Тег: рыночек

Анкап-патернализм

Недавно в Монтелиберо произошло своеобразное. Появился желающий войти в нашу токеномику на крупную сумму. Скорее всего, он прочитал инструкции и принялся им следовать. Добыл где-нибудь на внешней бирже долларовые стейблкоины и пошёл менять их на наши евровые. Между тем, биржевый стакан обычно выглядит примерно вот так:

Что мы тут видим? Есть некоторое количество токенов, которые торгуются в обе стороны с более или менее сносным спредом, а дальше начинается ордера по ценам совершенно несуразным, например, к продаже предлагается 5 EURMTL по цене 1000 USDC за каждый. Чтобы такой ордер сработал, надо, чтобы сначала кто-то купил больше четырёх тысяч EURMTL по цене около 1.12, и в обычных условиях такого, конечно, никогда не случается. Но когда некто, не глядя, широким жестом вбрасывает на рынок, например, 40000 USDC, то он выкупит все дешёвые евро, а на остаток суммы ещё затарится сверхдорогими. Это и произошло.

Согласно либертарианским принципам, эта сделка, как и любая другая добровольная транзакция, совершенно легитимна. Человек имеет полное право продать стакан воды за алмаз в сердце пустыни или килограмм муки за антикварную икону в блокадном Ленинграде. Так и в нашем случае – не было на рынке более выгодных предложений, и покупатель согласился на то, что было.

В чём отличие нашего кейса от вышеописанных случаев покупки в условиях крайнего дефицита? В нашем случае на рынке не было настоящего дефицита. Достаточно было купить столько токенов, сколько выставлено на продажу по приемлемой цене, потом немного подождать и убедиться, что пришли ещё трейдеры и выставили новые ордера по ценам ненамного хуже. Также можно было написать в чатике: хочу, дескать, купить евро на сорок килобаксов, а у вас на бирже столько нет, кто готов продать ещё? Наконец, можно было обратиться напрямую в фонд MTL, мол, ребята, вы тут эмитируете стейблкоин, а давайте вы под мои доллары выпустите ещё монет.

Но для того, чтобы это сделать, надо понимать специфику приобретаемого товара и специфику торговых инструментов. И это приводит нас к обсуждению патернализма при анкапе.

Что такое патернализм? Это запрос на такое общественное устройство, которое уменьшает цену ошибки. Есть ли такой запрос при анкапе? Конечно, да. Даже если смотреть только на токеномику, то он есть, во-первых, со стороны новичков, которые пока не поняли до конца принципов её работы, а потому рискуют многое потерять по неосторожности. Во-вторых, есть запрос со стороны разработчиков инструментов токеномики: если инструментом опасно пользоваться, люди воспользуются альтернативными решениями. В-третьих, есть запрос со стороны активистов сообщества: им важно, чтобы люди приходили и оставались, а не убегали в ужасе, наткнувшись на подобные подводные камни.

Как был обработан вышеописанный кейс?

Во-первых, в кошелёк MTL-Wallet были добавлены дополнительные проверки. Если пользователь хочет обменять по рынку крупную сумму, то бот сравнивает эффективный курс обмена для предложенной суммы и для суммы в сто раз меньше. Если они различаются больше чем на 10%, бот выдаёт предупреждение.

Во-вторых, удалось найти того трейдера, который озолотился на своём ордере, и уговорить его вернуть заработанное (я не в курсе деталей, возможно, сколько-то он оставил себе, но пострадавший, тем не менее, остался в полном восторге). Это было самым сложным, ведь никаких инструментов насильственного принуждения к возврату у анкап-сообщества нет и не должно быть.

В-третьих, фонд планирует выставить защитные ордера по всем основным торговым парам, чтобы пробить их неосторожному покупателю было крайне сложно.

Какие выводы я могу сделать из случившегося?

Во-первых, патернализм это естественно, и с ним не надо бороться.

Во-вторых, при анкапе патернализм ограничен либертарианскими принципами, сиречь самопринадлежностью и принципом неагрессии.

В-третьих, даже с такими ограничениям в обществе могут создаваться вполне работающие патерналистские инструменты.

Так что вот вам ещё один аргумент в копилку для споров с этатистами о том, что анкап это не людоедство, и частный патернализм эффективнее государственного.

Каков ответ либертарианства на претензию в духе: “На свободном рынке вас продадут в рабство?”

Gospodin Kupon

Всё верно, могут и продать. Для этого требуется, чтобы рабы воспринимались как товар:

  • продавцом
  • покупателем
  • окружающими.

Если вас поработят, но все потенциальные покупатели не будут воспринимать рабов как товар, то поздравляю, вас не продадут, останетесь рабом того, кто вас поработил. Например, государства.

Если вас поработят, но сам поработивший не будет воспринимать рабов как товар – поздравляю, вас тоже не продадут, останетесь рабом того, кто вас поработил, то есть, например, государства.

Если вас поработят, захотят продать, потенциальный покупатель будет готов купить, но все окружающие не будут считать рабов товаром – поздравляю, свободного рынка рабов не получится, сделка вряд ли состоится, поскольку её будут считать нелегитимной, и вы, опять же, останетесь в рабстве у того, кто вас поработил, например, у государства.

А вот если все окружающие будут считать нелегитимными не только сделки купли-продажи рабов, но и сами акты порабощения – ну, тогда – увы вам – вас не только не продадут, но и вряд ли поработят, будете как-то выживать без хозяина.

Некому беднягу поработить: накормить, выдать койку, занять работой. Даже Навальному дали койку! И жильё на халяву!

Как либертарианские институты регулируют рекламу?

Будет ли рыночное регулирование рекламы эффективнее государственного? Например, реклама ПАВ, детской порнографии или азартных игр.

Анонимный вопрос

Вопрос о том, как что-либо регулируют либертарианские институты, это, по сути, вопрос о том, как что-либо регулируют рыночные институты.

Размещающий рекламу делает это, чтобы увеличить отдачу от своей деятельности. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять всех и каждого покупать его товар за любые деньги. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора потребления.

Тому, кто потребляет рекламу, хочется, чтобы в результате он получал информацию о том, какие товары представлены на рынке, как они удовлетворяют те или иные его актуальные или возможные потребности, и где эти товары достать. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять производителя делать ровно то, что ему потребителю, нужно, прямо в момент заказа, и нести в клювике прямо туда, куда потребитель укажет. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора производства.

Наконец, есть те, кто производит рекламу и показывает её потребителю. В пределе они хотели бы простым волевым усилием заставлять производителей продуктов отстёгивать им львиную долю стоимости продукта за право продать этот товар потребителю. Иначе говоря, они хотели бы занять позицию регулятора продаж.

Как рыночные институты регулируют отношения между перечисленными группами? Через множество спонтанно возникающих обратных связей. Реклама слишком дорогая – производители стараются минимизировать её закупки, а потребитель вынужден тратить уйму усилий, чтобы отыскать что угодно за пределами повседневной корзины. Рекламы слишком много – у потребителя вырабатывается баннерная слепота, и она становится неэффективной. В результате заказчик рекламы перестаёт платить за показы, предпочитая платить за результат – и рекламный рынок вынужден перестраиваться в пользу как можно более адресных инструментов рекламы. Это оставляет довольными и заказчиков – их реклама даёт максимальную отдачу на единицу вложенных в неё средств – и потребителей – они получают информацию ровно о том, чего хотят, а ненужное не мозолит им глаза. Для каждой из групп заинтересованных лиц ситуация в итоге оказывается неидеальной, но это некий динамический компромисс, который всех более или менее устраивает. А как только перестаёт устраивать, происходит довольно быстрая перестройка рынка.

А что с государственным регулированием? Государство – это регулятор и производства, и потребления, и продаж. В пределе оно хотело бы простым волевым усилием определять каждый аспект жизни каждого из своих подданных (под “желаниями государства” я здесь понимаю некоторую упрощённую рефлексию над деятельностью отдельных его функционеров, а также лиц, составляющих его группу поддержки – “этатистов”). То, насколько государство успешно в этом своём стремлении, также определяется спонтанно возникающими обратными связями. Удалось продать потребителю необходимость бороться с детской порнографией – потребитель будет терпеть сложности с получением соответствующей рекламы, и с удорожанием соответствующих услуг. Не удалось продать необходимость бороться с употреблением алкоголя – и потребитель наслаждается тем, что его хотя бы не сажают за потребление, хотя рекламу, например, и ограничивают.

Ну а вопрос-то ваш, по сути, касался того, могут ли рыночные институты позволять третьим лицам ограничивать рекламу тех или иных продуктов, в которой заинтересованы и производители этого продукта, и его потребители. Насколько эффективно эти третьи лица могут в данном случае выполнять роль государства, не будучи таковым и не прибегая к прямому насилию.

Ответ: могут, но не настолько эффективно, как государственные. Задача группы влияния – сделать то или иное потребительское поведение предосудительным, заставить его стыдиться и, наоборот, гордиться тем, что его избегаешь. Если ваша рекламная кампания оказалась удачной – поздравляем, ваш противник маргинализируется. Оказалась неудачной – ну, тогда маргиналами оказываетесь вы сами. Всё честно.

А расскажите про меркантилистов понятным языком

И почему многие считают, что подобная экономическая политика государства приводит к росту благосостояния граждан? И почему они на самом деле заблуждаются?

Top Kripto

Меня тут понукают высказаться по украинскому вопросу, но лучше я отвечу вот на этот.

Меркантилизм – это любая политика, основанная на идее о том, что свободная торговля недопустима, и её следует регулировать. Раньше одним из оправданий такой политики служило представление о том, что торговля это война, где один теряет, второй наживается, и если не приструнить наживающегося торговца, то он всех сгноит, а сам упьётся народной кровушкой. Это странное представление о торговле сопровождалось представлением о вреде конкуренции: при конкуренции, дескать, купцу или ремесленнику нельзя сосредоточиться на одном отведённом участке деятельности, и из-за бессмысленной войны между собой в производстве и торговле будет полный хаос. Наконец, это сопровождалось представлением о том, что низкие цены на товар вредны, равно как вредны и высокие цены на труд – потому что есть справедливые цены, и всякий производитель или торговец обязан их соблюдать.

Неудивительно что там, где подобные представления неукоснительно соблюдались, у человечества было мало шансов обогащаться и развивать технологии. Но это сопровождалось также постулатом о пользе нищеты для спасения души, так что никакой проблемы в этом не видели.

Наконец, меркантилизм подразумевал, что правителю крайне глупо позволять людям покупать зарубежные товары за деньги, потому что куда полезнее копить деньги в казне – они всегда пригодятся для покупки предметов роскоши, но главное – для оплаты войн. А это означало, что торговлю следует облагать максимально возможными пошлинами.

Более или менее систематическое изложение ошибочности меркантилистских взглядов сделал ещё Адам Смит в своём Богатстве народов, о чём <Шульман mode on>нам доложил Пушкин, повествуя об образовании в начале 19 века: бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита и был глубокий эконом, то есть умел судить о том, как государство богатеет, и чем живёт, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет</Шульман mode off>. Окончательно же почва из-под меркантилизма была выбита уже в ходе маржиналистской революции (недавно в Москве прошла конференция в честь 150-летия этого события), когда механизм ценообразования был объяснён через субъективные предпочтения, а не через себестоимость, и это окончательно сделало понятным, почему при добровольной сделке улучшается положение обеих участвующих в сделке сторон.

Почему же сейчас, через 246 лет после публикации Богатства народов и через 150 лет после маржиналистской революции меркантилизм всё ещё жив в головах и активно применяется в политике?

Потому что политика – это война. Это игра с нулевой суммой, где тот, у кого прибавляется власти, уменьшает власть остальных. Но вести горячие войны стало моветон, и вместо них активно используются торговые войны. Хочешь сказать чужому режиму своё фи – вводи против него торговые санкции.

Политика бывает не только внешней, но и внутренней. Вести горячие внутренние войны – это тем более моветон, зато представители одних отраслей могут лоббировать себе торговые преференции, а конкурентам ограничения, как внутри страны, так и вовне. Лозунг защиты отечественного производителя заходит не хуже, чем лозунг защиты родной земли, а приводит к тем же последствиям: отечественный потребитель становится беднее.

Более того, взять даже вполне либертарианский проект Монтелиберо. Мы тоже в первую очередь стараемся для работы на проект нанимать участников проекта, а не фрилансеров. Меркантилизм психологически комфортен: ты отказываешься от толики личной выгоды, зато делаешь добро ближнему, у которого покупаешь более дорогой товар, игнорируя более дешёвые аналоги от тех, кто тебе не по душе. Аналогично, агористы могут принципиально торговать только с теми, кто не платит налогов, даже если эффект масштаба и цена мер безопасности приведут к тому, что с налогами было бы дешевле. Зато государству не достанется ни единого агористского гроша.

Так в чём же разница? Почему либертарианцы считают своё поведение моральным, а государственные регуляции – преступными? Разумеется, дело в добровольности. Сами вы имеете полное право пожертвовать прибылью ради морального превосходства. Но силой требовать того же от остальных – атата!

Что, если монополия будет иметь большую экономическую подушку и сможет работать в убыток несколько лет?

Как вы планируете с ней бороться? Как маленькие компании, пусть даже с крупными инвесторами, смогут противостоять крупному гиганту, да и будут ли инвесторы идти на такие риски, вкладывая деньги в небольшие компании? Да, я знаю аргументы про то, что монополии не могут возникнуть, но вдруг все-таки это случилось, да и тем более анкап, я так понимаю, не с нуля планируется строить, а уже на существующем рынке, где имеются крупные производители.

Анонимный вопрос

Монополия – это желанное и наиболее комфортное состояние для любого бизнеса. В условиях существования централизованной политической власти крупный бизнес оказывается экономически замотивирован заниматься лоббизмом, чтобы обеспечить себе привилегированное положение на рынке через захват регулятора. Мелкий бизнес оказывается экономически замотивирован создавать ассоциации и заниматься лоббизмом уже через них. В стране с достаточно диверсифицированной экономикой это порождает ситуацию, когда большинство предпринимателей так или иначе прикармливает политиков, нормы усложняются, исключения из правил множатся, и бизнес, потратив кучу усилий на приобретение благосклонности регулятора, в лучшем случае остаётся при своих. Если же в государстве выделяются стратегические отрасли, то пиши пропало: это означает гарантированное ущемление прочих отраслей.

И вот мы по условию задачи умудрились постепенно выйти из этой удручающей ситуации к свободному рынку, свободному прежде всего от политической власти. Допустим, это всё же случилось довольно быстро, и мы получили в наследство перекошенный рынок, где какие-то предприятия непропорционально укрупнены, вплоть до монополий в тех или иных отраслях. Что это значит? Если они крупнее, чем это экономически целесообразно, значит, они производят свой товар с большими издержками, чем если бы они были мельче. При этом они имеют серьёзные накопления, и не допускают появления мелких конкурентов, поставляя свой товар в убыток. Это означает только то, что какие-то мелкие (а значит, более экономически эффективные, чем монопольный монстр) предприниматели будут постоянно пытаться войти на этот рынок, и тем создавать давление на монополиста, не давая ему расслабиться и поднять цену к комфортному для него уровню. Спекулянты будут делать запасы его товара, покупая его задёшево, а стоит монополисту приподнять цену, как запасы начнут реализовываться с прибылью, принуждая монополиста вновь сбивать цену. И так будет продолжаться до тех пор, пока акционеры монополиста не поменяют директоров на более вменяемых, потому что хочется роста акций и дивидендов, а не вот этого вот всего.

Мелочь же, которая всё это время просто занималась чем-то иным, где не было монополии, после этого вздохнёт с облегчением и повалит на открывшийся рынок. Ну а потребитель всё то время, пока товар сбывался в убыток, был счастлив и не имел никаких оснований возмущаться поведением монополиста. Так что зачем с демпингующим монополистом бороться, он молодец, так и выглядит социально ответственный бизнес при анкапе.

Книжка про анкап – закончила раздел про рыночек

Я тут неожиданно для себя затусила в Албании, поэтому темп публикаций несколько сбился. Зато выпадение из обычного потока хорошо способствует неторопливому творчеству, так что я сравнительно быстро прикончила в своей будущей книжке две оставшихся главы раздела про рынок: собственно про рынок и про капитализм. В следующем разделе, наконец, приступлю к описанию анкапа – если меня, конечно, опять куда-нибудь не унесёт.

Цикл с положительной обратной связью, плодящий неравенство. Страшно.

Посмотрела беседу Григория Баженова с представителями Европейского университета по теме неравенства.

Сделала я это далеко не сразу после выхода ролика, потому что тема представлялась мне скучной и левацкой, ежу ведь понятно, что если неравенство вызвано перераспределением через грабёж (например, налоги) и принуждение (например, регуляции) – то можно выступать и против следствия, но полезнее было бы устранить причины. А если неравенство вызвано тем, что люди добровольно несут больше денег Алисе, чем Бобу, то можно лишь порадоваться за Алису и поразмышлять, нельзя ли что-то перенять из её практик, чтобы и нам доставалось побольше. Но потом случилось немножко свободного времени, глянула, и не пожалела.

Там, где перечислялось, что вот есть неравенство по доходу, а есть неравенство по богатству, а есть неравенство по числу конечностей – это не слишком интересно. Меня зацепил один конкретный сильный тейк, который и хотелось бы обсудить – касательно неравенства, вызванного разницей во временном предпочтении.

Содержание его примерно следующее. Если у одного экономического агента более низкое временное предпочтение, и экономические агенты могут ссужать друг дружке под процент, то при прочих равных стартовых условиях на длинной дистанции он посадит всех экономических агентов с более высоким временным предпочтением в долговую кабалу, с дальнейшей перспективой голодной смерти. Это, понятно, математическая модель, однако мне немедленно вспомнились исторические прецеденты.

Античные Афины были образованы союзом осевших в Аттике ионийских племён, с исходным довольно высоким уровнем равенства. Со временем, однако, расслоение между гражданами увеличивалось, и одни постепенно попадали в долговую кабалу к другим. Это приводило к гражданским волнениям, и вот в результате реформ Солона все старые долги были принудительно прощены, произведён передел земли, долговое рабство запрещено. То есть рыночек – за счёт разницы во временном предпочтении – привёл к крайне неприятным последствиям, которые затем исправлялись сугубо этатистскими методами.

Освобождение крестьян при Александре Втором в Российской империи дало примерно равные стартовые условия для всех членов той или иной крестьянской общины. Однако, опять же, разница в предпринимательских способностях и во временном предпочтении за полвека привела к расслоению от кулаков до батраков, где последние лишились средств производства и часто оказывались в кредитной кабале. Потом была гражданская война, а вслед за ней полный передел имущества и списание старых долгов.

Спрашивается: что может противопоставить этому механизму анархизм свободного рынка в современных технологических условиях? Потому что если мы дадим ответ “ничего”, это будет означать нежизнеспособность анархической модели – ей на смену непременно придёт что-нибудь гораздо более левое, после чего как минимум будет проведён передел собственности и списание долгов, а как максимум успешных предпринимателей и их наследников развешают на фонарях.

Посмотрим, какие механизмы предоставлял свободный рынок для противодействия упомянутому эффекту в двух предыдущих примерах.

Становиться безземельным, продавать своих домочадцев и себя самого в долговое рабство было в античном полисе не единственным вариантом развития событий для землевладельца с более высоким временным предпочтением или ещё по какой-то причине менее конкурентоспособного. Ещё по мере накопления таких людей полис выводил колонии. Там малоземельные колонисты на родине получали куда более значительные участки, а с ними и новый шанс на процветание. Такой экстенсивный путь решения проблемы неравенства привёл к колонизации эллинами всего Средиземноморья. Далее между колониями возникло разделение труда и завязалась оживлённая торговля. Теперь вместо обработки клочка земли наш афинянин мог заниматься, допустим, лепкой амфор или шитьём парусов – это также давало ему новый шанс на процветание.

Аналогично, становиться батраком не было единственной опцией для незадачливого крестьянина и в Российской империи. Он мог стать колонистом и переехать в Сибирь, или же переехать в город и стать рабочим. В условиях более свободного рынка в США урбанизация поглотила огромное количество бывших фермеров без всяких революций, а оставшиеся стали обрабатывать куда более серьёзные площади при помощи куда более серьёзной техники, поставляемой им благодаря куда более высокооплачиваемому, нежели батрацкий, труду их бывших бедных соседей.

Так что я полагаю, анархическое общество при свободном рынке сумеет избежать сценария, заложенного в математической модели с разными временными предпочтениями, но неизменными рыночными условиями. Если появление новых рынков не сдерживается законодательно, то обладатели более высокого временного предпочтения как раз будут стремиться воспользоваться новыми возможностями и получить шальную прибыль – а обладатели более низкого будут сидеть в надёжном, но относительно низкомаржинальном бизнесе, и всем будет относительно неплохо. Второй фактор, ослабляющий межвременное неравенство – это личная свобода. Ты не член общины. Ты не собственность главы семьи, который может продать тебя в рабство, чтобы выплатить долг. Ты самопринадлежен, у тебя собственное временное предпочтение, собственные склонности и таланты. Не пропадёшь. Во всяком случае, ты не обречён пропасть, и пусть страшная математическая модель тебя не пугает.

Потребительское крепостничество

Сейчас многие компании, такие как Apple, Tesla и John Deer делают свою продукцию так, что в случае поломки пользователь не может ее починить, даже если он знает как. К примеру какую-нибудь деталь в тракторе John Deer, фермер может купить на за 100$ и ему не составит труда её заменить. Но ПО, установленное на тракторе, будет препятствовать такой процедуре, и фермеру придётся либо отдавать 5000$ за сервис производителя, либо ставить пиратский софт. По сути фермер не владеет трактором, а лишь берет его в бессрочную аренду.
Как к такой политике относится либертарианство?

themouse1_ из Бульбаленда

Приведённые примеры – это частные случаи платформенной экономики. Точно так же производитель приложений вынужден подстраиваться под требования компании, производящей операционную систему, под которую разрабатывается приложение. Точно так же наёмный работник на плантации в какой-нибудь Бразилии век назад был обязан покупать продукты только в лавке, которую держал хозяин плантации, а в Советской России колхозник мог отоварить свои трудодни только, опять же, в конкретном сельпо.

Короче говоря, это всё не до конца рыночные кейсы. Могут ли такие околомонопольные ситуации возникать в полностью свободной экономике? Да, но они нестабильны. Появление источника прибыли заметно выше среднерыночной приводит к появлению желающих подражать подобному успеху, и вскоре конкуренция выравнивает маржу: владельцы платформ, соревнуясь за клиента, начинают больше тратить на поддержание его лояльности.

Либертарианство предлагает убрать политику из экономики. Образумит ли это компанию John Deer? Не сразу. Просто у неё больше не будет возможности подавать на фермера в суд за установку пиратского софта. Поэтому, желая, чтобы авторизованный сервис не совсем протянул ноги, она снизит расценки на ремонт. А тут ещё какие-нибудь японские или беларуские трактора начнут ввозить беспошлинно, так что у потребителя будет реальный выбор, и он сможет приобретать то решение, которое максимизирует его, потребителя, прибыль от эксплуатации трактора.

Аналогично, не имея возможности принудить рабочего жрать дорогое хрючево в заводской столовой, не имея возможности запретить ставить на смартфон приложения не из аппстора, не имея возможности наказывать владельца киоска за то, что тот ушёл под крышу другой охранной фирмы – владельцы всех этих платформ столкнутся с тем, что практики рэкета работают всё хуже, и нужно привыкать действовать в рамках честной конкуренции. Ничего, привыкнут.

Хороший трактор, чоужтам

Как относишься к принуждению к участию в рыночной экономике?

Вводные данные: команда мэра Барселоны Ады Колау разослала письма 14 крупным домовладельцам, угрожая принудительно выкупить у них принадлежащие им 194 пустующие жилые единицы, если те не выведут квартиры на рынок.

Анонимный вопрос

Разумеется, предложены неполные входные данные. Вот, например, ещё немножко сведений о регуляциях рынка аренды в Барселоне, почёрпнутых беглым гуглением:

То есть смотрите что происходит. Сперва в городе проходят Олимпийские игры, под это дело государство вбухивает серьёзные деньги в повышение туристической привлекательности города. В город повалил турист. Резко увеличился спрос на краткосрочную аренду. Те жители, которые сами арендуют жильё, принимаются роптать: для них цена аренды выросла. Аборигены, не завязанные на туристический рынок, тоже ропщут: шумные туристы шляются повсюду, протолкнуться негде. Правительство прислушивается к мнению избирателей и начинает закручивать гайки. Оно раз за разом демотивирует владельцев недвижимости сдавать жильё туристам – задорого и на короткие сроки – а вместо этого требует сдавать жильё местным – задёшево и на долгий срок.

Что делают владельцы жилья, когда понимают, что сдавать жильё кому бы то ни было по текущим правилам невыгодно? Замораживают бизнес и ждут подходящих условий. Или сдают совсем вчёрную, так что официально жильё стоит пустым. Что делает правительство? Начинает принуждать “к рынку”, требуя выставить жильё для долгосрочной аренды по регулируемым расценкам, угрожая в противном случае принудительно выкупить их собственность по назначенным правительством же ценам.

С точно таким же успехом можно говорить о принуждении к рынку крестьян, которым, например, запрещают лично продавать выращенное в городе на базаре, а требуют сдавать за копейки назначенным сверху оптовикам.

Как я могу к такому относиться? Разумеется, резко отрицательно. Незачем называть госплан рынком, это только вносит ненужную путаницу.

Кейс Барселоны очень хорошо показывает, как даже, казалось бы, единичное благотворное государственное воздействие (инвестиции в инфраструктуру под Олимпийские игры) приводят к рыночному перекосу, который вызывает недовольство людей и провоцирует дальнейшее усиление государственных регуляций. Так что лучшим ответом на вопрос о том, как государство может вам помочь, всё ещё остаётся вечно актуальный ответ: Laissez faire et laissez passer.

Что делать нищему глупому человеку в рынке? Если он не может адаптироваться или не хочет.

Haegansn

Не знаю, разочарую я вас или это просто будет кормлением тролля, но нищему и глупому что в рынке, что при социализме всего две дороги: садиться кому-нибудь на шею или устраиваться на неквалифицированную работу. Если он ещё и ленив, остаётся только первый вариант.

Садиться кому-нибудь на шею выгоднее в стране с рыночной экономикой: на выбор есть благотворительные ночлежки и столовые, фриганство, вписки, знакомые более или менее при деньгах (в рыночной экономике таких будет больше), или побираться. При социализме вариантов меньше: кто не работает, тот не ест, поэтому остаются только знакомые и вписки (даже побираться при социализме часто запрещено).

Неквалифицированный труд легче найти при социализме, благо право на труд одно из важнейших позитивных прав, которые социалистический строй гарантирует. Полезность такого труда для людей вполне может быть нулевой или отрицательной, но это уж как повезёт. При свободном рынке неквалифицированный труд, скорее всего, окажется интенсивнее, но и оплачиваться будет повыше.

Наконец, бывают промежуточные режимы, коих большинство. Есть режимы вроде российского, где толком нет социалки, но и денег на неквалифицированной работе почти не поднимешь. Есть социал-демократии, проедающие либеральное наследство: там и на пособии можно неплохо посидеть – однако таких нищих, глупых и хитрожопых там очень много, они образуют гетто, и порядки в них мало кому понравятся.