Даже верующие в сильно ограниченное правительство традиционно считают национальную оборону фундаментальной функцией государства. Чтобы понять почему, нужно сначала понять экономическую концепцию “общественного блага” и трудности финансирования общественного блага без принуждения.

Общественное благо – это экономическое благо, которое по своей природе не может быть предоставлено отдельно каждому индивиду, но должно быть предоставлено или не предоставлено всем членам заранее заданной группы. Простой пример – контроль над рекой, которая при наводнении наносит ущерб земле многих фермеров в долине ниже. Предприниматель, который предлагает построить плотину, не может защитить только тех фермеров, которые согласны оплатить часть стоимости плотины. Отдельный фермер может отказаться платить, предполагая, что если все остальные заплатят, он будет защищен в любом случае, а если они этого не сделают, его вклада будет недостаточно для строительства плотины. Если умножить малую вероятность того, что именно его вклад станет решающим при определении того, будет ли плотина строиться, на ценность плотины лично для него, полученного произведения будет недостаточно для оправдания расходов.

Это традиционная проблема общественного блага. Она выражается в том, что если таких фермеров будет достаточно много, и каждый будет действовать рационально, исходя из верных подсчетов собственных интересов, плотина не будет построена, даже если сумма предполагаемых выгод от постройки плотины для всех фермеров будет больше, чем стоимость строительства.

В нашем обществе обычным решением является использование государственной силы — налогообложения — чтобы заставить тех, кто получил выгоду (и других), заплатить за плотину. Проблема таких решений в том, что плотина может быть произведена даже тогда, когда суммарная выгода от постройки меньше издержек строительства. У правительства нет рыночного механизма измерения общей ценности плотины для фермеров. А поскольку правительственные решения принимаются по политическим мотивам, правительство может вообще игнорировать выгоды и издержки. На практике общественные плотины часто строятся даже тогда, когда отдача от затраченного на их строительство капитала, включая щедрую оценку неденежных выгод, намного ниже рыночной процентной ставки.

Существует несколько рыночных решений проблемы обеспечения общественного блага. Например, предприниматель может оценить, сколько каждый фермер мог бы заплатить на строительство плотины, составить договор, обязывающий каждого фермера выплатить эту сумму при условии, что каждый другой фермер согласится внести свою долю, и обойти всех с этим договором. Каждый фермер знает, что, если он откажется подписывать, плотина не будет построена, так как договор должен быть единогласным. Поэтому в его интересах подписать.

Для того, чтобы это работало, предприниматель должен правильно оценить значимость плотины для каждого фермера. Если он задаст цену для каждого фермера слишком высокой, плотина не будет построена. Задача осложняется теми фермерами, которые понимают, что в их интересах делать вид, будто они считают плотину малоценной, чтобы им предложили нести лишь малую долю общих затрат.

Фермер, заинтересованный в выращивании риса, например, может считать случайные наводнения полезным дополнением к его ирригации и не быть заинтересованным в оплате борьбы с наводнениями. Предприниматель должен был бы удалить имя такого фермера из контракта, чтобы иметь хоть какой-то шанс на его подписание. Это достаточно справедливо; у фермера нет причин платить за то, что для него бесполезно. Но по мере распространения слухов другие фермеры понимают, что интерес к выращиванию риса может сэкономить им много денег. Газета рисоводов обзаводится новыми подписчиками, и все они старательно оставляют свои экземпляры на видных местах по всему дому, когда к ним приходит предприниматель; разговоры в универсамах переходят от сенокоса к относительным достоинствам различных сортов риса. Предприниматель сталкивается с проблемой выяснения, какие фермеры действительно заинтересованы в выращивании риса, а какие заинтересованы только в том, чтобы казаться заинтересованными в выращивании риса, с тем, чтобы на самом деле выращивать пшеницу и избавиться от наводнений, не платя за это. Если предприниматель ошибётся и предложит настоящему рисоводу подписать единогласный контракт, сделка сорвётся. Если он будет действовать осторожно и уберёт из контракта всех, кто притворяется, что заинтересован в рисе, он может не суметь собрать достаточно денег.

Чем больше охват для конкретного общественного блага, тем труднее успешно организовать подписание такого единодушного контракта. С другой стороны, чем больше разница между значимостью блага и его ценой, тем легче задача предпринимателя. Он сможет оставить большой запас под возможные ошибки, и обращаться только к тем фермерам, в которых он уверен, но при этом, взимая с каждого из них меньше, чем их предполагаемая прибыль от плотины, всё же собрать необходимую сумму.

Другой способ обеспечить общественное благо без принуждения – это временно превратить его в частное благо. Предприниматель может приобрести большую часть земли в долине, прежде чем рассказывать кому-либо, что он раздумывает о строительстве плотины. Затем он строит плотину и перепродает землю по более высокой цене, так как плотина повышает стоимость земли. Рост стоимости земли измеряет общую выгоду от плотины. Если он значительно превышает стоимость плотины, предприниматель получает прибыль. Несколько фермеров могли отказаться продать землю, но пока предприниматель владеет большей частью земли, он получает большую часть выгоды.

Опять же, работа предпринимателя тем сложнее, чем больше вовлечено людей. Становится трудно купить всю землю, прежде чем владельцы поймут, что происходит, и поднимут цены. Также работа тем легче, чем больше разница между затратами и выручкой. Если выручка более чем в два раза превышает стоимость строительства плотины, предприниматель получает прибыль, даже если он сумел купить только половину земли.

В обоих случаях заключение таких сделок само по себе имеет цену и тем самым увеличивают эффективную стоимость строительства плотины. Сбор информации, необходимый для составления успешного контракта, может стоить дорого. Скупка всей земли в долине означает крупные комиссионные сборы. Фермерам, которые не планировали продавать землю, придётся заплатить больше рыночной цены, чтобы компенсировать их неудобства. Умный предприниматель, покупая не землю, а просто опцион на покупку по заранее оговоренной цене, может снизить такие затраты, но не устранить их.

Как это относится к национальной обороне? Является ли она общественным благом? Можно ли финансировать её без принуждения?

Некоторые современные анархисты утверждают, что национальная оборона может быть обеспечена или не обеспечена для каждого человека или по крайней мере каждой небольшой группы. Одной из форм этого аргумента является утверждение, что национальная оборона не нужна в анархистском обществе, поскольку нет нации, которую нужно защищать. К сожалению, нам всё еще придётся защищаться от наций, если мы не отложим упразднение нашего государства до тех пор, пока не наступит всеобщая анархия. Оборона от наций, при современном  состоянии военной техники, является общественным благом. Приятно фантазировать о борьбе с захватчиками на уровне деревень, коммун или корпораций в соответствии с тем, какой сорт анархии предпочитает мечтатель. Но серьезный захватчик просто сообщит каждой деревне, коммуне или корпорации, что если они будут сопротивляться или не выплатят дань, то будут уничтожены ядерным оружием. После того как захватчик докажет свои слова делом, граждане выживших общин захотят создать институты, добровольные или нет, необходимые, чтобы дать захватчику то, что он хочет.

В ожидании крупных технологических изменений оборона против наций должна быть обеспечена в достаточно широких масштабах для поддержки ядерного оружия возмездия, а возможно, и противоракетной обороны. Это затрудняет продажу национальной обороны на свободном рынке. Противоракета, запущенная за тысячу миль от цели, не может отличить боеголовки, нацеленные на тех, кто заплатил за оборону, от боеголовок, нацеленных на тех, кто этого не сделал. Даже если оборона сводится к возмездию, и даже если система ответного удара достаточно надежна, чтобы удерживаться от запуска до тех пор, пока она не узнает, были ли поражены ее клиенты, проблема остаётся. Жители Нью-Йорка, оплатив свою долю расходов на оборону, едва ли могут спокойно смотреть на водородную бомбежку Филадельфии, которая не заплатила за оборону ни копейки. А уж если ветер дует оттуда, то тем более.

Таким образом, национальная оборона – оборона против наций – должна защищать районы национального масштаба, вне зависимости от того, можно ли выделить нации на защищаемой территории. Таким образом, это общественное благо, причем с очень большой аудиторией.

Может ли это общественное благо финансироваться при помощи одного из вариантов ненасильственных методов, которые я описал выше? Непонятно, как этого добиться. Размеры общества настолько огромны, что единодушный договор практически невозможен, тем более что один тайный сторонник иностранной державы мог бы сорвать всю сделку. Скупка большей части земель, затронутых национальной обороной, и то может быть менее трудной, чем переговоры о единодушном контракте между 200 миллионами человек, но всё же вряд ли легкой. Земля должна быть куплена до того, как продавцы поймут, что происходит, и задерут цены. Сбор денег в количестве, достаточном для покупки Соединенных Штатов, было бы трудно сохранить в тайне. Кроме того, это бы означало серьёзные транзакционные издержки — за всю недвижимость в США риэлторам придётся отдать около 100 миллиардов долларов комиссионных.

Существует один благоприятный фактор, помогающий компенсировать эти трудности. Затраты на минимальную национальную оборону составляют всего от 20 до 40 миллиардов долларов в год [9]. Выгода от защиты составляет несколько сотен миллиардов долларов в год. Таким образом, национальная оборона является общественным благом, приносящим выгоду примерно в десять раз выше своей цены; это может облегчить, хотя и не слишком, разработку некоего ненасильственного способа её финансирования.

Задача была бы проще, если бы её можно было решить по частям. Группы существенно меньшего размера, чем население страны, могли бы создавать оборонные организации и финансировать их добровольно. Если такие группы окажутся в состоянии защитить себя самостоятельно, это будет в их интересах. Когда такие организации появятся, будучи в количестве порядка сотен, они могли бы объединяться посредством единодушных контрактов для защиты районов национального или даже континентального масштаба. Можно представить себе альтернативную историю, в которой по мере развития военной технологии такие добровольные соглашения развивались так же, как в нашей истории развивалось принудительное управление.

Но в современном мире небольшие группы не могут защитить себя. Поэтому у них нет стимула разрабатывать добровольные мероприятия по финансированию обороны.

Решение этой проблемы развития институтов, обеспечивающих оборону без участия государства, как это ни парадоксально, может быть обеспечено самим государством. Предположим, что в течение следующих пятидесяти или ста лет частные учреждения постепенно возьмут на себя все государственные функции, кроме обороны. Государство, не имея контроля над местным самоуправлением, могло бы счесть расходы на сбор налогов слишком большими и поддаться искушению собирать деньги на манер французской монархии, через продажу налоговых откупов. Оно может предложить освободить любую общину от налогообложения в обмен на разовый или ежегодный платеж. Такое освобождение от налогов само по себе было бы общественным благом (защитой при помощи коррупции от собственного государства) для общества. Поскольку налоговые ставки высоки, откупаться от налогов выгоднее, чем платить их. Поэтому члены сообщества могут счесть, что в их интересах создать организацию, занимающуюся откупом от государства. Её можно было бы финансировать добровольно одним из описанных мною способов финансирования общественных благ. Вероятно, она будет выплачивать ежегодные, а не разовые платежи, чтобы сохранять уверенность, что откуп от государства остаётся в силе.

Через некоторое время многие или даже большинство сообществ создают такие институты. Затем возникает группа организаций, добровольно финансируемых либо за счет процентов по капитальному вкладу, либо за счет договорных соглашений о платежах членов сообщества, и на эти организации оказывается возложена задача защиты этих сообществ. Такие организации могли бы затем заключать контракты друг с другом, чтобы забрать у государства работу по финансированию и обеспечению национальной обороны.

Таким образом, одним из решений проблемы национальной обороны может быть развитие, для некоторых связанных с этим целей, местных оборонных организаций. Это должны быть именно организации, которым вменено в обязанность на постоянной основе заниматься обеспечением безопасности. Они не могут быть просто местными фирмами, заинтересованными в защите своей территории, поскольку такие фирмы, согласившись оплатить часть расходов на национальную оборону, будут вытеснены из бизнеса новыми конкурентами, которые этого не сделали.

Именно с этой проблемой столкнётся реализация идеи Морриса и Линды Таннахилл о финансировании национальной обороны через страховую компанию или компании, которые будут страховать клиентов от ущерба со стороны иностранных государств и финансировать национальную оборону из денег, сэкономленных на защите клиентов. Такая страховая компания, ради оплаты расходов на оборону, должна была бы устанавливать страховые взносы, существенно превышающие реальный риск, если считать существование оборонной системы обоснованным. Поскольку люди, проживающие в охраняемом географическом районе, будут защищены независимо от того, застрахованы они этой конкретной компанией или нет, в их интересах либо не быть застрахованными, либо быть застрахованными компанией, которая не должна нести бремя оплаты для защиты и поэтому может взимать более низкие ставки. Страховая компания национальной обороны потеряет всех своих клиентов и обанкротится, как если бы она просто продавала национальную оборону напрямую отдельным клиентам, которые будут защищены независимо от того, заплатят они или нет.

Та же самая трудность возникает с предложением Айн Рэнд о финансировании национальной обороны из платы, которую государство взимает за услуги по судопроизводству. Для сбора достаточных сумм на оборону такое государство должно либо взимать больше, чем конкурирующие частные судебные системы, либо предоставлять худший продукт. Такие частные суды, если они будут разрешены, вытеснят государство из судебной деятельности, лишив его источника дохода.

Мисс Рэнд, очевидно, ожидает, что её государство будет иметь монополию на бизнес по суду и защите. Но если государство не прибегает к принуждению, чтобы отстранять конкурентов от своего бизнеса, то нет никаких очевидных причин, по которым не могли бы возникнуть институты, описанные ранее в этом разделе. Если государство заявляет об особых правах, которые оно не предоставляет частным судам и правоохранным агентствам, например, о праве полицейских совершать ошибки и не нести ответственности за причиненный ущерб, или о праве государственных судов вызывать свидетелей в суд повесткой под угрозой принудительного привода, тогда оно становится государством в моем понимании этого термина (мисс Рэнд использует другое определение), агентством узаконенного принуждения. Либо то, что государство делает, но запрещает делать своим конкурентам, является принуждением, и в этом случае оно принуждает частных лиц, либо это не является принуждением, и в этом случае оно принуждает частные правоохранные агентства, запрещая им аналогичную (ненасильственную) деятельность. В любом случае государству, по Рэнд, для его работы требуется применять принуждение, поэтому оно не является решением задачи либертарианцев по обеспечению национальной обороны без принуждения.

Хотя местные оборонные организации нуждаются в финансировании, способы его обеспечения могут отличаться от описанных мною выше. Например, существующие страховые компании могли бы получить непредвиденные капиталовложения в момент создания адекватной национальной системы защиты, поскольку непогашенные полисы, которые были проданы по высоким ставкам в условиях высокого риска, могли бы быть погашены в условиях низкого риска. Компании могли бы использовать для обеспечения национальной обороны эту прибыль, которая исходит только из уже выписанных полисов и, таким образом, представляет собой лишь небольшую часть выгоды от обороны, которая накапливается в ближайшем будущем для тех, кто уже застрахован. Такой подарок был бы недостаточен для покрытия всех расходов на национальную оборону, разве что они значительно подешевеют в сравнении с текущим моментом, но он мог бы покрыть некоторые из них.

Есть и другие способы, которые могут применяться для оплаты этой части расходов. Для финансирования общественных благ создаются благотворительные организации. В настоящее время они собирают миллиарды долларов в год. Нет причин, по которым национальная оборона не могла бы частично финансироваться за счет благотворительных взносов. Исторически так и было: во время войны люди часто жертвовали деньги, труд и оружие, а также покупали военные облигации дороже их рыночной стоимости.

Существует ещё один распространенный способ финансирования общественных благ, который является промежуточным между обычными экономическими методами и благотворительностью. Лучшим примером является институт чаевых. Клиенты в ресторане оставляют чаевые, даже если у них нет намерения есть там снова и, следовательно, нет личной заинтересованности в вознаграждении хорошего обслуживания.  По сути, вознаграждение за хороший сервис является общественным благом; если все его делают, улучшение обслуживания пойдёт на пользу всем, но если я буду делать это в ресторане, где я редко ем, большая часть пользы достанется другим членам уже существующей группы – другим людям, которые пользуются рестораном. Я даю чаевые отчасти потому, что понимаю это и рассматриваю хорошее ресторанное обслуживание как желанную цель — по сути, достойный объект благотворительности. Более важная причина в том, что я чувствую, что должен дать чаевые; внутреннее чувство долга или внешнее социальное давление заставляют меня действовать в соответствии с неким негласным контрактом, обязательством вознаградить официанта, если он хорошо выполняет свою работу, хотя я знаю, что ничто не заставляет меня делать это и что я не понесу никаких материальных потерь, если я этого не сделаю. Точно так же, если бы национальная оборона финансировалась добровольно, люди давали бы деньги не из благотворительности, а потому что они чувствуют, что получают что-то и должны за это платить. Как и в случае с чаевыми, полученная сумма может иметь некоторое отношение к тому, насколько хорошо, по их мнению, была выполнена работа. И, как в случае с чаевыми, люди могут чувствовать себя обязанными дать что-то, даже если работа была едва удовлетворительной; каким бы плохим ни было обслуживание, немногие из нас имеют смелость не оставлять чаевых вообще.

Сколько люди готовы платить на подобной основе? Я не знаю, но один из способов получить приблизительное представление – это посмотреть, сколько они платят чаевыми в условиях, когда они не получают от них прямой выгоды. Это обычно имеет место с такси, так как мало кто из нас ожидает получить того же водителя дважды; с ресторанами это случается лишь изредка, так как многие клиенты регулярно ходят в один и тот же ресторан. Чаевые таксистам составляют около 150 миллионов долларов в год; все виды чаевых в совокупности составляют около 2 миллиардов долларов. Такие цифры говорят о том, что личное чувство долга, усиленное социальным давлением, может обеспечить значительную часть затрат на защиту от внешних врагов — услугу, которую большинство из нас считает несколько более важной, чем поддержание качества ресторанного обслуживания.

Хотя национальная оборона в первую очередь является общественным благом, есть её части, которые могут быть проданы отдельно индивидам или группам лиц. Иностранные государства, вероятно, будут рассматривать агентство национальной обороны в качестве государства применительно к таким вопросам, как паспорта и договоры об экстрадиции. Агентство могло бы получать некоторый доход, продавая паспорта, организовывая выдачу преступников из-за рубежа по запросу местных органов охраны, и тому подобных мероприятий.

Кроме того, будут некоторые территории, по которым у агентства национальной обороны будет выбор: защищать или не защищать. Гавайи, если брать крайний пример, можно было бы исключить из ядерного зонтика, покрывающего материк. Сообщества на границах защищаемой территории, хотя и обязательно защищенные от ядерного нападения любой национальной системой обороны, могут быть защищены или не защищены от обычного нападения. Агентство национальной обороны могло бы, входя в эти области, сообщать тем лицам и корпорациям, которые больше всего выиграют от защиты (крупным землевладельцам, страховым агентствам и т. п.), что им придется заплатить за защиту по ценнику.

Всеми этими способами агентство национальной обороны могло бы собрать достаточно денег, чтобы финансировать национальную оборону без налогообложения. Очевидно, что система, которая зависит от местных агентств, созданных совсем под другие цели, или состоящая из сплошных заплаток система финансирования через благотворительность, продажу паспортов и угрозы гавайским страховым компаниям, экономически очень несовершенна. Но это же относится и к системе, финансируемой принуждением и управляемой государством.

Вся эта аргументация показывает, что при помощи добровольных инструментов защититься от государства возможно. Она не доказывает, что всё так и будет; я лишь противопоставляю одну несовершенную систему другой и пытаюсь предположить, какая будет работать лучше. Что если равновесие сместится в другую сторону? Что я буду делать, если после упразднения всех других функций нашего правительства я приду к выводу, что нет никакого эффективного способа защиты от агрессивных иностранных государств, помимо национальной обороны, финансируемой из налогов — другими словами, за счет денег, взятых силой у налогоплательщиков?

В такой ситуации я не стал бы пытаться уничтожить этот последний признак государства. Мне не нравится платить налоги, но я бы предпочел платить их Вашингтону, нежели Москве — ставки ниже.  Я по-прежнему считал бы государство преступной организацией, но такой, которая по воле странной судьбы оказалась временно полезной. Это было бы похоже на банду разбойников, которые, время от времени грабя деревни на своей территории, служили для отпугивания других, более хищных банд. Я не одобряю никакого государства, но я буду терпеть одно из них до тех пор, пока единственный иной выбор – другое, более плохое государство. Тем временем я сделаю все возможное, чтобы создать добровольные институты, которые могли бы в конечном итоге взять на себя дело обороны. Это ровно то, что я имел в виду, когда говорил ближе к началу этой книги, что, по моему мнению, все государственные функции делятся на два класса: те, которые мы можем упразднить сегодня, и те, которые мы надеемся упразднить завтра.

---

[В Главе 56 содержатся дополнительные идеи насчёт национальной обороны, к которым я пришёл за сорок лет, прошедших со времени написания этой главы.]

---

[9] Расчёты в этой главе относятся примерно к 1970 году; текущие долларовые суммы были бы примерно в три раза выше.

---