Объяснение основ экономики иногда начинают с Робинзона Крузо на его острове, затем добавляют к нему Пятницу, и уже после переходят от этого к более сложной и реалистичной экономике. В физике подобием такого объяснения является анализ траектории движения материальной точки в вакууме или хоккейной шайбы на плоскости без трения.
В этой главе я применяю тот же подход к объяснению и защите безгосударственного правопорядка. Моя цель состоит не в том, чтобы дать реалистичное описание того, как такой порядок может выглядеть в современном обществе – это было темой третьей части книги. Скорее, я хочу самым простым способом ответить на аргументы тех, кто утверждает, что такой порядок не только не будет работать, но, очевидно, и не может работать. Такое утверждение опровергается одним контрпримером. Если я могу описать работающий без государства порядок, хотя бы даже в гораздо более простом обществе, чем наше, то утверждение о том, что такой порядок не может работать, окажется неверным.
Представьте себе общество, где плотность населения достаточно низкая, чтобы каждый человек знал большинство своих соседей, как это было, за исключением нескольких городов, в Тринадцати колониях в 18 веке. Это общество достаточно однородное, так что большинство людей в большинстве случаев сходятся во мнениях по фундаментальным моральным вопросам – воровать и убивать неправильно, люди обязаны выполнять заключённые договоры и тому подобное. Это не значит, что никто не захочет грабить или убивать; ради собственной выгоды люди хорошо умеют находить исключения из моральных правил, с которыми обычно соглашаются. Но это значит, что, столкнувшись с точным отчётом о таких проступках, большинство людей придут к одному выводу относительно того, было ли это правильно или неправильно.
Наконец, представьте, что в этом обществе нет государства.
Я считаю, что вы украли мою корову. Я публично жалуюсь на это и прошу вернуть мне животное или выплатить компенсацию. Вы отрицаете свою вину.
Я мог бы начать угрожать вам применением силы, угрожать застрелить вашу корову или даже вас, если вы откажетесь от моего требования, но это было бы неосмотрительно. У наших соседей может не быть возможностей понять, занимаюсь я наказанием виновного, наказанием того, кого лично я считаю виновным, или же вымогательством под предлогом защиты своих прав. Некоторые из них могут помочь вам в возникшем конфликте, многие в будущем будут относиться ко мне с настороженностью, кто-то даже может решить, что я нарушил общественный порядок – особенно если я просто пошёл и убил вас – и избавиться от меня.
Вместо того, чтобы начать угрожать вам, я требую, чтобы вы передали наше дело нейтральному арбитру, тому, кто имеет в нашем сообществе репутацию честного и авторитетного человека. Я принимаю условие, что если арбитр примет решение в вашу пользу, то я компенсирую вам ваше время и возникшие неприятности. Вас же я прошу согласиться с тем, что если он решит, что вы украли мою корову, вы вернёте мне её или её эквивалент и возместите мне доставленные неприятности. Чтобы сделать предложение более привлекательным, я добавлю, что готов рассмотреть альтернативного арбитра, если вы захотите его предложить, при условии, что он будет иметь такую же репутацию, как тот, которого предлагал я.
Причина, по которой я делаю всё это, не в том, что я желаю непременно соблюсти справедливую процедуру; когда всё произошло, я точно видел, как вы уводили мою корову, так что я уверен, что это вы её украли. Причина в другом: я хочу сделать предложение достаточно привлекательным, чтобы, будь вы невиновны, вы бы его точно приняли.
Если вы откажетесь, наши соседи сделают вывод, что вы виновны. Они не только не будут возражать против применения силы с моей стороны против вас, но и могут предложить мне помощь, поскольку в будущем вы могли бы украсть и одну из их коров. Если же вы согласитесь, и арбитр вынесет решение против вас, а вы откажетесь возместить мне вынесенный им размер ущерба, соседи также придут к выводу о вашей виновности и, возможно, помогут мне в применении силы против вас. Следовательно, если вы виновны и я могу доказать это нейтральному арбитру, то единственный практичный вариант для вас – заплатить.
Это пример очень простого общества, но он содержит в себе большинство основных признаков общества более реалистичного. Преступники существуют, и сдерживает их не моральное давление, а угроза применения силы. Существуют добросовестные разногласия по поводу того, кто кому что должен, но они могут быть разрешены арбитражем. И после того, как вы согласились с кандидатурой арбитра, проиграли и отказались заплатить, разногласия больше не будут рассматриваться другими людьми как добросовестные.
Какие важные детали я упустил? Одной из них является проблема информации – как третьи стороны или, в нашем случае, ответчики узнают, каким арбитрам можно доверять? Насколько хорошо мои соседи осведомлены о моём поведении в прошлом и как они должны относиться ко мне после этого в будущем?
Это те же проблемы, которые отличают игрушечную модель от более реалистичных в контексте обычных рынков. В нашем мире, и тем более в мире, к которому стремится большинство либертарианцев, включая тех, кто не являются анархистами, мы сталкиваемся с той же самой задачей о том, как решить, каким врачам, учителям, автослесарям или производителям компьютеров стоит доверять. Частично мы решаем эту задачу при помощи слухов, частично – при помощи профессиональных посредников: университета, который нанимает преподавателей с учётом того, что у него есть репутация, и он хочет её сохранить, Consumer Reports (журнал Союза потребителей США, публикующий отзывы и обзоры – прим. переводчика) и различного рода рейтинговых агентств. В третьей части книги описано, как могут выглядеть институты посредничества на рынке правоохраны и разрешения споров.
Вторая проблема, с которой я хотел бы разобраться – это серьёзные разногласия по поводу того, какие права имеют люди и у кого они есть. Имеют ли женщины те же права, что и мужчины? С какого возраста к детям стоит относиться, как к взрослым? Допустимо ли существование рабов со значительно ограниченными правами, определяемыми их расой или историей – возможно, они могли бы быть захвачены в плен на войне или проданы за долги, как во времена классической античности. Учитывая количество разногласий по подобным вопросам, может оказаться невозможным найти арбитра, который был бы приемлем как для спорщиков, так и для большинства их соседей. Но ведь при достаточном количестве таких разногласий любое общество, любая правовая система, скорее всего, будут иметь проблемы. Разногласия по вопросу рабства привели в США к четырём годам войны с огромными потерями в человеческих жизнях и уничтоженной собственности.
В Главе 44 я описал общество Исландии века саг – промежуточного звена между игрушечным обществом, которое я только что описал, и современным безгосударственным порядком, основные черты которого я набросал в Главе 29. Оно имело законодательство и судебную систему, поэтому не зависело от неформального и децентрализованного законодательства и суда, которое фигурировало в моём описании миниатюрной модели. Но приведение решений в исполнение было полностью частным; это была система кровной мести, где высшей правовой санкцией было частное принуждение.
Исландия дважды сталкивалась с масштабным религиозным конфликтом. Первый был в 1000 году между христианами и язычниками. Его урегулировали при помощи арбитража после акта насилия, в результате которого, предположительно, было убито полдюжины человек. По сравнению с аналогичными конфликтами в других странах Скандинавии, устройство которых было больше приближено к централизованной королевской власти, это был необычайно мирный исход.
Вторым стало обращение из католицизма в лютеранство, навязанное королём Дании спустя почти триста лет после падения Исландского содружества. И хотя население Исландии было меньше, чем в 1000 году, в этот раз погибло почти в десять раз больше человек.
Тяжело найти подтверждение тому, как будут работать альтернативные правовые, социальные или экономические системы. Но этот пример, по крайней мере, показывает, что децентрализованная правовая система может разрешать фундаментальные конфликты несколько легче, чем централизованная. Одна из возможных причин этого состоит в том, что ей требуется меньше единообразия – по многим, хоть и не по всем, вопросам она может позволить разным людям жить по разным правилам. Одним из условий урегулирования первоначального христианско-языческого конфликта было то, что хоть христианство и стало официальной религией, частное языческое богослужение всё ещё было разрешено.