Покуда люди живут без общей силы, способной держать их всех в страхе, они находятся в условиях, называемых войной; и такая война – будто война каждого человека против каждого человека.
Томас Гоббс
В предыдущей главе я показал, как в игрушечном обществе из двух человек можно выйти из Гоббсовского естественного состояния в упорядоченное и мирное микросообщество. В этой главе я применяю тот же подход к реально существующему миру, к обществу, в котором большое количество людей взаимодействует по большей части в рамках мирного сотрудничества. В процессе работы я надеюсь дать ответы на ряд различных вопросов:
- Что такое права, рассматриваемые не как моральная или правовая категория, а как позитивная категория, описание того, как действуют люди.
- Как может существовать гражданский порядок — почему не все люди всё время находятся в Гоббсовском естественном состоянии войны каждого против всех?
- Что такое государство, что отличает его от других институтов?
И, в качестве бесплатного бонуса:
- Почему Великобритания послала флот почти едва ли не в Антарктику и рискнула своим единственным авианосцем, защищая кучку бесплодных островов с несколькими сотнями человек на них?
Часть ответа на третий вопрос содержится в Главе 28, написанной более сорока лет назад, но я полагаю, что сейчас я разбираюсь в теме лучше, чем тогда.
Головоломка
Томас Гоббс описывал естественное состояние как войну каждого против всех, в которой жизнь человека была бы “одинокой, бедной, отвратительной, жестокой и короткой”. Это звучит не очень не похоже на описание мира, в котором мы живём. Решением, которое он предложил, было появление всемогущего правителя. Это немного ближе к реальному миру, но недостаточно близко — причём неясно, как это можно сделать или почему это будет работать.
В естественном состоянии каждый человек действует в своих интересах. Это звучит как достаточно точное описание нашего мира. Чем отличается его улучшенная версия, а именно мир с правителем? Правитель – не сверхчеловек; он тоже должен спать и может быть убит при этом. У него может быть полиция и армия, но полиция и армия состоят из людей; что заставляет этих людей действовать не так, как они бы действовали в естественном состоянии? Откуда берётся структура настоящего, упорядоченного, мирного общества? Какой же это магический ингредиент, отличающий гражданский порядок от естественного состояния? Это не могут быть просто законы－законы это слова на бумаге, которые действуют только в той мере, в какой люди ими руководствуются. Почему люди после принятия закона должны действовать иначе, чем до этого? Дело не может быть в наличии полиции в мундирах и судей в мантиях, а во времена Гоббса ещё и в париках. Мундиры, мантии и парики не наделяют их обладателей магической силой и не заставляют их действовать иначе, чем без них.
Это ключевая головоломка, которую я и пытаюсь решить в этой главе.
Соседское вымогательство
Представьте, что вы живёте в пригороде с не слишком ужасной и не слишком хорошо организованной правоохранительной системой. Однажды ваш сосед зовёт вас через забор для разговора. Он объясняет, что находит вывоз мусора каждую неделю на городскую свалку раздражающим занятием, поэтому решил, что будет меньше хлопот, если он будет попросту выбрасывать его через забор на вашу собственность.
Когда вы восстановите дыхание и начнёте читать ему лекции о правах собственности, он предложит вам простой анализ выгод и издержек, с которыми вы столкнётесь. Обработать его мусор займёт около десяти или двадцати долларов вашего времени и усилий каждую неделю. Убедить городские власти в том, что мусор принадлежит ему, а не вам, заставить их что-то делать, выступать на многочисленных судебных слушаниях, поднимать шум – всё это обойдётся вам в эквиваленте значительно дороже.
Но, добавляет он, у него есть альтернативное предложение. Если он будет выбрасывать мусор, а кто-то другой его подбирать, это очевидно неэффективно. Куда лучше, если он сам будет заниматься своим мусором, а вы будете платить ему за это. Всего за пять долларов в неделю, половину или меньше того, во что вам обойдётся самое дешёвое решение проблемы, он согласится воздержаться от выбрасывания мусора на вашу территорию.
Я предсказываю, что вы отвергнете его щедрое предложение, пошлёте его к черту и, если он будет продолжать выбрасывать свой мусор на вашу собственность, потратите эквивалент значительно больше пяти долларов в неделю, или даже десяти или двадцати, вынуждая соответствующие органы власти к решению этой проблемы. Почему?
Это можно объяснить через чуть более причудливую версию территориального поведения, чем рассмотренное в предыдущей главе. Вы, подобно территориальной птице или рыбе, приняли стратегию притязаний, но более сложную, чем у них, ведь то, что вы решили защищать, это не территория, а набор прав. Есть определённые вещи, на которые вы считаете себя вправе претендовать в своём взаимодействии с другими людьми, и одна из них – не сталкиваться с выбрасыванием мусора на свою собственность. Для защиты этих прав вы, подобно территориальному животному, готовы нести расходы, несоразмерные тому, что непосредственно поставлено на карту.
Другой подход заключается в том, что если вы уступите соседским попыткам вашего вымогательства в малом, нет очевидного предела тому, как далеко это зайдёт. Есть, в конце концов, довольно много других способов, с помощью которых он или другие люди могут наложить на вас издержки или потребовать оплаты. Проводя политику сопротивления таким требованиям даже ценой значительных затрат, вы даёте другим людям стимул не выдвигать их, а если они не выдвигают их, вам не нужно нести расходы на сопротивление им.
Что мешает вашему соседу, в рамках той же логики, принять на себя ваши хлопоты с мусором, если вы не поддадитесь на его вымогательство? Короткий ответ состоит в том, что вы ему не поверите. Длинный ответ: вы защищаете точку Шеллинга, определённую вашим (и его!) восприятием индивидуальных прав. Учитывая существование только одной такой точки Шеллинга, то есть только одного варианта урегулирования ваших потенциальных конфликтов, которое вам обоим кажется уникальным, для вас имеет смысл отстаивать именно его, так же, как для грабителя банка из предыдущей главы есть резон не принимать менее выгодных предложений, чем раздел добычи поровну.
Логика ситуации не зависит ни от существования закона, ни от какой-либо общей морали, поддерживающей права, на которые вы претендуете. Всё, что для этого требуется－это чтобы вы оба знали, на какие права вы претендуете, и чтобы вы оба знали, что это требование уникально: вы не можете убедительно настаивать на том, что у вас есть право не иметь у себя мусора плюс получать скромную дань от соседа, но также и он не сможет настаивать на подобных условиях в свою пользу.
Ещё немного о точках Шеллинга
Ключевым пунктом здесь является особенность точки Шеллинга, которую я не раскрыл в предыдущей главе – тот факт, что её существование является субъективной, а не объективной чертой реальности. Это особенность того, как взаимодействующие стороны смотрят на мир. Рассмотрим следующий простой пример:
Двум людям представляют следующий список номеров и предлагают приз, если они смогут без коммуникации между собой выбрать один и тот же номер:
2, 5, 9, 25, 69, 73, 82, 100, 126, 150
Каждый из них, как и в предыдущей главе, ищет число, которое каким-то образом уникально, но какие числа уникальны, зависит от того, как каждый из них воспринимает числа. Для многих обычных людей 100 кажется круглым числом в том смысле, в каком другие им не являются. Для математика всё, что в нем есть особенного, это то, что это квадрат целого числа, но в списке есть ещё два таких квадрата. Однако математику может прийти в голову, если предположить, что он координируется с другим математиком, что в предложенном множестве положительных целых чисел есть только одно чётное простое число, что и делает его очевидным выбором. Для того, кто неграмотен и видит числа только как символы, 69 будет казаться уникальным из-за его симметрии, удобно позволяя ему координировать свои действия с кем-то, кто более похотлив, нежели интересуется математикой.
Нет объективно правильного ответа, каков же правильный номер. Это зависит от того, как человек, с которым вы координируетесь, видит мир.
Также мы можем соорудить несколько более натужный пример, вернувшись к нашим грабителям банков, но добавив одно отличие. Они вышли из общества, где доминируют утилитаристы, и их учили измерять деньги и всё остальное, имеющее ценность, не в долларах, а в единицах счастья. Кроме того, все в их обществе считают, что предельная полезность дохода обратно пропорциональна богатству: если у вас в два раза больше долларов, чем у меня, вы оцениваете каждый дополнительный доллар ровно в два раза меньше, чем я.
Для этих философских грабителей очевидное разделение всё ещё пятьдесят на пятьдесят, деление поровну, но это деление поровну полезности, а не денег. Если один из них вдвое богаче другого, то честная доля, дающая ему половину полезности, должна составить две трети долларов.
В чём сходятся два грабителя, так это не в том, на сколько каждый из них имеет моральное право. Мы можем предположить, как и раньше, что каждый считает, будто он сделал больше половины работы и поэтому заслуживает большего, чем равная доля. Мы могли бы даже предположить, что оба согласны, кто именно сделал больше половины работы. При условии, что они не согласны о том, насколько именно больше, это согласие не создаёт точку Шеллинга для координации. А раздел пятьдесят на пятьдесят – создаёт.
Я подчёркиваю этот момент, потому что одним из возможных объяснений социального порядка является мораль: люди воздерживаются от убийств, изнасилований и грабежей, потому что они считают такие действия неправильными. Это возможное объяснение, но не то, которое я предлагаю здесь. Я утверждаю, что даже без морального согласия, даже без какой-либо моральной веры вообще, стратегия устойчивых притязаний делает возможной координацию.
Побег из естественного состояния
Теперь у нас есть решение головоломки, с которой мы начали. То, что добавляется к естественному состоянию, чтобы превратить его в гражданский порядок, превратить войну каждого против всех в мир － это сеть стратегий притязаний, основанных на сложном наборе взаимно воспринимаемых точек Шеллинга. Она может основываться на общих религиозных или идеологических убеждениях, но в этом нет необходимости. Важно то, что каждый человек готов нести значительные расходы для поддержания своей стратегии притязаний, что люди по большей части правильно воспринимают стратегии притязаний друг друга, и что эти стратегии по большей части последовательны: я не стремлюсь получить от вас то, что вы твёрдо намерены мне не давать.
Форма, в которой индивиды настаивают на своих притязаниях, зависит от контекста. В предыдущей главе речь шла о фактическом применении силы, будь то против людей или деревьев. В моём рассказе о вымогательстве в коттеджном посёлке оружием скорее будут юристы, чем топоры. Но в обеих версиях и во многих других именно модель притязаний обеспечивает порядок в обществе, а наличие общепринятой сети точек Шеллинга делает возможным эту модель притязаний.
Почему Гоббс ошибался
Одним из следствий такого взгляда на упорядоченное общество является то, что Гоббс был неправ. Общество может находиться в естественном состоянии в смысле отсутствия всемогущего суверена, и даже не иметь суверена вообще, и всё же быть гораздо более упорядоченным, чем он себе представлял. Самыми яркими примерами из реального мира были бы примитивные безгосударственные общества, такие как команчи. У них не было ничего, что мы могли бы признать государством, но убийство человека или совращение его жены имело последствия, обусловленные стратегиями притязаний других членов общества, последствия, которые сделали такие действия гораздо менее распространёнными, чем они были бы в версии Гоббса о естественном состоянии.
И почему Гоббс был прав
Тот же взгляд на человеческое поведение показывает, почему решение Гоббса, если и не было необходимым, по крайней мере, является допустимым. Его версия упорядоченного общества, управляемого всемогущим сувереном, просто поддерживается другой моделью стратегий притязаний и точек Шеллинга. Это модель, в которой обычные люди стремятся противостоять тому, что они рассматривают как нарушения своих прав другими людьми, но не аналогичные действия суверена или его агентов, между тем отношения суверена и его агентов структурированы в иерархию власти посредством их собственной самосогласованной сети стратегий притязаний.
В качестве упрощённой версии, предложенной мне давным-давно покойным Эрлом Томпсоном, представьте себе, что правитель может успешно взять на себя обязательство убить любого из трёх подчинённых, если они не подчиняются его приказам. Также он приказал каждому из них взять на себя аналогичное обязательство контролировать трёх своих подчинённых. Продолжайте каскад до тех пор, пока в нём не будет достаточно людей, чтобы убедительно угрожать любому из тех, кто не принадлежит к правящей клике. Если управляемые не намерены твёрдо противостоять таким угрозам, они будут уступать каждый раз, когда уступки менее затратны, чем сопротивление. Каждый человек, внутри и вне государства, действует в своих собственных рациональных интересах, учитывая то, что делают все остальные － то, что теоретики игр описывают как Равновесие Нэша.
Позитивное представление о правах
Такой взгляд на поведение обеспечивает понимание прав, которое не зависят ни от закона, ни от морали, хотя может быть подкреплено и тем, и другим. С этой точки зрения тот факт, что я имею право не быть убитым, не означает ни того, что моё убийство греховно, ни того, что оно незаконно, но только то, что обычно это не в интересах других людей. Это особое право обеспечивается стратегиями притязаний других людей － в исландском обществе, описанном в Главе 44, обязательство моего рода применять насилие против любого, кто убьёт меня и откажется платить вергельд, определённый судом. В более общем плане, мои права – это то, на защиту чего я успешно претендую, причём мой успех частично зависит от других людей, признающих мои притязания и не имеющих собственных притязаний, которые непосредственно противоречат моим.
Что есть государство, что есть анархия
Такой подход даёт более ясный ответ на этот вопрос, чем я смог дать в первом издании книги. Государство – это институт, в отношении которого люди отказались от стратегий притязаний, защищающих то, что они считают своими правами в отношении других людей. Анархия – это общество, в котором нет такого института. Анархист – это тот, кто считает такое общество желательным. Всё это, я думаю, подразумевалось в Главе 28, где я определил государство как орган легитимного принуждения. Но теперь я понимаю это более ясно.
И что британский флот делал на Фолклендах
Такой взгляд на индивидуальное поведение также объясняет некоторые особенности поведения государств. Вторжение Аргентины на Фолклендские острова пробудило британскую стратегию притязаний: ответить силой на любой захват британской территории. Британия ответила, послав флот в направлении Южного полюса, чтобы вернуть острова. Это имело очень мало смысла с точки зрения немедленных издержек и выгод — было бы намного дешевле перевезти всех жителей в Англию и дать каждому из них достаточно денег, чтобы содержать его до конца его жизни. Но это имело большой смысл, учитывая, что «защищать наши границы» было точкой Шеллинга, а «защищать наши границы, кроме тех случаев, когда Аргентина вторгается на Фолклендские острова» не было.
Благодарности
Помимо Томаса Шеллинга, идеям этой главы я больше всего обязан покойному Эрлу Томпсону, возможно, самому блестящему из не очень известных экономистов, которого я имел честь знать; один нобелевский лауреат по экономике, не связанный со мной, однажды описал его как обладателя самого высокого IQ из всех, кого он знал. Именно Эрл первым убедил меня в важности стратегий притязаний для понимания человеческого поведения и структуры человеческого общества. Также отдельная благодарность Гордону Таллоку за то, что спровоцировал меня на обдумывание идей, описанных в предыдущей главе.