Люди могут согласовывать свои планы в буквальном смысле: собираться и обсуждать, для достижения какой общей цели лучше приложить совместные усилия, какие для этого использовать ресурсы, где их добыть, и как, наконец, распределить между собой ценность, полученную от достижения общей цели. Это сложная, но решаемая задача, однако обычно для этого требуется постоянный неплохо сработавшийся коллектив, и с его ростом проблемы коммуникации разрастаются, пока не хоронят под собой любые инициативы. Часть проблем можно решать взаимозачётами обязательств. Однако этот способ неудобен при увеличении числа участников, и потому постепенно на первый план выходят деньги.
Существуют различные теории возникновения денег, однако на текущий момент главная задача, которую они выполняют, состоит в возможности измерять, хранить и передавать ценность, чисто физически отделяя её от конкретных потребительских благ. В результате появляется, например, возможность нанять человека для выполнения промежуточной операции в сложной производственной цепочке и вознаградить его за конкретную работу задолго до того, как продукт будет окончательно произведён. Более того, это позволяет задействовать в производстве продукта даже тех, кому он сам совершенно не нужен – вместо доли произведённого они согласны просто получить деньги.
Благодаря этому механизму возникает очень глубокое разделение труда, огромная гибкость производства, а также развитый рынок рабочей силы. Именно деньги позволяют накапливать ценность и далее обменивать её на капитальные блага. Именно эта функция денег приводит к тому, что товарно-денежные отношения в обществе начинают доминировать. Общественный строй, в котором доминируют товарно-денежные отношения, называется капитализмом.
Отметим, что доминирование товарно-денежных отношений само по себе не гарантирует, что такое общество будет полностью основано на либертарианских принципах. Например, в нём некоторые люди могут силой принуждаться к труду по цене гораздо ниже рыночной, иначе говоря, порабощаться. Для тех, кто использует рабский труд, экономия на оплате может превышать дополнительные издержки на принуждение. То есть рабство может оказываться экономически эффективнее, чем вольный найм.
Таким образом, для того чтобы капиталистическое общество двигалось в сторону увеличения свободы (то есть более широкого распространения либертарианских принципов), требуется, чтобы издержки принуждения росли быстрее, чем производительность принудительного труда. Ну а для такого опережающего роста издержек принуждения требуется, чтобы кто-то успешно сопротивлялся принуждению: либо сами принуждаемые, либо ещё и некие третьи лица.
Однако, помимо прямого принуждения к труду, в обществе может практиковаться также систематическое ограбление, и капитализм сам по себе не становится этому помехой. Организаторы ограбления могут точно так же нанимать себе работников для выполнения задач отъёма ценности, и те вместо доли награбленного будут просто получать рыночную оплату своего труда. Общий тренд на увеличение производительности труда будет делать более производительным и труд по принуждению.
Таким образом, само по себе капиталистическое общество совершенно не обязательно будет двигаться в сторону увеличения свободы. Напротив, вполне вероятен обратный процесс, когда инструменты принуждения будут развиваться и внедряться всё шире. Причём рыночные механизмы будут способствовать отбору таких инструментов принуждения, которым сложнее сопротивляться. Так, методы грабежа очень сильно эволюционировали от нерегулярных набегов до косвенных налогов, в том числе такого, как эмиссия необеспеченных денег.
В следующем разделе мы кратко наметим, какие механизмы могут помочь обществу двигаться в направлении более полного соблюдения либертарианских принципов, а также противодействовать попыткам отката к менее свободным практикам.