Нельзя добраться отсюда туда.
Старая шутка (Я надеюсь)
Почему мы ещё не живём в либертарианской анархии? Почему всё ещё существует государство? Ответ, очевидным образом вытекающий из предыдущих глав, таков: государство как таковое существует, поскольку большинство людей верит в его необходимость. Большинство действий государства, кроме самых базовых, связано с тем, что они приносят выгоду определённым группам лиц за счёт остальных. Каждая такая группа лиц будет отстаивать (и обычно успешно) право получать эти выгоды. Но те, кто получают эти самые выгоды, делают это за счёт остальных. Большинство проигрывает за счёт подобного перераспределения. В той степени, в которой они это осознают, они поддержат ограничение власти государства. Так что в первую очередь нам стоит доносить до других людей свои идеи.
Очевидный путь просвещения это написание книг, произнесение речей, споры с друзьями, использование всех возможных способов коммуникации для распространения либертарианских идей. Именно на этой стратегии я концентрирую свои усилия — поэтому я и пишу эту книгу.
Это не единственная стратегия. Демонстрация – это эффективный способ обучения; люди верят, когда видят своими глазами. Если государство защищает людей от преступников, доставляет почту, строит дороги, то люди, естественно, сделают вывод, что без государства все эти вещи были бы невозможны. Самый эффективный способ показать, что эти вещи могут быть сделаны частными лицами — сделать их. Так что вторая стратегия — это развитие альтернативных институтов, скелета анархо-капитализма в рамках системы современного общества. Международный почтовый союз отлично справляется с частной доставкой почты. Похожим образом, частные арбитры до какой-то степени заменили государственные суды; в Главе 18 я предложил решения для ускорения этого процесса.
Частная охрана уже стала серьёзным бизнесом; больше трети расходов по защите от преступлений уходит частным фирмам, а большинство сотрудников служб безопасности работает в частных компаниях. Строятся жилые комплексы, оснащённые своей собственной системой безопасности. Через какое-то время, если этот процесс продолжится, избиратели обнаружат, что их почти полностью защищают частные компании, которым они платят из своего кармана. Они, понятное дело, будут с большой неохотой платить второй раз в виде налогов за излишнее полицейское насилие, как и родители, чьи дети ходят в приходские школы, не желают голосовать за школьные налоги.
Даже если эти стратегии окажутся весьма успешными, государство ещё несколько десятилетий будет обладать огромной властью и будет продолжать тратить огромные суммы. К счастью, политиками, хоть их обычно и волнует только расширение своей власти, не движет никакое альтруистичное желание обеспечить своим потомкам государственную тиранию. Возможно, довольно часто мы сможем предложить что-то, что в краткосрочной перспективе принесёт выгоду занимающему пост политику, но в долгосрочной – уменьшит власть государства. Таким примером может служить ваучеризация, описанная в Главе 10. Её поддержало, пусть и в ограниченных масштабах, значительное число влиятельных политиков, включая по крайней мере одного губернатора. Я не считаю, что губернатор обладает самоотверженным устремлением уменьшить полномочия собственного управления, а лишь имею в виду его желание использовать голоса католиков для сохранения нынешней власти в его руках. Другим примером может служить решение вопроса о меньшинствах, рассмотренное в Главе 17. По приведённым уже причинам, это может оказаться в интересах губернаторов нескольких больших штатов.
Так что третьей стратегией будет разработка и поддержка решений, которые послужат интересам политиков в краткосрочной перспективе и нашим интересам в долгосрочной.
Я ничего не сказал о непосредственных политических действиях, таких как выдвижение во власть либертарианских кандидатов. Я полагаю, что такие действия, хоть они и могут оказаться полезными для привлечения внимания к идеям либертарианства, не способны послужить для чего-либо ещё. Люди выбирают политиков, которых они более или менее хотят видеть у власти. Иначе говоря, политиков, которых они заслуживают. Если избиратели настолько проникнутся духом либертарианских идей, что станут голосовать только за кандидатов, целью которых будет прекращение работы государственных органов, такие кандидаты найдутся. Если избиратели захотят сильное государство, несколько либертарианцев в Конгрессе не смогут им помешать.
Я описал, что следует сделать, но не кому следует организовать этот процесс или контролировать его. Я ничего не сказал о том, кому следует встать во главе либертарианских легионов.
Ответ: конечно, никому. Одна из самых главных идей либертарианства – централизация не обязательна для достижения каких-то целей; обычна она даже не является самым эффективным способом их достижения. Отказавшись от политики как способа управления страной, нет причин возвращаться к ней для претворения в жизнь плана по упразднению политики.
Если общество станет более свободным, это будет сделано большим количеством людей, работающих поодиночке или в небольших группах. Я не вижу причин, почему мы все должны быть частью некой централизованной группы, политической партии или либертарианского заговора, созданных по образу и подобию тех самых политических институтов, против которых мы сражаемся. Для нас, конечно, лучше взаимодействовать друг с другом при помощи тех институтов, ради которых мы сражаемся — рыночных институтов.
На рынке есть место для компаний самых разных размеров. Движение за индивидуальную свободу (The Society for Individual Liberty), одна из самых старых либертарианских организаций, это компания, занимающейся продажей либертарианской литературы, изданием журналов, организацией конференций и выступлений, и координированием либертарианских акций. Она состоит из отделений, но их члены никоим образом не являются составляющими частями политической организации. SIL— это индивидуальная собственность четырёх (кажется) людей, которые её создали. Это, как я надеюсь, должно способствовать её внутренней управляемости.
Образцом либертарианской организации большего масштаба является Либертарианская партия. Как и другие политические партии, она выдвигает кандидатов на локальном уровне, уровне штатов, и на федеральном. Пока её самым большим успехом было избрание двух представителей в законодательное собрание штата Аляска; её самый успешный кандидат в президенты набрал около миллиона голосов. Некоторые либертарианцы рассматривают её как серьёзную политическую партию, способную в конце концов выиграть федеральные выборы; другие, включая меня, рассматривают её как популяризатора либертарианских идей.
На рынке свободы также есть место для маленьких фирм. Я не являюсь активным участником ни одной либертарианской организации. Я пишу статьи и провожу выступления, получая за это деньги. Мне не приходится волноваться, одобряет ли меня большинство либертарианцев; я не управляю органом, где они могли бы проголосовать против меня. Мне приходится беспокоиться только о моих покупателях.
Когда я выступал за отмену военного призыва, я услышал ругательство, которое никак не исчезало — наёмник. Наёмник, как я это понял, это тот, кто сделал что-то по своему желанию. Солдат, который сражался ради денег. Или славы. Или патриотизма. Или забавы ради. Противоположностью наёмника был призывник. Тот, кто сражается потому, что иначе его посадили бы за решётку. Исходя из этого определения, есть только два типа людей. Наёмники и рабы. Я – наёмник.
Если эту страну стоит спасать, то её стоит спасать за деньги.
Гарольд Лафайет Хант