Не спрашивайте, что государство может сделать для вас. Спросите, что государство делает с вами.
Многие люди, согласные с тем, что частная собственность и свободный рынок являются идеальными институтами, позволяющими каждому человеку преследовать свои собственные цели с помощью своих собственных ресурсов, отвергают полное невмешательство государства, потому что считают, что оно ведёт к несправедливому или, по крайней мере, к нежелательному распределению богатств и доходов. Они признают, что рынок отвечает потребностям потребителей, выражающимся в их готовности платить за то, что они хотят, гораздо более чувствительным и эффективным образом, чем политическая система отвечает требованиям избирателей, выражающихся в их голосах. Но они утверждают, что рынок недемократичен, потому что количество голосов – то есть количество долларов, которые можно потратить – сильно разнится от человека к человеку. Поэтому они утверждают, что государство должно вмешиваться в рынок, чтобы перераспределить богатства и доходы.
Свободный рынок совершенно корректно рассматривается, как система с собственной внутренней логикой, приводящей к таким результатам, как неравное распределение доходов, вне зависимости от воли его участников. Но при этом неверно трактуется политический процесс, будто бы у него также нет своей соответствующей внутренней логики. Предполагается, что политические институты можно использовать для достижения любого желаемого результата.
Представим, что сто лет назад кто-то пытается убедить меня в том, что демократические институты могут быть использованы для перераспределения денег от основной части населения к бедным. Я бы мог дать на это следующий ответ: «Основная часть населения, у которой вы намерены взять денег, чтобы помочь бедным, во много раз превосходит числом тех, кому вы хотите помочь. Если небедные недостаточно щедры, чтобы добровольно отдавать деньги бедным путём частной благотворительности, с чего вы взяли, что они настолько глупы, что будут голосовать за то, чтобы их принудили раскошелиться?» Это был бы убедительный аргумент сто лет назад. Но сегодня – нет. Почему? Потому что сегодня люди считают, что наше нынешнее общество является живым опровержением этого аргумента, поскольку правительство уже много лет перераспределяет значительные суммы денег от небедных к бедным.
Но это иллюзия. Существуют некоторые государственные программы, оказывающие материальную помощь бедным – например, программа помощи неполным семьям. Но такие программы в значительной мере перевешиваются теми, которые имеют противоположный эффект – программами, которые наносят вред бедным в пользу небедных. Почти наверняка бедным было бы лучше, если бы исчезли как выгоды, которые они сейчас получают, так и налоги, прямые и косвенные, которые они вынуждены платить. Давайте рассмотрим несколько примеров.
Пенсионное обеспечение, по всей вероятности, является крупнейшей программой по улучшению благосостояния в Америке; ежегодные выплаты по ней в четыре раза превышают выплаты по всем остальным подобным программам вместе взятым. Она финансируется за счёт регрессивного налога – около 10 процентов со всего дохода до 7800 долларов в год; с больших сумм налог не взимается [4]. Те, кто имеют доход менее 7800 долларов и, следовательно, платят меньшую сумму в год, позже получают более низкие выплаты, но сокращение в пособиях идёт в меньшей пропорции. Если бы график налогов и выплат был единственным важным показателем, то социальное обеспечение слегка перераспределяло бы средства от людей с высоким доходом – к людям с более низким.
Но два дополнительных фактора почти наверняка сделают эффект обратным. Большая часть пенсионных выплат имеет форму аннуитета – фиксированной суммы в год, выплачиваемой начиная с определённого возраста (обычно – с 65 лет) и до самой смерти. Общая сумма, которую получает человек, зависит от того, как долго он проживёт после шестидесяти пяти. Человек, доживший до 71 года, получает на 20 процентов больше при прочих равных условиях, чем человек, доживающий до семидесяти. Кроме того, общая сумма пенсионных взносов зависит не только от величины уплачиваемого налога, но и от того, сколько лет он уплачивается. Человек, который начинает работать в 24 года, будет платить пенсионные взносы 41 год; тот, кто начинает работать в 18 лет, будет платить 47 лет. Первый, при прочих равных условиях, заплатит примерно на 15 процентов меньше, чем второй, а пенсию получит такую же. Пропущенные платежи относятся к началу его карьеры; поскольку у ранних платежей больше времени для накопления процентов, чем у более поздних, тем самым он сэкономит ещё больше. Принимая процентную ставку равной 5 процентов, получим, что накопленная сумма выплат первого человека к 65 годам будет составлять примерно две трети от накопленной суммы выплат второго.
Люди с более высокими доходами имеют большую продолжительность жизни. Дети из среднего и высшего классов начинают работать позже, часто значительно позже, чем дети из более низших классов. Оба этих факта делают пенсионное обеспечение гораздо более выгодным для небедных, чем для бедных. Насколько я знаю, ещё никто никогда не делал тщательного факторного анализа всех подобных эффектов. Поэтому оценки могут быть сделаны лишь приблизительно.
Сравним того, кто учится ещё два года после окончания колледжа и доживает до 72 лет, с тем, кто начинает работать в 18 лет и умирает в 70. Прибавим одну треть экономии на взносах к 30-процентному выигрышу в совокупной получаемой пенсии (здесь эффект процента работает в обратном направлении, поскольку дополнительные выплаты приходятся на конец срока дожития). По моим оценкам, первый человек вследствие указанных эффектов получает за свои деньги примерно вдвое больше, чем второй. Я не вижу никаких противоположных эффектов, достаточно больших, чтобы это скомпенсировать.
Пенсионное обеспечение, без сомнения, не единственная крупная государственная программа, берущая средства у бедных и отдающая их небедным. Второй пример – программа поддержки фермеров. Поскольку она по большей части состоит из действий государства по завышению цен на урожаи, то она влечёт траты граждан отчасти за счёт налогов, а отчасти – за счёт более высоких цен на продовольствие. Много лет назад, когда я проводил расчёты о деятельности Департамента сельского хозяйства, я оценил, используя данные самого Департамента, что в общих тратах граждан завышение цен на еду составляет примерно две трети, и только треть – налоги на финансирование программы поддержки фермеров. Высокие цены на продукты питания таким образом имеют эффект регрессивного налога, поскольку более бедные люди тратят на еду более значительную часть своего дохода.
Выгода фермеров от более высоких цен увеличивается пропорционально тому, сколько они продают; крупный фермер получает пропорционально большую выгоду, чем мелкий. Кроме того, крупный фермер может позволить себе лучше оплатить юридические издержки для получения максимальной прибыли от других аспектов программы. Общеизвестно, что каждый год значительное число ферм или фермерских корпораций получает более ста тысяч, а некоторые и более одного одного миллиона долларов, в рамках программы, якобы созданной для помощи бедным фермерам.
Итак, программа помощи фермерам состоит из слабо прогрессивного пособия (которое приносит выгоду тем, у кого более высокие доходы, в несколько большей пропорции к доходам), финансируемого регрессивным налогом (который облагает тех, у кого более высокие доходы, в несколько меньшей пропорции к доходам). Чистый эффект программы, по всей видимости, представляет собой перераспределение денег от более бедных к менее бедным – и это очень странный способ помощи бедным. Опять-таки, я не знаю исследований, где были бы проведены точные расчеты совокупного эффекта программы.
Подобные программы можно перечислять ещё долго. Например, государственные университеты субсидируют обучение высшего класса деньгами, большая часть из которых поступает от относительно бедных налогоплательщиков. В рамках городских реноваций государственная власть используется для предотвращения роста трущоб, процесса, который часто называют городским упадком. Для людей среднего класса, живущих на границе с бедными районами, это ценная поддержка. Но “городской упадок” – это как раз тот процесс, благодаря которому у людей с низкими доходами появляется больше доступного жилья. Сторонники городских реноваций утверждают, что они улучшают жильё для бедных. В районе Гайд-парка в Чикаго, где я прожил большую часть своей жизни, они разрушили старые многоквартирные дома с низкой арендной платой и заменили их таунхаусами за тридцать и сорок тысяч долларов. Для тех бедных, у кого есть тридцать тысяч, это отличное улучшение. И это правило, а не исключение, как было много лет назад показано Мартином Андерсоном в его Федеральном бульдозере.
Всё это не означает, что бедные люди не получают какую-то выгоду от некоторых государственных программ. Все получают какую-то выгоду от некоторых государственных программ. Политическая система сама по себе является своего рода рынком. Любой, кому есть что предложить – голоса, деньги, рабочую силу – может получить на нём некие блага, но эти блага будут обеспечены за счёт кого-то другого. В другом месте я докажу, что в целом почти все при этом проигрывают. Но независимо от того, так ли это для всех или нет, это, безусловно, относится к бедным, которые на этом административном рынке могут предложить меньше, чем кто-либо ещё.
Нельзя просто сказать: «Пусть государство поможет бедным». «Реформируйте подоходный налог так, чтобы богатые действительно платили». У текущего положения дел есть чёткие причины. С таким же успехом поборник свободного рынка мог бы утверждать, что когда он установит свой свободный рынок, все будут получать на нём равную заработную плату.
[4] Все цифры относятся примерно к 1970 году
На 5:31 в аудиозаписи заедание какое-то
Моя претензия к этой главе заключается в том, что перераспределение утроено несколько сложнее. Средний класс, который выставлен в главе выгодополучателем перераспределения, сам является жертвой, хотя, вероятно, и в меньшей степени, чем небогатый рабочий класс. Реальность такова, что в результате перераспределения выигрывают сверхбогатые и тунеядцы.
Однако, аргументы в этой главе нахожу полезными, и они были для меня в новинку. Понятно, что существование перераспределения само по себе невыгодно обществу, но я не задумывался о том, что даже если исключить сверхбогатых и тунеядцев, то перераспределение может не выполнять своей заявленной задачи, и перераспределять от бедных к небедным. Но за этим процессом тоже стоит своя логика.