Сейчас будет длиннотекст из трёх частей. Он писался по заказу Соза, за донат в 50 EURMTL. Работа заняла почти целый месяц. Для обычных вопросов с приложенными донатами это неприлично много, но, помнится, во времена, когда Битарх ещё не публиковался сам у меня на канале, а заказывал мне написание лонгридов, темпы были сопоставимыми. Увы, у меня с трудом получается удержать в голове большие замыслы, поэтому с увеличением объёма задачи время работы над ней возрастает явно в нелинейной пропорции: до пары дней на пост телеграмного формата, месяц на лонгрид, полтора года на книжку в 84 страницы…
Задача от заказчика формулировалась не слишком чётко, но сводилась к созданию и подаче примирительного нарратива для сообщества Монтелиберо, испытывающего сейчас внутренние трения из-за различий в подходах к достижению целей движения.
Мне показалось уместным несколько расширить тему, но не настолько, чтобы итоговые рецепты были неприменимы к конкретному сообществу.
Часть 1. Почему либертарианцы не любят контракты?
Бытует мнение, что либертарианцы обожают контракты и чуть ли не молятся на них. Это не так. Либертарианцы в массе своей имеют довольно заурядную систему ценностей, и потому контракты не любят. А любят они, как и все нормальные люди, обстановку открытости и взаимного доверия. Тот же, кто заявляет об обратном, скорее всего, когда-то тоже её любил, но его доверие обманули.
Что такое доверие? Это убеждённость в том, что контрагент будет искренне отстаивать твои интересы, а если они войдут в противоречие с его собственными, то всё равно станет по возможности учитывать твои, и если потребуется, то порой поступаться своими. Открытость же означает, что контрагенты сообщают полные и достоверные сведения о своих интересах и прочих относящихся к предмету взаимодействия фактах. Как такое не любить?
Именно поэтому либертарианцы предпочитают собираться в сообщества. В кругу людей, разделяющих общие ценности, доверие обычно выше, а если эти ценности либертарианские, то – особенно в деловых вопросах – взаимное доверие может на посторонний взгляд и вовсе граничить с наивностью.
Контракт же – порождение взаимного недоверия. Изволь точно изложить, что будешь от меня требовать и что готов дать мне взамен, и какие у нас есть инструменты, чтобы принудить друг друга к соблюдению написанного. Да ещё уточни значение терминов, чтобы на суде не всплыло, что ты имел в виду совсем не то, на что мне намекал…
Не то чтобы либертарианцы вовсе пренебрегали контрактами, заключая сделки между собой, но обычно это просто краткое резюме общения в чатике, чисто чтобы не забыть: я занимаю столько-то, на такой-то срок, под такой-то процент, выплаты равными долями ежемесячно по первым числам. Чем выше доверие, тем больше нюансов остаётся за бортом.
Доверие в сделках и возможность положиться на людей в том, что они будут отстаивать твои интересы – это огромная драгоценность, поскольку сводит транзакционные издержки к ничтожному минимуму, а значит, обеспечивает максимальную рыночную эффективность. Но эта драгоценность, к сожалению, очень хрупка.
Доверие может разрушить мошенник. Это весьма банальный риск, и он частично купируется простым стажем нахождения в сообществе. Чем дольше мошенник вынужден поддерживать безупречную репутацию, чтобы втереться в доверие, тем более крупная сделка ему требуется, чтобы кинуть в ней контрагента и в конечном итоге всё-таки остаться в прибыли.
Но доверие может разрушить и душнила. Тот, кто в либертарианском сообществе будет требовать как можно более детального контракта, а потом ещё и начнёт настаивать на том, чтобы он был соблюдён до буковки – это отвратительный контрагент. Он буквально позиционирует себя, как чужого, говорит, что вы все подозрительные типы и готовы кинуть любого при первой возможности. Поэтому вот десять страниц мелкого текста на зубодробительном юридическом наречии, теперь идём нотариально заверим, а вот тут у нас прописан государственный суд, а вот тут указана пеня за просрочку, и прочая, и прочая.
Поэтому либертарианские сообщества склонны отторгать и мошенников, и буквоедов, стремясь сохранить невинную простоту доверительных отношений. Но последовательное отторжение тоже требует сознательных и неприятных усилий. Мошенник может быть обаятелен, и если он не кинул лично тебя, возникает соблазн продолжать с ним приятельствовать. Душнила может быть крепким профессионалом, и это даёт стимул его терпеть, несмотря на весь дискомфорт от общения.
Поэтому в реальных либертарианских сообществах редок полный остракизм. Обычно участник сообщества, вызывающий отторжение, просто оттесняется на периферию. Там он может либо перестроить своё поведение и со временем вернуться ближе к ядру, либо оставаться в невнятном статусе частичного изгоя, либо покинет сообщество уже по собственному желанию. Так что к проблемам с отдельными людьми либертарианские сообщества довольно устойчивы, и на обстановку доверия они не оказывают заметного влияния. Зато куда более опасно другое явление. Раскол.
Часть 2. Почему либертарианцы не любят корпорации?
Бытует мнение, что мир победившего либертарианства – это война корпораций. Прочитав первую часть, легко можно заключить, что и это не так. Но не всё так просто.
Сообщества, участники которых разделяют либертарианские ценности, способны иметь очень высокий уровень внутреннего доверия. Однако обычно у либертарианских сообществ есть не только ценности, но и цели. Их участникам не нравится внешний мир, где довольно плохо со свободой, и они стремятся как-то объединить усилия участников сообщества, чтобы повлиять на внешний мир и сделать его свободнее. Это благородное стремление, увы, способно привести к довольно печальным результатам.
Для того, чтобы превратить сообщество в движение – то есть побудить участников сообщества к достижению некой цели – эта цель должна быть либо быстро и проверяемо достижимой, хотя бы даже ценой серьёзных усилий (например, движение за отмену какого-нибудь репрессивного закона), либо легко разбиваться на этапы, очевидным образом приближающие к конечной цели (например, движение за вступление в ЕС, для чего есть чеклист с требованиями).
Однако может оказаться и так, что цель выглядит соблазнительно, но страдает отсутствием конкретики в реализации (например, сделать Черногорию свободной страной). В этом случае вокруг цели может, например, возникнуть сразу несколько движений, различающихся представлением о том, как именно эта цель достигается. Например, часть сообщества решает сосредоточиться на политических преобразованиях в Черногории, а часть на строительстве независимой от государства экономики. А ещё часть заявляет, что не желает придерживаться предложенной цели, и её устраивает просто жить в соответствии со своими ценностями (то есть оставаться просто сообществом).
Ситуация усугубляется, если та или иная деятельность движения со стороны выглядит не то что не приближающей к декларируемой цели, но и вовсе ей противоречит. Например, если целью является свободное общество, то любые регуляции коммуникаций и деловых отношений легко можно объявить противоречащими конечной цели, даже если они выполняют важную тактическую задачу снизить градус конфликта в споре или улучшить координацию в рабочей группе.
Добавим сюда естественное обособление участников одного движения от участников другого движения – и вскоре мы непременно увидим, что уровень доверия между несколькими движениями в рамках одного сообщества снизился, несмотря на сохраняющееся единство базовых ценностей.
Это обособление ещё больше усиливается, если движение оформляется в корпорацию. Была просто координация людей, объединённых целью, а стали процедуры управления, делегирование полномочий, постановка задач рабочим группам, учёт и контроль – в общем, знакомые всем нам приёмы для того, чтобы сделать деятельность эффективнее.
На фоне подобного усложнения первичного сообщества те, кто пытается вернуться в счастливое прошлое, критикуя настоящее, воспринимаются как унылые ретрограды, отрицающие любое движение к цели.
Итак, сравнительно однородное сообщество не может согласованно двигаться к сколь-либо сложной цели. Но при появлении в нём структур для достижения сложных целей оно, во-первых, всё равно не может целиком согласованно куда-либо двигаться, а во-вторых, ещё и теряет атмосферу доверия. Что делать?
Часть 3. Как либертарианцам соблюсти баланс доверия и эффективности?
Снаружи довольно легко определить, насколько велико в сообществе внутреннее единство устремлений. Если в нём спорят о фундаментальных вопросах, значит, никакого единства нет. Это просто дискуссионная площадка, сообщество, объединённое ценностью дискуссии как таковой, а не её предмета. Если же споры идут по мелочам, значит, по базовым вещам согласие давно достигнуто, оно даже не обсуждается. Это не делает, впрочем, споры из-за мелких частностей менее смешными и потенциально менее разрушительными.
Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Лучший путь к расколу сообщества – звериная серьёзность в мелочах (вспомним душнилу из первой части). Подспудно понимая некоторую комичность своей позиции, спорщик в полемическом угаре начинает обвинять оппонентов в нарушении уже базовых ценностных принципов. Тем самым давая понять, что воспринимает оппонентов как чужаков, непонятно как затесавшихся в сообщество.
Поэтому первое правило для либертарианского сообщества, не желающего расколов – тут все либертарианцы. То есть согласны между собой насчёт базовых принципов своей идеологии.
Второе правило развивает первое: не стоит требовать от других идеологической чистоты. Можно назваться не просто либертарианцем, а агористом. Можно собрать вокруг себя кучку агористов. А вот заявлять другим либертарианцам, что, мол, вы не агористы, а потому латентные этатисты – дурная идея.
Третье правило обобщает второе: излишняя детализация вредна. Чем более детально проработано какое-то описание, какой-то договор, какой-то устав, какие-то правила – тем больше вероятность того, что реальность не впишется в описание, правила будут нарушены, устав будет трактоваться, исходя из сиюминутной выгоды. Хороший документ – краток, образен и стремится запечатлеть именно дух того, что хотелось высказать.
Четвёртое правило развивает третье: союз лучше слияния. Если некая группа может существовать автономно – пусть существует. Если перед ней стоит задача, с которой не выходит справиться своими силами, пусть вступает в союз с другими группами. Если вместо решения задачи группы начнут объединяться в единую организацию для решения задачи, весь запал уйдёт в налаживание процесса объединения.
Пятое правило- антитеза к четвёртому: не надо судить о том, что для других лучше. Если, например, какие-то группы уже слились во что-то, что кажется противоестественно большим, не надо паниковать и объявлять им войну. Либо им так норм, либо со временем сами распадутся. Уж лучше контактировать с отдельными участниками этой группы, применяя четвёртое правило.
Можно было бы фантазировать и дальше, но пять правил – это уже до хрена, см. третье правило. Поэтому ограничусь изложенным, и в завершение кратко резюмирую все три части текста.
- Доверие – это то, ради чего либертарианцы объединяются в сообщества. Нельзя рушить доверие, иначе в сообществе пропадает смысл.
- Организация – то, без чего сообщество не будет двигаться к цели. Но организация пожирает доверие, а значит, разрушает сообщество.
- Баланс между доверием и эффективностью возможен, но не достигается автоматически. Можно сформулировать несколько правил, соблюдение которых поможет удерживать баланс.
Не будьте себе врагами, у нас и так хватает врагов извне.
