Святой изрёк: “Воздвигнем город.
Нет смысла в долгих разговорах
О нашей цели.
Мы б все хотели,
Чтоб всяк был сыт, одет. Коли страдает хоть один,
Мы идеальный град не создадим.
Сплотимся ж в трудовом порыве,
И в братстве заживём, и в мире.”
И человек сказал: “Я истину познал!
Святую правду. Ну а кто не внял
Моим словам – безумен или глуп
Иль просто ищет выгоды во лжи.
Все люди – инструмент в моей руке.
Я всех и каждого
Впишу в свой план.”
Всё это тот же человек сказал…
Понятие собственности является основополагающим для нашего общества, а возможно, и для любого работоспособного общества. На уровне деятельности её понимает любой ребёнок старше трёх лет. На интеллектуальном уровне её не понимает почти никто.
Рассмотрим лозунг “Права собственности против прав человека”. Его риторическая сила исходит из предположения, что имущественные права касаются собственности, а права человека касаются людей; люди важнее, чем имущество (стулья, столы, и т. п.); следовательно, права человека имеют приоритет над правами собственности.
Но имущественные права не являются правами имущества; они являются правами людей в отношении собственности. Они представляют собой частный случай прав человека. Лозунг навевает образ чёрного, сидящего в ресторане где-нибудь в южных штатах. Эта ситуация предполагает конфликтующие претензии насчёт прав, но все обозначенные претензии касаются именно прав собственности. Владелец ресторана утверждает своё право контролировать свою собственность — ресторан. Чёрный претендует на своё ограниченное право контроля над этой же собственностью — право сидеть на табурете за стойкой, так долго, как ему заблагорассудится. При этом сама собственность никаких прав не имеет: табурет не выдвигает требований к чёрному, чтобы тот на него не садился.
Единственное утверждение касательно прав, имеющихся у собственности, которые хоть как-то можно рассматривать – это заявление некоторых экологов, что определенные объекты — секвойи, например – имеют неотъемлемое право не быть уничтоженными. Если человек, купивший землю, на которой такое дерево стояло, и утверждающий свое право срубить дерево, встречает противодействие эколога, выступающего не в защиту какого-то своего права, но в защиту прав дерева – в этом случае мы имеем буквальный конфликт между “правами человека” и “правами собственности”. Это не та ситуация, которую подразумевали придумавшие это выражение.
То, что один из наиболее эффективных политических лозунгов последних десятилетий есть всего лишь ошибка словоупотребления, когда были перепутаны право обладания собственностью с правами, которые имеет сама собственность, свидетельствует о том, насколько велико общее непонимание всей этой темы. Поскольку собственность представляет собой основной экономический институт любого общества, а частная собственность – это основной институт свободного общества, стоит потратить некоторое время и усилия, чтобы понять, что такое собственность и почему она существует.
Два факта делают институт собственности необходимым. Первый заключается в том, что разные люди преследуют разные цели. Цели могут отличаться, поскольку люди следуют своим сугубо личным интересам, или же потому что они имеют разное видение некой высокой и святой цели. Будь они хоть скрягами, хоть святыми, логика ситуации одинакова; она остается такой же до тех пор, пока каждый человек, наблюдая реальность с различных позиций собственными глазами, приходит к несколько отличающимся от других выводам о том, что должно быть сделано, и как это сделать.
Второй факт заключается в том, что существуют некоторые вещи, которые достаточно редки, и потому они не могут быть использованы каждым в той мере, в какой бы он хотел. Мы не можем все иметь всё, что мы хотим. Таким образом, в любом обществе есть какой-то способ решить, кто и когда получит доступ к их использованию. Вы и я не можем одновременно вести одну и ту же машину к нашим различным домам.
Желание некоторых людей использовать одни и те же ресурсы для разных целей – ключевая проблема, которая делает институт собственности необходимым. Самый простой способ разрешения подобного конфликта – это физическая сила. Если я могу побить вас, я буду использовать автомобиль. Этот метод является очень затратным, если вы не любите бои и не имеете халявный доступ к медобслуживанию. Это также сильно затрудняет планирование будущего; если вы не действующий чемпион в тяжелом весе, вы никогда не знаете, когда вы будете иметь доступ к машине. Непосредственное применение физической силы это настолько плохое решение проблемы ограниченности ресурсов, что обычно оно используется только маленькими детьми и великими державами.
Обычно проблема решается так, что для каждой вещи лицо или группа лиц, которые распоряжаются ею, определяются согласно неким правилам. Такие вещи называются собственностью. Если каждая вещь находится под контролем человека, который имеет право передачи этого контроля любому другому человеку, мы называем такой институт частной собственностью.
В рамках института собственности, частной или общественной, лицо, желающее использовать собственность, которая ему не принадлежит, должно побудить индивида или группу, контролирующих эту собственность, позволить ему сделать это; он должен убедить этого индивида или группу, что их цели будут достигнуты, если они позволят ему использовать эту собственность для его целей.
С частной собственностью это обычно делается путем торговли: я предлагаю использовать мою собственность (включая, возможно, самого себя), чтобы помочь вам достичь ваших целей в обмен на то, что вы используете вашу собственность, чтобы помочь мне достичь моей цели. Иногда, но менее часто, это делается через убеждение вас, что мои цели благие, и поэтому вы должны также преследовать их; так работают благотворительные организации и, в некоторой степени, семьи.
Таким образом, в рамках института частной собственности каждый человек использует свои собственные ресурсы для достижения своих собственных целей. Сотрудничество развивается как в случае, когда несколько лиц считают, что они более легко могут достичь общую цель вместе, нежели по отдельности, так и когда они понимают, что они более легко могут добиться своих разных целей, сотрудничая при помощи торговли, когда каждый помогает другим добиться их целей в обмен на их помощь в достижении его целей.
В рамках института общественной собственности, собственность удерживается (использование вещей контролируется) политическими институтами, и используется для достижения целей этих политических институтов. Поскольку функция политики заключается в сведении разнообразия индивидуальных целей к некоему набору “общих целей” (целей большинства населения, диктатора, партии власти или иного человека или группы, де факто контролирующих политические институты), общественная собственность требует, чтобы индивиды разделяли эти “общие цели”. “Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя; спроси лучше, что ты можешь сделать для своей страны”. Не спрашивай, другими словами, как ты можешь добиться того, что кажется тебе хорошим, но спрашивай, как добиться того, что правительство объявило хорошим.
Рассмотрим конкретный случай, когда последствия государственной и частной собственности могут быть сопоставлены. Печатные СМИ (газеты, журналы, и т. п.) производятся исключительно в рамках частной собственности. Купите газетную бумагу и чернила, арендуйте типографию, и вы готовы к работе. Или, для малых тиражей, используйте ксерокс. Вы можете печатать всё, что вы хотите, не спрашивая разрешения у какого-либо правительства. При условии, конечно, что вам не нужна доставка напечатанного почтой США. Правительство может использовать, и иногда использует, свой контроль над почтой в качестве инструмента цензуры.
Сети вещания (радио и телевидение) – это уже другое дело. Радиоволны были отнесены к государственной собственности. Радио- и телевизионные станции могут работать, только если они получат разрешение от Федеральной комиссии по связи (ФКС) на использование этой собственности. Если ФКС рассудит, что станция не работает “в интересах государства”, она имеет законное право отозвать лицензию станции, или по крайней мере отказаться возобновить её. Лицензии на вещание стоят огромных денег. Личное состояние Линдона Джонсона было создано благодаря империи широкого вещания, главным активом которой были особые отношения между ФКС и лидером сенатского большинства.
Печатным медиа нужна только частная собственность; широковещательные СМИ используют общественную. Каков результат?
Печатные медиа чрезвычайно разнообразны. Любая точка зрения – политическая, религиозная или эстетическая – представлена своим журналом, своей газетой, своим самиздатом. Многие из этих публикаций на вкус большинства американцев чрезвычайно оскорбительны — например, Реалист, непристойный и смешной юмористический журнал, который когда-то напечатал карикатуру “одна нация под Богом” в виде акта содомии Иеговы и дяди Сэма; Беркли Барб, газета, с крупнейшим порнографическим приложением; или, скажем, публикация в Чёрной Пантере со свиной головой, дорисованной к мёртвому телу Роберта Кеннеди.
Широковещательные СМИ не могут позволить себе оскорбления. Любой человек, у которого на кону стоит лицензия стоимостью в несколько миллионов долларов, ведёт себя очень осторожно. Ни один телеканал в Соединенных Штатах не выпустит мультфильма на основе любого выпуска Реалиста. Ни одно радио не озвучит приложение к Барб. Как можно убедить почтенных комиссаров ФКС, что это не противоречит общественным интересам?
Как высказалась ФКС в 1931 году после отказа продлить лицензию владельцу радиостанции, “Многие высказывания его были вульгарными, если не сказать неприличными. Конечно, они не возвышают и не развлекают. Хотя мы и не занимаемся цензурой, нашим долгом является следить, чтобы лицензии на вещание выдавались не для выражения одной лишь личной позиции, а также поддерживать стандарты изысканности, соответствующие требованиям времени.”
Барб не обязан публиковаться в общественных интересах; он не принадлежит обществу. Радио и телевидение – принадлежат. Барбу достаточно удовлетворять интересам лишь тех людей, которые его читают. National Review, журнал Уильяма Бакли, имеет тираж около 100 000. Его приобретает один американец из двух тысяч. Если остальные 1999 потенциальных читателей думают, что это злобные, расистские, фашистские, папистские помои, то им не повезло — журнал всё равно выйдет.
Недавно ФКС постановил, что песни, оправдывающие употребление наркотиков, не могут транслироваться. Это нарушение свободы слова? Конечно, нет. Вы можете говорить все, что угодно, но не в общественном эфире.
Когда я говорю, что это не посягательство на свободу слова, я вполне серьёзен. Невозможно позволить каждому использовать радиоэфир для всего, что он хочет: на шкале частот не хватит места. Если радиоволны принадлежат правительству, оно должно распределять их, решая, что может и что не может транслироваться.
То же самое касается чернил и бумаги. Свобода слова может быть бесплатной, но напечатанные слова уже не могут: они требуют редких ресурсов. Не бывает так, чтобы каждый, кто думает, что его мнение достойно быть записанным, мог обеспечить каждому в стране возможность его прочесть. Мы вырубим все деревья задолго до того, как у нас будет достаточно бумаги, чтобы напечатать сто миллионов экземпляров манифеста для каждого желающего; мы потратим всё свободное время задолго до того, как закончим чтение всего полученного мусора.
Тем не менее, у нас есть свобода прессы. Статьи не печатаются бесплатно, но они будут напечатаны, если кто-то готов оплатить их стоимость. Если писатель готов платить, он печатает листовки и раздает их на углу. Чаще, впрочем, бывает так, что читатель оплачивает подписку на журнал или покупает книгу.
В рамках общественной собственности ценности всего общества достаются лицам, которые требуют использования этого имущества для достижения своих целей. В рамках частной собственности каждый человек может добиваться своих целей, при условии, что он готов нести расходы. Наши широковещательные медиа примитивны; наши печатные СМИ разнообразны.
Можно ли это изменить? Легко. Достаточно сделать радиоволны частной собственностью. Пусть полосы частот продаются с государственного аукциона, частота за частотой, пока каждый диапазон не станет частным [1]. Будет ли это означать, что эфир станут контролировать богатые? Не в большей степени, чем частная собственность на газеты означает, что газеты печатаются только для богатых. Рынок – это не поле боя, где человек с наибольшим количеством денег побеждает и забирает весь приз. Если бы это было так, Детройт тратил бы все свои ресурсы на проектирование золотых Кадиллаков для Говарда Хьюза, Жана Пола Гетти, и иже с ними.
Что не так с аналогией про поле боя? Начнем с того, что на рынке не все ресурсы достаются самому богатому покупателю. Если я трачу $10 на какие-нибудь штуки, а вы тратите $20, в результате вам достанется не всё, а только две трети этих штук, и треть получу я. Если обобщить, то количество товара, купленного одним покупателем, не вычитается из того, что доступно другому – прибыль одного не обязана становиться убытком другого. Когда я был единственным покупателем товара, то его производилось только на 10 долларов (восемь единиц по $1.25 за штуку). Когда появляетесь вы со своей двадцаткой, первым эффектом становится повышение цены единицы товара; это побуждает производителей товара расширить производство, и вскоре товара будет достаточно, чтобы я купил свои восемь, и вы свои шестнадцать штук. Это менее справедливо в отношении радиочастот, которые являются в некотором смысле фиксированным и ограниченным ресурсом, наподобие земли. Но, как и в случае с землёй, повышение цены успешно увеличивает предложение, поскольку побуждает людей использовать существующее количество более интенсивно. Что касается радиоволн, то если цена на частотный диапазон высокая, становится выгодным использовать усовершенствованное оборудование, чтобы втиснуть больше станций в заданный диапазон частот, разместить станции в различных точках более продуманно, и тем свести к минимуму зоны интерференции, использовать ранее неиспользуемые участки спектра (например СВЧ-телевидение), или даже вовсе заменить некоторые вещательные станции кабельным телевидением или радио.
Другая ошибка, которую делают, рисуя картину конфликта “богач скупает всё” – это непонимание разницы между тем, сколько денег человек имеет, и сколько он готов потратить. Если миллионер готов заплатить за автомобиль только $10 000, он получает точно такое же количество автомобилей, как и я, если я готов платить ту же сумму; тот факт, что у него есть миллион долларов в банке, не снизит цену и не улучшит качество автомобиля. Этот принцип распространяется и на радио.
Говард Хьюз мог бы потратить миллиард долларов на покупку радиочастот, но если он собирается зарабатывать на них деньги – достаточно денег, чтобы оправдать инвестиции — он не станет его тратить. У него есть, в конце концов, куда более дешёвые способы развлечься.
Что это означает для судьбы частотных диапазонов радиоволн как частной собственности? Во-первых, повышение цены по мере роста спроса делает практически невозможным для любого богатого человека или группы богатых людей скупку всего спектра вещания и использования его для каких-нибудь зловещих пропагандистских целей. В подобном проекте им придётся соперничать с людьми, которые хотели бы купить частоты для того, чтобы передавать то, что слушатели хотят услышать и таким образом зарабатывать деньги (прямо, как на платных телеканалах, или косвенно, например, с рекламы). Рынок рекламы в сетях вещания на момент первого издания книги составлял около 4 миллиардов долларов в год [2]. Бизнесмены, торгующиеся за право собственности на диапазоны вещания с целью отбить инвестиции, несомненно, пожелают, в случае необходимости, вложить суммарно многие миллиарды долларов.
Предположим, что в радиодиапазоне есть место для ста станций (FM диапазон имеет место минимум под пятьдесят, а в AM диапазоне его гораздо больше). Для того, чтобы наша гипотетическая банда макиавеллианских миллионеров смогла получить контроль над всей сотней станций, они должны быть готовы заплатить в сто раз больше, чем конкуренты. Это составит около триллиона долларов, что примерно в тысячу раз превышает состояние самых богатых людей страны. Предположим, однако, что они могут привлечь около $10 млрд (общее состояние десяти или двадцати богатейших американцев). Это примерно соответствует той сумме, которую пожелают заплатить бизнесмены, которые хотят использовать радиостанции в коммерческих целях. Каждая группа получает 50 частот. Бизнесмены передают то, что клиенты хотят услышать, и получают всех клиентов; гипотетические миллионеры транслируют пропаганду, которую желают навязать людям – и не получают аудитории, после чего десять или двадцать самых богатых людей в Америке банкротятся.
Очевидно, что эфир будет куплен в коммерческих целях предпринимателями, желающими передавать то, что их клиенты хотят услышать, и сделать на этом как можно больше денег. Это ровно тот же сорт людей, которые владеют радиостанциями сейчас. Большинство станций будет обращаться к массовым вкусам, как они делают и сейчас. Но, если есть девять станций, имеющих 90% слушателей, десятая станция может получить лучший результат, транслируя что-то другое, и получит таким образом оставшиеся 10% аудитории, вместо того, чтобы иметь одну десятую от подавляющего большинства. Если всего есть сто станций, сто первый может заработать на аудитории всего в 1%. Это оправдывает существование специфических станций, апеллирущих к особым вкусам. Они существуют и сейчас. Но такие станции больше не будут ограничены правом вето, которое сейчас применяется к ним со стороны большинства при помощи ФКС. Если вы были оскорблены тем, что вы услышали на станции, принадлежащей Беркли Барб, вы можете сделать только одно: переключиться на другую станцию.
СМИ представляют собой яркий пример разницы между воздействием общественной и частной собственности, но это пример, который показывает только часть недостатков общественной собственности. “Общественный” статус собственности не только означает власть мешать людям жить так, как они хотят, но также создаёт стимул для осуществления этой власти. Если собственность общественная, то я, используя часть такой собственности, уменьшаю ту её часть, которая доступна для использования вами. Если вы не одобряете того, для чего я её использую, то, с вашей точки зрения, я трачу ценные ресурсы, которые нужны для других, более важных целей — тех, которые вы одобряете. Если собственность частная, то моё транжирство – мои проблемы. Вы можете абстрактно не одобрять того, что я использую мое имущество расточительно, но у вас нет стимула идти на какие-либо неприятности, чтобы остановить меня.
Даже если я не буду разбазаривать свою собственность, вы всё равно не сможете наложить на неё руки. Сэкономленное просто будет использоваться для других моих целей.
Это касается не только растраты ресурсов, которые уже произведены, но и растраты моей самой ценной собственности – моего времени и энергии. В обществе с частной собственностью, если я много работаю, главным эффектом становится моё обогащение. Если я выбираю работать только десять часов в неделю и жить на соответственно низкий уровень доходов, именно я буду за это расплачиваться. В рамках институтов общественной собственности, я, отказываясь производить столько, сколько я мог бы, сокращаю общее богатство, доступное обществу.
Другой член этого общества может вполне обоснованно утверждать, что моя лень саботирует цели общества, и что я тем самым отбираю еду у голодных детей.
Посмотрим на хиппи. Институты частной собственности обслуживают их, как ни в чём ни бывало. На свободном рынке производятся кальяны и разрисованные рубашки, печатаются нелегальные статьи и копии книги Укради Эту Книгу. Чёрный рынок предлагает наркотики. Ни один капиталист не придерживается позиции, что быть бескорыстным и непродуктивным это зло, а потому инвестировать капитал в производство вещей для таких людей не следует, а если кто-то так и считает, то остальные вкладывают капитал и получают прибыль.
Их врагом является именно правительство: полиция арестовывает “бродяг”; государственные школы настаивают на стрижке длинноволосых; государственные и федеральные органы власти принимают участие в масштабной программе по предотвращению ввоза и продажи наркотиков. Так же, как и в случае с цензурой на радио и телевидении, отчасти это навязывание меньшинству морали большинства. Но частично преследование исходит из признания того, что люди, которые выбирают быть бедными, вносят меньший вклад в общее дело. Хиппи платят мало налогов. Иногда этот момент очевиден: наркомания – это плохо, потому что наркоман “не несёт свою долю нагрузки”. Если мы все станем наркоманами, общество развалится. Кто будет платить налоги? Кто будет бороться с внешними врагами?
Этот аргумент становится ещё более важным в социалистическом государстве, таком как Куба, где гораздо большую долю в экономике составляет общественная собственность. Там, видимо, их эквивалент хиппи подвергся бы задержанию и отправке в трудовые лагеря, чтобы вносить свой вклад в революцию.
Джордж Бернард Шоу, необычайно ясный социалист, замечательно раскрыл эту тему в Руководстве по социализму и капитализму для интеллигентной женщины.
Но утомленный Вилли может сказать, что он ненавидит работу, и вполне готов получать меньше, и быть нищим, грязным и оборванным или даже раздетым ради того, чтобы меньше работать. Но это, как мы видели, не может быть разрешено: добровольная нищета столь же вредна для социума, как и недобровольная: приличные страны должны принуждать своих граждан вести достойную жизнь, делать полноценный трудовой вклад в национальное дело, и получать свою полную долю национального дохода… Бедность и социальная безответственность будут запрещённой роскошью.
из главы 23
Обязательное социальное служение – это настолько бесспорно верно, что самая первая обязанность правительства – следить, чтобы все работали достаточно, чтобы заплатить за себя и оставить кое-что для страны и улучшения мира.
из главы 73
Рассмотрим, как более актуальный пример, движение назад к земле, представленное Новостями Матери Земли. Идеологически оно враждебно всему, что оно рассматривает как расточительное, неестественное, массовое общество потребления. Однако институты частной собственности служат ему так же, как они служат и всем остальным. Новости Матери Земли и Всеземной каталог печатаются на бумаге, купленной на частном рынке, и продаются в частных книжных магазинах, наряду с другими книгами и журналами, учащими вас, как заработать миллион долларов на недвижимости или наслаждаться хорошей жизнью на сто тысяч в год.
[1] Эта идея, впервые предложенная Рональдом Коузом в 1959, была частично внедрена ФКС в 1994 и применяется в настоящее время . [2] Все цифры относятся к 1970 году, когда эта глава была написана.