В течение нескольких лет я вёл на юридическом факультете семинар по правовым системам, сильно отличающимся от наших. Центральная идея была простой. Все человеческие сообщества сталкиваются с похожими проблемами. Они решают их различными интересными способами. Нет веских оснований полагать, что мы мудрее, чем другие люди из других эпох и стран, поэтому все эти решения следует воспринимать всерьез – не как исторические курьезы или примитивные практики, а как способы, которыми группа взрослых людей пыталась решить те же задачи, которые мы пытаемся решить с помощью нашей правовой системы. Передо мной не стоит задачи выяснить, какая система является лучшей – по правде говоря, я сомневаюсь, что она существует. Я всего лишь пытаюсь понять, как работали различные системы, какие проблемы они поднимали и как справлялись с ними.
Я разработал свой курс в качестве способа заставить себя изучать предмет, и он помог мне в этом. Сейчас я пишу книгу (книга уже написана и есть в открытом доступе – прим. редактора), куда входит большая часть того, что я узнал и рассказывал в этом курсе. Эта глава посвящена одному особенно поразительному выводу: правовая система, которую я изобрел около сорока лет назад и описал в третьей части, менее мнимая, чем я думал, и намного старше. То, что я заново изобрёл в контексте развитого современного общества, было более сложной версией системы, на основе которой были построены многие, а возможно и большинство правовых систем мира. Эта система была безгосударственной и децентрализованной, и её основная логика была очень простой: если вы причинили мне ущерб, я угрожаю вам возмездием, если мне не будет компенсирован ущерб.
Существует одно условие для того, чтобы подобная правовая система выполняла функцию охраны правопорядка, а не оказывалась средством вымогательства – моя угроза нанести вам ущерб должна быть более правдоподобна в случае, если вы действительно навредили мне, чем если бы вы был невиновны. Должна быть некая причина, благодаря которой сила действительно оказывается в правде.
В различных обществах это требование выполнялось по-разному. В Исландии века саг, наиболее организованной из систем, которые мне довелось рассматривать, принцип «сила в правде» обеспечивался существованием правового кодекса и судебной системы. Как только суд объявлял вас вне закона за отказ выплаты мне за ущерб, всё остальное общество знало, что вы виновны, в результате чего мои друзья в последующих конфликтах поддерживали бы меня, а ваши друзья вас бы поддерживать не стали. Детали изложены в Главе 44.
Правовая система Романичал, крупнейшей цыганской общины в современной Англии, это более примитивная версия той же правовой системы. Если вы причинили мне ущерб, я угрожаю избить вас, если тот не будет скомпенсирован. Мы оба знаем, что если согласно обычаям нашего общества вы навредили мне, мои друзья поддержат меня, а ваши вас – нет. Поэтому вы вынуждены либо возместить ущерб, либо покинуть город.
Существует много других примеров обществ в прошлом и в настоящем, чьи правовые системы работают по тому же принципу. Большая часть придерживается традиционного права, а не законодательства. В большинстве обществ существуют формальные механизмы урегулирования споров, некий эквивалент предложенных мною арбитражных ассоциаций. В некоторых обществах, таких как исландское, наказание отдано в руки потерпевшего и его фактических друзей, а так же родственников и союзников. В других, таких как традиционная правовая система Сомалиленда, северной части Сомали, коалиция, поддерживающая индивида в подобных конфликтах, создается заранее в явной форме, иногда носит характер письменного контракта, заранее определяющего обязанности, о которых договорились члены коалиции. Это нечто вроде описанных мною правоохранных агентств, только в обществе с менее развитой специализацией и разделением труда, чем наше. В других обществах, например, у бедуинов, коалиция почти полностью определяется родством, членством в племени или его частях.
Так же, как и в нашей системе, хотя закон подкреплен угрозой насилия, реальное насилие применяется только в случае, если угроза не срабатывает. Несмотря на популярное представление о родовой вражде с длинной цепочкой убийств из-за кровной мести, в действительности случаи вражды в таких системах обычно быстро пресекаются. Система кровной мести (слово “feud” – кровная месть – не связано с термином «феодальный» ни по смыслу, ни по этимологии) может быть, а может и не быть лучше альтернатив, но это подход к обеспечению правопорядка, который успешно работал в течение долгого времени во многих обществах.
Один из выводов, к которым я пришёл насчёт систем кровной мести, состоит в том, что они лежат в основе многих других правовых систем, о чём свидетельствует существование в более поздних системах рудиментов более ранних. Ярким примером является традиционное еврейское право. Если вы убили кого-то, были преданы суду, признаны виновным в совершении преступления первой степени тяжести и приговорены к смерти, приговор должен был привести в исполнение мститель крови – наследник убитого вами человека. Если вы были признаны виновным в убийстве, не наказываемом смертной казнью, вас изгоняли в один из городов-убежищ, чтобы вы оставались там, пока не умрёт первосвященник, что означало ссылку на неопределенный срок. Тем не менее, если мститель крови настигал вас по пути в город-убежище, он имел право убить вас. Довольно очевидно, что это остатки системы, в которой, если человек был убит, правом и обязанностью наследника было отомстить за него.
Ещё один такой рудимент из еврейского права – закон, запрещающий мстителю крови принимать деньги за то, чтобы дать убийце уйти. Тот факт, что существует закон, запрещающий нечто – это очень хорошее свидетельство того, что люди это делали, или делали бы, если бы такого закона не существовало. В данном случае закон запрещал уплату вергельда, денежного возмещения за убийство, которое в обществе с кровной местью, вроде Исландии или Сомалилэнда, использовалось для предотвращения убийства из мести, которое могло бы произойти в противном случае.
Другой пример окаменелых останков кровной мести встречается в исламском праве, которое рассматривает убийство или нанесение увечий не как преступление против государства, а как деликт против жертвы. Если нападение привело к убийству, родственники жертвы вправе отомстить. Тем не менее, у них есть возможность принять в качестве компенсации дию, арабский вариант вергельда, фиксированную выплату (измеряющуюся в верблюдах) – или принять меньшую плату, или не принять вовсе. Подобным образом, если причинен лишь вред здоровью, жертва может принять фиксированную плату за ущерб, размер которой определен законом, имея право согласиться на меньшую сумму или вовсе простить обидчика. Довольно очевидно, что это остаток бедуинской системы права, внедрённой Мухаммедом в его собственную правовую систему.
Два наиболее важных современных примера правовых систем, построенных на руинах принципа кровной мести – это, во-первых, европейское гражданское право, основанное на римском праве, истоки которого кроются в принципе кровной мести, пережитки которого можно найти в Законах Двенадцати таблиц, а во-вторых, англо-американское общее право. Последнее возникло из англо-саксонской правовой системы, похожей на исландскую. Система развилась из претензий королей на то, что подобные преступления нарушают не только права жертвы, но и Королевский мир, а потому преступник обязан выплатить ущерб и жертве, и королю.
Право кровной мести, по существу, но не по форме, живёт и здравствует в современной Америке. В качестве примера возьмем патентные разбирательства в области высоких технологий, когда потенциально выгодный неправомерный иск против кого-то, кто, вероятно, не нарушил ваши патенты, в надежде, что вы сможете убедить судью или присяжных в обратном, сдерживается угрозой, что он отомстит тем же манером. Механизм «сила в правде» в данном контексте обеспечен судебной системой, которая делает задачу победы в суде сложнее, если ты виновен, чем если ты не виновен – хотя, возможно, и недостаточно сложной. Наиболее заметным недостатком этой системы является проблема так называемых патентных троллей – фирм, которые занимаются скупкой патентов и угрозами исков к компаниям, которые, по их уверению, нарушают патентные ограничения. Сами патентные тролли никакой производительной деятельности не ведут, а потому им не страшна угроза ответных исков.
Чтобы узнать решение этой проблемы, которое я позаимствовал в Афинах времён Перикла, правовую систему которых я бы назвал изобретением безумного экономиста, вам придётся познакомиться с моей книгой о правовых системах.