Отстаивающие либертарианскую философию сильно различаются от одного к другому в отношении того, насколько надежны метафизические и/или моральные предпосылки, на которые опирается их защита. Преимущество скромных предпосылок в том, что они не столь спорны. Необязательно начинать с предпосылок, которые, возможно, будет защитить даже сложнее, чем выводы, которые можно получить на их основе. С другой стороны, скромным посылкам может не хватать веса, чтобы обосновать привлекающие своей силой выводы. Из философских защитников либертарианства, обсуждаемых в этой книге, Даглас Расмуссен и Даглас Ден Уил самым серьезным образом отнеслись к необходимости обеспечить серьезную философскую основу для либертарианства и самым смелым образом стремились защитить эту основу.
Расмуссен и Ден Уил (далее РиДУ) очень серьезно относятся к ряду критических замечаний, которые как левые, так и консерваторы адресуют в адрес либерализма в целом. Согласно этой критике, либерализм опирается на «очень узкое, инструментальное и минималистичное понимание ценностей и этики» и укрепляет его. Либеральная толерантность часто защищается на основе релятивизма: поскольку никакие убеждения не являются объективно правильными, ничьи убеждения никогда не могут оправдать подавление взглядов или действий других. Но, конечно, если ни одно из убеждений не является объективно правильным, то объективно неверно, что подавление взглядов или действий другого лица оправдывает жалобу или сопротивление другой стороны [19]. Либералы часто защищают свободу на том основании, что она максимизирует удовлетворение потребностей, какими бы они ни были; и эта непредвзятая основа свободы оказывается под угрозой, как только человек начинает различать достойные и недостойные или правильные и неправильные желания. Либералы представляют принципы справедливости просто как условия удобства, которые сводят к минимуму трение и столкновения между существами, стремящимися делать и достигать того, к чему они были приучены хотеть делать или достигать.
Первая цель РиДУ – восстановить более богатую концепцию добродетельной человеческой жизни, которую они находят в аристотелевской традиции – традиции, которую они считают индивидуалистической, по крайней мере в том смысле, что ее основное учение касается того, как человек может процветать и достигать человеческого благополучия.
Классическая этика … принимает в качестве центральной проблемы вопрос о том, что делать с собственной жизнью, и, таким образом, по своей ориентации направлена на самосовершенствование … Этическая деятельность в основном направлена на совершенствование личности, при этом социальное управление основывается на принципах, которые, как считается, необходимы для самосовершенствования (или не противоречат им).
(2005: 115)
Их вторая цель – показать, каким образом либеральный политический порядок оказывается подходящим дополнением к этическому порядку «самосовершенствования». «Нам не нужно минимизировать моральную вселенную, чтобы поддержать либерализм, и нам не нужно основывать мораль на чувствах или договорах, как это сделал традиционный либерализм, чтобы создать либеральную политику» (2005: 15). Более того, они стремятся показать, что либертарианский порядок, основанный на естественном праве на свободу, является подходящим политическим дополнением к неоаристотелевскому пониманию человеческих ценностей и целей, которые они развивают и защищают.
Хотя мы не можем здесь отдать должное тем этическим взглядам, которые излагают РиДУ, мы можем коснуться пяти их важнейших характеристик. Первая – это упор на объективную ценность условий или видов деятельности, составляющих человеческое процветание. Такие условия, как знания, здоровье, дружба и творческие достижения – если они достигаются в конкретных жизнях людей – делают жизнь, в которой они достигаются, ценной. Это скорее объясняет, почему человек должен желать и посвятить себя достижению этих состояний, а не наоборот, то, что эти условия ценны, поскольку они желательны или являются объектами обязательств. «Процветание является объектом желания, потому что оно желательно и достойно выбора, а не просто потому, что его пожелали и выбрали» (2005: 127). Вторая характеристика – это утверждение, что дружба – или, в более общем плане, социальность – занимает важное место среди условий, обеспечивающих человеческое процветание. Это основная основа для отказа РиДУ от обвинений в проявлении либерализма и приверженности атомистическому взгляду на человеческие существа и социальное существование [РиДУ 2006] .[20] Третья – то, как РиДУ объясняют с позиций философии ценности условий и видов деятельности, составляющих человеческое благополучие. Как последователи Аристотеля, РиДУ утверждают, что эти условия и деятельность ценны, потому что они являются воплощением наших природных возможностей. Процветание любого живого существа заключается в осознании или актуализации своей природы. Для людей процветание заключается в реализации или актуализации потенциальных возможностей, составляющих человеческую природу. «Смысл и цель нравственности следует искать в терминах «самосовершенствования», «самоактуализации» или «человеческого процветания»» (2005: 124). Эта третья особенность – наиболее метафизически амбициозный и противоречивый компонент позиции РиДУ [21].
Четвертая ключевая особенность позиции РиДУ – индивидуализация человеческого процветания и его ценности (2005: 132). Абстрактная спецификация основных человеческих благ, таких как знания, здоровье, дружба и творческие достижения – это просто указание на типы способов, которыми люди в целом процветают. Однако процветание любого отдельного человека будет заключаться в реализации этим человеком – посредством его выбора и усилий – своих конкретных способностей к знаниям, здоровью, дружбе, творческим достижениям и т. д. Данное конкретное процветание – это данные конкретные самореализация и самоактуализация. «Индивидов не следует рассматривать как метафизические подушечки для булавок, в которых «втыкают» эти общие блага … Эти общие блага становятся определяющими, реальными и ценными только благодаря выбору индивида, совершаемому на практике» (2005: 81). И процветание, и ценность процветания радикально индивидуализированы. Реализация своих основных человеческих возможностей в психологических и материальных обстоятельствах своей жизни является значащей целью для этого человека. Это цель, к которой он имеет основания стремиться. Индивидуализация человеческого процветания, а не просто различия в субъективных вкусах или обязательствах, объясняет – повторяя Ролза – «множественность отдельных лиц», от которой зависит «правильный регулирующий принцип» человеческого общества (1971: 29).
Пятая ключевая особенность описания человеческого процветания у РиДУ – это утверждение, что самостоятельность является важным аспектом каждого базового компонента благополучия человека. Состояние дружбы, творческих достижений или знаний должно возникать в результате выбора, внимания или усилий. Составляющие личного благополучия не могут быть кому-то доставлены. В своем более позднем The Perfectionist Turn РиДУ говорят: «С онтологической точки зрения человеческое процветание – это деятельность, действительность и цель, которая реализуется (или функция, которая выполняется) посредством самостоятельного использования рациональных способностей человека» [22] (2016: 45).
Давайте теперь обратимся к размышлениям РиДУ о том, как естественное право на свободу может быть выведено – или извлечено – из их этики человеческого процветания. РиДУ утверждают, что, хотя любой фундаментальный политический принцип обязан должным образом учитывать отдельную ценность процветания каждого человека, этот принцип должен иметь характер, совершенно отличный от норм, которые определяют и направляют индивидуальное человеческое процветание. Совершенно очевидно, что этот принцип не может закрепить процветание или любой аспект процветания какого-либо конкретного человека или группы в качестве цели для всех людей или ассоциаций. Такой принцип не должен «… структурно наносить ущерб политическому / правовому порядку общества больше в пользу одних форм человеческого процветания, чем других» (2005: 83–4). Скорее, он должен быть сосредоточен на каком-то аспекте человеческой деятельности, который «является центральным для любой формы человеческого процветания». И он должен примирить «уместность индивидуализма и потребность в социальности», то есть нашу «общую потребность действовать в мирном и упорядоченном социальном / политическом контексте» (2005: 91). Чтобы подчеркнуть разницу между принципами, формирующими такую нормативную основу, и нормами, которые направляют людей к самореализации, РиДУ называют первые «мета-нормативными» принципами. Такие принципы не являются моральными нормами «… в том смысле, что они направляют нас к достижению морального совершенства или человеческого процветания» (2005: 91).
Размышляя о том, каким может быть ключевой нейтральный мета-нормативный принцип, РиДУ исходят из своего заявления о том, что самоуправление – это – в терминологии, которую я предлагаю – форма, но не содержание личного процветания. Таким образом, правило, которое защищает самоуправление каждого человека, оттачивает черту, присущую всему человеческому процветанию, учитывает уместность стремления каждого человека к личному благополучию и отвечает потребности в нейтральной структуре, поддерживающей мир и взаимовыгодное взаимодействие. Затем РиДУ довольно быстро переходят от отказа от «посягательства на самоуправление» к утверждению права на свободу как самого основного естественного права, а затем к толкованию свободы как вопроса законного обладания совокупными сферами деятельности.
Поскольку применение физической силы является самым опасным посягательством на самоуправление, а также самым основным, цель индивидуального права на свободу состоит в том, чтобы юридически запретить такую деятельность во всех ее формах. Индивидуальное право на свободу предоставляет каждому человеку сферу свободы – «моральное пространство» или «моральную территорию», посредством которой можно осуществлять самостоятельную деятельность без вторжения других. В социальном плане это выражается в принципе равно возможной и одинаковой свободы для всех.
(2005: 89–90)
Кажется, что право на свободу и право против любых посягательств на самоуправление – это не одно и то же [23]; первое обеспечивает моральную защиту только от инициированных физических посягательств. Если это так, нам нужно объяснение, почему наше основное естественное право не защищает нас от любых посягательств на самоуправление. РиДУ действительно заявляют, что применение силы – и, предположительно, также угроза применения силы – являются «самым опасным» и «самым базовым» посягательством на свободу. Тем не менее, неясно, как это указывает на право против посягательств на свободу, а не на более широкое право против посягательств на самоуправление. Однако РиДУ ясно указывают, что фундаментальное метанормативное право на свободу следует понимать как побочное ограничение допустимого действия, а не как цель действия. Нарушения свободы следует избегать, а не минимизировать [24]. Проводя различие между обычными этическими нормами и метанормативными побочными ограничениями, РиДУ сохраняют полностью телеологический характер своей этической доктрины, в то же время, по сути, вводя политические принципы деонтического характера.
Акцент РиДУ на естественном праве людей на свободу действий имеет важные последствия для их взглядов на права собственности и естественное право собственности.
Самоуправление относится к действиям в мире, действиям с использованием материальных вещей в определенном месте и в определенное время. Чтобы такие действия индивидов были самостоятельными, необходимо, чтобы использование и контроль над тем, что они создали и произвели, были защищены от использования без их согласия. … Человеку необходимо иметь права собственности на вещи, которые являются результатом его или ее собственных суждений и продуктивных усилий. Нельзя сказать, что выбор и суждения человека уважаются, если материальное выражение этих суждений не принадлежит этому человеку.
(2005: 98)
Это не аргумент непосредственно от имени каких-либо конкретных прав собственности отдельных лиц. Скорее, это аргумент в пользу включения в «метанормативную» структуру правил, которые определяют, как индивиды могут неконфликтными способами сделать внеличностные объекты своими собственными и, таким образом, изменить или улучшить свои перспективы защищенного самостоятельного действия. [25]
Система правил, которая нейтрально и должным образом учитывает важность самоуправления человека, будет включать правила, касающиеся первоначального приобретения, передачи и возвращения незаконно полученных ресурсов. Эта система правил должна иметь определенные особенности, чтобы выполнять свою функцию; например, права, возникающие в результате следования правилам, должны быть сопоставимыми и возможными [26]. Тем не менее, РиДУ отрицают, что философские рассуждения могут определить лучший набор правил. По их мнению, существует значительный диапазон приемлемых наборов правил, любой из которых удовлетворяет телосу (конечной цели) прав собственности (2005: 103). По-видимому, справедливым будет любой конкретный набор прав собственности, возникающий в результате выбранных действий индивидов, которые согласуются с установленным и приемлемым набором правил приобретения. Таким образом, РиДУ поддерживают доктрину исторического права Нозика – хотя они согласны с Хайеком и Ломаски в том, что конкретные детали любого фактического приемлемого набора правил предоставления прав будут в значительной степени зависеть от исторической случайности и условности. В отличие от Нозика, РиДУ отвергают любую оговорку Локка на том основании, что никакое приобретение в соответствии с этими правилами предоставления прав не может лишить другую сторону любого ресурса, который другой стороной уже был приобретен в соответствии с этими правилами (2005: 101). Защитник оговорки в формулировке Нозика ответит, что решения C относительно его распоряжения тем, что он справедливо приобрел, могут настолько ограничить возможности D использовать свои собственные силы в мире, что D будет справедливо жаловаться на C, даже если C не лишает D ни одного из его справедливых прав собственности [27].
РиДУ не апеллируют к понятию самопринадлежности. Однако в ходе интересного обсуждения того, как другие ссылаются на это понятие, они исследуют, принимают ли сторонники утверждения о самопринадлежности этот тезис как моральную аксиоматику или ищут более глубокое обоснование для него. Они указывают на то, насколько распространено кантовское положение о том, что люди являются моральной самоцелью, на что ссылаются в поддержку самопринадлежности. Хотя они отказываются делать этот философский ход, они утверждают, что лучшее объяснение личности как моральной самоцели следует искать в ее собственном индивидуалистическом моральном перфекционизме.
19 Скептицизм часто уместен перед лицом необоснованной нетерпимости. Увидев сожжение некоторых ведьм, Монтень заметил: «Поджаривание людей живьем делает наши убеждения очень значимыми для них». (Trevor-Roper 1967: 143).
20 Шмидц отмечает, что «либеральный идеал – это свободные ассоциации, а не атомизированая изоляция» (2006: 151).
21 Перфекционизм РиДУ развивается еще дальше в Rasmussen и Den Uyl (2016).
22 См. утверждение Ломаски о том, что «Самоуправление как существенный компонент человеческого блага является одним из постулатов этики с индивидуалистическим ядром» (1987: 16).
23 Но см. «Основное негативное право личности на свободу запрещает все формы использования или руководства людьми без согласия» (2005: 280).
24 Вспомните то, как Нозик проводит разделение между моральными ограничениями и моральными целями.
25 См. последние абзацы моего обсуждения Мерфи и Нагеля в Разделе 5.
26 См. Mack (2010: 62–4) для обзора функций, которыми должен обладать любой приемлемый набор правил для системы собственности.
27 См. Mack (1995) и Russell (2010).