Одной из эффективных тактик ползучего социализма, особенно в Америке, была аннексия слов с благоприятными коннотациями. Лучший пример – слово «либеральный». В девятнадцатом веке либерал поддерживал политику экономического невмешательства, свободную торговлю, широкую демократию и гражданские свободы. Слово имело сильные положительные коннотации; даже сегодня, хотя понятие «консервативный» может иметь благожелательный оттенок, слово «нелиберальный» всегда является уничижительным. Социалисты выступали против либеральной экономической политики. Более успешные социалисты, вместо того чтобы говорить, что либерализм плохой, а социализм хороший, назвали себя либералами (или прогрессивными – другое «хорошее» слово), а своих противников – консерваторами.
Никто, кроме нескольких брахманов в Дели и двух-трёх троцкистов в Нью-Йорке, уже не верит, что земного рая можно достичь, национализировав General Motors и передав овощную лавку на углу в ведение муниципалитета. Социализм как последовательная идеология мёртв, и вряд ли он будет возрождён студентами-бунтарями в Париже или советскими танками в Праге. Тем не менее, многие люди, включая недавних реформаторов в Праге, называют себя социалистами. «Социализм» стал бессодержательным словом с позитивной коннотацией.
Вскоре после советского вторжения в Чехословакию я провёл вечер с двумя чешскими студентами-экономистами. Целью чешских реформ они считали создание общества, объединяющего лучшие элементы социализма и капитализма. Один из элементов капитализма, который им особенно нравился, заключался в том, чтобы плохие работники не получали ту же плату, что и хорошие. Что бы ни значил для них социализм, они не включали в него «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Они хотели сохранить государственное здравоохранение и некоторые другие меры социального обеспечения, но это не то, что они подразумевали под социализмом. Для них социализм означал справедливое общество, общество, в котором люди были бы достаточно зажиточными и достаточно свободными; это означало примерно то, что мы подразумеваем под либеральным обществом.
Думаю, для большей части мира социализм примерно это и означает. Если так, то социализму нет нужды противостоять – его нужно улучшать. Любое изменение, которое делает социалистическое общество лучше, делает его по определению более социалистическим. Если люди убеждены, что государственная собственность и контроль не работают, что показал горький опыт восточных европейцев, то изменения, которые сделают их общество «более социалистическим» – это такие изменения, как, например, передача собственности и управления от государства рабочим кооперативам, а на более позднем этапе – от рабочих кооперативов самим рабочим.
Полное разрушение социалистических институтов во имя социализма имеет практический смысл, только когда ползучий капитализм близится к своему логическому завершению. В противном случае социалисты могут перейти к какой-нибудь смешанной экономике, промежуточной между капитализмом и социализмом, такой как нынешняя американская экономика, и остаться там. Как либертарианец, либерал в старом смысле, я бы счёл это неудачей.
Доказательства того, что капитализм расползается, можно увидеть в Югославии. Югославские рабочие кооперативы, которые, по сути, владеют своими фабриками, как у нас ими владеют корпорации, должны получать капитал для инвестиций либо из своей собственной прибыли, либо от правительства. Некоторые кооперативы, которые могли бы получать большую отдачу от капитальных вложений, не имеют достаточно прибыли для их финансирования, а другие имеют большую прибыль, которую они хотели бы инвестировать для получения дохода, но при этом они не нуждаются в дополнительном финансировании своей собственной деятельности. Очевидное решение, к которому пришли многие югославские экономисты, состоит в том, чтобы позволить кооперативам давать друг другу ссуды под проценты.
Рабочий не может продать свою долю в кооперативе (которая даёт ему право на долю прибыли), и он теряет её при выходе на пенсию. Таким образом, рабочие, которые контролируют кооператив, не имеют стимулов для инвестиций, возврат от которых придёт после их выхода на пенсию. Решение состоит в том, чтобы сделать акции передаваемыми, как акции на бирже. Их рыночная стоимость будет зависеть от ожидаемой будущей прибыли кооператива. Долгосрочные инвестиции снизят дивиденды работника, но увеличат стоимость его доли. Эта реформа, если она будет проведена, станет ещё одним шагом в эффективном преобразовании Югославии в капиталистическое общество.
Описывая цель чехословацких реформ, мои чешские друзья говорили, что реформаторы хотели бы, чтобы большинство продуктов имели рыночные цены, и только цены на товары первой необходимости, такие как молоко и хлеб, устанавливались бы правительством. Я утверждал, что, если рыночное ценообразование лучше для других вещей, то тем более важно внедрить его для вещей первой необходимости. Их английский был не очень хорошим, поэтому в этот момент, наверное, возникла некоторая путаница. Мне кажется, что один из них сказал: «Да. Это то же самое, о чём говорили наши учителя».
Ваша собственность – это то, чем вы распоряжаетесь. Если большинство вещей находятся в распоряжении людей, персональном, или через добровольные ассоциации, общество является капиталистическим. Если такой контроль распространён достаточно честно среди большого числа людей, общество приближается к конкурентному свободному предпринимательству – лучшему, чем наше нынешнее. Если его члены называют это социализмом, то почему я должен возражать?
Социализм мёртв. Да здравствует социализм.
[Эта глава была написана до падения Советского Союза и распада Югославии. К моменту, когда я заканчивал третье издание книги, явные признаки ползучего капитализма демонстрировал Китай. Детали можно посмотреть в книге “Как Китай пришёл к капитализму”, авторы Рональд Коуз и Нинг Ванг.]