Я ещё весьма далека от окончания редактуры перевода Фридмана, а между тем в разделе Переводы на сайте появились ещё два долгоиграющих проекта. Обе книги я ещё не читала, и прочитаю только в процессе редактирования переводов, тогда же и сложу о них собственное мнение.
Эрик Мак. Либертарианство. Сама книга рекомендована к прочтению Михаилом Пожарским. В свободном доступе английского текста не нашлось, пришлось купить его на амазоне, а дальше спиратить почти как в эпоху бумажных книг: наделать скриншотов с экрана и распознать картинки. Так что английский текст не может похвастаться хорошей вёрсткой, причёсывать будем уже перевод.
Для ускорения работы над переводами здорово помогут ваши донаты на кошелёк 1AFkD2bazCs5YZBBrSD7HsRMWLmRbg6QBo
Коронавирус показал минусы государственной реакции на эпидемии. Первая реакция: засекретить инфу, пресечь утечки. Но уж если инфа просочилась, начинаются меры явно избыточные. Чиновники действуют строго по указаниям сверху, и чем пристальнее внимание к проблеме, тем меньше желающих брать ответственность за решения. Вместо толкового карантина происходит театр безопасности, но остаётся видимость того, что всё под контролем.
Во второй части вкратце показано, как подобное решает рыночек. Давайте и я порассуждаю на эту тему.
Есть безгосударственное общество, которое возникло не вчера, переходные процессы уже затухли, и основные институты, ассоциируемые с анкапом, в наличии. То есть имеется децентрализованное право, свободный рынок, есть развитая индустрия энфорсмента прав и страхования. И вот в этом обществе возникает эпидемия.
Откуда она появилась? Предположим худшее: как и в случае с коронавирусом то ли это чья-то утёкшая разработка, то ли буйство местной биосферы — и всё это отягощено большой плотностью населения и невысоким по меркам анкапа средним уровнем благосостояния.
Неважно, был или не был застрахован первый заболевший. Когда он упадёт на улице, он достаточно быстро попадёт в больницу. Произошло необычное, а необычное на свободном рынке — это всегда сигнал для предпринимателей. Чтобы воспринять сигнал верно, нужно его обработать. Где лучше всего разберутся, что именно случилось? В больнице. Значит, заболевшего туда доставят.
Если он был застрахован, то страховая оплатит чаевые тому, кто привёз беспомощного клиента к месту оказания помощи. Чем быстрее его начать лечить, тем дешевле это в среднем обходится. Значит, есть экономический стимул вознаграждать доставку на лечение, кем бы она не проводилась.
Если он не был застрахован, то, опять же, всем страховым компаниям важно знать, эпидемия это или единичный несчастный случай, вроде пищевого отравления. Ведь если эпидемию быстро купировать, это гигантская экономия страховых выплат, а значит, у каждой компании есть стимул оплачивать, хоть вскладчину, хоть самостоятельно, доставку в больницу всех, кто потенциально представляет опасность заражения. А затем, конечно, оплачивать и обследование.
Когда информация о вирусе оказывается добыта, её уж точно не станут замалчивать, потому что всех интересантов подгоняет желание уменьшить свои потери. Поэтому организовать компактный и достаточно эффективный карантин, скорее всего, удастся на достаточно раннем этапе, и эпидемии не удастся развиться.
Но хорошо, допустим, инкубационный период достаточно велик, и в этот период вирус легко передаётся, а потому к окончанию инкубационного периода заражённых уже много, и купировать эпидемию не вышло. Смогут ли страховые компании отгрохать за десять дней больничку, как китайские власти? Вряд ли. Куда более вероятно, что они снимут для своих клиентов целиком какой-нибудь отель: один для карантина, один под больницу. Секвенировать вирус и найти формулу вакцины будет делом как минимум столь же быстрым, как и в нашей реальности, потому что этим и так ничуть не хуже государственных занимаются современные частные высокотехнологичные лаборатории. Налаживание производства и поставок пройдёт ещё быстрее, потому что будет меньше согласований.
Насчёт возможностей организации карантина при анкапе я уже как-то отвечала применительно к эпизоотиям. В нашем случае будут действовать схожие механизмы.
В результате, полагаю, при самом неудачном раскладе эпидемия при анкапе затронет примерно такое же число людей, как при государстве, а вот рынок, пожалуй, просядет меньше, потому что некому будет в отсутствие государства крушить его с перепугу внезапными регуляциями. И уж во всяком случае трудно представить себе, чтобы человечество в отсутствие благого государственного вмешательства оказалось беспомощно перед какой-нибудь эпидемией.
Или мне придётся заключать договор со всеми людьми на земле, или будет какое-то стороннее принуждение, разве нет?
katta
13 февраля на канале Дебаты об анархии мы как раз дискутировали с анкомами на тему прав собственности, так что я сейчас с разгону с удовольствием ещё порассуждаю на эту тему.
Право — это претензия, которую терпят.
Рассмотрим появление некоего права с нуля. Есть группа, один из членов которой выдвигает претензию. Например, «я занимаю этот стул, потому сел на него первым». Если остальные терпят эту претензию, следующий может занять любой свободный стул, и из повторения однотипных претензий складывается правовая традиция именно для этой группы: право пользования — за первым заявителем.
Допустим, некто оспорил это право и заявил, например: пересядь вот сюда, я хочу сесть рядом с Машей. Регулярные заявки такого рода могут дополнить правовую традицию правилом: по обоюдному согласию правами пользования можно поменяться.
Наконец, некто может предъявить претензию в такой форме: слезай, либо огребёшь. Если такие претензии будут регулярно удовлетворяться, поздравляю, в этой группе появилось право сильного.
Чем больше чья-то претензия вызывает у вас желания её оспорить, тем более несправедливой вы её полагаете. Но на то, будете ли вы реально её оспаривать, влияет ещё несколько факторов. Во-первых, ваш шкурный интерес: насколько велики ваши издержки от того, что несправедливая претензия будет реализована. Во-вторых, ваша самоуверенность: насколько большими вы оцениваете свои шансы вынудить претендента отказаться от претензии. В-третьих, ваше упрямство: насколько большие издержки вы готовы терпеть ради оспаривания чужой несправедливой претензии.
Таким образом, право, во-первых, не является абсолютным: у каждого своё мнение о том, кто какими правами обладает. Во-вторых, для установления права не обязательно эксплицитное согласие всех интересантов, то есть заключения с ними контракта. Достаточно их непротивления. Из повторяющегося опыта заявления о правах и реакции на эти заявления складывается правовая традиция общества. То, что наиболее веским доводом для утверждения чьих-то прав является контракт с предыдущим носителем этих прав — это широко распространённая правовая традиция. Причиной такого широкого распространения именно этой традиции является то, что очень многие полагают такой механизм утверждения прав справедливым.
Тем не менее, вы вполне можете столкнуться с ситуацией, когда приобретённое вами по контракту право собственности, котировавшееся в одном обществе, не будет котироваться в другом. Например, вы столкнётесь с тем фактом, что гашиш, честно купленный вами в одном месте, в другом месте не только не считается вашей собственностью, но ещё и является поводом в лишении вас права на свободу передвижения. И если вы полагаете, что при анкапе такие коллизии невозможны, вынуждена вас разочаровать. Возможны, хотя вряд ли они окажутся настолько выпуклыми.
Вчера Дэвиду Фридману исполнилось 75 лет. Увы, на то, чтобы подготовить к юбилею весь перевод целиком, меня не хватило, так что публикую очередные три главы.
Глава 35. В чём прогноз сводится к спекуляции. Тут Фридман повинился перед нами в том, что описал только один из множества вариантов анархо-капиталистического общества — агорический, равно чуждый и коммун, и корпораций, но тяготеющий к самозанятости и небольшим агентствам фрилансеров (мимими!). Заодно выяснилось, что слово агоризм придумал не Конкин, а Роберт ле Февр, про которого я, увы, ничего не знаю.
Глава 36. Почему именно анархия? В этой главе Фридману приходится объясняться, чем же его так не устраивает идея ограниченного государства, зачем так упорно отстаивать именно идею анархии. Увы, отвечает автор: ограниченное государство мы уже пробовали: не лезет ни в какие рамки, упорно пересаживается на лицо.
Глава 37. Революция — худший выбор. Здесь Фридман полемизирует не столько с анкапами, сколько с классическими анархистами, уверенными в том, что государство может быть упразднено лишь революционным путём. Аргументация не блещет оригинальностью, но достаточно внятная.
Эссе Джина Шарпа «От диктатуры к демократии» с таким же успехом могло бы быть названо «От государства к анкапу» или «От плохого к хорошему». Фактически это просто набор размышлений о том, как поменять политический режим, если он вам не нравится, вы ощущаете моральную правоту и предполагаете поддержку публикой своей позиции.
Центральная идея книги состоит в том, что наиболее надёжной стратегией для этого является политическое неповиновение, оно же ненасильственное сопротивление. Последовательный отказ государству в легитимности способен и впрямь сделать его нелегитимным по мере того, как этот отказ будет становиться всё более стильным, модным и молодёжным.
Слабой стороной предлагаемого Шарпом подхода является то, что всё должно начинаться со стратегического планирования, а затем сопротивление развивает свою деятельность строго по плану, централизованно решая, какой из 198 методов выбрать на сегодня, а какой на завтра. Таким образом, лучшей тактикой для диктатора оказывается рассорить оппозицию, и пусть воюют между собой, выясняя, под чьими знамёнами следует объединиться в войне с кровавым режимом.
Децентрализованное сопротивление, согласно Шарпу, гораздо менее эффективно, и это плохая новость для анкапов, желающих действовать политическими методами.
С другой стороны, Шарп прямо указывает, что нужно не просто бороться с диктатурой, а уже на этапе сопротивления закладывать ростки нового общества, которые уже будут легитимными к моменту падения режима, и это падение даст им всего лишь легальность. Таким образом, если конечной целью сопротивления принять построение безгосударственного общества, с децентрализацией права и свободным нерегулируемым рынком, то идея ровно на этих же принципах выстраивать сопротивление выглядит чертовски логичной, просто Шарп такую цель даже близко не рассматривал: дальше швейцарских кантонов его политологические фантазии не заходили.
Наименее полезной частью книги оказывается наиболее известная, а именно приложение, в котором перечисляются пресловутые 198 методов ненасильственного сопротивления. Книга написана в 1993 году, за 27 лет инструментарий здорово поменялся, а те методы, что до сих пор актуальны, и так более или менее на слуху. Так что я могу понять начштаба российского сопротивления Леонида Волкова, заявляющего, что книга слабая, но не принимаю его упрёков в том, что она вредная. Ознакомиться с ней — однозначно стоит. Использовать на практике — с большой осторожностью. Тем более, что диктатуры со времён написания книги всё больше мутировали в электоральные автократии, а для их упразднения комплекс методов будет сильно отличаться.
К достоинствам книги относится её скромный размер, при желании эссе можно осилить за вечер.
1 февраля Чайный клуб проводил в Москве конференцию с изящным названием «Держитесь правее». Там в числе прочих выступил неоднократно мной цитируемый Михаил Пожарский, который на несложных примерах из Первой мировой войны объяснял, почему для победы над левыми не нужно с ними воевать.
Сегодня государство дало огромные сроки по шитому белыми нитками делу о подготовке терактов, так называемому делу «Сети». Но этому делу предшествовал реальный теракт анархиста Михаила Жлобицкого, после которого сотрудники спецслужб радостно ухмыльнулись, получив новые полномочия, бюджеты и разнарядки по сочинению экстремистов. История знала случаи, когда вследствие терактов сворачивались либеральные реформы или развязывались кровопролитные войны, но я не припомню ни одного случая, когда теракт сподвиг бы государство ослабить нажим на общество. В лучшем случае государство ограничивается усиленными мерами охраны первых лиц, как это происходит в США, с их традициями отстрела президентов.
На днях состоялся уже второй раунд дебатов об анархии между командой анкапов и командой левых анархистов. Этому уже предшествовал долгий период личных переговоров и попыток найти общий язык, теперь же получилось устроить цивилизованную беседу уже в публичной форме. И это приносит плоды, например, такую вот рецензию в анархоканале. Каждая из сторон открывает для себя другую, ищет примирительную лексику, отказывается от обострения на самих дебатах — и понимает, что главный общий враг это не левые или правые, а государство.
Возможно, со временем получится склонить бравых левых анархистов от революционной риторики к более умеренной, чтобы завязывали уже с бессмысленным самопожертвованиям в угоду провокаторам из спецслужб.
Да я и сама здорово ослабила в своих статьях степень одобрения чисто военных тактик. Мне вполне справедливо пеняли при обсуждении моей статьи про доктрину сдерживания за пример с уничтожением короля Таиланда. Действительно, не настолько много решает воля одного человека, чтобы можно было рассчитывать решить проблему, устранив этого человека или создав ему смертельную угрозу. Куда полезнее, чтобы идея нападения со стороны представителей государства рассматривалась как этически неприемлемая, а это достигается через смягчение нравов.
Так что продолжим свою деятельность по просвещению и увещеванию, продолжим мирный протест и создание массового ощущения ненужности государства — и ни в коем случае не будем давать ему повода заявить о своей необходимости ради борьбы со всякими опасными экстремистами. Лозунг о том, что экстремизм при защите справедливости не порок — ложен.
Ну а невинно посаженных, конечно, нужно у государства отспорить. Это означает выход на улицы, публичные обращения селебритиз и прочие скучные, но действенные политические практики.
P.S. Мне тут же написали, что я перепутала причину со следствием, и как раз подрыв Жлобицкого случился в качестве реакции на дело «Сети». Прошу простить за смазанный тейк; впрочем, при таком раскладе ситуация лишь становится ещё более трагичной.
Глава 31. Либертарен ли анархо-капитализм? В этой главе Фридман поднимает вопрос в формулировке, которая для многих довольно непривычна. Мы как-то привыкли считать, что анархо-капитализм это наиболее радикальное и последовательное либертарианство, но для Фридмана это немного не так. Либертарианство у него основано на самопринадлежности и принципе неагрессии, а анархо-капитализм на децентрализации права и свободном рынке. Поэтому ему требуется дополнительная аргументация, чтобы показать: анархо-капиталистическое общество действительно является либертарианским.
Глава 32. И, в качестве бесплатного бонуса. Это небольшая главка, где электоральный процесс сравнивается с рыночным, в пользу последнего, разумеется.
Глава 33. Социализм, ограниченное государство, анархия и бикини. Тут Фридман остроумно объясняет, что социализм подобен стремлению принудить всех тян ходить исключительно в бикини, потому что погода под страхом расстрела обязана быть солнечной.
Лицензия GNU GPL (general public license) — занятный пример того, как в рамках современных государственных законах об авторском праве оказывается сложно разрешить приобретателю информационного продукта что-либо с ним делать. Вот запретить — раз плюнуть, и потом с этим запретом можешь идти в суд, государство поможет тебе с энфорсментом этого запрета. Собственно, большинство запретов встроены в законодательство по умолчанию.
GPL оставляет за автором право называться автором, приобретателя же обязывает раскрывать исходный код любых продуктов, сделанных на основе кода, распространяемого под лицензией GPL, и распространять их далее под той же лицензией — так называемая система copyleft. В остальном же у приобретателя продукта под лицензией GPL руки полностью развязаны: можно перепродавать продукт, модифицировать код, продавать модифицированное под своим именем и так далее.
Каким образом, скорее всего, поменяется ситуация с кодом, распространяемым под этой лицензией, при анкапе? Сейчас создатель кода вправе в судебном порядке настаивать на том, чтобы приобретатель его продукта, модифицировавший код, далее распространял полученный продукт под той же самой лицензией. При анкапе он точно так же сможет требовать соблюдения лицензии, но у него не останется инструментов давления, помимо репутационных. Не думаю, что это сильно повлияет на сложившиеся практики, поскольку ценности GNU вполне совместимы с либертарианскими, а репутационное давление для айти-компаний обычно является достаточно серьёзным аргументом.
Если так пойдёт и далее, разница между либертарными правыми и либертарными левыми будет и дальше становиться всё более зыбкой, потому что само направление движения мировой экономики, как показывается в статье, способствует такому сближению. Мы просто начинаем описывать в качестве желаемого результата совершенно одинаковое общество, только глядя на него под разными углами.
В последнее время с лёгкой руки профессора Аузана я начала ссылаться на некие загадочные условия устойчивости анархии по Хиршлейферу. Но раз уж это понятие стало часто всплывать в дискуссиях, было бы неплохо разобраться в нём несколько детальнее.
Поэтому Андрей Мешков взялся перевести (а я отредактировать перевод) статью профессора калифорнийского университета Джека Хиршлейфера Анархия и её распад, где и вводятся эти условия. Желающие также могут ознакомиться с оригиналом статьи (например, их может заинтересовать список литературы, который мы не стали включать в перевод).
В статье описывается математическая модель анархической системы, основные механизмы взаимодействия в ней — и делаются выводы о поведении модели. Разумеется, эти выводы верны применительно к реальному обществу лишь в той мере, в которой модель отражает общество, но это относится к любым методам математического моделирования. Модель Хиршлейфера — не единственная, просто считается наиболее продвинутой на сегодняшний день, и при этом достаточно простой, чтобы пользоваться ей было удобно.
Напоминаю, что все переводы, в создании которых я принимала участие, собраны в соответствующем разделе на сайте.
