Человек, который хочет защитить себя, уволил бы полицейских, тратящих время на притеснение меньшинств… Ни один частный полицейский не станет тратить много часов на подсматривание через щёлку в уборную в надежде задержать извращенца.
Уильям Вулдридж
Я описал, как может функционировать система частных судов и полиции, но не законы, которые она будет создавать и применять; я говорил об институтах, но не о результатах их работы. Вот почему я использовал применительно к институтам термин “анархо-капиталистические”, а не “либертарианские”. Будут ли эти институты создавать либертарианское общество – общество, в котором каждый человек может делать то, что ему хочется, с собой или своей собственностью, до тех пор пока он не инициирует насилие против других – ещё предстоит доказать.
При некоторых обстоятельствах – не будут. Если почти все люди убеждены, что героиновая зависимость настолько ужасна, что её нельзя допускать ни при каких обстоятельствах – анархо-капиталистические институты будут создавать законы против героина. Законы создаются для рынка, и это – то, чего рынок хочет.
Но запросы рынка выражены в долларах, а не в голосах. Легальность героина будет определяться не тем, сколько людей будут за или против, а тем, насколько высоки издержки, которые готова нести каждая из сторон, чтобы добиться своего. Люди, которые хотят контролировать жизнь других людей, редко готовы платить за эту привилегию; обычно они ожидают, что это им должны платить за услуги, которые они предоставляют своим жертвам. Те же, кто оказываются по другую сторону их услуг – будь то законы по борьбе с наркотиками, законы против порнографии или законы в отношении секса – получают намного больше страданий от угнетения, чем их угнетатели – удовольствия. Поэтому они будут готовы заплатить гораздо большую цену за то, чтобы их оставили в покое, чем кто-либо другой – за возможность помыкать ими. По этой причине законы анархо-капиталистического общества должны будут сильно сместиться в сторону свободы.
Поэтому принудительный пуританизм – преступления без жертвы – должен будет встречаться при анархо-капитализме гораздо реже, чем при политических институтах. Мы можем получить некоторое представление о том, насколько именно редко, если посмотрим на затраты, которые такие законы сегодня налагают на своих жертв, и на их ценность для тех, кто такие законы поддерживает. Если ценность закона для его сторонников меньше его стоимости для жертв, то этот закон, по логике предыдущей главы, не выживет в анархо-капиталистическом обществе.
Героиновые наркоманы платят за героин более 2 миллиардов долларов в год. Если бы героин был легальным, его стоимость была бы очень низкой. Почти все 2 миллиарда долларов, которые сейчас тратятся на героин – это цена закона, а не зависимости; наркоманы несут дополнительные издержки тюремного заключения, передозировок, вызванные плохим качеством, неизбежном для нелегальных продуктов, и других побочных эффектов от законов против героина. Поэтому наркоманы, желающие получить героин, будут готовы в случае необходимости нести расходы в размере 2 миллиардов долларов и более для того, чтобы наркотики были легальными. Цена, которую бы пришлось заплатить всем остальным, чтобы противостоять этому, составляла бы около 10 долларов на человека, или 40 долларов на семью.
Если бы выбор делался на основе принципа “всё или ничего”, общественное мнение, вероятно, было бы настолько сильно настроено против героина, что люди готовы были бы нести эту цену. Но одно из преимуществ рыночной системы законов – в способности адаптировать свой продукт для клиентов – как географически, так и другими методами. Если бы максимальная прибыль достигалась тем, что героин легален в одних местах и нелегален в других, то так всё и сложилось бы.
Большая часть населения живёт в районах, где очень мало героиновых наркоманов. Для этих людей стоимость того, чтобы сделать героин нелегальным, была бы очень маленькой; с противоположной стороны торговаться за то, чтобы его легализовать, оказалось бы некому, кроме нескольких нью-йоркских наркоманов, которые хотели бы приезжать в отпуск из большого города и прихватывать свою зависимость с собой. В таких районах правоохранные агентства обращались бы в арбитражные суды, рассматривающие употребление и продажу героина как преступление. Но люди в этих районах мало что выиграют, если заплатят гораздо более высокую цену за то, чтобы героин стал нелегален ещё и во всём Нью-Йорке.
Это привело бы к тому, что восьми миллионам нью-йоркеров без зависимости пришлось бы торговаться с сотней тысяч нью-йоркских наркоманов, что повысило бы для людей без зависимости стоимость сохранения закона против героина до 100 долларов на человека в год. Смею предположить, что если бы завтра в стране появились анархо-капиталистические институты, героин стал бы легален в Нью-Йорке и нелегален в большинстве других мест. Марихуану же легализовали бы в большей части страны.
Сейчас читатель может быть в замешательстве. Это вполне естественно; я описываю законотворчество с экономической точки зрения, а вы привыкли думать о нём с политической. Когда я говорю о проведении торгов по тому или иному закону, я не имею ввиду, что у нас будет законодательный орган, который будет в буквальном смысле продавать законы с аукциона. Я имею ввиду, что стремление каждого человека к законам, в которые он верит, будет отражено в различных тарифах, которые он будет готов платить своему агентству, в зависимости от того, насколько хорошо оно следит за соблюдением тех законов, которые он хочет. Этот набор запросов на законы будет согласован путём переговоров и сделок, описанных в предыдущей главе. Этот процесс аналогичен тому, как мы предлагаем цену за то, чтобы частную землю использовали по нашему усмотрению. Наш спрос – на пищу, которая может быть выращена на этой земле, на здания, которые могут быть на ней построены, на возможное её использование в рекреационных целях или на что-нибудь ещё – определяет, как она в конечном итоге будет использована.
Я хотел сказать, что так же, как рынок находит ресурсы для производства нелегальных наркотиков в ответ на спрос тех, кто хочет их употребить, в ответ на такой же спрос он сделает и употребление этих наркотиков легальным. Возникает очевидный вопрос – почему этот же аргумент не может быть использован для легализации убийств? Ответ заключается в том, что убийство причиняет вред, и жертве гораздо важнее не быть застреленной, чем убийце – застрелить её. Я создаю рыночный спрос на закон о том, что вы не можете убить меня. Преступления без жертв не причиняют никому никакого вреда, кроме смутного ощущения поднимающегося морального негодования у людей, расстроенных грехами своих соседей. Рыночный спрос на законы против подобного невелик.
Тот же географический эффект, который я описал на примере закона о наркотиках, будет распространяться и на другие законы. При нынешних институтах районы, на которые распространяются законы, определяются исторической случайностью. Если большинство населения поддерживает какой-то закон, то подчиняться ему вынуждены все в государстве. При анархо-капитализме, насколько это возможно, у каждого будет своё собственное право. Разнообразие права не может быть неограниченным, поскольку в споре один и тот же закон должен распространяться на обе стороны. Но при этом можно иметь куда большее разнообразие, чем позволяет наша нынешняя система. Где большинство и меньшинство, или меньшинства, географически разделены, большинство заботится о том, чтобы обеспечить те законы, которые оно хочет для себя. Но только наша политическая система навязывает эти законы ещё и меньшинству.
На этом моменте в спорах часто поднимается вопрос о бедных. Если голосуют долларами, не проиграют ли бедные? И да, и нет. Чем больше денег вы готовы потратить на защиту, тем выше качество оказываемых вам услуг, и тем сильнее вы сможете повлиять на закон так, как вы этого хотите. Общеизвестно, что так оно есть и сейчас. Наша политическая система полиции и судов обеспечивает гораздо более качественный сервис для людей с более высокими доходами. Здесь, как и во многом другом, рынок не принесёт равенства, но значительно улучшит положение бедных.
Почему? Потому что рынок позволяет людям концентрировать свои ресурсы на том, что для них наиболее важно. Я уже обсуждал этот вопрос ранее, в контексте того, что бедный человек побеждает богатого на рынке, покупая то, что является для него необходимостью, в то время как для богатого то же самое благо – излишество. Защита от преступления – не излишество.
В настоящее время государственные расходы на полицию и суды составляют около сорока долларов на душу населения в год [8]. Из закона Фридмана следует, что частная защита такого же среднего качества будет стоить около двадцати долларов. Есть множество жителей гетто, которые были бы рады платить двадцать долларов в год, если бы взамен они действительно получали защиту; у многих из них из-за паршивой защиты, которую предоставляет им наше государство, крадут в год на более значительные суммы. Они были бы ещё счастливее, если бы, в то же время, они были освобождены от налогов, которые они платят за защиту, которую государственная полиция им не предоставляет.
Несмотря на распространённые мифы о капитализме, угнетающем бедных, бедные оказываются в куда худшем положении, когда пользуются услугами, которые предоставляет им государство, такими как образование, полицейская защита и правосудие. В гетто больше хороших машин, чем хороших школ. Оказание охранных услуг на рынке означало бы лучшую защиту для бедных, а не худшую.
[8] по данным на 1970 г.