Сетевое государство. 2. История как траектория.

Новые страны начинаются с новых историй.

Как только мы выбьем из головы идею «исторической колеи», и вдруг окажется, что с ней в комплекте шло то, о чём мы даже не подозревали, например, история о неизбежной победе и институциональной доброте американского истеблишмента… как только мы осознаем, насколько похожа эта история на советский нарратив о неизбежной победе и институциональной доброте коммунизма… как только мы осознаем, что больше не можем рассчитывать на то, что истеблишмент США будет «лидером свободного мира» или даже на то, что он сможет успешно управляться внутренними делами США… что останется?

Нам понадобятся новые истории. Фильмы, в которых важное решение не оказывается на столе президента США, и где американские военные не рассчитывают спасти нас от инопланетян. Ленты новостей, которые по умолчанию не помещают американские события на первую полосу. Цепочки поставок и цифровые услуги, которые не зависят от всё более непредсказуемой и коррумпированной Америки. Другими словами, истории, которые не помещают США в центр мира, но всё же дают миру надежду.

Этот акцент на фильмах сбивает с толку, не так ли? У вас может возникнуть соблазн сказать, что это не важно. Но это чертовски важно. Мы не рассказываем вымышленные истории о том, как казахстанские военные спасают мир, потому что это было бы нереалистично. И после 2021 года рассказывать истории о том, что истеблишмент США спасает мир, не менее нереалистично.

Например, такой фильм, как Заражение 2011 года, в котором изображен компетентный центр по контролю и профилактике заболеваний, сейчас слишком далёк от реальности, чтобы зрители приглушили своё недоверие. Вместо этого мы получаем такой фильм, как Не смотри вверх 2021 года, в котором изображена хаотичная Америка, которая всё ещё каким-то образом является центром событий, всё еще страна, на которую полагается мир, но чей внутренний хаос приводит к неудаче. Следующий фильм этой воображаемой трилогии, вероятно, вовсе не будет посвящён Америке. Что же могло бы стать центром вместо неё?

К сожалению, сейчас по умолчанию следовало бы поставить в центр повествования Китай. В конце концов, китайцы выпускают фильмы-блокбастеры, такие как Воин-волк 2 и Битва на озере Чанджин, где они побеждают американцев, спасают мир и в конечном итоге становятся номером один. У них есть эта цивилизационная уверенность. И эти фильмы не так смехотворны, как были бы даже десять лет назад. Китай — реальный претендент на корону, в отличие от Чада или Чили. Вот такой вот набор историй ждёт своего часа.

Один из ответов — отрицать это и удвоить ностальгию по Америке, снимая Top Gun: Maverick и вечно избирая людей, родившихся в 1940-х годах. Именно это в настоящее время делает американский истеблишмент, изо всех сил цепляясь за послевоенный порядок, отрицая, что происходят какие-либо изменения, и тем самым отказываясь изящно адаптироваться.

Другой ответ — придумать новые истории, которые не будут концентрировать внимание ни на Китае, ни на Америке, но в которых будут сосредоточены определённые универсальные ценности — и которые станут мостом между Америкой и тем, что будет дальше, как и сама Америка была мостом между Британской империей и миром после Второй мировой войны.

В этой главе мы приводим четыре конкретных примера. Но чтобы внести ясность: то, что история убирает Америку с центральной позиции, не означает, что она должна её покарать. То есть эти истории не должны осуждать США, точно так же, как послевоенный порядок 1945-1991 годов не посадил Великобританию на скамью подсудимых, или порядок 1991-2021 годов не так уж сильно ударил по Советам. Действительно, новая история вполне могла бы в хвалебной форме описывать прошлые аспекты жизни США. Основная общая черта заключается в том, что нам нужны новые истории, которые больше не предполагают, что истеблишмент США останется в центре мира, иначе люди будут психологически не готовы к описываемому развитию событий.

Можно посмотреть на это иначе: правильные новые истории превращают константы в переменные. Точно так же, как Биткоин превратил константу доллара США в переменную, нам нужны новые истории, которые превратят константу американского истеблишмента в переменную. Убирая истеблишмент США с центральной позиции в наших мысленных моделях, мы обеспечиваем децентрализацию. Мы представляем себе мир, в котором США, возможно, не будет рядом с нами, потому что они не всегда были там в прошлом и, возможно, просуществуют не так далеко в будущем.

Вот четыре таких истории. Первая — это история о фрагментации послевоенного консенсуса. Вторая – это обобщение тезиса Фредрика Джексона Тёрнера о фронтире. Третья резюмирует концепцию «Четвёртой стадии» Штрауса и Хоу, а также работы Турчина и Далио, которые предсказывают грядущий серьезный конфликт на Западе. Четвёртая рассказывает о том, что наше будущее — это наше прошлое, что середина 20 века похожа на зеркальное отражение текущего момента, и что сейчас мы наблюдаем причудливый феномен, когда мы повторяем прошлые события, но получаем противоположные результаты.

Все они превращают константы в переменные, поскольку описывают доамериканскую эпоху, когда США ещё не существовали, и тем самым готовят нас к постамериканскому периоду, когда США в их нынешнем виде больше не будут существовать.

2.7.1. Тезис о фрагментации

Суверенная личность, написанная в 1999 году — это невероятная книга, в которой на десятилетия вперед предсказаны многие аспекты нашего цифрового будущего, и биткоин — один из них. Мы не будем повторять здесь всё целиком, но вкратце тезис заключается в том, что после многих поколений, когда технологии работали преимущественно на централизацию (железные дороги, телеграф, радио, телевидение, кино, массовое производство), примерно с 1950 года они стали отдавать предпочтение децентрализации (транзисторы, персональный компьютер, интернет, удалённая работа, смартфон, криптовалюта).

Таким образом, по этому показателю пик централизации пришелся примерно на 1950 год, когда существовала одна телефонная компания (AT&T), две сверхдержавы (США/СССР) и три телекомпании (ABC/CBS/NBC). Несмотря на то, что 1950-е годы в США романтизированы, и в эту эпоху, безусловно, были хорошие вещи, такой уровень централизации не был естественным. Мир был в огромной степени культурно гомогенным, конформистским и одинаковым по сравнению с миром до 1914 года, всего несколькими десятилетиями ранее. Многие аспекты индивидуальной инициативы, творчества и свободы были притуплены или устранены в процессе стандартизации.

Портрет середины 20 века хорошо показан в книге Уильяма Х. Уайта «Человек организации» и «Революции менеджеров» Джеймса Бёрнема. В то время США были скорее корпоративистскими, чем предпринимательскими. Да, это был капитализм, но жёстко управляемый и регулируемый капитализм. Доминирующим сценарием было устроиться в большую компанию и делать там карьеру, а не основывать свою, за исключением редкого и только начинающегося феномена стартапов на Западном побережье, который был в миллион раз менее развит, чем сейчас.

По сравнению с тем, что есть сегодня, всё было существенно смещено в сторону экономически левых и социально правых позиций. Да, США не были коммунистическими, но там действительно существовали девяностопроцентные предельные налоговые ставки, чтобы помешать новым людям разбогатеть и потенциально поставить под угрозу систему, построенную Рузвельтом. Точно так же СССР был гораздо более социально консервативным, чем принято думать, и принимал такие меры, как налог на бездетность, чтобы снизить статус тех, кто не производит потомство.

Обычно те, кто жалуются на информационные пузыри, на самом деле жалуются, что их больше одного. В нашем случае их раздражает, что вся информация поступает не только из источников истеблишмента. Чаемая ими ситуация действительно имела место в США середины века, когда десятки миллионов американцев одновременно собрались в своих гостиных, чтобы посмотреть «Я люблю Люси».

Потом это всё децентрализовалось и фрагментировалось. Эта история рассказана в таких эссе, как «Рефрагментация» Пола Грэма, и в книге «Суверенная личность». Назовём это тезисом о фрагментации.

2.7.2. Тезис о фронтире

В конце 1800-х годов Фредрик Джексон Тернер выступил с получившей резонанс речью о концепции фронтира как решающей движущей силы в американской истории. В то время было представление, что свободная земля на границе имеет для США решающее значение по нескольким причинам – как путь достижения счастья для амбициозных людей, как национальное стремление в форме «Явного Предзнаменования», и как пустая земля для социальных экспериментов.

Сегодня, конечно, концепция фронтира и Явного Предзнаменования не только не вызывает восхищения, но с 60-х годов в рамках тех же процессов деконструкции, которые наполовину отвечают за движение Пробуждения, начинает восприниматься как патология. Вы знаете эту историю: жители американского фронтира, как и до них Колумб, были расистами, колонизаторами и империалистами.⁷²

Но прежде чем продолжить, выскажем по этому поводу два замечания.

Во-первых, до прихода испанцев, британцев и им подобных в Америке сражались N племен. Европейцы просто представляли собой племена N+1, N+2 и так далее. Если бы одно из индейских племен развило технологическое преимущество над каким-либо из европейских племен, если бы они изобрели океанское плавание, они, вероятно, вторглись бы в Европу. Мы можем сделать такой вывод, потому что (а) когда монголы обладали подобным технологическим преимуществом, они действительно вторглись в Европу и (б) многие североамериканские племена, по свидетельствам того времени, были людьми, привыкшими к войне. Итак, хоть это и старомодно, но, вероятно, полезнее думать о коренных американцах не как о беспомощных жертвах — а скорее как о 300 спартанцах, храбрых воинах, которые доблестно сражались, но проиграли превосходящим силам.

Во-вторых, если прочитать, скажем, книгу Дэвида Райха «Кто мы и как мы сюда попали», становится ясно, что история — это кладбище. Вопреки вступительным словам недавней конференции Microsoft Ignite, на планете, вероятно, нет ни одной этнической группы, которая просто мирно занимала свой участок земли «с незапамятных времен». Родина любого племени когда-то была для их далёких предков фронтиром.

Взяв эти два соображения в качестве предисловия, давайте обобщим тезис о фронтире. Можно утверждать, что фронтир фактически появился в 1492 году, ещё до открытия Америк. Путешествие Колумба в Новый Свет (это не слишком часто проговаривается) было частично вызвано османской блокадой Восточного Средиземноморья; это была попытка найти альтернативный путь в Индию вокруг османов, и в конечном счёте это стало применением новых технологий, чтобы обойти политические препятствия и раздвинуть границы.

С 1492 по 1890 год у европейцев было то, что они считали фронтиром. Всё началось с трансатлантических плаваний и открытия Нового Света, затем перешло в стадию европейского колониализма, а затем к независимости США и экспансии на запад в рамках идеи Явного Предзнаменования. Ближе к концу этого периода такие авторы, как Чарльз Нордхофф в «Коммунистических сообществах Соединенных Штатов», отмечали, насколько важен фронтир, как плохо было бы, если бы этот путь для амбициозных людей был закрыт, и насколько омерзительными стали профсоюзные деятели.

До сих пор в Соединённых Штатах наши дешёвые и плодородные земли служили важным предохранительным клапаном для предприятий и выражения недовольства нашего некапиталистического населения. Каждый наёмный рабочий знает, что если он решит самостоятельно реализовывать своё трудолюбие и понимание экономики, он может без непреодолимых трудностей утвердить свою независимость на общественных землях; и действительно, значительная часть наших самых энергичных и умных механиков постоянно ищет эти земли…

Я не сомневаюсь, что стремление некоторых из наших мудрейших общественных деятелей к приобретению новых территорий возникло из их убеждения, что эта открытость независимости для трудящихся необходима для безопасности нашего будущего как свободного и мирного государства…

Любое обстоятельство, такое как истощение этих земель, которое могло бы существенно ухудшить эту возможность независимости, было бы, я полагаю, серьёзным бедствием для нашей страны; и дух профессиональных союзов и международных обществ кажется мне особенно вредным и ненавистным, потому что они стремятся устранить из мыслей своих приверженцев надежду на независимость или её ожидание. Члена профсоюза учат рассматривать себя как пожизненного наемника и действовать по отношению к обществу именно так; и эти общества объединены не как люди, ищущие способ сменить зависимость на независимость, а как наёмники, полные решимости оставаться таковыми и требующие только лучших условий от своих хозяев. Если бы можно было внушить этот дух всему или большей части некапиталистического класса в Соединённых Штатах, это, я считаю, было бы одним из самых серьёзных бедствий, которые могли бы постичь нас как нацию; ибо это унизило бы массу наших избирателей и сделало бы свободное правление здесь очень трудным, а сверх того оно могло бы полностью изменить форму нашего правительства и подвергнуть нас длительным беспорядкам и нападениям на собственность.

Нордхофф был прав. Агрессия профсоюзов в конечном итоге привела к коммунистическим революциям, которые унесли жизни десятков миллионов людей по всему миру, привели к «длительным беспорядкам и нападениям на собственность» и в целом стали проклятием мира.

Отчасти это можно отнести на счет паузы, исчезновения фронтира в 1890 году. Это закрыло путь для амбициозных людей путей и гарантировало, что они не смогут легко стать основателями собственного предприятия на своём собственном участке земли – им пришлось стать профсоюзными организаторами, или революционерами, или того или иного сорта демагогами. Без фронтира всё стало игрой с нулевой суммой. Таким образом мы и вступили в стальную клетку 20 века, зажатые между фашизмом, коммунизмом и демократическим капитализмом. В этот период произошло несколько важных технологических разработок, связанных с фронтиром, в области космических челноков (и круизных кораблей!), но собственно фронтир пока не открылся.

Человечеству удалось пережить кровавый 20 век. После 1991 года с легализацией торговли в интернете фронтир вновь открылся. К концу 2010-х годов сочетание централизации и принуждения к повестке Пробуждения (на Западе) и к повестке Си (в Китае) угрожало закрыть и этот фронтир, но Биткоин, Web3 и открытая метавселенная дали цифровому фронтиру новую жизнь.

Сегодня, учитывая текущее положение дел, есть четыре возможности для появления фронтира: земля, интернет, море и космос. Сейчас на суше находится 7,7 миллиарда человек, в интернете — 3,2 миллиарда, в открытом море — около 2–3 миллионов, а в космосе — менее 10 человек.

Таким образом, в практическом отношении «интернет-фронтир» проще, чем три других. Если нам повезёт, мы сможем использовать концепции сетевого государства, чтобы вновь открыть физический фронтир с помощью гибридной стратегии в интернете и на земле, что и описывается в этой книге.

Подводя итог, можно сказать, что (а) период европейского величия соответствовал открытому фронтиру с 1492 по 1890 год, (б) период тотальной войны соответствовал закрытому фронтиру с 1890 по 1991 год, что положило начало миру с неизбежной нулевой суммой, (в) мирное открытие цифрового фронтира может снова привести нас к величию, (г) американский и китайский истеблишмент пытаются закрыть этот фронтир и заманить нас обратно в ту же самую стальную клетку 20 века, (д) но при наличии достаточно хороших технологий мы могли бы обойти эти политические препятствия и (е) вновь открыть не только цифровой, но и физический фронтир: на отдаленных участках суши, на море и, в конечном итоге, в космосе. Это то, что мы называем обобщенным тезисом о фронтире.

2.7.3. Тезис о четвёртой стадии

Книги «Четвёртая стадия» и «Эпоха раздора» – обе предсказывают в ближайшие годы очень серьёзные беспорядки в США. Рэй Далио говорит о том же в своей книге «Принципы действий в условиях меняющегося мирового порядка», хотя большую часть своих комментариев он ограничивает денежно-кредитным апокалипсисом. Их модели чем-то родственны.

Книга «Четвертая стадия» вышла в 1997 году и основана на квазициклической теории англо-американской истории, согласно которой конфликты вспыхивают примерно каждые 75 лет. Если вы верите в эти закономерности и ищете возможную причину их возникновения, то 75 лет — это примерно одна длинная человеческая жизнь. Так что, возможно, те, кто не помнит⁷³ истории, действительно обречены на ее повторение.

Предсказания Турчина были опубликованы примерно в 2008 году в статье в журнале Nature, а более подробно он изложил их в книге «Война и мир и война». Там есть впечатляющие графики с отметками времени и конкретными прогнозами того, как будет разрастаться конфликт, с использованием различных метрик социальной нестабильности, таких как перепроизводство элиты и доля заработной платы масс.

Тезис Далио заключается в том, что нам предстоит пережить события, которые никогда раньше не происходили в нашей жизни, но случались много раз в истории. Он забирается в прошлое дальше, чем “Четвёртая стадия”, к Британской и Голландской империям, и приводит некоторый квазиколичественный анализ, подтверждающий его точку зрения.

Все три этих работы предсказывают значительный физический и/или финансовый конфликт в Америке в 2020-х годах и (в случае Далио) последующее изменение мирового порядка. Назовём это «Тезисом о четвёртой стадии».

2.7.4. Тезис “будущее это наше прошлое”

Посмотрите это видео об обращении смешивания жидкости. Разве это не странно? Мы можем увидеть, как тот же процесс идет вспять во времени, но неожиданным образом. Это не та траектория, которую мы ожидаем увидеть, но при определённых условиях это происходит.

И это одна из моделей того, что происходит в мире по мере редецентрализации после столетия централизации. Другими словами, важным следствием тезиса о фрагментации является то, что наше будущее может оказаться больше похожим на наше прошлое. Если пик централизации пришелся примерно на 1950 год, когда существовала одна телефонная компания (AT&T), две сверхдержавы (США, СССР) и три телекомпании (ABC, CBS, NBC), то по мере продвижения в любом направлении от этой точки мы становимся всё более децентрализованными.

В сущности, изобретение транзистора в 1947 году похоже на тот самый момент зеркального отражения. И по мере того, как мы двигаемся хоть вперёд, хоть назад во времени, мы начинаем видеть повторяющиеся события, но как забавные зеркальные версии самих себя, часто с противоположным результатом. Наше будущее – это наше прошлое. Давайте рассмотрим несколько примеров:

• Сегодня заново открывается интернет-фронтир; тогда закрывается фронтир Дикого Запада.
• Сегодня мы сталкиваемся с Ковид-19; тогда мы пережили испанку.
• Сегодня у нас есть технологические миллиардеры; тогда у нас были промышленные магнаты.
• Сегодня такие создатели компаний, как Илон Маск и Джек Дорси, похоже, побеждают журналистов истеблишмента; тогда такие люди, как Ида Тарбелл, с помощью демагогической риторики победили Рокфеллера.
• Сегодня у нас есть криптовалюты; тогда мы были свидетелями эпохи частного банкинга.
• Сегодня у нас есть популистское движение сторонников цифрового золота; тогда у нас было популистское движение против золота в форме речи Золотого Креста.
• Сегодня мы имеем инфляцию и культурный конфликт в Веймарской Америке; тогда у нас была инфляция и культурный конфликт в Веймарской Германии.
• Сегодня в Веймарской Америке на улицах дерутся правые и левые; тогда, в Веймарской Германии, точно так же на улицах дрались левые и правые.
• Сегодня капиталисты успешно объединились с генералами против действующего президента; Тогда генералы встали на сторону действующего президента против капиталистов.
• Сегодня мы имеем то, что Турчин считает поляризацией, похожей на предвоенную; тогда у нас было то, что мы теперь называем предвоенной поляризацией.
• Сегодня у нас есть Airbnb; тогда у нас были ночлежки.
• Сегодня у нас есть Uber; тогда у нас были маршрутки.
• Сегодня The New York Times встаёт на сторону Украины в борьбе с националистической Россией; тогда The New York Times встала на сторону коммунистической России, помогая ей заморить Украину голодом.
• Сегодня мы наблюдаем переход от «нейтральной» к жёлтой журналистике; тогда мы наблюдали переход от жёлтой к «нейтральной» журналистике.
• Сегодня такие деятели, как Майк Мориц, считают Китай энергичным, а Америку – уставшей, но тогда такие люди, как Бертран Рассел, считали Америку энергичной, а Китай – уставшим.

Мы можем привести и другие примеры, связанные с надвигающейся Второй холодной войной.

• Сегодня мы видим, как китайцы и русские снова выстраивают союз против Запада, но на этот раз китайцы оказались старшим партнёром в отношениях.
• Сегодня мы вновь можем увидеть возникновение третьей группы за пределами основного противостояния холодной войны, но на этот раз это может быть не «Третий мир» и движение неприсоединения, а «Web3» и экономически присоединившиеся к нему.
• И сегодня, в зависимости от того, как будет развиваться экономика, эта третья фракция может занять первое место, Второй мир может занять второе место, а бывший Первый мир может оказаться последним.

А если вернуться назад во времени:

• Сегодня мы видим США, которые постепенно федерализуются на отдельные штаты, и индийское государство, которое объединило многие субконтинентальные этнические группы. Ещё в конце 1940-х годов мы видели Индию, которая постепенно централизовалась из отдельных княжеств, и Соединенные Штаты, которые объединили многие европейские этнические группы.
• Сегодня мы видим пока безуспешные призывы к конфискации богатства в США; тогда мы видели Указ 6102, приведший к успешному изъятию золота.
• Сегодня мы наблюдаем, как карты вновь становятся непонятными; раньше, до 1492 года, на картах ещё была terra incognita.

Внимательный наблюдатель заметит, что не все эти события происходят в одном и том же обратном порядке. Это не A/B/C/D, а затем D/C/B/A, как мелодия. Более того, первый набор событий более разнесен во времени, в то время как второй сильно спрессован, причём события эпохи Интернета разделены годами, а не десятилетиями. Наконец, повторение каждого события зачастую не совсем полное, а зачастую в «версии 3.0». Например, Биткоин — это не просто то же самое, что и золото, а версия 3.0, которая сочетает в себе некоторые аспекты золота и некоторые аспекты оцифрованных бумажных валют.

Тем не менее, кажется, за этим что-то есть. Какая здесь объединяющая теория?

Одна из моделей, как только что обсуждалось в Тезисе о фрагментации, заключается в том, что технологии благоприятствовали централизации на Западе и особенно в США примерно в 1754-1947 годах (лозунг «Присоединяйся или умри» в войне с французами и индейцами, единое национальное правительство после гражданской войны, железные дороги, телеграф, радио, телевидение, кино и в целом средства массовой информации, массовое производство). А сейчас технологии примерно с 1950 года и по сей день работают скорее на децентрализацию (транзистор, персональный компьютер, интернет, удалённая работа, смартфон, криптовалюта). Итак, на Западе хватка централизованного государства начала ослабевать. Восток — другое дело; после столетия коммунизма, социализма, гражданской войны и раздела терриорий Китай и Индия стали более внутренне едиными, чем когда-либо за долгое время.

Однако прежде чем мы сразу же перейдем к мысли о том, что миру приходит конец, мы должны отметить, что во время подъёма централизованной власти на Западе люди (по понятным причинам) жаловались на централизованную власть и однородность, точно так же, как сегодня, во время падения централизованной власти на Западе, они жалуются на фрагментацию и отсутствие единого мнения. Это не значит, что мы прошли полный круг. Согласно спиральной теории истории, мы могли прогрессировать или регрессировать. Но в основе этого может лежать цикл: «империя, давно разделенная – должна объединиться; давно объединённая – должна разделиться».

В любом случае, эта модель могла бы объяснить, почему мы наблюдаем инверсию: была траектория увеличения силы централизованного Государства, но теперь мы находимся в середине траектории увеличения силы децентрализованной Сети.⁷⁴ Таким образом, различные исторические события повторяются с противоположными результатами, как тот самый ламинарный поток, текущий в обратном направлении. В этом и состоит тезис о том, что наше будущее — это наше прошлое.

---

⁷² Ещё раз обратим внимание, как история формирует мораль!

⁷³ Представим себе мощный опенсорсный децентрализованный инструмент наподобие Google Lens, который сканирует вычислительные сигналы в вашей среде (централизованные и децентрализованные), чтобы сопоставить их с историческими закономерностями, и сказать вам, на основе тысяч образцов от других людей, выглядит ли это хорошей или плохой идеей.

⁷⁴ По крайней мере, на Западе. Восток – это другое! Как в будущем могут уживаться централизованный Восток и децентрализованный Запад – это тема для совершенно отдельного эссе.