Рубрика: Битарх

Авторская колонка Битарха

Насилие слишком сильно привлекает к себе внимание

Волюнтарист, Битарх

О естественности совершения человеком жестокого насилия, вплоть до убийств, нередко утверждают основываясь на якобы его бесконечном наблюдении в человеческом обществе. Ни дня в истории не прошло без убийств и даже каких-то вооружённых конфликтов, и это продолжается в современном мире. А значит человек крайне жесток и насильственен.

Но такие утверждения основаны на сугубо субъективном ощущении происходящих в мире событий. Например, 69% американцев верят, что среди игроков американского футбола сильно распространена проблема домашнего насилия. Эта вера подпитывается медийными скандалами, разворачивающимися вокруг игроков, действительно совершающих подобное. Но если опираться не на субъективные ощущения, а на статистику, то окажется, что в семьях игроков домашнее насилие встречается почти в 2 раза реже, чем в среднем по всем американским семьям. В то же время в семьях полицейских оно встречается до 4 раз чаще, чем в среднем. Но о плохих полицейских американские СМИ вряд ли будут разговаривать, если это либо не слишком скандальный, либо не выгодный каким-то образом правительству случай. Мало того, полицейских ещё и покрывают в их насильственности. Так, обращения по проблеме домашнего насилия зачастую вовсе не рассматриваются, если обвиняемым является полицейский.

Именно таким образом формируются мифы о насилии. Подвести может ещё и неполнота данных. Когда разговор заходит об определённом количестве погибших в каком-то геноциде или войне, то нередко предполагается, что убийц было приблизительно столько же. Но это окажется абсолютно неверным, если мы посмотрим на случаи, когда количество убийц всё же было известно. Например, геноцид до 2 миллионов людей в Камбодже был устроен всего 55-70 тысячами красных кхмеров.

Относительно всех людей насилие совершается очень небольшим их процентом. О противоположном могут говорить только субъективные оценки, основанные на неполноте данных или распространённых заблуждениях. Если вы наблюдаете насилие каждый день, это абсолютно не говорит о том, что насилие совершается большим количеством людей. Это просто меньшинство совершает его довольно часто, да и само насилие слишком сильно привлекает внимание в сравнении с другими событиями.

Что должен понимать каждый сторонник силовой власти

Волюнтарист, Битарх

Существование в обществе принудительной силовой власти чаще всего оправдывается необходимостью решения каких-то задач с помощью насильственных методов. При этом предполагается, что люди всё ещё будут в значительной мере обладать какими-то свободами и правами. Уверен, сами же этатисты – сторонники силовой власти, хотят иметь свободы и права, хотят, чтобы к ним относились как к личностям и с ними считались. Вряд ли кто-то даже из представителей жёстких этатистских взглядов хотел бы превратиться в безвольного раба или государственную собственность, всей жизнью которого будут строго управлять, не давая никаких свобод.

Конечно же, этатисты совершают большую ошибку рассчитывая на то, что силовая власть будет относиться к ним с уважением, будет с ними считаться, а также будет как-то себя ограничивать. Пандемия коронавируса хорошо показала, как первые в списке демократии мира, такие как Австралия и Канада, могут почти мгновенно превратиться в авторитарные режимы, а авторитарный Китай – превратиться в жестокую диктатуру, где к людям относятся именно как к государственной собственности, скоту и расходному материалу. В истории также было много случаев, когда правительства, даже довольно демократические и либеральные в своих порядках, намеренно пренебрегали свободами и правами людей, а то и вовсе травили и убивали самых простых граждан.

Любой этатист, даже придерживающийся концепции минимального силового государства, чтобы быть последовательным в своей позиции должен отказаться от признания за собой каких-либо свобод и прав. В любой момент любая силовая власть может сделать с человеком что угодно. Её никак нельзя ограничить лишь выполнением каких-то конкретных задач. Если у неё есть в распоряжении агенты, способные совершить убийство в выполнении какой-то одной конкретной задачи, значит они могут сделать это вообще ради любой цели. Стационарному бандиту нужен лишь повод или причина, чтобы отдать соответствующий приказ. Разве кто-то не согласен, что это работает именно так?

Продолжая придерживаться этатистских взглядов, человек должен признать, что в рамках предпочитаемой им системы к нему будут относиться как к государственной собственности, скоту и расходному материалу. Любым человеком силовая власть может пренебречь, а то и намеренно пожертвовать. Она, конечно, может становиться и на защиту простых людей, но лишь в тех случаях, когда ей это выгодно. А станет вдруг выгодно пренебречь или пожертвовать людьми – значит произойдёт именно это.

Не спасёт даже прямая демократия, где в теории большинство всё ещё может «пустить в расход» меньшинство, а на практике это может в одностороннем порядке сделать и вовсе небольшое количество исполнителей демократической воли. Например, это сделают какие-нибудь силовые структуры, прямыми сотрудниками и управляющими которых конечно же никогда не будет большинство. Подобному органу ничто не помешает совершить любое насилие, разве что только сами граждане не будут массово вооружены и готовы защищаться от посягательств на их жизнь.

Если кто-то считает себя личностью, желает обладать свободами, правами и выбором, то ему категорически не стоит придерживаться даже минимальных этатистских взглядов. Иначе его позиция будет абсолютно непоследовательной.

Почему в силовых структурах значительно больший процент насильственных людей

чем во всём обществе в целом, и что это говорит про нынешние общественные системы

Волюнтарист, Битарх

Интересные вещи нам показывает американская статистика о домашнем насилии в семьях полицейских. Как оказалось, до 40% полицейских офицеров в США практикуют насилие по отношению к своим близким. Уровень насилия в семьях полицейских до 4 раз превышает таковой во всём американском обществе. Стоит заметить – это результат нескольких анонимных опросов самих офицеров. Их семьи же редко жалуются на насилие и обращаются за помощью, поскольку не рассчитывают на неё от коллег своих обидчиков. И офицерам действительно редко выдвигают реальные обвинения в домашнем насилии – в то время, как в общем расследуется 92% заявлений о нём, конкретно в случае офицеров этот показатель составляет всего 42%. А значит на самом деле уровень домашнего насилия в семьях полицейских может быть куда выше 40%. Также среди представителей всех профессий в целом полицейские офицеры оказались наиболее склонны к домашнему насилию.

Конечно, это лишь американская статистика, но нет причин не предполагать, что работники силовых структур будут значительно насильственнее остального населения во всех странах. И удивляться подобному не стоит. Очевидно, что именно более насильственные люди, которые не чувствуют сильного сопротивления и отторжения к совершению насилия, у которых слабее выражена эмпатия, будут и более склонны выбирать себе профессию, где инициация насилия является служебной обязанностью.

Что же это значит для общества? Фактически, существующие ныне во всём мире системы общественного управления и правопорядка, основанные на «легитимной монополии» определённого органа (государства) в применении насилия, становятся орудием в руках насильственных людей. Маленький процент насильников получает власть над всеми остальными, нормальными людьми, в большинстве своём насилия никогда не совершающими. И очевидно, что эти насильники будут использовать силовую власть в собственных интересах, не ограничиваясь какими-то нормами и законами, или же интерпретируя и переписывая их под себя. Также они уж точно не будут отказываться от насилия в частной жизни, считая его в целом нормальным инструментом в достижении тех или иных целей, а то и вовсе прибегая к нему ради снятия стресса и агрессивности, срываясь на окружающих людей.

Стоит понимать, что всё дело в том, почему некоторые люди совершают насилие. Их конечно могут провоцировать или побуждать какие-то события и цели, но что важнее этого – они просто не чувствуют к насилию достаточного сопротивления и отторжения, в том числе у них слабее выражена эмпатия в сравнении с другими людьми. Именно этим и можно объяснить насилие в человеческом обществе, если обратиться к концепции механизма ингибирования насилия, утверждающей, что каждому нормально развивающемуся индивиду присущи врождённые сдерживатели агрессии по отношению к другим людям, наличие которых, в том числе, важно для развития той же эмпатии.

А можно ли ожидать от людей, способных легко совершать насилие ввиду нехватки таких сдерживателей, что они ограничатся его использованием лишь в качестве инструмента поддержания закона и некой справедливости? Нет конечно же, для них насилие норма, они к нему не чувствуют ничего негативного и будут прибегать всегда, когда посчитают нужным. Именно поэтому любую общественную систему, исполнение порядков которой требует насильственного подкрепления, вряд ли можно назвать справедливой и работающей во благо обычного человека – такие системы лишь дают преимущества насильникам и укрепляют их власть над нормальными людьми.

Убийца всего один, а жертв – тысячи

Волюнтарист, Битарх

Очень распространённой ошибкой в изучении таких явлений, как войны и геноциды, является неверное соотношение количества тех, кто действительно совершал убийства и другие формы насилия, к количеству пострадавших от насилия жертв. Кому-то вовсе может показаться, что количество убийц приблизительно равно количеству убитых, а значит войны и геноциды с миллионами жертв доказывают способность к совершению жестокого насилия даже среднестатистическим человеком. Но считать так будет грубейшей ошибкой.

Можно вспомнить о том, что по мнению некоторых военных исследователей, например Дейва Гроссмана, 98% солдат на фронте испытывает сильное сопротивление к совершению убийства, и только у 2% такое сопротивление отсутствует. В гибели до 2 миллионов жителей Камбоджи при режиме Пол Пота виноваты всего лишь 55-70 тысяч красных кхмеров (на каждого убийцу в среднем приходилось около 30-40 убийств). А один из исследователей вопроса руандийского геноцида утверждает, что нет ничего невозможного в том, чтобы даже 25 тысяч человек за 100 дней убили сотни тысяч, если не миллион людей – для этого 1 убийце придётся в среднем совершать лишь 1 убийство раз в 2,5 дня (или в сумме по 40 убийств).

В мирной повседневной жизни, как правило, на 1 насильственного преступника приходится 2,5 насильственных преступлений. Менее 0,1% людей совершает более десятка насильственных преступлений. Но какого показателя такой «рецидивизм» может достигнуть в случае войн, геноцидов или репрессий, когда убийство становится чем-то допустимым, разрешённым, а то и требуемым?

Давайте посмотрим на некоторые известные крайние случаи. Наверняка вы хоть раз слыхали о следующих личностях:
– хорватский военный преступник Петар Брзица, который за ночь лично убил до 1360 сербов (по наиболее консервативным оценкам было совершено 670 убийств);
– работник НКВД Василий Михайлович Блохин, который за всю свою службу лично расстрелял от 10 до 20 тысяч человек.

В случае войн, геноцидов и репрессий один убийца действительно может лично совершить сотни и тысячи убийств. В принципе стремления к таким показателям стоит ожидать от любого человека, который способен легко совершить убийство, не испытывая к этому никакого сопротивления и отвращения. Разве у убийцы есть хоть какой-то стимул останавливаться и убивать меньше, когда ему на это выдано безграничное право? Было бы абсурдом ожидать от убийцы такого, скорее он будет убивать до последнего, если будет возможность – лично убьёт сотни и тысячи людей.

Исходя из того, что мы знаем о геноцидах, на практике скорее всего у одного среднестатистического убийцы в положении «насильственной вседозволенности» получится совершить несколько десятков убийств. Конечно же, это всё ещё говорит о том, что реальными убийцами в любой ситуации является подавляющее меньшинство людей, а значит количество жертв массовых убийств значительно превышает количество самих убийц. Войны, геноциды и репрессии никогда не работают по принципу «в один день на улицы вышло миллион людей, и убило другой миллион людей». Если где-то действительно был убит миллион людей, то значит, что на улицы с насильственными намерениями вышло лишь несколько десятков тысяч убийц.

Оружейные законы – инструмент в совершении геноцидов

Довольно интересную закономерность можно проследить в большом множестве геноцидов. Им предшествовало введение регуляций и запретов на гражданское вооружение. Нередко такие запреты и вовсе непосредственно предшествовали геноцидам. Очень удобно для правительственных насильников и прочих бандитов, не так ли? Лишить простой народ вооружения, а после спокойно и почти без какого-либо сопротивления истреблять его неугодную часть.

Выступать за оружейные законы и против естественного права человека на защиту своей собственной жизни – значит поддерживать исключительную вооружённость меньшинства насильников. Запреты ведь работают лишь по отношению к мирным и законопослушным гражданам, которые всё равно бы никогда в жизни не использовали оружие ради совершения нападения, а только с целью самозащиты. А у правительственных агентов и незаконопослушных бандитов оружие в любом случае останется на руках. Так неужели именно этого и желают противники свободы вооружения и самозащиты, чтобы правительства имели над людьми тоталитарную силовую власть, а бандиты – полную свободу совершать насилие не сталкиваясь с сопротивлением со стороны их жертв?

Что геноциды могут рассказать нам о насильственности человека

Волюнтарист, Битарх

Вспоминая геноцид этноса тутси в Руанде, нам может показаться, что чуть ли не весь народ хуту, подстрекаемый сторонниками идеи истребления тутси, превратился попросту в убийц. Или же мы можем вспомнить, насколько ужасным был режим Пол Пота, когда погибло до четверти населения Камбоджи. Не это ли и другие подобные примеры массовых геноцидов показывают нам, что у человека нет никаких естественных сдерживателей к убийству других людей, и при достаточном убеждении почти что каждый сможет легко его совершить?

В оценке таких явлений как война или геноцид точно не стоит опираться на субъективные ощущения. Куда лучше будет провести подробные расчёты. Исходя из наиболее широко принятых исследований, в результате геноцида в Руанде погибло от 500 тысяч до 662 тысяч тутси, некоторые оценки доходят до 800 тысяч погибших. Но сколько же хуту принимали участие в геноциде? Одно из исследований оценивает количество убийц в 50 тысяч человек [1]. Другое исследование оценивает количество участников геноцида (тех, кто совершал попытки убийства, сами убийства, изнасилования, пытки и другие формы серьёзного насилия) от 175 тысяч до 210 тысяч человек [2]. На момент начала геноцида население Руанды составляло более 7 миллионов человек.

Что же это значит? По наибольшей оценке лишь 2,5-3% населения Руанды, или 3-3,5% населения самих хуту во время геноцида тутси совершали насилие. По наименьшей оценке убийцы составили менее 1% населения. Это учитывая тот факт, что движения, выступающие за истребление тутси, всеми возможными методами и через все информационные каналы призывали хуту к совершению убийств. И сами убийства действительно несли массовый характер.

Не стоит сомневаться в том, что такой процент людей смог устроить геноцид. Вряд ли человек, которого призывают к убийствам, который к совершению убийства не чувствует никакого отторжения, и потенциальные жертвы которого не имеют серьёзной возможности защититься, остановится лишь на одном-двух эпизодах. Скорее стоит ожидать, что он будет убивать всех, кто попадётся на его пути. Небольшие группы таких убийц могли вовсе уничтожать сразу тысячи людей, особенно будучи вооружёнными. В исследовании, которое оценивает количество убийц в руандийском геноциде в 50 тысяч человек, утверждается, что нет ничего невозможного в том, чтобы даже 25 тысяч человек за 100 дней могли истребить сотни тысяч, если не миллион людей.

Другой известный пример геноцида – истребление «красными кхмерами» от 1,5 до 2 миллионов камбоджийцев в 1975-1979 годах при режиме Пол Пота. Силы красных кхмеров к 1975 году можно оценить от 55 до 70 тысяч человек [3][4]. Население Камбоджи к началу геноцида составляло около 7,8 миллиона человек. Исходя из этих чисел, очевидно, что в гибели на то время 20-25% населения Камбоджи виноваты менее 1% населения.

Геноциды не могут нам рассказать о том, что большинство людей готовы совершить истребление не разделяющих их взгляды групп или даже целых народов. Непосредственными убийцами и иными насильниками в геноцидах является подавляющее меньшинство людей от всего населения. А значит они не могут служить неким доказательством насильственности человека, скорее наоборот – они лишь подтверждают, что в большинстве своём человек ненасильственен.

Источники:

  1. Jones, B. D. (2001). Peacemaking in Rwanda: the dynamics of failure;
  2. Straus, S. (2004). How many perpetrators were there in the Rwandan genocide? An estimate. Journal of Genocide Research, 6(1), March, 85–98;
  3. Carney, T. (1989). The Unexpected Victory. In Karl D. Jackson, ed., Cambodia 1975–1978: Rendezvous With Death. Princeton University Press, pp. 13–35;
  4. The Crime of Cambodia: Shawcross on Kissinger’s Memoirs New York Magazine, 5 November 1979.

Коррупция всегда сопутствует силовой власти

Волюнтарист, Битарх

Само существование силовой и «обязательной» для всех власти приводит к возникновению коррупции. Что бы и кто не говорил, все правительства мира коррумпированы, просто не все готовы это признавать и называть данное явление настоящим именем, зачастую скрываясь за таким термином как «лоббирование». И это неудивительно – если какой-то общественный орган обладает «легальным» правом на монополию в установлении и контроле порядков в обществе, в том числе с применением силы, то различные группы интересов всегда будут обращаться к нему в попытке добиться своего за счёт ущемления прав и свобод других групп интересов. Это неизбежно даже в наиболее либеральных демократиях, ведь и в них ничто не мешает какой-то группе интересов побудить достаточную часть чиновников принять необходимое ей решение.

До тех пор, пока существуют силовые принудительные правительства, коррупции и ущемления интересов одних людей в пользу интересов других людей не избежать. Только на свободном рынке разные интересы могут стабильно сосуществовать параллельно друг другу, ведь для этого лишь достаточно, чтобы у каждого интереса была хотя бы минимальная группа «потребителей». Политика же в любой момент может выпустить закон, по которому на определённой территории все альтернативы какому-то одному интересу будут дискриминированы, а то и вовсе ликвидированы. И такой закон будет подкреплён угрозой применения насилия в случае его неисполнения.

Силовой контроль и провал государственной демократии

Волюнтарист, Битарх

События пандемии коронавируса хорошо продемонстрировали, как одни из самых демократических государств в мире могут легко превратиться буквально в авторитарные режимы с сильной правительственной властью, подавлением оппозиции и тюремным заключением «неугодных» людей. Речь идёт об Австралии и Канаде, занимающих в рейтингах демократии позиции в верхнем десятке стран. Правительство первой страны в борьбе с пандемией решило прибегнуть к тотальным запретам на выход из дома и передвижение граждан, слежкой за ними и тюремным заключением нарушителей. Во второй на протесты дальнобойщиков против коронавирусных ограничений правительство ответило блокировкой банковских счетов, подавлением деятельности оппозиции, введением чрезвычайного положения и арестами некоторых из протестующих. Или вспомним Францию, которая тоже является довольно демократической страной, однако её полицейские не стесняются избивать дубинками людей без масок, а почти любые антиправительственные акции заканчиваются жёстким разгоном протестующих силовиками.

Демократия очень легко может превратиться в авторитарный и репрессивный режим. И удивляться этому не стоит – чего ещё можно ожидать от правительств, пусть довольно демократических и либеральных в своих целях, однако всё ещё опирающихся на инструмент силы в реализации этих целей? Когда у какого-то органа в обществе есть право на силовое принуждение людей и есть возможность эффективно данным правом распоряжаться, то это лишь вопрос времени и наличия повода, когда сила из просто инструмента поддержки закона превратится в инструмент проведения репрессий и усиления власти.

Поэтому стоит понимать, что единственным возможным путём к достижению свободного и ненасильственного общества является искоренение силовых инструментов управления, и сама по себе смена авторитарного режима демократией в долгосрочной перспективе ничего не даст. Придерживаться демократических и либеральных ценностей абсолютно бессмысленно и бесполезно, если вместе с ними также активно не поддерживать недопустимость насилия, как в частных взаимоотношениях между людьми, так и в реализации мер со стороны каких бы то ни было ассоциаций и общественных органов управления.

Бумажные деньги как причина обнищания людей

Волюнтарист, Битарх

Знаете ли вы, почему в Соединённых Штатах после 1971 года продуктивность труда продолжала расти с неизменными темпами, но при этом реальные доходы людей резко перестали следовать росту продуктивности и остались фактически неизменными? Или почему после 1971 года за 50 лет индекс потребительских цен взлетел в 7 раз (то, что в 1971 году стоило 1 доллар, сейчас стоит 7 долларов), хотя до 1971 года для приблизительно такого же роста цен понадобилось почти 200 лет? Или может почему доля жителей США, живущих с родителями до 29 лет, постепенно снижалась до 1971 года, но после начала обратно расти? Или же почему стоимость жилья к доходам работников в США за это время лишь возросла в несколько раз?

Ответ крайне прост – 15 августа 1971 года президент США Ричард Никсон окончательно ликвидировал золотовалютный стандарт, отменив фиксированную конвертацию доллара США в золото. После этого доллар США превратился в фактически ничем не подкреплённую бумагу. Именно после этого решения и началось обнищание американцев, которые ранее лишь богатели.

Этот довольно простой факт явно подтверждает абсолютную несостоятельность бумажных денег как средства обмена благами между людьми и накопления богатства. Использование бумажных денег – лишь надёжный способ стать бедным. Впрочем, чего ещё ожидать от денег, которые можно сколько угодно напечатать, тем самым обесценив сбережения людей, при этом обогатив чиновников, государственные структуры, субсидированных олигархов и банки, получивших новую денежную массу в первую очередь и реализовавших её ещё по старым ценам. Или чего ещё можно ожидать, если безгранично раздавать деньги по искусственно заниженной процентной ставке на развитие бизнеса, который бы оказался абсолютно нерентабельным и провальным при ставке, сформированной в условиях свободного рынка. А ведь теория австрийской экономической школы не зря называет безграничную эмиссию денег и кредитную экспансию главными причинами возникновения экономических кризисов.

Люди лишь будут нищать, пока мы не откажемся от государственных бумажных валют в пользу денег, неподконтрольных каким-либо централизованным органам управления и имеющих строго ограниченный выпуск новых монет. Драгоценные металлы продемонстрировали свою надёжность как средства обмена и накопления богатства в прошлом. Но в современном цифровом мире, где во всех видах деятельности и взаимоотношений ключевую роль играют информационные технологии, в качестве надёжного средства обмена могут выступать криптовалюты.

При стационарном бандите бывают лишь привилегии, а не права

Волюнтарист, Битарх

Одним из важнейших понятий в жизни любого социума являются права. Это могут быть так называемые права человека, право на собственность, авторское право и ещё много других прав. Но если мы зададим вопрос, откуда же эти все права берутся, то нам нередко могут ответить, что их источником является государство. То есть, определение и поддержание прав фактически относится к функциям органа, объявляющего «монополию» на свою власть и на применение насилия в обществе.

Каковой же в таком случае будет суть понятия права в действительности? Ответ прост – это понятие тождественно понятию привилегии. Так, под государственной властью вы имеете свободу слова лишь потому, что вам на это выдали привилегию. Ваша собственность на самом деле вашей не является – вам лишь выдана привилегия ею владеть и пользоваться. Вы можете заниматься какой-то профессией или вести какое-то собственное дело лишь ввиду выданного сверху позволения на это. И этот список можно продолжать чуть ли не до бесконечности, поскольку любые ваши права и свободы на самом деле являются лишь привилегиями от стационарного бандита.

Государства во всём мире не раз явным образом демонстрировали, что нет никаких прав, а есть лишь привилегии, которых люди могут легко лишиться. Со временем многие виды деятельности стали крайне зарегулированными, имущество людей не раз отнималось, люди не раз лишались своих свобод, людям было запрещено использовать в качестве средства обмена что-либо, кроме как «государевы» деньги, и это лишь небольшое количество примеров подобного лишения привилегий. Сейчас можно неплохо наблюдать привилегированную природу государственных прав, а особенно прав собственности, на примере России. Компаниям, приостановившим деятельность в стране, грозит отнятие их активов, всех иностранных граждан из «недружественных государств» уже лишили сначала авторских и патентных прав, а потом и вовсе прав на покупку и продажу недвижимости. Что касается свободы слова и деятельности, то её отняли даже у людей, казалось бы, крайне либеральных и демократических стран, например когда в Австралии и Канаде к людям, не желающим разделять некоторые государственные ковидные ограничения, были применены жёсткие силовые меры. И этот список тоже можно продолжать почти что до бесконечности.

Даже если представить идеально демократическое, но всё ещё опирающееся на инструмент насилия государство, исходящие от него права тоже будут привилегиями. В таком случае определять то, какие привилегии орган насилия выдаст людям, а какие отнимет у них, по каждому конкретному вопросу будет решаться мнением большинства. И в конечном итоге ввиду неизбежной разницы мнений и разного состава большинства по разным вопросам все люди снова окажутся подчинены привилегиям. Впрочем, в реальной жизни положение дел ещё хуже, поскольку идеально демократических стационарных бандитов и то не существует.

Для ясности понимания сути существующих ныне прав, их стоит называть именно привилегиями, поскольку фактически никакой разницы между этими понятиями нет. Подобная разница возникнет лишь тогда, когда насилие будет искоренено как метод управления общественной жизнью, да и вообще ведения человеческих взаимоотношений в целом, в результате чего право станет не предметом поддерживаемой насилием политики, а предметом добровольного договора и согласия между людьми.