Исландия известна людям как страна вулканов, гейзеров и ледников. Но она должна быть не менее интересна для изучающего историю как родина блестящей литературы в поэзии и прозе, как дом народа, который на протяжении многих веков поддерживал высокий уровень интеллектуального развития. Это почти уникальный пример сообщества, чья культура и творческая сила процветали независимо от каких-либо благоприятных материальных условий и даже в условиях в высшей степени неблагоприятных. Не менее интересна она и для изучающего политику и законы, поскольку она создала Конституцию, не похожую ни на какую другую, сохранившуюся в архивах, и свод законов, столь детально продуманный и сложный, что трудно поверить, что он существовал среди людей, чьим главным занятием было убивать друг друга.
Джеймс Брайс «Studies in History and Jurisprudence»(1901), стр. 263
Традиционная история многих народов начинается с сильного правителя, который объединил страну: Артур, Карл Великий, Джордж Вашингтон. История Исландии тоже начинается с сильного правителя. Его звали Харальд, и он правил одним из маленьких королевств, составляющих то, что сейчас называется Норвегией. Получив отказ от женщины, на которой он хотел жениться, на том основании, что он слишком мелкий король, Харальд поклялся, что не будет ни мыться, ни причесываться, пока не станет королем всей Норвегии; несколько лет его звали Харальд Косматый. Когда он завершил свою завоевательную карьеру, он вымыл голову, и все были поражены тем, насколько лучше он стал выглядеть. Он вошёл в историю Норвегии, как Haraldr inn Hárfagri — Харальд Прекрасноволосый.
То, что создал Харальд, было не просто единой монархией над всей Норвегией, но монархией, обладающей значительно большей властью над норвежским населением, чем её предшественники. Перемена не была повсеместно популярной. Норвежцы IX века имели две основные профессии: земледелие и пиратство. Многие из тех, кто не одобрял перемены, проголосовали ногами или, скорее, веслами. Они загрузили свои корабли семьями, слугами и всеми своими запасами, которые только могли поместиться, и отплыли на запад; по некоторым оценкам, страну покинуло до десяти процентов населения. Многие из них отправились в недавно открытую Исландию. Это начало истории Исландии, как её рассказывают исландцы.
Согласно исландским источникам, поселение было основано около 870 г. В 930 г. исландцы провели собрание, на котором они договорились об общей правовой системе для всего острова. Она была основана на норвежских правовых традициях, за одним существенным исключением. Исландцы решили, что прекрасно обойдутся и без короля.
Центральной фигурой в исландской системе был вождь. Соответствующий исландский термин, годи (Goði), первоначально означал языческого жреца; первые вожди были, по-видимому, предпринимателями из числа поселенцев, которые строили храмы для себя и своих соседей, и таким образом становились местными лидерами. Совокупность прав, составляющая бытие вождя, называлась годорд (godorð). Годорд был частной собственностью; его можно было продать, одолжить, унаследовать. Чтобы стать вождем, вы могли найти того, кто был готов продать свой годорд, и купить его у владельца. Термин годорд также использовался для обозначения группы людей, которые следовали за определенным вождем.
Каковы были права, которые формировали положение вождя? Одним из них, возможно, самым важным, было право считаться связующим звеном, посредством которого обычные люди были привязаны к правовой системе. Если вы хотите подать на кого-то в суд, один из первых вопросов, который вы должны были задать – кто его вождь. Это определило бы, в каком суде вы подаёте на него иск, точно так же, как в США в настоящее время суд, в котором вы подаёте иск, может быть определен тем, гражданином какого штата вы являетесь. Чтобы стать частью правовой системы, каждый должен был быть связан с вождем. Но связь между вождем и его последователями (т.н. тингманами) была добровольной — вождь, в отличие от феодала, не имел никаких прав на землю тингмана. Тингман был волен присягнуть любому вождю, желающему заполучить его.
Также в годорд было включено право голосования в законодательном органе и при выборе судей (по нашим стандартам нечто вроде присяжных – 36 на каждый суд), которые решали судебные дела. Судебная система имела несколько уровней, низшим был суд тинга, далее был суд четверти (Исландия делилась на четыре “четверти”, области по сторонам света – прим. редактора), и, наконец, высший “пятый” суд.
В соответствии с правовой системой, созданной в 930 году, правительство Исландии состояло из одного работника, работавшего неполный рабочий день. Он назывался законоговорителем и избирался жителями одной определённой по жребию четверти на трехлетний срок. Его работа состояла в том, чтобы председательствовать в законодательном органе, выучить наизусть закон, давать юридические консультации и в течение трех лет один раз вслух произносить весь свод законов. Декламация происходила на Альтинге — ежегодном собрании, длившемся две недели, куда съезжались люди со всей Исландии. Альтинг был также местом, где заседал законодательный орган и где рассматривались дела в судах четырех четвертей и в пятом суде. На каждом Альтинге законоговоритель оглашал одну треть всех законов. Если он что-то упускал, и никто не возражал, эта часть закона исключалась из общего свода. Думайте об этом как о ранней форме законодательства с ограниченным сроком действия.
Я описал законодательную и судебную ветви власти, созданные исландскими поселенцами, но опустил исполнительную. И они тоже. Кроме законоговорителя, государственных служащих не было.
Вы и я – исландцы, на дворе 1050 год. Вы рубите дрова в моём лесу. Я подаю на вас в суд. Суд принимает решение в мою пользу и предписывает вам выплатить десять унций серебра в качестве возмещения ущерба. Вы игнорируете приговор. Я возвращаюсь в суд и представляю доказательства того, что вы отказались подчиниться приговору. Суд объявляет вас вне закона. У вас есть несколько недель, чтобы убраться из Исландии. Когда это время закончится, я смогу убить вас безо всяких юридических последствий. Если ваши друзья пытаются защитить вас, они нарушают закон и могут, в свою очередь, быть привлечены к суду.
Одно из очевидных возражений против такой системы состоит в том, что кто-то достаточно могущественный – там, где власть измеряется количеством друзей и родственников, их лояльностью и умением сражаться – может безнаказанно нарушать закон, по крайней мере, когда имеет дело с менее могущественными личностями. Исландская система имела простое и элегантное решение этой проблемы. Требования о возмещении ущерба были частью передаваемого имущества. Если бы вы покалечили меня, и я был бы слишком слаб, чтобы лично отстоять свои требования, я мог бы продать или отдать их кому-нибудь более сильному. Привести требование в исполнение было в его интересах, как с целью взыскания компенсации, так и для поддержания собственной репутации, чтобы использовать это в будущих конфликтах.
Жертва в такой ситуации отказывается от компенсации ущерба частично или полностью, но взамен получает нечто более важное: демонстрацию того, что любой, кто причинит ему вред, заплатит за это. Могущественный индивид, взявший на себя исполнение претензии и справившийся с этим, мог быть вождем, действующим от имени одного из своих тингманов, или просто местным фермером со множеством друзей; оба сюжета встречаются в исландских сагах.
Возможно, нам будет легче понять правовые институты средневековой Исландии, если мы посмотрим на них как на крайний случай чего-то знакомого. Наше собственное законодательство имеет два вида права: гражданское и уголовное. В определенном смысле гражданское право применяется частным образом, а уголовное – публично. Если кто-то ломает вам руку, вы вызываете полицейского; если кто-то разбивает окно или рвёт контракт, вы вызываете адвоката. Адвокат в гражданском деле, как работник истца, делает то же самое, что окружной прокурор будет делать в качестве работника государства.
В средневековой Исландии всё право было гражданским. Жертва отвечала за судебное преследование и обеспечение исполнения своего требования, индивидуально или с помощью других лиц. Жертва, которая передала своё право требования какому-то более влиятельному лицу в обмен на половину того, что ей причиталось, была похожа на истца, который согласился разделить сумму иска со своим адвокатом вместо того, чтобы заплатить ему гонорар.
Можно было бы возразить, что даже если это помогает успешно обеспечивать соблюдение закона, это несправедливо. Почему жертва агрессора должна отказаться от части или всего возмещения ущерба, причитающегося ей, чтобы выиграть свое дело? Возможно, это несправедливо, но в меньшей степени, чем та система, при которой мы сейчас живем. Согласно нашей системе, жертва гражданского правонарушения, как и пострадавший исландец, должна оплатить расходы по доказыванию своей правоты, в то время как жертва уголовного правонарушения не получает никакого возмещения ущерба вообще, если не подаёт, не оплачивает и не выигрывает параллельный гражданский иск.
Поскольку исландская система полностью опиралась на частное правоприменение, её можно рассматривать как систему деликтного права, расширенную и включающую в себя то, что мы считаем уголовными преступлениями. Она аналогична нашему деликтному праву и в другом смысле. Проигравший в деликтном деле обычно, хотя и не обязательно, выплачивает денежную компенсацию ущерба победителю; проигравший в уголовном деле обычно платит в безденежной форме, тюремным заключением или, в крайнем случае, казнью. В исландской системе типичным платежом была денежная выплата потерпевшему или его наследникам. В противном случае, если вы проиграете дело, вас объявят вне закона. Плата за убийство называлась вергельд – “золото за человека”.
Прежде чем предположить, что такого наказания явно недостаточно для предотвращения преступления, стоит спросить, насколько велика была плата. По моим оценкам, плата за убийство обычного человека находилась в диапазоне от 12.5 до 50 лет среднедушевого дохода; в Приложении 1 я привожу анализ, который привёл меня к этим цифрам. Это значительно более суровое наказание, чем средний убийца получает сегодня, особенно учитывая негарантированность осуждения и возможность условно-досрочного освобождения.
Сравнение ещё более благоприятно для исландской системы, если принять во внимание различие, проводимое в рамках этой системы между случайным и намеренным убийствами. Если бы вы были законопослушным исландцем и случайно кого-то убили, то первое, что бы вы сделали после того, как положили свой меч или топор – пошли бы к ближайшему соседу, постучались в дверь и объявили бы: «Я Гуннар. Я только что убил Хельги. Его тело лежит на дороге. Я назначаю вас свидетелем.» Один из ранних норвежских кодексов законов гласит: «убийца не должен проезжать мимо каких-либо трех домов в день совершения деяния, не признав оное, если только там не живут родственники убитого или враги убийцы, которые могли бы подвергнуть его жизнь опасности.» Сообщив об убийстве, вы показали бы себя с хорошей стороны по сравнению с тем, кто скрывает содеянное. Вергельд, который платят за убийство, соответствует в нашей системе наказанию, наложенному на убийцу, который сдаётся сразу после совершения преступления.
Различие между случайным и намеренным убийствами важно в двух отношениях. Намеренное убийство считалось постыдным; случайное убийство в обществе, где многие люди были вооружены и собирались стать викингами, было обычным делом для молодых людей, выходящих посмотреть мир. Эти два действия также имели различные юридические последствия; совершая намеренное убийство, вы лишались всех оправданий, таких как самооборона, которые могли бы сделать ваш поступок законным.
Один из вопросов, который естественно возникает при чтении описания исландской системы или чего-либо ещё, сильно отличающегося от нашего собственного общества, заключается в том, насколько хорошо она работала на практике. Удавалось ли могущественным вождям регулярно безнаказанно нарушать закон? Привела ли эта система к повсеместному насилию? Как долго это продолжалось? Каким было общество, которое развивалось в рамках этой правовой системы?
Могущественный вождь, который хотел бросить вызов закону, как это делали некоторые, столкнулся бы с двумя проблемами. Первый уже обсуждался; его жертва могла передать свои права другому могущественному вождю. Во-вторых, согласно исландской системе, участник суда, проигравший тяжбу и проигнорировавший вердикт, находится в заведомо слабом положении. Многие из его друзей могут отказаться поддержать его. Даже если бы у него были сторонники, каждая драка создавала бы новый набор судебных дел, которые его сторона проигрывала бы. Если бы кто-то с другой стороны был убит, его родственники претендовали бы на вергельд; если бы деньги не выплачивались, они присоединялись бы к коалиции против преступника. Таким образом, коалиция против тех, кто бросает вызов закону, имела бы тенденцию к расширению. До тех пор, пока власть была достаточно хорошо распределена, и ни одна фракция не имела на своей стороне ничего, что приближалось бы к половине бойцов в Исландии, система была, по сути, самоподдерживающейся.
В саге о Ньяле есть сцена, которая даёт поразительное доказательство этой стабильности. Конфликт между двумя группировками стал настолько интенсивным, что бой грозит вспыхнуть прямо на поле, где проходил суд. Лидер одной фракции спрашивает доброжелательного нейтрала, что он сделает для них в случае драки. Он отвечает, что если те начнут проигрывать, то он поможет им выйти из боя, а если они будут выигрывать, то он прекратит бой, прежде чем они убьют больше людей, чем могут себе позволить. Даже когда кажется, что система рушится, все равно предполагается, что каждый убитый враг в конечном итоге должен быть оплачен. Причина достаточно очевидна: у каждого убитого будут друзья и родственники, которые всё ещё нейтральны и останутся нейтральными, если и только если убийство будет компенсировано соответствующим вергельдом.
Наши основные источники информации об исландской системе – это саги, группа историй и исторических романов, написанных в Исландии, главным образом между концом XIII и началом XIV веков. При первом чтении кажется, что они описывают довольно жестокое общество. В этом нет ничего удивительного. По крайней мере, со времен Гомера зрелище людей, убивающих друг друга, было одним из главных способов, которыми писатели развлекали свою аудиторию. Главное новшество авторов саг состояло в том, что они тратили столько же времени на судебные тяжбы, сколько и на порождавшие их жестокие конфликты. Единственная ошибка в цитате из Брайса, с которой я начал эту главу – утверждение, что главным занятием исландцев было убивать друг друга. Главным занятием персонажей саг, по-видимому, является суд друг с другом; убийства просто дают повод для тяжбы.
Более внимательное прочтение саг говорит о другом. Насилие в них, в отличие от насилия, описываемого в источниках того же времени в других частях Европы, имеет очень малые масштабы. Типичная стычка при описании вражды в саге включает только несколько человек с каждой стороны; каждый убитый или раненый назван. Когда две такие встречи происходят в последовательных главах саги, сперва кажется, что война непрерывна, пока вы не заметите, что персонаж, ещё не родившийся во время первой встречи, участвует во второй как взрослый. Авторы саг сжимают сюжет, пропуская целые годы, чтобы выделить интересные моменты.
Исландская система окончательно рухнула в XIII веке, более чем через триста лет после её установления. Краху предшествовал период продолжительностью около пятидесяти лет, характеризующийся относительно высоким уровнем насилия. По оценкам одного ученого, число смертей от насилия в этот период, подсчитанное путем изучения соответствующих исторических саг и сложения тел, составило около 350. Это составляет 7 смертей в год при населении около 70 000 человек, или около одной смерти на десять тысяч в год.
Это сопоставимо с нашим уровнем смертности на дорогах или с нашими общими показателями намеренных и непредумышленных убийств. Если расчеты верны, то можно предположить, что даже в тот период, который исландцы считали завершающим периодом катастрофического распада, их общество не было существенно более жестоким, чем наше. Для сопоставления с обществами той же эпохи можно отметить, что за три недели 1066 года Норвегия, Нормандия и Англия, вероятно, потеряли столь же значительную часть своего населения в результате насилия (в битвах при Фулфорде, Стэмфорд-Бридж и Гастингсе), что и Исландия за пятьдесят лет междоусобиц.
Неясно, что послужило причиной слома системы. Одна из возможностей состоит в том, что растущая концентрация богатства и власти сделала систему менее стабильной. Другое объяснение утверждает, что Исландия подпала под влияние чуждой идеологии – монархии. Традиционно конфликты включали в себя ограниченные цели; каждая сторона пыталась обеспечить то, что она считала своими законными правами. Как только конфликт будет улажен, сегодняшний враг вполне может стать завтрашним союзником. В заключительный период распада все больше и больше начинает казаться, что борьба идет уже не за то, кто кому что должен, а за то, кто будет править Исландией.
Третья возможная причина – внешнее давление. Начиная с Харальда Прекрасноволосого, короли Норвегии проявляли особый интерес к Исландии. В XIII веке, после окончания длительного периода гражданской войны, Норвегия имела сильную и богатую монархию. Норвежский король вмешивался в исландскую политику, поддерживая то одну, то другую сторону деньгами и престижем. По-видимому, его целью было заставить того или иного вождя захватить Исландию от его имени. Этого так и не случилось. Но в 1262 году, после более чем пятидесятилетнего конфликта, исландцы сдались; три из четырех четвертей проголосовали за то, чтобы просить короля Норвегии взять власть в свои руки. В 1263 году согласилась и Северная четверть. Это был конец Исландского Содружества.
Это не книга по истории, даже такой интересной, как история Исландии. Причина включения этой главы заключается в том, что средневековая исландская правовая система из всех хорошо мне известных исторических обществ является наиболее близким реальным примером анархо-капиталистической системы, описанной в третьей части. В сущности, можно описать анархо-капитализм как нечто вроде исландской правовуй системы, применённой к гораздо более крупному и более сложному обществу.
В обеих системах правоприменение носит частный характер; ни одна из них не зависит от принудительного исполнения со стороны организации, обладающей особыми правами, выходящими за рамки прав, которыми обладают все индивиды. Частные правоохранительные органы представляют собой более формализованную версию механизмов, с помощью которых отдельные лица и коалиции в Исландии применяли силу для защиты своих прав. Основное различие между этими двумя системами состоит в том, что в Исландии существовала единая судебная и законодательная система, тогда как при институтах, описанных мною в третьей части этой книги, могло бы существовать множество независимых судов, каждый из которых использовал бы тот набор законов, который, по его мнению, мог бы быть продан.
Ещё одно следует сказать об Исландском Содружестве. Если мы судим об обществах по тому, сколько они произвели того, что всё еще представляет для нас интерес, то Исландия должна быть причислена, наряду с такими более известными обществами, как Афины времён Перикла и Елизаветинская Англия, к числу великих успехов. Население Исландии составляло около 70 000 человек, по нынешним меркам это был большой пригород. Из саг, которые были в ней созданы, по меньшей мере дюжина в настоящее время издана на английском языке в мягкой обложке, и это примерно через семьсот лет после того, как они были написаны. Лучшие из них (я бы рекомендовал начать с Саги об Эгиле и Саги о Ньяле) – это более интересные истории, написанные более качественным слогом, чем большая часть того, что публикуется сегодня.
Однажды я попытался построить приблизительную оценку важности Исландии для нашей цивилизации, отчасти в качестве ответа друзьям, которые удивлялись, как я могу интересоваться таким непонятным местом и временем. Я сделал это, подсчитав лотки в карточных каталогах двух крупнейших университетских библиотек, чтобы оценить, какая часть карточек была для книг, изданных в Исландии или на исландском языке. Она составила примерно одну десятую процента – одна книга на тысячу. Это очень малая часть библиотеки, но очень большое влияние для семидесяти тысяч человек, живших семьсот лет назад.
[Со времени написания этой главы я изучил гораздо более широкий спектр правовых систем, включая ряд таких, где закон, как в Исландии, применялся частным образом. Результаты этого исследования являются предметом книги, которую я сейчас пишу (книга была издана в 2019 г. – прим. редактора) о правовых системах, сильно отличающихся от наших. Некоторые из выводов обсуждаются в главе 49.]