Конечно, люди не говорят, что мы не должны жить в свободном обществе из-за того, что дороги могут быть не очень хороши. Вечный аргумент против анархизма это “Аргумент Апокалипсиса”. Аргумент Апокалипсиса это, конечно, вообще не аргумент, а скорее использование человеческих страхов и запугивания.
Обычно он звучит примерно так:
“ААААААА! Мы все умрём!”
Было бы неплохо, если бы он был несколько более развёрнутым, но он действительно именно таков.
Базовый аргумент состоит в том, что если мы примем предложение “Х”, то цивилизацию постигнет коллапс, дети будут умирать на улицах, старики поедать друг друга и мир превратится в поле бесконечной апокалиптической войны всех против всех.
Это вовсе не аргумент, ведь он строится на страхе и запугивании. Дарвин сталкивался с такими же “возражениями”, когда в печати впервые появилась его теория эволюции. “Если мы согласимся с тем, что мы произошли от обезьян, то человечество отбросит моральные устои, общество погибнет, война всех против всех, и так далее, до бесконечности”.
Аболиционисты столкнулись с тем же аргументом, когда предлагали отменить рабство; атеисты сталкивались с теми же глупыми возражениями, когда опровергали существование бога; философов предавали смерти, когда они предлагали выстраивать этику на чём-то, помимо сверхъестественного; учёные обвинялись в тех же грехах, когда какое-то новое открытие угрожало существующим предрассудкам, это всё самая распространённая ерунда, которая выживает только благодаря своей неизменной эффективности.
Аргумент Апокалипсиса остаётся действенным благодаря базовой логической ошибке, что крутилась вокруг да около с того момента, как мы подняли эту тему: “Убеждение Х приведёт либо к аморальности, либо к разрушению устоев, а значит только глупец или злодей может отстаивать Х”.
Поскольку очень немногие люди хотят казаться глупцами или злодеями, они предпочитают отступать перед этим аргументом или же ступают на путь бесполезного опровержения, что не раз делал и я.
“Анархизм приводит ко злу!”, – раздаётся крик, и анархисты по всему миру бесконечно отвечают на него “Нет, не приводит!”, заранее проигрывая в споре.
Единственная вещь, имеющая значение, когда дело касается интеллектуальных аргументов, это верны они или нет. Отказ от проверки достоверности и непротиворечивости математических аргументов из-за страха того, что согласие с вытекающими из них выводами приведёт к бесконечному злу, представляет из себя поражение перед суеверными страхами и отказ от своей рациональности. Предположения не могут быть злом, математика не может быть злом, этатизм не может быть злом, ошибка не может быть злом, и правда не есть добродетель!
Предположения не могут задушить ребёнка, аргументы не могут изнасиловать монахиню и теория анархизма не может превратить людей в усохших зомби, преследующих Уилла Смита.
Теория анархизма может быть только верной или ложной, доказанной или недоказанной, логичной или нелогичной.
Если кто-то выдвигает Аргумент Апокалипсиса, то это не доказывает ничего, кроме того, что у этого человека нет хороших аргументов, и высказанное предложение вызывает у него эмоциональный дискомфорт. Другими словами, всё, что доказывает Аргумент Апокалипсиса, это идиотизм и эмоциональную незрелость человека. Это как если бы на утверждение “мороженое содержит молоко” последовал контраргумент “Мне однажды снилось, что мороженный монстр пытался меня съесть!” Подобную нелогичность мы можем ожидать от очень маленького ребёнка, при этом она лишь подчёркивает полное непонимание предлагаемого утверждения.
Люди, которых пугают идеи, должны хотя бы честно говорить: “Я боюсь этой идеи”, а не делать вид, будто эта идея каким-то образом объективно угрожает человечеству в целом. Если я боюсь карликов, я должен честно говорить о своих страхах: “Я боюсь карликов”, а не рьяно доказывать, что карлики тем или иным образом уничтожат мир!
Тем не менее, предубеждение против анархистов – так же, как предубеждение против атеистов – является одним из последних оставшихся приемлемых видов фанатизма в мире. Мы не можем судить о какой-либо группе негативно – за исключением группы, которая полагается на разум, доказательства и ненасилие.
Таким образом, для нас нет пользы в том, чтобы панически бежать от идеи безгосударственного общества, выдумывая на ходу всевозможные ужасы. Если мы позволяем страху не просто быть источником информации, но и определять и направлять наше мышление, то мы остаёмся без возможности мыслить как таковой, и тогда нам ничего не остаётся, кроме как с разинутым ртом слушать страшные сказки.
Мы не можем судить об истинности идеи, исходя из страха её последствий.
Аргументы за и против существования богов не подтверждаются нашим опасением или желанием жить во вселенной без богов. Мы не можем отвергать теорию гравитации, говоря, что падать с лестницы неприятно, так же как и отрицать новую теорию, полагаясь на предшествующий исторический опыт. Вся суть новой теории состоит в том, что она беспрецедентна; изобретатель реактивного самолёта едва ли нашёл бы пример такового в прошлом.
Другое стандартное возражение против теории анархизма строится на том, что её не принимают и она не подтверждена профессиональными интеллектуалами, философами и учёными.
Так оно и есть, и, как я очень детально объяснил в моей книге “Повседневная Анархия”, это скорее хорошо, нежели плохо.
В то же время, будет ли для меня разумным попросить вас отвергнуть практически всеобщий консенсус высоких интеллектуалов – профессоров, экспертов, колумнистов, учёных и так далее – просто потому что им случилось не согласиться с представленными здесь утверждениями или проигнорировать их? Наверняка все мы слышали о мошенниках, а особенно об интернет-мошенниках, продающих змеиное масло в качестве решения серьёзных проблем со здоровьем, чьими жертвами становятся слабые, отчаявшиеся и доверчивые. Разумно ли будет просить всех и каждого отказаться от почтения к учёности и профессионализму, похоронить экспертов, потому что у них есть какие-то свои предпочтения? Разве не такого влияния интернета на общественный консенсус мы боимся?
Разве мы не можем обнаружить где-нибудь в нижнем интернете уйму статей, утверждающих, что курение полезно, что пришельцы ответственны за 11 сентября, что физические упражнения опасны, фтор в зубной пасте убьёт вас, а употребление в пищу жира помогает похудеть?.
Как мы можем быть уверены, что теория анархизма не просто ещё одна из этих безумных идей, идущих вразрез с экспертным консенсусом, пытающихся выбить почву из под ног серьёзного знания, используя откровенную спекуляцию? Возможно, эта книга всего лишь форма сложной манипуляции, играющая с травмирующим и глубоко зарытым опытом, она отдаляет вас от друзей и семьи, заражая странными и противозаконными идеями, да ещё и требует от вас денег, ведь Freedomain Radio существует на ваши пожертвования!
Конечно, всё это прекрасные вопросы, и лично я бы скорее всего не стал противопоставлять своё мнение профессиональным утверждениям, скажем, своего врача или бухгалтера. Одна из основных причин, почему нам необходимы специалисты, это огромные пласты знания, находящиеся в рамках совершенно контринтуитивных парадигм. Кто бы мог додуматься, а уж тем более с первого раза, что если заставить ваши дёсны кровоточить при помощи зубочистки, то это улучшит здоровье полости рта? После физических упражнений иногда чувствуешь себя плохо, после поедания пирога – всегда очень хорошо, и поэтому нам нужны эксперты, которые напомнят нам о долговременных эффектах подобной деятельности, сопоставляяя их с кратковременными стимулами и сдерживающими факторами. Мы предпочитаем тратить деньги здесь и сейчас, а не откладывать их на чёрный день; после хирургического вмешательства мы можем почувствовать себя очень плохо, но оно предотвращает болезнь, которая ещё не дала о себе знать в полной мере; друг может попытаться объяснить нам эмоциональные проблемы на первый взгляд крайне сексуально привлекательного партнёра, а тёмное удовлетворение от вымещения гнева на своей супруге в настоящем создаёт для нас крайне неприятное будущее.
Во всех этих сферах мы полагаемся на объективность и опыт окружающих нас людей, усвоивших уроки и обладающих знанием, которое поможет им уберечь нас от наших сиюминутных желаний. Или же – как в случае с друзьями – они сами не подвержены нашим переживаниям, и потому способны смотреть на вещи более трезво.
Как насчет знаменитой идеи о том, что глубокое познание ведёт к умеренности? Неглубокие знания это опасная вещь, об этом часто говорится, и не без оснований. Если мы не имеем понятия о том, как пережитый в детстве опыт накладывает долговременный эффект на психологию личности, то гораздо легче смотреть на преступников просто как на “плохих парней”. Если мы не имеем понятия о базовой истине, что история это практически всегда сказки, рассказываемые власть предержащими, дабы оправдать и поддержать свою “добродетель” в глазах населения, то мы будем неизбежно шокированы, когда откроем для себя давно забытые истины о судьбе побеждённых – изгнанных или убитых.
Таким образом, не следует ли нам стремиться к умеренности в наших ответах на сложные вопросы? Состояние здоровья человека это весьма сложная тема, требующая внимания диетологов, тренеров, врачей, психологов и прочих, большинство из которых будет давать вам советы в духе аристотелевской умеренности. Если заниматься физическими упражнениями слишком мало, то это делает кости хрупкими и приводит к ожирению; если слишком много, то это приведёт к травмам. Если есть слишком мало, энергии будет вырабатываться недостаточно, если слишком много, то человек начнёт толстеть. Слишком большое внимание к желанием и нуждам других приводит к созависимости, слишком малое – к нарциссизму. Родители часто пытаются достичь баланса между дисциплиной и потаканием; нужды многих должны соотноситься с нуждами немногих, даже в сфере бизнеса; жертвование собственным кратковременным счастьем в угоду долговременногому счастью любимого нами человека – это неотъемлемая часть мудрого, позитивного и ведущего к процветанию набора личных и профессиональных взаимоотношений.
Учитывая все эти сложности, не является ли ответ “давайте просто избавимся от государства!” чрезмерным упрощением? Моя мать говорила о трёх составляющих общества – бизнесе, правительстве и рабочем классе, и о необходимости находить баланс между ними. “Вечный вызов для общества – найти способ стимулирования роста бизнеса, но не за счёт рабочего класса, и поэтому существует необходимый для эффективного предоставления социальных благ уровень налогов”.
Такой тип жонглирования фактами выглядит очень зрелым подходом, утверждая, что в каждой группе есть хорошее и плохое, как и в каждом индивиде. Мы можем найти порочных людей в политике, в бизнесе и рабочем классе, если захотим, но натягивать сову на глобус и начинать осуждать социальную группу в целом – будет явно предвзятым суждением. Человек, которого ограбил китайский акробат, вряд ли будет считать, что необходимо раз и навсегда избавится от китайских акробатов. Одна ласточка не делает весны, так и плохие политики не могут аннулировать ценности государства как такового.
Более того, не слишком ли инфантильным будет предлагать избавить нас от института, который настолько открыт и отзывчив к нашей критике? Да в конце в концов, мы живём при демократии, зачем разрушать всё до основания, когда мы можем принять участие в изменении системы? Если нам не нравятся бизнес-практики конкретной компании, мы не должны отказываться от “капитализма” как такового, мы можем проинформировать других о её одиозных практиках, организовать бойкот и так далее. Наверняка объединяющая сила Интернета убрала значительные барьеры для свободы самовыражения и обмена информацией в такой степени, что мы можем не ждать провала в работе институтов, но в состоянии быстро и эффективно вносить изменения в политическую систему.
У нас также вызывает крайнее беспокойство идея взять на себя огромный риск отказа от государства. Подобный радикальный шаг никогда раньше не предпринимался как часть осознанной философской программы.
Государства действительно рушатся, мы можем увидеть это на примере Сомали, где идёт нескончаемое военное противостояние между полевыми командирами, возникшими в этой обстановке и берущими государство под свой контроль изнутри либо снаружи, однако в истории нет примеров, когда бы государство сознательно ликвидировалось без цели заменить его другим. Кажется ли это благоразумным, идти против истории всего нашего вида и выкинуть на свалку институт, что так долго был с нами? Другие радикальные “перестройки” человеческого общества приводили к бесконечной мясорубке, хаосу, войне, появлению бездомных сирот, разгулу полигамии, общественной “собственности” и прочему. Кажется, это проклятие нашего вида, что каждому первому или второму поколению приходят на ум новые идеи, воплощением которых был бы переворот с ног на голову всей человеческой истории и замещение контролируемой государством суматохи рынка чем-то вроде фашизма, социализма или коммунизма. То появляется бунтарь с горящими глазами и заявляет, что “семья это диктатура”, и пытается подорвать и разрушить один из самых важных компонентов общественной жизни – нуклеарную семью. То на сцене возникает другой, произносит: “Собственность это кража!”, и цикл начинается заново.
Основы человеческого общества и человеческой жизни как таковой, похоже, состоят в том, что семья это хорошо, что частная собственность важна, что жадность свободного рынка не может обеспечить все возможные блага и услуги, что существование некоторой формы централизованных регуляций и законодательства желательно, что есть плохое и хорошее в каждом, но также то, что существуют очень хорошие и очень плохие люди, и что хорошим людям нужно государство, чтобы защищать себя от плохих людей.
Я признаю, что людям может быть в некоторой степени неприятно слышать, как некоторые базовые вещи, обычно принимаемые за истины, подвергаются пересмотру под совершенно новым углом. Это может быть похожим на ощущения биолога, которому на протяжении долгого межконтинентального перелета читает лекцию креационист, или чувства преподавателя математики, которого зажимает в угол гиперактивный студент, подсевший на кофеин, и твердит, что числа – это просто иллюзия, чувак!
Учёные не занимаются постоянным переизобретением базовой научной методологии; экономисты не занимаются постоянным пересмотром основного положения своей профессии – постулата о бесконечности человеческих желаний, но ограниченности ресурсов – а доктора не дебатируют постоянно о ценности Клятвы Гиппократа.
Разумеется, мы можем сказать, что некоторые основы человеческой жизни можно принять как данность, и тогда у нас будет прочный фундамент для наших логических построений. Есть несколько типов философов, что постоянно заново поднимают вопрос о метафизике и эпистемологии, желая узнать, откуда мы можем знать, что мы не живём во сне экзистенциального демона, что всё окружающее это не управляемая иллюзия, и что на самом деле мы не мозги в банках, примерно как в “Матрице”! Подобные “мыслители” поднимают вопросы, стимулирующие интеллект, это точно, но среди нас не так много людей, которые не пожимают плечами после неудачной попытки проникнуть за эту вуаль невежества и не сбрасывают с себя тяжесть этих вопросов без ответов, уверенные, что нам всё ещё нужно проживать нашу жизнь в реальном мире, и что вечное раздумье над вопросами без ответов приведёт к погружению в некую форму гиперинтеллектуальной комы.
Наконец, давайте предположим, что это хорошая идея, избавится от государства – ну, также было бы неплохо, если бы мы умели летать, дышать под водой и вынюхивать золото! Важным компонентом рациональной расстановки приоритетов является навык отделять возможное от невозможного. Возможно, мы действительно живём во сне демона, ну и что с того? Как наша повседневная жизнь меняется в зависимости от истинности или правдивости этого утверждения? Если невозможно избавиться от государства окончательно, по крайней мере при нашей жизни, тогда не просто ли это форма нарциссического самолюбования – продолжать обыгрывать идею, будто она действительно может быть применена на практике? С таким же успехом мы можем потратить целую неделю, теоретизируя о том, что нулевая гравитация может быть прекрасным лекарством от рака лёгких, но это вряд ли поможет страдающим от него в данный момент людям. Наверняка те из нас, кто обладает интеллектуальным способностями для конструирования подобных нескончаемых абстракций, должны использовать свои способности для получения более осязаемых и необходимых благ, чем создание чего-то вроде исследований по биологии клингонов.
Мы, конечно же, вправе отнестись скептически к тем, что со всей своей интеллектуальной мощью охотится за невозможным – какова может быть их мотивация? Почему вообще кто-то хочет принимать участие в разработке неосуществимых идей, обсуждение которых нагоняет отчуждение и разочарование, которые исключают исповедующих их мыслителей из мейнстримной общественной мысли; обеспечивают человеку неудобное молчание на званом ужине, стыдные проколы в начале романтических отношений, постоянные неудачи в образовательной сфере, скрежет зубов от расстройства при чтении газет и просмотре фильмов, репутацию эксцентричного и неадекватно мыслящего человека, постоянно закатывающих глаза друзей, подозрительную интеллектуальную мономанию, заставляющую людей обходить вас стороной, дабы не распалить вас и, напоследок, немаловажное – действительно серьезные вызовы, когда дело доходит до воспитания собственных детей, насыщения их идеями, что без сомнений отдалит их на световой год от сверстников.
Крайне щедрой кажется оценка, что более чем один из сотни людей когда-либо заинтересуется анархизмом, и что более чем один из тысячи страстно предастся изучению источников по теме и действительно станет анархистом. Каковы шансы, что эти невероятно редкие существа случайно окажутся разбросаны в сферах социального, семейного и образовательного общения начинающего анархиста?
Статистически, анархизм это гарантированный рецепт для социальной и семейной изоляции. Даже после того, как вы заразились вирусом анархизма, вероятность заразить им кого-то ещё крайне мала; таким образом, вы должны либо отступить в некоторое подобие ментальной пещеры, либо жить психически-опасной двойной жизнью, прикусывая язык и отводя взгляд, когда речь заходит о политике, экономике или государстве.
Учитывая все эти ужасные социальные последствия, вкупе с фактом, что анархизм никогда не удастся реализовать при нашей жизни, можем ли мы понимать стремление к осуществлению и принятие этих диких идей иначе, чем некую форму внешней интеллектуальной оболочки чрезмерно чувствительной личности, появившейся в результате травмирующего детского опыта, связанного, вероятно, с заброшенностью родителями, дабы отталкивать других людей и пресекать контакт с ними.
Помимо странного и извращённого эмоционального мазохизма, что может вообще мотивировать людей принимать такую безумную, тщеславную, бесплодную и недостижимую идеологию?
Разумеется, даже если анархизм разумен, про анархистов такого сказать нельзя.
Можно абсолютно точно сказать, что в мире существует множество странных людей с множеством странных убеждений, и некоторые из этих странных людей сторонники анархизма. Сталин был злобным социопатом и атеистом, Гитлер – кровавым расистом, при этом знающим, как завязывать шнурки – и это ничего нам не говорит ни об атеистах, ни о людях, умеющих завязывать шнурки.