Современный корпоративный университет, государственный или частный, несёт в себе явное противоречие: он не может иметь своей позиции, но он должен иметь её. Второй пункт делает спрос на ответственный университет привлекательным как интеллектуально, так и эмоционально. Первый – делает даже не удовлетворение этого спроса, но и само его рассмотрение чем-то принципиально подрывным для целей, ради которых университет существует.
Он не может иметь своей позиции, потому что, если это произойдёт, усилия его членов будут отвлечены от поиска истины на попытку взять контроль над процессом принятия решений. Если он займёт публичную позицию по важному дискуссионному вопросу, то у всех, кто занял в нём определённую сторону, будет соблазн не допустить новых преподавателей, не разделяющих их позицию, чтобы быть уверенными, что университет примет то, что они полагают правильным решением. Нанимать некомпетентного сторонника противоположной позиции – нежелательно; нанимать компетентного, который мог бы переубедить значительное число преподавателей и полностью изменить позицию всего университета – полная катастрофа. Кафедры в университете, принимающие коллективные решения по важным вопросам, как правило, становятся группами истинно верующих, закрытыми для всех, кто не разделяет их убеждений. Так они лишаются одного из главных инструментов в поисках истины – интеллектуального конфликта.
Университет должен иметь свою позицию. Это крупная корпорация с расходами в десятки миллионов долларов и вкладами в сотни миллионов. Он должен действовать, и чтобы действовать, он должен решить, что является правдой. Что приводит к высокому уровню преступности? Должен ли университет нанимать собственную полицию для защиты своих членов или вкладывать деньги в отношения с соседями и организацию сообщества? Какой эффект окажет определённая фискальная политика на фондовый рынок и, следовательно, на фонд поддержки университета? Должен ли университет спорить о ней? Всё это – вопросы профессионального спора в академическом сообществе.
Университет может объявить о своём нейтралитете, но нейтралитет, как справедливо утверждают левые, это тоже позиция. Если кто-то считает, что избрание Рональда Рейгана или Тедди Кеннеди было бы национальной трагедией, в частности, трагедией для университета, как можно оправдать то, что университет, обладающий огромными ресурсами и влиянием, остаётся нейтральным?
Наилучшим возможным решением в рамках существующей университетской структуры был бы не нейтралитет, а неведение или бессилие университетского сообщества. До тех пор, пока студенты и преподаватели не узнают, что университет подкупает политиков, вкладывает средства в страны с диктаторскими режимами или во что-то ещё, и до тех пор, пока у них не появится способа повлиять на действия университета, эти действия не будут препятствовать университету в исполнении надлежащей ему функции поиска истины, как бы много пользы или вреда они ни причиняли внешнему миру. Как только университетское сообщество осознает, что университет предпринимает или может предпринимать действия, существенно влияющие на внешний мир, и что студенты и преподаватели могут влиять на эти действия, игры кончатся.
В существующей структуре корпоративного университета нет удовлетворительного решения этой дилеммы. В большинстве лучших университетов учёный совет имеет над ним полный контроль. Университет, управляемый извне правительством штата или бессменным попечительским советом, также имеет свои проблемы. Какое-то время университет может делать вид, что не принимает никаких решений или что учёный совет не имеет над ним контроля. Но в конце концов кто-то точно укажет, во что одет король.
Решение состоит в том, чтобы заменить корпоративный университет институтами с экономической, а не политической структурой – рынком, а не иерархией. Такая структура описывается в следующей главе. Если университет основан на свободном рынке, проблема исчезает. Торговые площадки не занимают позиций.