Автор: Анне Голдгар. Перевод: Анкап-тян. Оригинальная публикация: 12.02.2018
Сейчас на слуху биткоин. Но в прошлом речь шла про акции доткомов, биржевый крах 1929 года, железные дороги XIX века и пузырь Компании Южных морей» 1720 года. Всё это современники сравнивали с «тюльпаноманией» — помешательством голландских финансовых кругов на луковицах тюльпанов в 1630-х годах. Биткоин, по мнению некоторых скептиков — это «тюльпаномания 2.0».
Откуда такая долгая фиксация на тюльпаномании? Это, безусловно, захватывающая история, ставшая синонимом безумия на рынках. Одни и те же её аспекты постоянно повторяются как случайными пользователями твиттера, так авторами популярных учебников по экономике, например, такими светилами, как Джон Кеннет Гэлбрейт.
История гласит, что тюльпаномания была иррациональной. Тюльпаномания была настоящим безумием. В неё были вовлечены все жители Нидерландов, от трубочистов до аристократов. Одна и та же луковица тюльпана, или, скорее, фьючерс на тюльпан, порой продавалась по десять раз на дню. Никому не нужны были сами луковицы, нужна была только прибыль – это была просто чистой воды жадность. Тюльпаны продавались по сумасшедшим ценам – по цене домов – на них зарабатывались и терялись целые состояния. Именно глупость наводнивших рынок новичков и привела к краху в феврале 1637 года. Отчаявшиеся банкроты бросались в каналы. Правительство в конце концов вмешалось и прекратило торговлю, но не раньше, чем экономика Голландии была разрушена.
Да, это захватывающая история. Проблема в том, что большая её часть — неправда.
Годы исследований в голландских архивах во время работы над книгой «Тюльпаномания: деньги, честь и знания в Золотой век Нидерландов» открыли мне другую историю. Она была столь же поучительной, но всё же другой.
Тюльпаномания не была иррациональной. Тюльпаны стали относительно новым предметом роскоши в стране, быстро прирастающей своим богатством и торговыми связями. Гораздо больше людей теперь могли позволить себе роскошь, а тюльпаны считались красивыми, экзотическими и свидетельствующими о хорошем вкусе и образованности, приличествующим образованным представителям купеческого сословия. Многие из тех, кто покупал тюльпаны, также покупали картины или коллекционировали редкости, например, ракушки.
Цены росли, потому что тюльпаны было сложно выращивать так, чтобы получить популярные полосатые или крапчатые лепестки, и они оставались большой редкостью. Но платить высокую цену за то, что считается общепринятой ценностью, и за что другой человек мог бы заплатить ещё больше – вполне рационально.
Также тюльпаномания не была и помешательством. Более того, большую часть этого периода торговля луковицами была относительно спокойной и проходила в тавернах и жилых кварталах, а не на бирже. Она также становилась всё более организованной: в разных городах создавались компании, занимавшиеся выращиванием, покупкой и продажей цветов, а также экспертные комитеты для надзора за торговлей. Луковицы не перепродавались сотни раз, мне ни разу не встретилась цепочка покупателей длиннее пяти, а большинство из них были гораздо короче.
А как насчёт пресловутого влияния чумы на тюльпаноманию, якобы заставившей людей, которым нечего было терять, поставить всё на кон? Опять же, похоже, этого не было. Хотя эпидемия началась в 1636 году, самый большой рост цен пришёлся на январь 1637 года, когда чума (будучи преимущественно летней болезнью) уже пошла на спад. Возможно, у некоторых получателей наследства просто оказалось больше денег, чтобы потратить их на луковицы.
Цены и впрямь могли быть высокими, но в основном это было не так. Хотя, действительно, самые дорогие тюльпаны стоили около 5000 гульденов (цена хорошо обставленного дома), мне удалось идентифицировать только 37 человек, которые потратили на луковицы более 300 гульденов, что примерно равно годовой зарплате мастера-ремесленника. Многие тюльпаны были гораздо дешевле. За одним-двумя исключениями, эти главные покупатели были из богатого купеческого класса и вполне могли позволить себе такие луковицы. Далеко не каждый трубочист или ткач был вовлечён в торговлю, число покупателей было относительно небольшим, в основном из купеческого класса и квалифицированных ремесленников, и многие из покупателей и продавцов были связаны друг с другом семьей, религией или соседством. Продажи происходили в основном по знакомству.
Крах наступил не из-за наивности и неосведомлённости покупателей, а, вероятно, из-за опасений переизбытка предложения и неустойчивости резкого роста цен в первые пять недель 1637 года. Фактически луковиц не было в наличии – все они были посажены в землю – и не могли быть куплены, пока в мае или июне не начался их сбор. Поэтому те, кто потерял деньги во время февральского краха, потеряли их лишь гипотетически, поскольку в дальнейшем им могли не заплатить. Все, кто покупал и продавал тюльпаны на бумаге с лета 1636 года, ничего не потеряли. Проблемы были только у тех, кто ждал оплаты, но это были люди, способные перенести убытки.
Никто не утопился в каналах. За эти годы мне не удалось найти ни одного банкрота, которого можно было бы идентифицировать как человека, получившего смертельный финансовый удар от тюльпаномании. Если покупатели и продавцы тюльпанов и фигурируют в реестрах банкротств, то лишь потому, что они покупали дома и товары других людей, обанкротившихся по какой-то иной причине – а у них самих всё ещё оставалось достаточно денег. Экономика Нидерландов осталась совершенно нетронутой. «Правительство» (применительно к федеративной Голландской Республике это не очень корректный термин) не прекратило торговлю и, более того, крайне медленно и нерешительно реагировало на требования некоторых торговцев и городских советов разрешить споры. Суды провинций Голландии рекомендовали людям обсуждать всё между собой и постараться не обращаться в суды, поскольку проблема не была предметом государственного регулирования.
Почему же эти мифы так живучи? Мы можем винить в этом нескольких авторов и тот факт, что они стали бестселлерами. В 1637 году, после краха, возродилась голландская традиция сатирических песен, и появились памфлеты, высмеивающие торговцев. Позже, в XVII веке, их подхватили писатели, а затем и один немецкий писатель конца XVIII века, автор книги про историю изобретений, которая имела огромный успех и была переведена на английский язык. Из этой книги, в свою очередь, многое награбил Чарльз Маккей, чьё произведение «Необычайные популярные заблуждения и безумие толпы» 1841 года имела огромный и незаслуженный успех. Многое из того, что Маккей говорит о тюльпаномании, взято прямо из сатирических песен 1637 года — и это бесконечно повторяется на финансовых сайтах, в блогах, в твиттере и в популярных финансовых книгах, таких как «Случайная прогулка по Уолл-стрит». Но то, что мы слышим — это просто страхи людей XVII века о ситуации XVII века.
На самом деле, обвал был вызван не новичками на рынке, и не глупостью или жадностью торговцев тюльпанами. Но это, а также возможные социальные и культурные изменения, вызванные масштабными сдвигами в распределении богатства, вызывало страхи тогда и продолжает вызывать сейчас. Тюльпаноманию постоянно вспоминают как предостережение инвесторам быть осмотрительнее и держаться подальше от того, что может показаться слишком хорошим. Но тюльпаномания – это историческое событие в историческом контексте, и как бы то ни было, Биткоин — это не тюльпаномания 2.0.