Например, говорить заводам не работать с другими, иначе они лишатся прибыли от их главного заказчика (намного более крупного капиталиста).
Japan (NathanTikhonov)
Разумеется, никто не мешает одному экономическому агенту обговаривать перед заключением тех или иных сделок разные дополнительные условий, в том числе прямого отношения к предмету сделки не имеющие. Так, весьма распространённым видом сделки является договор о совместном ведении хозяйства, сопровождающийся условием об эксклюзивном сексуальном обслуживании, и нет оснований полагать, что в отсутствие государства сделки такого типа будут немедленно изжиты подчистую.
Но, как мы отчётливо видим на примере с институтом моногамного брака, оговорка об эксклюзивности, даже будучи отчётливо обозначена, соблюдается весьма неаккуратно, но при этом отнюдь не каждое нарушение этой оговорки приводит к немедленному расторжению основного контракта. Дело в том, что контрагенты взаимозависимы. Даже если одна из сторон сделки заметно сильнее, для наказания второй стороны, нарушившей дополнительные условия к договору, ей придётся пойти на некоторые издержки, и это её ослабит. Причём непосредственный ущерб от нарушения дополнительного условия может быть довольно невеликим, а то и вовсе отсутствовать, а сам договор может оставаться весьма выгодным для сильной стороны. Иначе говоря, пустое самодурство расточительно.
Поэтому экономически более сильная сторона, хоть и будет надувать щёки, претендуя на особое внимание, окажется вынужденной закрывать глаза на то, что отнюдь не каждый её каприз будет удовлетворяться, иначе её привычка к мелкой мстительности быстро исправит тот факт, что она по какому-то недоразумению является сильной стороной в большинстве рыночных сделок. Так от излишней спеси некогда влиятельные компании впадают в ничтожество.
Нда. Тут, как с обсуждением социализма, важно не погрязнуть в частностях. Расскажешь человеку про Венесуэлу, а он ответит, что там неправильный социализм, и вообще она под санкциями. Так и с антимонопольными кейсами: расскажешь, что после принудительного разделения Standard Oil цены на нефть только выросли, а он сошлётся на кучу дополнительных факторов, или просто скажет, что это был единичный случай. Расскажешь про бессмысленность российской ФАС, а он скажет, что в России вообще всё через жопу, вот в приличных странах другое дело.
Куда более продуктивным мне кажется дать общее понимание факторов, влияющих на размер фирмы и на её стратегию работы.
Рассмотрим некую компанию. Она покупает на рынке какой-то продукт, использует его для производства другого продукта – и продаёт этот новый продукт. Какой продукт на входе – не суть важно. Это может быть сырьё, полуфабрикаты, человеческий труд, технологии и так далее. Какой продукт на выходе – тоже не суть важно, это может быть даже тот же продукт, что на входе, только перемещённый в другую точку пространства, сохранённый во времени или расфасованный в другую тару.
Компания может изменяться в размере, и это меняет эффективность её деятельности (то есть доход относительно вложений). Есть факторы, которые приводят к тому, что при укрупнении компании её эффективность увеличивается. Например, компания, занимающаяся перевозками, может позволить себе использование более грузоподъёмного транспорта, затраты которого на единицу веса заметно ниже. И есть факторы, которые приводят к тому, что при укрупнении компании её эффективность уменьшается. Например, экспансия сети бутиков за пределы богатых районов приводит к тому, что периферийные торговые точки принесут меньше денег.
По мере расширения рынков сбыта и прогресса в сфере организации бизнес-процессов в мире становится всё больше ниш, где наиболее эффективны крупные компании. Более того, вполне может оказаться, что некий рынок просто не вместит больше одной-двух компаний, а попытка не допускать их укрупнения или дробить имеющиеся приведёт к падению эффективности и, соответственно, оттоку капитала в более выгодные отрасли. Таким образом, внешний регулятор будет только угнетать отрасль, увеличивая издержки производства, что может привести и к росту цен или экономии на качестве, то есть как раз к результату, который противоположен цели регулятора.
При этом, как я уже расписывала для кейса с конкретным Майкрософтом, даже если компания доминирует на каком-то рынке, в условиях свободной конкуренции она всё равно не может расслабиться и получать сверхприбыль от монопольной ренты, так что потребителю ничто не угрожает.
Вместе с тем, есть и факторы, препятствующие укрупнению компаний, так что монстры, образующиеся путём неудачных слияний и поглощений, теряют в эффективности, и через некоторое время сами начинают избавляться от ненужных частей, если не хотят разориться, так что и здесь наличие антимонопольных органов совершенно излишне.
Наконец, есть государственные корпорации, для менеджмента которых эффективность работы корпорации вообще не важна, важен размер их личного дохода, а его проще всего увеличить при солидных оборотах. Поэтому госкорпорации будут тяготеть к разрастанию безотносительно к рыночным условиям, но как раз тут-то антимонопольные органы бессильны, поскольку сами являются точно такой же частью государства.
Так что, с какой стороны ни посмотри, никакой пользы ни для бизнеса, ни для потребителей, от антимонопольных органов нет, есть польза только для кошельков тех, кто имеет непосредственное влияние на эти органы, либо доступ к инсайдерской информации об их работе.
Не знаю, почему образ рыбы так прилип к этому феномену, но теперь причастные к отрасли M&A стебут его, как могут
Разумеется, существуют и другие ОС, но Windows намного популярнее какого-нибудь Debian. При этом, насколько мне известно, такое монопольное состояние не поддерживается государством (даже наоборот), а возникло именно на свободном рынке ПО.
анонимный вопрос
Насколько я понимаю, вы предлагаете обсудить Microsoft в качестве примера монополии, возникшей и сохраняющей устойчивость на свободном рынке.
Действительно, Microsoft некогда создала очень удачное решение, сильно снизившее порог вхождения пользователя в тему персональных компьютеров, как за счёт простоты использования, так и за счёт того, что MS DOS была очень нетребовательна к ресурсам, в сравнении с монструозным юниксом. Далее поверх системы была создана неплохая графическая оболочка. Затем, когда компактность софта для большинства пользователей стала некритичной, продукты компании вовремя на это среагировали и стали развиваться в направлении расширения функциональности и улучшения дизайна. В общем, грамотное следование рыночным стимулам позволило компании получить хорошую долю рынка настольных операционок. Накопленный сетевой эффект таков, что отдельные неудачные продукты, вроде Windows Vista, уже не способны убить компанию, для этого потребуется долгая череда плохих решений. Тем не менее, подобное вполне реально. Так, браузер от компании Google расправился с Internet Explorer, несмотря на его глубокую укоренённость в системе и изначально практически монопольное положение.
Конечно, можно спорить о том, что поддержку Microsoft оказывало государство, преследуя пиратов. Если бы вопросы монетизации софта были полностью отданы на откуп его производителю, искажений было бы меньше. Но это не выглядит фактором, который помогает только Microsoft и не помогает её конкурентам. Так что, в общем-то, мы можем в первом приближении считать, что рынок тут свободный.
Ну и каково приходится этой крупной компании в свободных рыночных условиях? Тяжело ей приходится. На сжимающемся рынке операционок для ПК её доля стабильно велика, хотя и далека от 100%. На рынок операционок для телефонов толком втиснуться не вышло, там резвятся два других производителя. Игровые приставки, очки дополненной реальности, множество других продуктов – тоже как-то не слишком мощно выстрелили.
То есть мы видим, что все те ужасы, которыми нас пугают учебники политэкономии насчёт монополий, к компании Microsoft неприменимы: расслабиться, задрать цены и получать монопольную ренту она не может, приходится точно так же, как и всем остальным, старательно совершенствовать свои продукты, вести гибкую ценовую политику, чтобы даже небогатые клиенты предпочитали покупать винду, а не пиратить – и всё равно одна за другой айтишные компании обходят её по капитализации.
Вопрос настолько частый, что когда составляли памятку для споров со школьниками, его записали под номером один.
Действительно, антимонопольные службы не нужны. Монополии либо образуются там, где оптимальный размер бизнеса оказывается сопоставим с общим размером рынка, либо там, где государственные регуляции создали эту монополию искусственно (например, через лицензирование видов деятельности, эксклюзивные закупки у одного поставщика, выдачу патентов – иначе говоря, через запрет входа на рынок кому-либо, кроме монополиста).
В первом случае монополист успешно удовлетворяет спрос, рынок растёт, и со временем оказывается, что теперь на нём есть место ещё для нескольких компаний, попытка же монополиста бороться с ними рыночными методами приводит к потере прибыли настолько, что монополисту самому становится выгоднее вкладываться в какие-то другие отрасли, а не цепляться за долю рынка там, где он пока ещё монополист.
Во втором случае монополист наглеет, повышая цены и ухудшая качество услуг, в то время как с недовольством покупателей приходится иметь дело государству. Рано или поздно либо лоббисты потенциальных конкурентов протолкнут дерегуляцию отрасли (так Новатэк пробил себе право экспорта сжиженного газа, ранее монопольно принадлежавшее Газпрому), либо разовьётся чёрный рынок, который, ничего не делая с монополией де юре, подорвёт его монополию де факто. Отчаявшись бороться с чёрным рынком силами государства, монополист будет вынужден пойти на уступки – и начать-таки снижать цены и улучшать качество.
