Тег: насилие

Почему некоторые частные компании причиняют вред

Волюнтарист, Битарх

Частные компании, особенно со стороны сторонников левых социально-экономических взглядов, нередко принято считать социально безответственными, работающими сугубо ради своей материальной выгоды, при этом абсолютно не волнуясь о влиянии их деятельности на общество и среду, в которой они находятся. Нельзя отрицать, что такое утверждение является в определённой степени верным, поскольку не трудно представить, как какой-то бизнесмен может слить токсичные отходы в реку или выжимать последние силы со своих работников, не предоставляя справедливой компенсации за труд. Но это не всегда так и проблему «плохих» компаний стоит рассмотреть подробнее.

В этом нам поможет исследование по теме корпоративной психопатии. В нём 346 австралийских работников прошли опрос, в котором оценивали своих руководителей (менеджеров) на психопатичность по тесту PM-MRV, притом они могли оценивать как текущих, так и предыдущих руководителей, ввиду чего в сумме была дана оценка 567 индивидам. По результатам опроса менеджеров разделили на нормальных, дисфункциональных (частично психопатичных) и психопатичных. Сам тест включает в себя стандартные для оценки первичной психопатии пункты, такие как поверхностное обаяние, лживость, манипулятивность, грандиозное мнение о себе, отсутствие сожалений касательно причинения работникам вреда, хладнокровность, отсутствие эмпатии и нежелание брать на себя ответственность (перекладывание вины за собственные ошибки на других). Кроме психопатичности менеджеров оценивалось и то, была ли деятельность компаний с теми или иными менеджерами социально и экологически ответственной, полезной для местного общества и лояльной к наёмным сотрудникам.

Из 567 менеджеров 292 были оценены как нормальные, 132 как дисфункциональные и 143 как психопатичные. Такой высокой доле психопатичных индивидов среди менеджеров (аж 25%), сильно превышающей общественную (всего 1%), не стоит удивляться, поскольку подобные должности, предоставляющие человеку власть над другими, сильно привлекают психопатов и дают им возможность полноценно раскрыть свои жестокие способности. Сейчас же нам стоит обратить внимание на то, как компании с теми или иным менеджерами ведут свою деятельность.

В случае нормальных менеджеров подавляющее большинство респондентов (89,3%) оценивало деятельность компании как социально и экологически ответственную. Однако этот показатель падает до 66% при наличии дисфункциональных менеджеров и до 52,5% в случае психопатичных менеджеров. Также 85,8% респондентов оценивало деятельность компании как приносящую пользу местному обществу, если в ней работали нормальные менеджеры. Для компаний с дисфункциональными менеджерами этот показатель падает до 75%, а в случае психопатичных менеджеров и вовсе до 55,1%. Кроме того, большинство респондентов (79,6%) были согласны с тем, что компания ведёт себя лояльно к работникам при наличии нормальных менеджеров, однако этот показатель падает аж до 23,7% при наличии психопатичных менеджеров. Это подтверждает, что корпоративные психопаты абсолютно не заботятся о тех, кто работает с ними или под ними. Стоит ещё отметить, что в случае нормальных менеджеров 82% респондентов чувствовали признание за хорошо проделанную работу, однако при наличии психопатичных менеджеров об этом заявляли лишь 24,8% респондентов.

Можно увидеть, насколько сильно такие параметры, как социальная и экологическая ответственность, принесение пользы местному обществу и лояльность к работникам со стороны компании зависят от психопатичности её менеджеров. Кроме того, в рассматриваемом нами исследовании давалась оценка именно первичной психопатии, а её проявление, как известно, сильно связано с дисфункцией механизма ингибирования насилия, ввиду которой индивид перестаёт испытывать внутреннее сопротивление и отторжение к причинению вреда другим людям. И проблема «плохих» компаний вряд ли будет решена до тех пор, пока на их руководящих должностях находятся личности с такой патологией. Она, несомненно, нуждается в терапии и искоренении из общества.

Критическая ошибка антиутопий о ненасильственном обществе: не нужно ничего вырезать из человека

Волюнтарист, Битарх

В ряде произведений, демонстрирующих ненасильственное общество или же результаты искоренения насильственного поведения на конкретном человеке суть сводится к якобы существованию некого агрессивного стимула, именно из-за которого человек и становится способным кого-то ударить или убить, совершать жестокие преступления или вовсе устраивать войны. Назвав его причиной насилия, далее авторы произведений описывают общества, в которых для его искоренения решили задавить или буквально вырезать из человека этот стимул. Результаты такого процесса оказываются крайне неутешительными – мы получаем «кастрированных» людей и общество, лишившихся вообще всего своего творческого потенциала.

Начнём с «Возвращения со звёзд» Станислава Лема, где людям проводят процедуру «бетризации» – нейтрализации агрессивных стимулов в мозге и усиления инстинкта самосохранения. По утверждению Лема, в мирном обществе люди станут безынициативными, неспособными выполнять сложные задачи и перестанут испытывать сильные эмоции. Вспомним также «Заводной апельсин» Энтони Бёрджесса, где главному герою вовсе провели полную промывку мозга. Будучи верующим католиком, Бёрджесс склонен считать, что человека толкает на насилие первородный грех, однако у него есть свобода воли и выбора того, совершать ли насилие, и искоренять эту свободу будет греховно. Также можно кратко упомянуть аниме-сериал «Психопаспорт», в обществе которого даже были запрещены некоторые произведения искусства как побуждающие человека к агрессии, а в одной сцене люди, всё же увидевшие насилие, оказались абсолютно безразличны и безэмоциональны к страданиям жертвы. Есть ещё одно произведение, в котором тоже запрещали искусство по этой же причине, но его будет уместно упомянуть немного позже.

Все эти произведения допускают одну и ту же критическую ошибку. В реальности не наличие, а именно нехватка определённых стимулов делает человека способным на насилие. Как демонстрируют исследования, зачастую агрессия не является результатом потери самоконтроля, а то и вовсе требует самоконтроля для умышленного совершения актов насилия. Также улучшение самоконтроля у агрессивных людей не всегда им помогает, а то и даже напротив – может сделать их ещё более эффективными агрессорами. И психопатические индивиды, совершающие подавляющее большинство насильственных преступлений, часто ещё с подросткового возраста испытывают усиленное развитие самоконтроля.

Такую же позицию можно вывести и с теории механизма ингибирования насилия – способность некоторых индивидов причинять другим людям вред исходит из их неспособности испытывать к этому внутреннее отторжение и сопротивление. Также у них снижены эмпатия и чувство вины. Мало того, воздействие наиболее перспективных средств для терапии агрессивного поведения (агонистов определённых серотониновых рецепторов) состоит в стимулировании и восстановлении полноценной нервной деятельности, а не в подавлении и искоренении чего-либо.

Мир, в котором с насилием и другим злом решили бороться вырезанием чего-то из человека, реалистичнее всего демонстрирует фильм «Эквилибриум». Его события происходят после «Третьей мировой» войны, и её главной причиной были названы человеческие эмоции, которые теперь решили подавлять применением определённого препарата. Только вот если присмотреться к людям в этом произведении, они скорее стали не миролюбивыми и идеальными, а бесчувственными психопатами. Особенно это видно на «клириках» – солдатах, задача которых обнаруживать людей, проявивших эмоции, уничтожать произведения искусства и убивать всех сопротивляющихся режиму.

Насильственным людям нужно не меньше, а больше эмоций. Им нужно не подавление, а напротив – стимулирование нервной деятельности. Чтобы не совершать насилие, нужно чувствовать сильнее, а не слабее. А «бетризация» Лема в реальном мире скорее бы привела к тотальной психопатии, а не к некому мирному, но пассивному обществу. Природа насилия, описанная в произведениях-антиутопиях, с реальным насилием имеет мало чего общего.

Чем отличается агрессивное поведение у здоровых людей и психопатически предрасположенных индивидов

Волюнтарист, Битарх

Далеко не всякое агрессивное поведение у человека можно назвать результатом какого-то психического отклонения, или, по крайней мере, такого серьёзного отклонения, как дисфункция механизма ингибирования насилия и психопатические предрасположенности. Некоторое агрессивное поведение, например, самозащита, и вовсе является абсолютно естественным, исходя из этологического определения и эволюционных данных. Поэтому возникает вопрос того, в чём разница агрессивного поведения у обычных людей и психопатических индивидов

Чтобы дать ответ на этот вопрос, агрессивное поведение необходимо разделить на реактивную и проактивую формы. Реактивная агрессия проявляется спонтанно или импульсивно, она не является спланированным поведением и не несёт в себе абсолютно никаких целей кроме причинения вреда непосредственно в конфликтной ситуации. Конечно, она бывает патологической и иногда её можно отнести к насилию с этологической точки зрения. Но реактивной агрессией может быть и абсолютно естественное непатологическое поведение, например та же самозащита. В свою очередь, проактивная или инструментальная агрессия состоит в достижении определённого результата, это спланированное и мотивированное причинение вреда жертве. В патологичности и насильственности поведения, которым человек умышленно пытается достичь чего-то именно за счёт причинения вреда другим людям, сомневаться вряд ли стоит.

Как демонстрирует большое множество исследований, присутствует сильная связь между уровнем психопатических черт у человека и реактивностью/проактивностью его агрессивного поведения. Например, психопатические преступники более склонны к насильственным нападениям, а их агрессивное поведение может быть и проактивным, и реактивным, тогда как преступления непсихопатических индивидов являются более реактивными. Это особенно справедливо в случае наиболее насильственных преступлений, таких как изнасилования и убийства. В то же время менее серьёзные преступления, такие как кража или взлом, с одинаковой вероятностью могут быть совершены и психопатом, и непсихопатом. Аналогичные результаты демонстрируют и исследования непреступного населения. Индивиды, склонные к инструментальной агрессии, являются более психопатичными.

Даже в случае заключённых убийц более высокие уровни психопатии связаны с большей проактивностью или инструментальностью их преступлений. В случае клинических психопатов и вовсе 90-93% убийств являются чисто инструментальными, без малейшего следа реактивности. И даже совершение преступником всего одного любого акта инструментального насилия уже связано с повышенным уровнем психопатии. Также актуальное исследование убийц, приговорённых к смертной казни в Калифорнии, демонстрирует, что индивиды с низким уровнем психопатии (менее 15% выборки) зачастую ранее не совершали преступления, раскаивались в содеянном и вели себя соответственно судебным нормам. Остальные индивиды были склонны к худшему поведению. А 5 индивидов (менее 1% выборки) с самыми высоким показателем психопатии являлись и самыми жестокими преступниками – серийными половыми убийцами.

Эти и многие другие данные в очередной раз подтверждают, что хоть и не всё агрессивное поведение является признаком психически нездорового индивида, но совершение насильственных нападений как спланированного и умышленного поведения с преследованием каких-либо целей определённо демонстрирует дисфункцию механизма ингибирования насилия и психопатические предрасположенности. Такие люди несут наибольшую угрозу для каждого члена общества, поскольку ввиду своей патологии они способны использовать насилие как инструмент, который простым людям уготовил лишь участь жертвы.

Агрессивность как результат «самоконтроля», а не его потери

Волюнтарист, Битарх

Долгое время к насилию относились как к чему-то, что возникает ввиду потери человеком контроля над собой. Даже терапевтические меры, нацеленные на сдерживание человеком агрессивности, чаще всего предполагают выработку и усиление им самоконтроля, чтобы не давать краткосрочным импульсам определять своё поведение сильнее, чем рациональному мышлению и долгосрочным целям. Конечно, в случае реактивной агрессии, возникающей как результат фрустрации, импульсивности, эмоциональной вспышки, это довольно очевидные вещи. Но такая агрессия является далеко не самой большой проблемой. Она, как правило, краткосрочна, не выходит за рамки конкретной провоцирующей или конфликтной ситуации и не преследует в себе никаких умышленных целей. Также некоторые формы реактивной агрессии, например, защитная, и вовсе являются абсолютно нормальными и естественными.

В чём действительно самая большая проблема, так это в контролируемой агрессии. Актуальное исследование, опубликованное в этом месяце, утверждает, что значительная часть агрессии не является результатом потери самоконтроля. Зачастую она, напротив, требует самоконтроля, например, для совершения рассчитанного акта мести. Также улучшение самоконтроля у агрессивных людей не обязательно снижает их насильственные предрасположенности, а то и даже напротив – может сделать их ещё более эффективными в совершении насилия. И психопатические индивиды, на которых приходится основная доля насильственных преступлений, ещё с подросткового возраста часто испытывают усиленное развитие самоконтроля.

Конечно, это не должно быть каким-то особым открытием для тех, кто знает о теории механизма ингибирования насилия и понимает, почему подавляющее большинство людей не причиняет другим вред, по крайней мере умышленно. Человек зачастую совершает насилие не из-за избытка эмоциональности и нерационального поведения, не ввиду импульсивного характера, а напротив – из-за нехватки эмоциональности и крайне хладнокровного, расчётливого поведения, нацеленного на получение выгоды и достижение личных целей, независимо от того, будет ли кому-то причинён вред, а то и даже при необходимости лично и непосредственно его причинить, вплоть до убийства. Однако хорошо, что такая позиция теперь приобретает популярность в научных кругах и замещает устаревшие взгляды, акцентирующие внимание на реактивной агрессии в ущерб изучению и пониманию проактивной.

Самоконтроль и рациональность, конечно же, остановят человека от совершения импульсивных агрессивных поступков на эмоциональной почве. Но если представить абсолютно рационального человека, способного принимать решения и действовать полностью безэмоционально, то он будет намного большей угрозой, чем просто какой-то несдержанный идиот, который скорее всего ещё и остановится, когда увидит и поймёт, что его действия реально кому-то могут серьёзно навредить. В полноценной и здоровой регуляции агрессии не обойтись без того, чтобы человек испытывал сильное отторжение и сопротивление при любой попытке причинить кому-то вред и совершить насильственное нападение.

Не может быть и речи о том, чтобы как-то сдерживать, ограничивать и контролировать подобное сопротивление к насилию, как и чувства, в развитии которых оно играет ключевую роль, такие как эмпатия и вина. А терапия агрессивных индивидов в самую первую очередь должна быть нацелена именно на развитие и восстановление подобных эмоциональных реакций, т. е. возвращение корректной работы механизма ингибирования насилия. Ведь человек, который способен испытывать такие реакции в довольно сильных проявлениях, точно насилия не совершит.

Наши практические успехи в терапии насилия

Волюнтарист, Битарх

Основной деятельностью проекта «Волюнтарист» является изучение природы насильственного поведения, в чём мы преуспели благодаря теории механизма ингибирования насилия. Насилие – это в первую очередь патология, нарушение работы внутренних нейрофизиологических механизмов, из-за чего человек перестаёт испытывать достаточное отторжение и сопротивление к причинению вреда другим людям. Также ряд опытов на животных показывает возможность терапии подобного нарушения, некоторые средства способны устранить атакующую агрессию во внутривидовых стычках, при этом не затрагивая защитную агрессию и другие формы поведения, т. е. действуя селективно. Некоторые из таких средств и вовсе имеют натуральное происхождение, преимущественно они относятся к азиатской медицине.

Учитывая доступность средств из данной категории, распространяемых как лечебные травы или биоактивные добавки, организация опытов по их проверке не является чрезмерно трудной задачей и оказалась по силам даже небольшой команде людей, связанных с нашим проектом. Пока что эксперименты продолжаются, до окончательного протокола и выводов ещё далеко, однако некоторые промежуточные результаты уже продемонстрировали успех, с которым нельзя не поделиться.

1. Устройство опыта

Опыт состоит в совмещении парадигмы резидента-нарушителя и социальной изоляции у крыс. Выработка территориальности (например, в своей клетке) и отсутствие социальных контактов провоцирует у них атакующую агрессию при столкновении с сородичем, особенно если тот имеет меньший вес. Сначала идёт серия контрольных опытов, после можно испытывать средства. Из-за малого количества доступных особей (5 резидентов и 5 нарушителей) они используются повторно, однако опыты проводятся не чаще, чем раз в 3 суток, и раз через раз проводится контрольный опыт на измерение агрессивности особей-резидентов, чтобы убедиться в её присутствии и том, что в дальнейшем при наблюдении её снижения это произойдёт из-за применения средства, а не посторонних факторов.

2. Камишойосан и Сы Ни Сань

Несколько уже испытанных средств продемонстрировали значительное влияние на поведение крыс, однако снижение агрессивности не наступало, было недостаточным или неселективным. Впрочем, среди них одно средство оказалось крайне эффективным. Это Камишойосан (а в нашем случае китайский аналог Цзя Вей Сяо Яо Вань производства Min Shan) – популярное в азиатской медицине средство, которое потенциально, исходя из фармакологических данных, способно активировать механизм ингибирования насилия.

Опираясь на то, что в научной публикации по данному средству был продемонстрирован лишь частичный эффект в случае одноразового перорального применения в дозировке 400 мг/кг, мы решили проверить дозировки 500 мг/кг и 1 г/кг. Притом вторая дозировка была применена на крайне агрессивной особи, всегда активно нападавшей на впускаемого в её клетку сородича. Однако оригинальное исследование не проводило измерения агрессивности именно во внутривидовых стычках, а также по другому исследованию дозировка 200 мг/кг является наилучшей для максимального повышения социальной активности у мышей при контакте с сородичами, поэтому мы решили испытать и её.

Как и ожидалось, эффект Камишойосана не был ни седативным, ни стимулирующим, он оказался именно антиагрессивным. Агрессивные нападения были устранены во всех трёх опытах, и даже если изредка проявлялись, то исключительно в неинтенсивных формах. При этом дозировки 500 мг/кг и 1 г/кг хоть и не нарушали социальную и несоциальную активность крыс, снижение их агрессивности происходило за счёт повышения неактивности. А вот дозировка 200 мг/кг заместила агрессивное поведение именно неагрессивной социальной активностью.

Однако открытым оставался вопрос конкретного механизма воздействия Камишойосана. Нужно было выяснить, какой именно компонент и биоактивное вещество из данной смеси экстрактов трав оказывает этот эффект, поэтому мы решили проверить средство Сы Ни Сань, в составе которого находятся лишь три компонента из Камишойосана и которое должно было оказывать такой же эффект. Была проверена дозировка 500 мг/кг, и результат подтвердился – ранее высокоагрессивная особь, совершавшая активные нападения на особь-нарушителя, в том числе во время контрольного опыта до применения средства, прекратила нападения. При этом её несоциальная активность не была снижена значительным образом, а социальная неагрессивная активность и вовсе возросла, хотя также возросла и неактивность, но не в ущерб этим формам активности (а лишь нападениям). Это значит, что эффект был именно антиагрессивным, а не седативным.

Детальное изучение материалов по смесям, похожим на Сы Ни Сань, наталкивает нас на то, что основным биоактивным веществом в них, включая Камишойосан, может быть пеонифлорин из экстракта пиона молочноцветкового (белоцветкового) – одного из компонентов данных смесей. Исследования указывают, что это вещество и активирует серотониновые 5-HT/1A рецепторы, и воздействует на экспрессию генов TPH2 и SERT, связанных с функционированием серотонина и ингибитора насилия. Также в целом вещества из данного экстракта влияют ещё и на экспрессию гена MAO-A, тоже крайне важного в вопросе агрессивного поведения. Исходя из всего этого, мы получаем наиболее перспективного кандидата на компонент из перечисленных ранее смесей, активирующий механизм ингибирования насилия.

3. Ингаляционные опыты

Кроме перорального применения, в случае некоторых средств можно также прибегнуть и к ингаляционному (вдыханию препарата с биоактивными веществами). Особенно если учитывать в целом возможность создания эффективного средства подобного рода, например, недавно одобренный ингаляционный препарат Завегепант (или Завзпрет) оказался настолько эффективным в терапии хронической мигрени, что у некоторых пациентов он действует уже через 15 минут и в течение 48 часов после применения.

На данный момент удалось проверить три таких средства, имеющих в своём составе вещества д-лимонен и линалоол, действующие как агонисты серотониновых 5-HT/1A рецепторов. Все они являются эфирными маслами разных частей померанца (апельсина горького). Были использованы масло кожуры плодов, которое почти полностью состоит из д-лимонена, цветов (нероли), ориентировочно имеющее в составе 34% линалоола и 10% д-лимонена, а также веток и листьев (petitgrain), с наличием до 40% линалоола.

Ингаляция проходила следующим образом – в изолированную камеру (60 л.) в течение 10 минут испарялась смесь эфирного масла, такого же количества эмульгатора (растворителя масла) и при необходимости воды. После в камеру помещалась крыса и находилась там ещё 10 минут с продолжением испарения смеси в камеру. Было использовано 2 мл масла из кожуры померанца, 4,5 мл масла нероли и 5 мл масла petitgrain, в смеси объёмом 10 мл (достаточной для 20-минутного испарения).

Все средства оказали значительный антиагрессивный эффект, нападения либо были вообще полностью устранены, либо же низведены до крайне редких и неинтенсивных проявлений. И, конечно же, эффект является селективным. При этом ингаляция паров других эфирных масел (гвоздики, лемонграсса, шалфея), не имеющих в составе данные вещества, не устранила интенсивные агрессивные нападения. Очевидно, вещества в них не оказывают воздействия на нейрофизиологические механизмы, связанные с ингибитором насилия.

Опыты всё ещё продолжаются и скорее всего будут найдены и другие средства, воздействующие на ингибитор насилия. Впрочем, мы уже смогли подтвердить саму концепцию данного механизма и возможность такого воздействия, прибегая к различным методам доставки действующих веществ в организм.

Также к материалу прикрепляю записи с процессом проведения успешных опытов:

Военные преступления и психопатия

Волюнтарист, Битарх

Довольно очевидным будет тот факт, что крайне жестокие люди, совершающие насилие как в частном порядке, так и по служебному приказу, например при несении службы в полиции или вооружённых силах, являются психопатическими индивидами с проблемами в ингибировании насилия. И если в случае частных преступников большое множество исследований сравнивает распределение психопатических черт у них и общего населения, то касательно военных преступников подобных данных очень мало. Впрочем, есть одно исследование, рассматривающее мужчин, которые несли службу в полиции или вооружённых силах в Чили при режиме диктатора Аугусто Пиночета и совершали преступления против человечества, такие, как массовые аресты, пытки, убийства и «исчезновения» неугодных для режима людей.

Средним показателем уровня психопатии по тесту PCL-R (шкала от 0 до 40) для выборки чилийских мужчин, не являющихся преступниками, оказался 5,21. Чилийские мужчины, являющиеся преступниками, продемонстрировали средний уровень психопатии в 4 раза выше – 20,93. Этот результат сходится с другими исследованиями, проводящими аналогичные сравнения между выборками насильственных преступников и остальным населением в разных странах.

Но куда более интересные результаты демонстрируют чилийские мужчины, совершавшие преступления против человечества. Их средний уровень психопатии оказался 21,06, почти такой же, как и у обычных преступников. Казалось бы, между ними нет никакой разницы. Но давайте перейдём к сравнению разных компонентов психопатии. По каждому из 20 пунктов теста PCL-R человек может получить 0, 1 или 2 балла, в зависимости от отсутствия, частичного или полного присутствия какой-то из психопатических черт. Эти пункты разделены на 4 категории, обозначающие оценку манипуляций в межличностных отношениях (склонности ко лжи и обману), аффективной психопатии (отсутствия эмпатии и вины), импульсивного образа жизни и антисоциального поведения. И по первым двум категориям у данных преступников средние показатели пунктов были намного выше (1,43 и 1,64) показателей обычных преступников (0,91 и 1,19) и остального населения (0,31 и 0,37). При этом по двум последним категориям их показатели (1,00 и 0,51) были хоть и намного выше, чем у остального населения (0,24 и 0,16), но ниже, чем у обычных преступников (1,28 и 0,99).

Совершение жестоких и массовых преступлений против человечества связано с крайне выраженной манипулятивностью и лживостью, а также бесчувственностью и безжалостностью, даже в сравнении с совершением обычных частных актов насилия. При этом исполнители подобных преступлений выглядят куда нормальнее обычных преступников в своём образе жизни, они не настолько импульсивные и антисоциальные.

Отметим, что вторую категорию пунктов теста PCL-R, отвечающую за аффективную психопатию, можно наиболее прямым образом соотнести с механизмом ингибирования насилия, нарушение работы которого у человека в первую очередь приводит именно к отсутствию внутреннего отторжения и сопротивления к причинению другим людям вреда, тогда как остальные категории скорее отображают черты, часто сопутствующие подобной безжалостности. Исходя из этого можно сделать вывод, что у совершающих преступления против человечества нарушение работы ингибитора насилия куда более усугублённое, нежели у частных насильственных преступников. При этом они хорошо умеют себя сдерживать в тех ситуациях, когда это рационально выгодно, например в повседневной жизни. Это может быть связано с достаточно высоким уровнем интеллекта у данных индивидов, который позволил им, в том числе, успешно попасть на полицейскую или военную службу и удостоиться чести получить приказ диктатора в уничтожении неугодных ему людей.

Связь между социоэкономическим статусом человека и бесчувственностью к насилию

Волюнтарист, Битарх

Всем известно, что социоэкономический статус человека имеет тесную связь с его способностью и склонностью к совершению актов насилия. Однако говорить о том, что эта связь прямая и любой человек одинаково подвержен негативному влиянию среды будет неверно, даже в случае молодёжи, которую принято считать крайне внушаемой. Как мы знаем, отсутствие чувства отторжения и внутреннего сопротивления к причинению другим людям вреда, которое останавливает здорового человека от совершения насильственных нападений, исходит из психического нарушения, состоящего в дисфункции механизма ингибирования насилия. И выводы некоторых исследований указывают нам на то, что она может опосредовать связь между социоэкономическим статусом и насилием.

Для начала вспомним, что довольно хорошим показателем этой дисфункции могут выступать психопатические черты, в первую и главную очередь те из них, которые относятся к межличностной и аффективной (эмоциональной) психопатии. Также психопатические черты связаны с насильственной преступностью, а особенно умышленными и целенаправленными актами насилия. И в данной дисфункции важную роль играет не только среда, но и генетический фактор. Исследования уже показали, что ген MAO-A опосредует влияние жестокого обращения в детстве на насильственную преступности. Что при хорошем, что при жестоком обращении носители высокоактивного варианта гена не становились насильственнее, однако носители низкоактивного варианта во втором случае были в 4 раза более склонны к жестокому насилию. А ген HTR1B похожим образом опосредует связь между жестоким обращением и психопатическими чертами. Оба гена напрямую связаны с функционированием механизма ингибирования насилия.

Не менее важный результат демонстрирует исследование разных вариантов гена транспортера серотонина (SLC6A4, кодирующего белок 5-HTT) у молодых людей с разным социоэкономическим статусом, определяемым исходя из дохода и профессионального статуса их родителей. Как было выяснено, гомозиготность по длинной аллели данного гена в случае низкого социоэкономического статуса значительно повышала риск возникновения нарциссических черт и черт бездушия-бесстрастия в сравнении со среднестатистическими показателями. Именно эти черты относятся к компонентам психопатии, демонстрирующим дисфункцию механизма ингибирования насилия. Конечно же, чем выше был социоэкономический статус человека, тем ниже были и показатели по данным чертам. Однако повышенный риск их возникновения в любом случае не наблюдался у носителей короткой аллели гена, их показатели не отличались значительным образом от среднестатистических независимо от социоэкономического статуса.

Мы в очередной раз видим, что определённые варианты генов, связанных с функционированием механизма ингибирования насилия, способны либо делать человека устойчивым к влиянию среды, либо же создавать риск того, что это влияние может снизить испытываемое им сопротивление к причинению вреда другим людям. Насилие не является просто результатом социоэкономического статуса или жестокого обращения. Хотя эти факторы и создают риск насилия, но далеко не всегда, поскольку корни подобного патологического поведения находятся в нейрофизиологии и генетике человека. И это намекает нам на необходимость создания терапевтических решений проблеме насилия.

Почему Европа стала самым развитым регионом мира

Волюнтарист, Битарх

В мировой истории сложилась такая ситуация, что Европа, или так называемый «Запад», оказался наиболее развитым и прогрессивным регионом, нежели весь остальной мир. Даже «Восток», который, казалось бы, тоже имел множество достижений, не смог добиться такого же богатства и развития. Можно долго размышлять на эту тему и приводить разнообразные аргументы, однако сейчас мы рассмотрим данный вопрос с точки зрения концепции культуры компромисса, внеся некоторые размышления касательно насилия в человеческих взаимоотношениях. Данный пост будет кратким пересказом и комментарием на ролик по этой теме от Савромата.

Чем история Запада отличалась от истории того же Востока? Можно посмотреть на Китай, ведущую силу Востока, который постоянно то распадался, то собирался, и весь этот процесс сопровождался уничтожением одной стороной всех остальных – единственный победитель забирал всё. Это пример игры с нулевой суммой, когда богатство не создаётся, оно перераспределяется, а то и вообще теряется за счёт трат на ведение конфликтов. Совершенно другая ситуация сложилась в Европе, где не было какого-то одного победителя, который бы уничтожал всех и забирал всё. И во многих европейских конфликтах победитель вместо уничтожения побеждённого лишь вынуждал его к подчинению, при этом признавая за ним право на свою жизнь, имущественные и даже политические права. Вспоминаем средневековые вольные города и религиозные ордена, которые хотя и были формально под королём, тем не менее сохраняли даже автономную юрисдикцию. Подобная культура компромисса чётко сложилась ещё к началу второго тысячелетия и в течение длительного времени способствовала накоплению и приумножению богатства.

Можно назвать многие причины того, почему так сложилось. Но суть будет следующей – жестокое насилие определённо не является стратегией, которая могла бы привести к обогащению и развитию. Общества, склонные к тотальному уничтожению оппонентов, обрекают себя на несоблюдение самых базовых прав и растрачивание богатства. Общества, склонные к поиску компромисса и выстраиванию договорённостей, богатство приумножают.

Одним предположительным фактором, способствующим выработке культуры компромисса в Европе, вполне мог быть биологический – более низкий процент насильственных индивидов с дисфункцией механизма ингибирования насилия, а особенно жестоких психопатических личностей. Даже если это было справедливым лишь по отношению к какой-то части европейского общества, этого уже могло быть достаточно для выработки и распространения подобной культурной нормы. Конечно, к власти и завоеваниям в любом случае склонны именно психопатические личности, но если какая-то их часть не являлась уж абсолютно бесчувственными клиническими психопатами, то это повышало шанс того, что они были бы предрасположены сжалиться над побеждённым и тем самым не уничтожить богатство общества в целом.

Конечно, в любом обществе подавляющее большинство населения довольно ненасильственно, а крайне жестоких психопатических индивидов совсем мизер, но даже небольшая разница в том, какой именно процент составляет этот мизер, вполне может оказать кардинально разное влияние на общество. И судя по всему, больший процент таких индивидов создаёт и больший риск обнищания общества ввиду тотального несоблюдения базовых прав на жизнь и имущество.

Почему наказания за преступления становятся всё более гуманными

Волюнтарист, Битарх

В далёком прошлом абсолютно нормальным было применять физические наказания, такие как удары плетью или палкой, даже за незначительные проступки. А воровство, оскорбления, ведение образа жизни, несоответствующего общепринятому, могли и вовсе привести человека к смертной казни. Со временем наказания стали менее насильственными, а смертная казнь осталась лишь на случай наиболее жестоких преступлений. Но и это не предел, во многих странах смертную казнь запретили, а в некоторых (например, в Норвегии) даже тюремное заключение стало крайне мягкой формой наказания, при которой человека только лишают свободы, но при этом предоставляют доступ ко всем благам, необходимым для ведения полноценной жизни.

Размышляя над темой того, почему наказания становятся более гуманными, можно прийти к разным выводам. Но крайне хорошее объяснение даёт статья про функцию и регуляцию агрессии психолога Сеймура Фешбаха, написанная ещё в 1964 году. В ней описывается концепция эмпатического ингибирования, присутствие которого сдерживает человека от причинения другим людям вреда. Данную концепцию можно назвать ранним прототипом выдвинутой позже теории механизма ингибирования насилия, которая более детально и глубоко разбирает вопрос психологии насилия.

Как утверждает Фешбах, физическое нападение приносит человеку психологический дискомфорт. И это, в том числе, становится большой проблемой и преградой в применении физических наказаний. Другие же формы наказания, которые не требуют прямого причинения боли и вреда, куда менее дискомфортны для их исполнителей и причиняют им меньше негативных психологических последствий.

Можно привести пример того, что писал о телесных наказаниях помещик А. С. Зеленой в 1857 году: «Одна из самых неприятных и тяжелых обязанностей нашего патриархального помещичьего управления (а для меня – да, вероятно, и не для одного меня – самая неприятная и тяжелая) это необходимость подвергать, время от времени, людей наших телесному наказанию (розгами) … телесное наказание имеет в себе что-то отталкивающее … жизнь как-то огрубляется; все как-то на душе неловко… хотя и сознаешь, что совершённый акт наказания есть только исполнение обязанности и что это зло покамест необходимое».

Разумеется, всегда можно найти дегенерата, который не чувствует вообще ничего плохого к тому, чтобы причинять другим людям вред. Мало того, система тюремного заключения вместо физических наказаний требует для своего содержания на порядки больше средств и ложится тяжёлым грузом на всё общество. На первый взгляд, избить палкой незначительного преступника и казнить значительного преступника куда более выгодная стратегия, нежели заключать их. Но когда вопрос стоит в широком применении наказаний за преступления, вряд ли получится найти столько дегенератов, чтобы получилось эффективно применять физические наказания ко всем, кто провинился за любой малейший проступок.

Свойственное людям ингибирование насилия делает прямые физические наказания с причинением боли и вреда крайне ограниченным и немасштабируемым инструментом. Поэтому вместо них прибегают к более опосредованным наказаниям, в которых не нужно заниматься непосредственным причинением боли, даже если они более затратны с экономической точки зрения. Конечно, стационарные бандиты всё ещё могут натравливать своих наиболее дегенеративных агентов на особенно неприемлемых заключённых, например по политическим мотивам, и жестоко их наказывать, вплоть до организации подставных «самоубийств». Но подавляющего большинства преступников в большинстве мест заключения это не касается. И это лишь в очередной раз подтверждает концепцию ингибитора насилия.

Оправдание и нормализация насилия – признак психопатии

Волюнтарист, Битарх

Обсуждая тему насилия, вы можете столкнуться с людьми, которые не видят в данном явлении ничего плохого. Конечно, скорее всего они станут осуждать некоторые формы насилия, но вместе с этим будут называть его абсолютно нормальным инструментом, например, таким же как нож, который можно использовать во благо на кухне, а можно и во вред в нападении на человека. От того, как используют нож, он сам по себе не становится плохим, и с насилием якобы та же ситуация. Например, часто могут оправдывать государственное насилие, расправы за нарушения каких-то важных для собеседника норм, кто-то может оправдывать насильственные «наказания» по отношению к детям за «непослушание» и другие формы насилия, кажущиеся некоторым людям рационально выгодными или необходимыми.

Если человек прибегает к подобной аргументации, стоит его спросить, смог бы он сам совершить насилие в тех же ситуациях, в которых оправдывает его применение, и будет ли он считать такой поступок оправданным и рациональным? Дело в том, что как минимум два пункта из разных версий «Перечня психопатических черт» Роберта Хаэра рассматривают вопрос оправдания насилия. Один из них оценивает отсутствие сожаления и вины касательно причинения боли и страданий другим людям, а также склонность считать, что жертва насилия того и вовсе заслуживает. Второй оценивает нежелание брать на себя ответственность за причинение вреда, её перекладывание на жертву или обстоятельства, рационализацию насилия, а также отрицание серьёзности его последствий для жертвы. Оба пункта ещё и относятся к аффективному компоненту психопатии, который напрямую связан с дисфункцией механизма ингибирования насилия у человека.

Кроме того, стоит отметить, что у людей с низким уровнем психопатических черт агрессивное поведение если и присутствует, то оно несёт реактивный характер. Такое поведение зависит от конкретной ситуации (например, провокации, конфликта или угрозы), не является заранее спланированным и не несёт в себе намеренное преследование какой-то цели. В то же время агрессивное поведение людей с высокими уровнями психопатии является более проактивным, т. е. спланированным, преднамеренным и целенаправленным. Но как демонстрируют исследования, эти люди склонны выставлять свои проактивные агрессивные поступки за реактивные, а жертву – за виновника, спровоцировавшего совершение акта насилия (такое поведение более известно как «victim blaming»). Также, в частности, высокие уровни аффективной психопатии (но не других её компонентов) у мужчин связаны со склонностью верить в то, что в случае изнасилования женщина может быть сама виновна и вреда для жертвы в подобном поступке не так уж и много. Снова же, оправдывающие насилие люди склонны винить в нём жертву.

Конечно, не все люди, оправдывающие насилие, на самом деле психопатические личности с дисфункцией ингибитора насилия. Но прибегание к подобной аргументации значительно повышает риск того, что вы разговариваете именно с таким человеком. А разговаривать с психически больными насильственными индивидами и хоть малость всерьёз воспринимать их аргументацию нет смысла – она сформирована ввиду искажения восприятия, создаваемым расстройством, которым они страдают. Всегда напоминайте, что позиция в оправдание насилия очень похожа на то, как будто её высказывает психопат, особенно в том случае, если человек ещё и высказал собственную способность и готовность совершить акт «оправданного» насилия. Это может поставить сторонника насилия в тупик, а также дискредитировать его в глазах других людей. И не боитесь, что такой аргумент похож на апелляцию к личности (ad hominem), поскольку в данном случае он основан не на логической уловке, а на констатации научно доказанного факта о связи между психопатичностью человека и его склонностью оправдывать насильственные поступки.