Прослушала состоявшиеся 10 августа на канале “Горбушка истории” дебаты по сабжу. Дискутировали Борис Странник, отстаивавший изобретённую им концепцию о праве прохода, и оппонировавший ему Алексей Шерстнёв.
Сразу признаюсь в своей пристрастности. Бориса я люблю. Когда он несколько месяцев был в Черногории, мы встречались, он жил у меня в доме с недельку, дальше поцелуев дело не зашло, но он, тем не менее, оставил у меня самое позитивное впечатление. Алексея я недолюбливаю. Раньше он был хамоват и безапелляционен, поэтому довольно быстро был удалён мной из моей эхо-комнаты, тем более, что идейной новизны в его взглядах не наблюдалось, а значит, не было причин терпеть его тон. Поэтому о том, кто и насколько убедителен был на дебатах, я высказываться не стану.
Далее хочу отметить один момент в дебатах, просто потому что там затронули меня. Один из слушателей спросил у оппонентов, что такое право. Алексей довольно путано сформулировал явно почёрпнутое у Золоторева представление о праве как о спонтанном порядке человеческого взаимодействия (я предпочитаю оперировать более узким представлением о праве как спонтанном порядке разрешения конфликтов, чтобы отделить его от морали как спонтанном порядке вступления в конфликты). Борис же начал говорить не о праве, а о правах, и процитировал моё определение “права это претензии, с которыми смирились”. Только он произнёс это в единственном числе. Ну и, понятно, когда ведущий резюмировал свои впечатления от дебатов, он сказал, что его покоробило, когда Борис вместо определения выдал какой-то нерелевантный лозунг. Здесь мы имеем банальное непонимание, связанное с особенностями русского языка, в котором right и law выражаются одинаковым словом “право”. Дебатирующие поняли вопрос по-разному, а ведущий вообще не врубился, что происходит. Ну, бывает, чё.
Больше о дебатах я говорить не буду, можете послушать их сами и составить своё впечатление. Лучше порассуждаю о самой концепции права прохода.
Борис после Черногории посетил ещё несколько стран, и сейчас пока живёт в Южной Америке. В Уругвае он насмотрелся на бесчисленные латифундии, огороженные колючей проволокой, и понял, что, хотя страна-то немаленькая, но гулять фактически можно только по дорогам, никаких тебе уютных тропинок по полям и перелескам. Стал размышлять об этом в русле либертарианской идеологии, и пришёл к определённым выводам.
Исходно вся поверхность земли – бесхозная. Когда некто, согласно принципу гомстеда, присваивает себе участок земли, чтобы им пользоваться, он приобретает право на тот ресурс, который использует для своей хозяйственной деятельности – но не абсолютное право собственности на всё, что находится в области пространства, ограниченного лучами из центра Земли, проходящими через границы земельного участка и далее в бесконечность (именно такой чисто геометрический подход к проведению границ земельной собственности в дебатах отстаивал Алексей Шерстнёв). Но, приобретая право ковыряться в земле, он не приобретает вместе с этим автоматически право запрещать кому бы то ни было по этой земле перемещаться. Максимум он может настаивать на некоторой неустойке за потраву посевов и тому подобные конкретные измеримые издержки. Право перемещаться в пространстве есть у каждого человека согласно всё тому же принципу гомстеда – просто по факту того, что он это любит, умеет, практикует и не может без этого осуществлять свою самопринадлежность. Запрет на перемещение традиционно называется лишением свободы, так какого, спрашивается, лешего некий латифундист лишает людей свободы? Такие вот примерно доводы в пользу существования безусловного права прохода.
Какие предложения далее делает Борис, приведя аргументы в пользу наличия такого права? По сути, речь об изменении умолчаний. Если существующие правовые системы, предусматривающие частную собственность на землю, по умолчанию предполагают право собственника налагать запрет на перемещение по своей собственности, и далее оговаривают некие исключения, когда собственник всё-таки должен предоставлять право прохода – то теперь предлагается обратная схема. По умолчанию собственник земли не имеет права запрещать проход по своей территории, однако он может предъявлять те или иные основания, почему именно в каком-то конкретном случае запрет всё-таки уместен.
Борис довольно радикален, заявляя примерно следующее: да, некий собственник земли может физически огородиться стеной, но он не может тем самым украсть у других людей право пройти по огороженной стеной площади: они могут перелезть через стену и продолжить движение. Если же пространство накрыто крышей, то и отлично, путешественник просто будет двигаться по крыше, таким образом, его право прохода не ущемлено. А то, что под крышей, уже полностью приватно. Вообще говоря, ровно такая правовая система существовала давным-давно в неолитическом поселении на месте нынешнего Чатал Гуюка: дома строятся впритык, крыши домов – общественное пространство. Таким образом, правовая интуиция Бориса находит непосредственное отражение в истории.
Разумеется, свои аргументы есть и у сторонников всей полноты частной собственности: право прохода слишком легко абьюзить. Стоит допустить возможность без спросу и без воздаяния перемещаться по чужой территории, и вот уже завтра можно собрать флэшмоб на лужайке перед домом неприятного типа, вытоптать клумбы и так далее, не говоря уже о постоянном топоте по крыше. Ну а поскольку права (претензии, с которыми смирились) – это лишь генерализация принципов, позволяющих реализовывать право (спонтанный порядок разрешения конфликтов), то между теми, кто отстаивает право на запрет треспассинга, и теми, кто отстаивает право прохода, на деле вполне возможны конструктивные компромиссы. Сводятся они к тому, что землевладелец соглашается с ограниченным правом прохода, если проходящие минимизируют возникающие у землевладельца неудобства, а возможно, и компенсируют их. Он же, в свою очередь, принимает меры по упрощению прохода по своей земле: прокладывает дорожки. Зачем? Во-первых, дорожка организует поток людей, снижая нагрузку на остальную территорию. Во-вторых, апелляция землевладельца к факту обустройства дорожки является сильным моральным требованием в пользу ограничения прохода именно дорожкой, а в некоторых случаях – и в пользу взимания платы за проход (чаще за проезд).
Однако для того, чтобы такие практики шире распространялись, действительно необходимо изменение презумпции, с “по умолчанию нельзя” на “по умолчанию можно”, и тут Борис скорее прав. Добавлю, что изменение презумпций в этом направлении также готовит почву для будущего анкапа, когда частной становится абсолютно вся земля. Как отмена государственной социалки заставляет людей более ответственно относиться к вопросам профилактики житейских затруднений, так и упразднение концепции государственной земли общего пользования заставит людей более осознанно подходить к вопросам свободы передвижения.
