Сетевое государство. 4. Децентрализация, рецентрализация.

4.3.1. Интернет увеличивает дисперсию

Интернет увеличивает дисперсию. Цифровизация позволяет мгновенно доводить ситуации до логического завершения, даже если цифровая логика не совсем работает в физической реальности. Это означает, что всё может измениться с нуля до единицы без предупреждения. Мгновенный успех, создание которого заняло десять секунд. Единственное, в чём можно быть уверенным – это в растущей волатильности.

Во-первых, наблюдение: за последние 20 лет мы перешли от 30-минутных ситкомов к 30-секундным клипам и 30-серийным одномоментно выходящим сериалам Netflix. От стабильной работы с 9 до 5 до перманентной занятости в гигакорпорациях или случайного обогащения на крипте. От стандартного жизненного сценария к 30-летним, живущих с родителями, и 20-летним руководителям стартапов.

Это очень общее явление. Это можно наблюдать на примере любого интернет-сервиса, поменявшего правила игры. Например, по сравнению со временем стандартной поездки на такси некоторые поездки на Убере намного длиннее, а некоторые — намного короче.

Почему это происходит? Потому что интернет соединяет людей между собой. Напрямую. При этом устраняются цензоры, посредники, модераторы и посредственности. Конечно, каждое из этих слов имеет разный смысл. Люди рады, что цензоры и посредственность исчезают, но они не обязательно хотят, чтобы исчезли модераторы и посредники.

Тем не менее, по крайней мере поначалу, когда интернет выходит на арену, как только Сетевой Левиафан поднимает голову, именно это и происходит. Узлы, которые никогда раньше не встречались и не могли встретиться, теперь соединяются в одноранговую сеть. Они могут создать что-то ужасное, например твиттерную мафию, или что-то удивительное, например ETH Research. В итоге мы имеем экстремальные положительные и экстремальные отрицательные последствия.¹³⁶

Одна из аналогий — центрифуга. Если взять образец биологической жидкости из своего тела и центрифугировать его, можно увидеть множество слоёв, которые ранее были смешаны вместе. А теперь они разделены. Вот что интернет делает с обществом, с институтами. Он просто центрифугирует его на составные части, будь то альбомы, разделенные на песни, или газеты, разбитые на статьи.

Это этап разделения. Затем происходит перегруппировка. Песни группируются в плейлисты, статьи — в ленты в твиттере. Этот шаг тоже выгоден; получается не то же самое, что было раньше, это версия 3, индивидуальная подборка. Это спиральная теория истории, в которой с одной точки зрения мы прошли полный круг («перегруппировка в плейлист, похожий на альбом»), но с другой стороны мы добились поразительного прогресса («любой может воспроизвести любую отдельную песню и создать любой плейлист, какой захочет»).

С учетом сказанного, эти вторичные подборки по-прежнему имеют более высокую дисперсию, чем предшествовавшие им подборки до интернета. Плейлистов на миллионы больше, чем альбомов, лент в твиттере на миллионы больше, чем газет.

4.3.1.1. BlueAnon, QAnon, SatoshiAnon

По мере того, как интернет увеличивает дисперсию, мы видим во всём больше положительных и отрицательных сторон.

Представители технологических компаний сосредотачиваются на позитиве, потому что выгода от технологических достижений (например, поисковых систем, смартфонов, социальных сетей и искусственного интеллекта) будет суммироваться, а потери предположительно будут разовыми. То есть, как только вы найдете выигрышную формулу или способ составления вторичной подборки, вы сможете сравнительно быстро масштабировать это в остальной части сети. Таким образом, с течением времени это должно привести к накоплению плюсов, как это случалось при каждой предыдущей технологической революции. Я думаю, что с интернетом мы уже давно в плюсе (для начала, почти каждый кусочек когда-либо появлявшейся информации доступен миллиардам людей бесплатно в любое время), но это зависит от того, как мерять эффект.

И наоборот, истеблишмент видит только отрицательные последствия. То есть BlueAnons (анонимные демократы) могут видеть только QAnons (анонимных конспирологов), чей уровень ниже среднего, но не SatoshiAnons (анонимных разработчиков криптовалют), чей уровень намного выше среднего. Это немного похоже на концепцию программиста на гипотетическом языке среднего уровня Blub из эссе Пола Грэма. Точно так же, как Blub-программист может посмотреть на более низкоуровневый язык и увидеть его слабость, но не может посмотреть на более высокоуровневый и увидеть его мощь, представитель истеблишмента не может понять интернет-технологии более высокого уровня, чем те, которыми он сам в состоянии мыслить. Для него это просто какие-то странные штуки.

Точно так же, как Голливуд однажды сравнил Netflix с албанской армией, истеблишмент США ещё не понимает, насколько Сатоши Накамото или Виталик Бутерин лучше, чем любой apparatchik, работающий в Федеральной резервной системе. И он не понимает, что эти отклонения вверх от среднего уровня создают более компетентную группу мировых лидеров, чем американский истеблишмент, более меритократически отобранную группу, чем продвигающиеся за счёт кумовства функционеры с Восточного побережья.

Именно такие отклонения позволили подняться Сатоши.

4.3.1.2. Социальные сети – это американская Гласность, криптовалюта – это американская Перестройка

Стоит отметить два конкретных способа, с помощью которых интернет увеличивает дисперсию: социальные сети и цифровая валюта.

• Социальные сети увеличивают социальную волатильность. Вы можете завируситься, а можете оказаться отменённым, испытыв за одну ночь большой прирост¹³⁷ или потерю социального статуса.
• Цифровая валюта увеличивает финансовую волатильность. Её курс буквально за ночь может взлететь к Луне или упасть на дно, обеспечив вам большие прибыли или потерю финансового статуса.

В истории есть параллели этому: Гласность и Перестройка. Михаил Горбачев, последний советский лидер, думал, что сможет реформировать советское общество, предоставив больше свободы слова (посредством гласности) и дав больше свободы рынку (посредством перестройки). Он не совсем понимал, что его ждёт. Возникшая в результате нестабильность помогла разрушить Советский Союз.

Точно так же социальные сети подобны американской гласности, а криптовалюта — американской перестройке. Точно так же, как Горбачев запустил свободу слова и рыночные реформы, потому что он верил, что коммунизм можно реформировать, американский истеблишмент в 1990-х и 2000-х годах фактически купился на собственную версию своего якобы свободного и демократического общества. Только сейчас он осознаёт, что многочисленные средства контроля за словом и мыслью, которые их предшественники установили и спрятали на самом видном месте – такие, как строгие регуляции и высокие требования к капиталу для производства вещательного контента – на самом деле были ключом к продолжению их власти.

Теперь, когда стало ясно, что интернет для США – это примерно то же, чем США были для СССР, что это действительно свобода слова и свободные рынки, истеблишмент пытается подавить развязанную им Американскую весну, но может быть уже слишком поздно. В каком-то смысле Обама был, пожалуй, американским Горбачёвым, поскольку в 2008-2016 годах он позволил технологическим компаниям практически беспрепятственно вырасти до миллиардов пользователей, не до конца осознавая, что за этим последует.

4.3.1.3. Столетнее информационное цунами

Лишь немногие институты, существовавшие до интернета, переживут интернет.

Почему? Поскольку интернет увеличивает дисперсию, он вызывает огромные всплески цифрового давления на старые институты, которые просто не были созданы для этого. Они не могут справиться с пиковым уровнем социального и финансового стресса, который может вызвать интернет. Они подобны приморским городам, которые не были построены с расчётом на тысячелетний потоп. Пост Майкла Соланы JUMP очень хорошо осветил эту тему.

Действительно, это хорошая аналогия, потому что интернет можно рассматривать как носитель огромных информационных волн. Большинство нормальных волн распространяется в физическом пространстве и описывается стандартными дифференциальными уравнениями в частных производных (УЧП): 1-, 2- или 3-мерными (например, продольные волны, подобные звуковым, поперечные, подобные электромагнитным волнам, или эллиптические волны, несущие основную разрушительную энергию при землетрясениях). Но эти информационные волны распространяются в высокодинамичных социальных сетях, где топология¹³⁸ соединения и разъединения существенно меняется.

4.3.2. От естественного физического к изначально цифровому

Цифровое становится первичным, а физическое теперь вторично.

4.3.2.1. Трёхфазный переход

Цифровой переход происходит в три этапа: физическая версия, промежуточная форма и интернет-версия. Те, кто занимается электротехникой, может думать об этом как об аналоговой, аналого-цифровой и изначально цифровой формах.

• Один из примеров – переход от листа бумаги через сканер, который сканирует текст с листа в цифровую версию, к изначально цифровому текстовому файлу, который начинает жизнь на компьютере и распечатывается только тогда, когда это необходимо.
• Другой пример – переход от личных встреч через видеоконференции в Zoom (который представляет собой сканер лиц) к чисто цифровым встречам в виртуальной реальности.
• Ещё один пример: переход от физических денег через что-то вроде PayPal или финтеха (которые представляют собой всего лишь отсканированную версию ранее существовавшей банковской системы), к по-настоящему нативной цифровой версии денег – криптовалюте.

Стоит единожды разглядеть этот шаблон, как он становится виден повсюду, позволяя отслеживать те места, где мы всё ещё застряли на версии 2, в отсканированной версии, где берётся офлайн-опыт и переносится интернете, но без внесения фундаментальных инноваций.

4.3.2.2. По-настоящему цифровые новости: инфопанели, ленты событий на блокчейне

Газеты на самом деле оцифрованы лишь частично. В 1996 году основной версией The New York Times была бумажная версия, а зеркалом — веб-сайт. Затем постепенно центр тяжести стал всё больше смещаться к цифровой версии. Теперь можно справедливо сказать, что физическая газета— это просто распечатка веб-сайта, снимок на определённое время. И есть функции, доступные только в интернете, такие как интерактивная графика, которые невозможно воспроизвести в физической газете. И самое важное, раздел комментариев — это полноценные социальные сети, особенно Твиттер, где находятся все репортёры.

Но по сути это всего лишь газета, размещенная в интернете. Большую часть можно распечатать. Каков следующий шаг в этой эволюции? Как выглядят изначально цифровые новости? Здесь есть как минимум две концепции, представляющие интерес: утренние инфопанели, заменяющие утреннюю газету, и криптографически проверяемые ленты событий, заменяющие твиты с непроверяемым содержанием.

Инфопанели > газеты. Если вы работаете в сфере технологий, первое, на что вы смотрите каждый день -это личная или, может быть, корпоративная инфопанель, например, ваш Fitbit или ваши продажи. Это хорошо. Первое, на что вы смотрите каждый день, не должно быть случайными историями, выбранными кем-то другим. Наоборот, это должен быть мониторинг тщательно подобранных показателей, которые вы хотите улучшить. Это хороший вектор атаки, чтобы подорвать деятельность газет, потому что такой функционал никак не укладывается в определение понятия газеты.

Если мы подумаем об этом с точки зрения «необходимой работы» Клейтона Кристенсена, газеты занимают невероятно почетное место — первое, на что люди смотрят утром! — но обычно не приносят достаточной ценности, чтобы заслужить эту позицию.

Ленты событий на блокчейне > Твиттер > газеты. Одно из ключевых наблюдений состоит в том, что как статьи о спорте часто представляют собой рассказы о счёте на табло, а многие финансовые статьи представляют собой сводки биржевых событий за день, так и многие политические и технические статьи – это просто обёртки вокруг твитов.

Потому что новости появляются в Твиттере. Поэтому в конечном итоге газета следующего поколения будет выглядеть как криптографически верифицированная версия Twitter. Первым черновиком истории будет необработанная лента событий в сети, записываемая непосредственно в реестр записей миллиардами авторов и датчиков по всему миру.

Другими словами, истинно цифровые газеты будут представлять собой ончейн-ленты событий. Криптооракулы с цифровой подписью, а не корпорации.

4.3.2.3. От удалённой работы к удалённой жизни

Мой друг Дэниел Гросс заметил, что будущие историки будут рассматривать 2020 год как год настоящего начала эпохи интернета.

Долгосрочное воздействие COVID-19 состояло в том, что он превратил мир из физического в главным образом цифровой. Потому что интернет в 2000 или 2010 году не мог выдержать нагрузку всего физического мира. Но к 2020 году это стало вполне возможным. Теперь речь идет не только об удаленной работе, но и об удаленной жизни.

Во время пандемии все сектора, которые ранее были социально устойчивы к интернету (здравоохранение, образование, право, финансы, непосредственно правительство), капитулировали. Те аспекты общества, которые очень постепенно менялись с развитием технологий, изменились во мгновение ока. Например, изменилась традиция вежливости: теперь стало невежливо просить о личной деловой встрече, поскольку каждый, насколько это вообще возможно, должен был бы стараться сделать это удалённо.

После вакцинации многие из этих явлений вернулись, но полностью они не вернутся уже никогда. Цифровизация постоянно ускоряется.

Раньше физический мир был первичным, а интернет был его зеркалом. Теперь всё изменилось. Цифровой мир стал первичным, а физический мир — всего лишь зеркалом. Конечно, мы всё ещё физические существа. Но важные события сначала происходят в интернете, а потом материализуются в физическом мире, или нет.

4.3.2.4. От печати к материализации

Вся ценность в конечном итоге становится цифровой, потому что мы обобщаем концепцию «печати» с нанесения чернил на лист бумаги к фактической материализации цифровых вещей в физическом мире. Это противоречит здравому смыслу, и могут возникнуть возражения. Но давайте рассмотрим этот процесс в несколько шагов.

1. Большая часть ценности уже создаётся в цифре. Если вы читаете это, вы, вполне вероятно, работаете с информацией. Возможно, вы не думали об этом таким образом, но большую часть своего времени бодрствования вы, вероятно, проводите перед тем или иным экраном — ноутбуком для работы, телефоном в дороге, планшетом для чтения и так далее. Итак, большая часть вашей жизни уже в некотором смысле проводится в Матрице, и это даже до широкого внедрения дополненной и виртуальной реальности. Если не рассматривать варианты возвращения к существованию амишей или жителей Андаманских островов, большая часть вашей жизни находится и будет находиться в той или иной форме под влиянием цифровых технологий. Более того, большая часть ценности физического мира исходит от чертежей, созданных в той или иной форме на компьютере; например, iPhone, произведённый в Шэньчжэне, получает большую часть своей ценности от работы дизайнеров в Калифорнии. Таким образом, большая часть процесса создания ценности сосредоточена в цифре.
2. Всё больше ценности создаётся в цифре. Достаточно прочитать статью Паки Маккормика «Великая онлайн-игра» и представить себе, как каждый работник в информационном пространстве, по сути, нажимает кнопки, чтобы заработать криптовалюту в гигантской глобализированной интернет-экономике. Именно так будет выглядеть 2030 или 2035 год.
3. Многие расходы уже совершаются в цифре. Просто представим, какая часть наших расходов уже уходит на цифровые товары, такие как книги, музыка, подписка на программное обеспечение и тому подобное. Теперь подумаем, сколько из оставшихся трат проходит через какой-либо цифровой интерфейс, будь то интернет-магазин, такой как Amazon, или оплата через Apple Pay на кассе магазина. Таким образом, люди в промышленно развитых обществах уже довольно редко совершают полностью автономную чисто физическую транзакцию типа «передача пятидолларовой купюры на фермерском рынке за несколько помидоров».
4. Многие действия можно без ущерба для смысла считать распечаткой. Теперь можно сделать ещё шаг вперед и уподобить ещё остающиеся офлайновые действия «распечатке» чего-либо, хотя с таким же успехом можно использовать слово «материализация». Мы нажимаем кнопку на Amazon, и начинается сложный процесс доставки через несколько юрисдикций, в результате которого коробка приземляется у нашей входной двери. Мы нажимаем кнопку Uber, и подъезжает машина. Мы нажимаем кнопку на Doordash, и нам приносят еду. Мы нажимаем кнопку, чтобы арендовать жильё на Airbnb, а затем ещё одну, чтобы открыть умный замок, и дверь в жильё открывается. То же самое можно сделать с дверью в свой коворкинг-офис или с дверью своего электромобиля. Таким образом, всё больше и больше товаров, которые люди добывают в физическом мире, в каком-то смысле «распечатываются».
5. Многие действия по распечатке могут быть полностью автоматизированы. Сегодня за такие вещи, как доставка еды, отвечает человек. Но по мере совершенствования робототехники теоретически этот процесс может стать полностью электромеханическим, таким же, как печать. Каждый отдельный шаг от фермы до стола может быть автоматизирован. На каждом этапе уже есть роботы: роботы на заводах по производству удобрений, роботы для сбора урожая и роботы для доставки к двери. В качестве упражнения было бы полезно рассмотреть полный пример, где кто-то «распечатывает» яблоко, а затем оно полностью выращивается и доставляется роботом, даже если на практике доставка будет происходить со склада, вместо (медленного!) выращивания под заказ.

Итак, если суммировать: всё, что имеет цену, будет цифровым. Всё начинается на компьютере, где происходит генерация криптовалюты, которая далее может быть использована либо для покупки цифровых товаров, либо для оплаты роботам материализации вещей в физическом мире.

Люди, конечно, по-прежнему будут существовать, но экономика станет криптоэкономикой. Все ценности станут цифровыми.

4.3.3. Загадка продуктивности

В чем загадка продуктивности? Очевидно, что мы должны сегодня жить посреди золотого века продуктивности. На памяти живущих людей компьютеров не существовало. Копировальных аппаратов не существовало. Даже клавиши backspace не существовало. Всё приходилось печатать вручную.

Ещё не так давно мы не могли так легко искать все свои документы, сортировать их, создавать резервные копии, искать внутри документов, копировать/вставлять, отправлять по электронной почте, менять шрифты или отменять действия. Вместо этого нам пришлось бы печатать и перепечатывать всё это на пишущей машинке!

Если вы работаете с информацией, то по сравнению с вашими предками, работавшими с папирусом, бумагой или пишущей машинкой, вы — золотой бог, бороздящий море электронов. Вы можете за считанные секунды добиться того, на что у них ушли бы недели, если бы они вообще могли это сделать.

Мы также должны быть гораздо более продуктивными и в физическом мире. В конце концов, наши предшественники строили железные дороги, небоскрёбы, самолеты и автомобили без компьютеров и интернета. И построили их быстро. Используя только пишущие машинки, логарифмические линейки и хороший запас прочности.

Тут мы подходим к концепции Великого Застоя Тиля/Коэна/Холла. Куда делась вся эта дополнительная производительность? Она никак не проявляется в физическом мире, хотя можно утверждать, что в цифровом мире с ней всё в порядке. Есть несколько возможных тезисов:

1. Великое отвлечение. Вся достигнутая нами продуктивность была растрачена на равные по силе и противоположные по знаку отвлекающие факторы, такие как социальные сети и игры.
2. Великое рассеяние. Производительность была растрачена на такие вещи, как заполнение бланков, исполнение регуляторных норм и суды.
3. Великое расхождение. Производительность уже достижима, просто ею пользуются лишь немногие неудержимые. Например, основатели технологических «единорогов» могут иметь больше возможностей сосредоточиться на онлайне, чем большинство прочих.
4. Великая дилемма. Производительность растрачивается причудливыми путями, требующими построчного детального изучения всех факторов, как в этом исследовании о причинах дороговизны тоннелей в Нью-Йорке.
5. Великое отупение. С производительностью всё в порядке, просто мы на Западе принимаем тупые решения, в то время как другие этим пользуются. Достаточно глянуть, как, например, Китай строит железнодорожный вокзал за девять часов, вместо того, чтобы модернизировать остановку компании Caltrain, затрачивая в 100-1000 раз больше времени¹³⁹. Да, я уверен, что не каждый железнодорожный вокзал в Китае строится за девять часов, и не удивлюсь, если в некоторых регионах США (или на Западе в более широком смысле) дела обстоят лучше, чем районе залива Сан-Франциско. Но вполне вероятно, что систематическое исследование обнаружит качественный разрыв в скорости на один-два порядка или более.
6. Великая задержка. Производительность ещё придёт, просто её приход задерживается до появления дешёвых роботов. То есть производительность тех вещей, которые мы можем делать полностью на компьютере, заметно возросла. Отправить что-либо по электронной почте в 100 раз быстрее, чем по физической почте. Но медлительный человек существует как раз в физическом мире и ограничен этим. Итак, согласно этой гипотезе, люди теперь являются ограничивающим фактором.
   По сути, представление сложного проекта на диске в чём-то вроде Google Docs может оказаться не таким большим выигрышем в производительности, как мы думаем. Людям всё ещё необходимо понимать все эти электронные документы, чтобы построить что-то в реальной жизни.
   Значит проблема может быть в аналогово-цифровом интерфейсе. Нужно ли нам действовать так же быстро, как мы вычисляем? Это будет означать, настоящим ключом к повышению производительности станет роботизированное выполнение задач с нулевой задержкой. Также мысами ещё не стали полностью цифровыми. Пока люди всё ещё заперты в физическом мире, мы не сможем воспользоваться всеми преимуществами цифровой продуктивности.

Я не знаю ответа, но думаю, что построчное изучение факторов, как в исследовании про тоннели – это хороший, но медленный способ выяснить, что именно пошло не так, в то время как подход, основанный на анализе других стран и периодов времени, а именно, изучение истории – может и впрямь оказаться быстрым способом выяснить, какие решения будут правильными.

4.3.4. Лингвистические границы в интернете

Если для физического мира органическими границами являются реки и горные хребты, то органическими границами интернета являются несовместимость программного обеспечения и языковые барьеры.

Первый фактор очевиден: экосистема Facebook отличается от экосистемы Google и тем более от экосистемы Ethereum, потому что их бэкенды не полностью перекрываются, будучи несовместимы на уровне программного обеспечения.

Второе немного менее очевидно. Можно представить себе интернет разделённым на континенты: крупнейший из них – англоязычный интернет с миллиардами людей, второй по величине китайскоязычный с 1,3 миллиарда, и так далее – испаноязычный, японоязычный, корейскоязычный, русскоязычный интернеты.

Огромное различие между английским и китайским интернетом заключается в том, что первый – глобален и, возможно, децентрализован, тогда как второй в значительной степени сконцентрирован в Китае, при этом КПК имеет корневой доступ к большинству ключевых узлов.

Еще одним важным фактором является то, что английский интернет вот-вот примет миллиард новых пользователей в виде всех индийцев, которые впервые выходят в онлайн. А поскольку индийский интернет станет в результате гораздо большей частью англоязычного дискурса, истеблишменту США будет сложно подвергать англоязычный интернет цензуре в той мере, в какой им бы хотелось, потому что хостинг теперь легко сможет базироваться в суверенной стране Индии.

4.3.5. Дефекты Сети

Дефект сети — это когда увеличение размера сверх определенного значения снижает ценность сети. Закон Меткалфа не учитывает эту динамику, поскольку, согласно прогнозам, полезность будет просто увеличиваться до бесконечности по мере роста размера сети, но существует несколько различных математических моделей, которые предсказывают этот результат, например, модели, основанные на понятии перегрузки, или вот эта статья Виталика.

Отторжение внутри сети — ключевая динамика, которая может привести к дефекту сети. Суть в том, что две или более подгруппы внутри сети имеют настолько серьёзный конфликт, что это снижает глобальную ценность сети для обеих, пока одна из них не откочует в другую сеть. Так что это сетевой «дефект» в обоих смыслах этого термина: изъян и политическая отбраковка.

---

¹³⁶ Другой пример – Биткоин. Это Unix для денег. Вы можете отправить миллионы одним нажатием клавиши или одной командой угробить всё своё состояние. Это одновременно и плюс, и минус – когда люди становятся опытными пользователями и убирается системный администратор.

¹³⁷ Финансовый статус (деньги) более измерим, чем социальный статус, поскольку баланс вашего банковского счета объективно измерим. Но социальный статус также стал довольно измеримым с помощью лайков, ретвитов, числа подписчиков, комментариев и ссылок из внешних сетей.

¹³⁸ Пожалуй, даже в этом случае можно попытаться визуализировать такую волну, если встроить основной график в какое-нибудь многообразие (множество решений системы уравнений), а затем представить себе распространяющуюся по нему волну, вызванную изменением той или иной переменной.

¹³⁹ Разница в 100-1000 раз это не преувеличение. Ремонт станции Caltrain длился с ноября 2017 года по осень 2020 года, то есть около 3 лет. Три года против девяти часов — это (3 * 365 * 24)/9 = 2920, и это означает, что США нужно почти в 3000 раз больше времени, чтобы модернизировать железнодорожную станцию, чем Китаю, чтобы построить её с нуля.