Волюнтарист, Битарх

Введение

Довольно распространено утверждение, что уровень летального насилия (гибели людей от рук других людей) в доисторические времена был крайне высоким и в норме мог достигать даже 50%. Это значит, что половина «дикарей» становились жертвами убийств, а не умирали естественной смертью или ввиду других причин. Таким утверждением, в том числе, пытаются опровергнуть аргумент о наличии естественных сдерживателей агрессии у человека, называя неприязнь к насилию и ненасильственные взаимоотношения сугубо социокультурным изобретением, не имеющим ничего общего с тем, кем человек является от природы.

Действительно, археологические свидетельства демонстрируют случаи крайне высокого уровня летального насилия. Мало того, даже в некоторых примитивных обществах современности всё ещё значительная часть людей погибает от убийств. Но сам аргумент об убийстве как естественном и распространённом явлении для человека крайне преувеличен и основан на отдельных ограниченных примерах, а не на общей статистике. Так, исследование, рассматривающее 600 человеческих популяций, показывает, что за всю историю человека разумного уровень летального насилия составил лишь 2%, и это включая случаи войн и геноцидов [1]. В некоторых исследованиях также говорится, что теории об универсальности войны в человеческой истории не хватает эмпирической поддержки, а данные о высоком уровне доисторического насилия (например те, которые были продемонстрированы в труде «Война до цивилизации: миф о мирном дикаре») могут быть необоснованно завышены [2][3].

Опираясь на выборку, предоставляемую исследованием 600 человеческих популяций, а также данные некоторых других исследований, давайте подробнее проанализируем уровень летального насилия в разные эпохи и в разных человеческих обществах, чтобы убедиться в его довольно низкой распространённости во всей истории человечества.

Старый мир

В период палеолита в Старом мире уровень летального насилия составлял 3,97%. В археологических раскопках, относящихся к этому периоду, как правило, было найдено немного человеческих останков, в лучшем случае лишь по несколько десятков их. Однако внимание привлекают раскопки натуфийской культуры из периода эпипалеолита на территории современного Израиля. Из 400 человеческих останков, датируемых периодом 11-15 тысяч лет назад, лишь 5 указывали на насильственный характер смерти.

Этот пример взят из исследования доисторических войн в Европе и на Ближнем Востоке [4]. Утверждение о войнах как причине гибели 15% доисторических людей в нём называется абсурдным. Также в нём говорится, что у человека нет никаких эволюционных предрасположенностей к нападению на людей из других социальных групп, и раскопки, относящиеся к европейскому палеолиту, не показывают свидетельств войн, лишь крайне редкие случаи каннибализма. Конечно, это же исследование говорит о возможности человека легко вступать в насильственные конфликты, исходя из факта всё же возникших позже войн. Но как мы увидим дальше, участие в насильственных конфликтах так и не стало чем-то присущим большинству людей.

Неолит, мезолит и бронзовый век тоже не характеризовались высоким уровнем летального насилия (3,59%, 3,39% и 2,33% соответственно). Однако более детального изучения требуют случаи железного века и средневековья, где уровень летального насилия, как утверждается в исследовании человеческих популяций, составил 5,82% и 12,08% соответственно.

Из рассматриваемой выборки популяций железного века случаи крайне высокого уровня летального насилия относятся к Британии во времена правления Римской империи. Так, одна из археологических раскопок в Лондоне хоть и продемонстрировала большое количество погибших от насилия мужчин, однако объяснено это было «охотой за головами» со стороны Римской армии и/или поражениями в гладиаторских боях [5]. А наиболее «насильственные» кельтские раскопки (впрочем, лишь с останками максимум нескольких десятков человек) относятся к крепости Мэйден-Касл.

С другой стороны, все остальные крупные раскопки и на территории Британии, и в других местах, таких как Испания, Италия, Ближний Восток, Северная Африка, показывают крайне низкий уровень летального насилия. Многие такие свидетельства, относящиеся к территории современной Сирии, не продемонстрировали случаев убийств. Предоставляющее их исследование 25 археологических месопотамских раскопок показывает, что лишь 28 из 1278 (т. е. 2,2%) рассматриваемых останков имеют следы относящихся к насилию залеченных черепных травм. Исходя из свидетельств о кровавых военных конфликтах и некотором уровне насилия в повседневной жизни на данной территории, исследователи ожидали обнаружить куда большее количество травм подобного характера [6].

Такая разница между «насильственными» и «ненасильственными» раскопками железного века может говорить о том, что именно появление организованных армий и стало причиной повышения общего уровня летального насилия в данном периоде. Но это ничего не говорит о насильственности человека в целом, поскольку нападающие и убивающие других людей профессиональные солдаты являются подавляющим меньшинством в обществе. И если мы исключим из выборки лишь лондонские раскопки, относящиеся к действиям солдат и гладиаторов Римской империи, то получим всего 2,9% уровень летального насилия.

Похожий результат покажут и свидетельства средневековья, поскольку в случае рассматриваемой нами выборки археологических раскопок статистику летального насилия сильно увеличивают буквально две битвы: сражение при Висби и сражение при Алжубарроте. Исключив только их из выборки мы получим уровень летального насилия всего в 3,3% (и это ещё не исключая другие сражения, оставившие за собой меньшее количество останков).

Крайне интересными свидетельствами являются более современные записи о смерти и её причинах жителей Лондона в период с 1629 по 1659 годы, а также в 1665 году. В первом случае из 263 440 записей лишь 470 относились к насильственной смерти (т. е. 0,18% от всех смертей), а во втором из 97 306 записей лишь 30 (т. е. 0,03%) [7][8]. В среднем это хоть и даёт в десятки раз выше уровень убийств, чем современный мировой уровень (и в сотню раз выше уровня убийств в современной Британии), однако мы чётко видим, что убийцы в те времена (как и в любые другие времена) составляли лишь подавляющее меньшинство населения.

Новый мир

Уровень летального насилия в Новом мире составил 3,19% в архаический период, 3,52% в формативный период, 5,28% в классический период и 9,94% в пост-классический период.

Архаический и формативный периоды не демонстрируют высокого уровня летального насилия. Немного выше его уровень наблюдается в классический период, однако я бы хотел выделить самые крупные раскопки из Центральной Калифорнии. Среди 2182 останков лишь 11 (т. е. 0,5%) имели следы насильственной гибели. Аналогичные раскопки из Центральной Калифорнии, но уже относящиеся к пост-классическому периоду, также показали крайне низкий уровень летального насилия (менее 0,3%).

Уровень летального насилия в Мексиканской Калифорнии, исходя из свидетельств направленных туда колониальных миссий, составил 10%, что намного выше показателей Центральной Калифорнии. Однако стоит отметить, что почти половина случаев относится к действиям военного характера [9]. Да и общее количество зарегистрированных смертей было в десятки раз меньше выборки, предоставляемой центрально-калифорнийскими археологическими раскопками.

Из крайне насильственных примеров стоит выделить Кроу-Крикскую резню, в которой от рук достоверно неизвестных нападающих было за один раз уничтожено целое индейское поселение. Снова можно увидеть, что статистика летального насилия увеличивается за счёт именно насильственных нападений военного характера со стороны отдельных групп людей.

Вопрос насильственности некоторых современных племён

Утверждения о крайне высокой насильственности доисторического человека очень часто опираются на аналогию с высокой насильственностью некоторых современных племён собирателей и охотников, а особенно Хиви и Аче из Южной Америки с 55% и 30% летального насилия соответственно. Однако подобный аргумент будет в корне неверным, поскольку если сравнивать эти племена с другими похожими племенами, то последние оказываются далеко не настолько насильственными [10]. Также бывают случаи и вовсе ненасильственных племён, известный пример чему – народ палияр из Южной Индии. В целом ориентироваться в том, насколько насильственность присуща человеку, нельзя по отдельным случаям крайне насильственных изолированных племён. Также нельзя легкомысленно делать из этого выводы об уровне летального насилия в племенах прошлого – ошибка, которую допускают некоторые исследователи [2].

Выводы

Из рассмотренной нами статистики 600 человеческих популяций и некоторых других свидетельств, мы можем сделать вывод, что в истории человека летальное насилие не было чрезмерно распространённым явлением. Также, как уже говорилось в самом начале, теории об универсальности войны в человеческой истории не хватает эмпирической поддержки, а данные о высоком уровне доисторического насилия могут быть необоснованно завышены. В целом случаи популяций с крайне высоким уровнем летального насилия можно легко отнести к статистическим выбросам.

И самое главное – массовые убийства чаще всего связаны с насильственными нападениями организованных армий. Поэтому основная часть от всего летального насилия является лишь следствием действий небольшого процента людей, инициирующих нападения военного характера. На фоне крайне ненасильственной повседневной жизни во всей истории человечества, это лишь доказывает, что многие люди, вступающие в сражения и становящиеся жертвами военных нападений, погибали от летального насилия, а не многие люди в целом. Ведь разве являлось участие в сражениях нормой для большинства людей? За исключением отдельных случаев – нет.

Источники

1. Gómez, J. M., Verdú, M., González-Megías, A., & Méndez, M. (2016). The phylogenetic roots of human lethal violence. Nature, 538(7624), 233–237. doi:10.1038/nature19758;

2. Haas, J. & Piscitelli, M. (2013). The Prehistory of Warfare: Misled by Ethnography. Pp. 168-190 In: DP Fry ed. War peace and human nature: the convergence of evolutionary and cultural views. Oxford Univ. Press.;

3. Ferguson, R. B. (1997). War before Civilization: The Myth of the Peaceful Savage. American Anthropologist, 99(2), 424-425;

4. Ferguson, R. B. (2013). The prehistory of war and peace in Europe and the Near East. Pp. 191-240 In: DP Fry ed. War peace and human nature: the convergence of evolutionary and cultural views. Oxford Univ. Press.;

5. Redfern, R. & Bonney, H. (2014). Headhunting and amphitheatre combat in Roman London England: new evidence from the Walbrook Valley. Journal of Archaeology Science 43: 214-226;

6. Sołtysiak, A. (2015). Antemortem Cranial Trauma in Ancient Mesopotamia. International Journal of Osteoarchaeology, 27(1), 119–128. doi:10.1002/oa.2478;

7. Morabia, A. (2013). Epidemiology’s 350th Anniversary: 1662–2012. Epidemiology 24: 179;

8. Champion, J. (1993). Epidemics and the Built Environment in 1665. Champion. Centre for Metropolitan Hist. Working Papers Ser 1 35-52;

9. Hackel, S. W. (2012). From Ahogado to Zorrillo: external causes of mortality in the California missions. The History of the Family 17: 77-104;

10. Gurven, M., & Kaplan, H. (2007). Longevity Among Hunter- Gatherers: A Cross-Cultural Examination. Population and Development Review, 33(2), 321–365. doi:10.1111/j.1728-4457.2007.00171.x.