Технические решения заметно увеличивают эффективность деятельности, но не способны заменить волю к ней. Для того, чтобы общественный строй можно было назвать анкапом, нужно, чтобы правовые отношения между людьми были довольно-таки децентрализованными, а экономические – довольно-таки рыночными. И лучший способ приблизить это, в сущности, весьма банален: нужно, чтобы как можно больше людей выстраивали именно такие отношения для себя самих.
Для каждого конкретного человека атмосфера государства вокруг – это просто внешние эффекты деятельности широкого круга лиц, носителей государственного образа мыслей. А как мы помним по главе про анкап и неидеальный мир, последствия сложных отрицательных внешних эффектов преодолеваются в рамках анкапа через спонтанные порядки. Каждый, сталкиваясь с государственным давлением, как-то на него реагирует. Терпит, уклоняется или пытается уничтожить источник давления. Для построения анкапа нужно лишь поменьше терпеть.
Агоризм – это стратегия построения сети экономических и правовых горизонтальных связей между людьми прямо сейчас. Не пытаться преобразовать государственные порядки, а действовать вопреки существующим регуляциям. Не регистрировать свои отношения и договорённости в государственных органах. Не получать лицензии. Не платить налогов. Не обращаться в полицию и государственные суды. Вместо этого использовать собственные децентрализованные инструменты: для фиксации договоров, для передачи ценности, для разрешения споров и так далее. Чем шире распространятся такие практики, тем меньше останется пространства для государства, и тем больше это будет похоже на анкап.
Чем ещё хорош агоризм как стратегия – он ставит точку в теоретических спорах о том, возможны ли те или иные безгосударственные практики, работоспособны ли они, и как именно их обеспечивать.
Понятно, что государство будет пытаться сопротивляться тому, что люди действуют без его ведома. Но государство – это всего лишь ментальный паразит в головах конкретных людей. Это, по сути, привычка ставить интересы умозрительного коллективного субъекта превыше собственных и превыше интересов контрагентов. Такую привычку можно преодолевать как кнутом, так и пряником. Государственного чиновника можно коррумпировать, и тогда ему будет выгоднее не замечать то, что происходит в реальности, а наверх подавать красивые отчёты. Пусть он будет вовлечён в контрэкономическую деятельность, получать основной доход именно с неё, а должностной оклад воспринимать как нищенскую подачку.
Чем это всё отличается от мафии? Всего лишь одной, но очень важной деталью: твёрдым моральным базисом. Агористы руководствуются либертарианскими принципами, а это означает, что их деятельность, даже противозаконная, не направлена против людей: принцип самопринадлежности заставляет учитывать чужие интересы как субъекта, а принцип неагрессии не даёт первым применять насилие для отстаивания своих интересов. На деле это означает: никакого рэкета, никакого обращения людей в рабство и прочих фишек, характерных для мафии. Только теневой рынок, частный арбитраж, институт репутации и тому подобный набор практик.
Разумеется, у агоризма как стратегии тоже есть недостатки.
Во-первых, чем более коррумпированы чиновники, тем больше они заинтересованы в том, чтобы люди были вынуждены к ним обращаться. В итоге множатся идиотские регуляции, которые людям приходится обходить. То есть при неаккуратном применении агоризм лишь ухудшает обстановку для тех, кто вынужден соблюдать государственные законы.
Во-вторых, агоризм способен обеспечить заметный экономический выигрыш для тех, кто его практикует, лишь в большом неэффективном государстве. Но если, скажем, налоги в государстве невелики, регуляции ненавязчивы, а наказания за коррупцию суровы и неотвратимы, то многим оказывается куда проще и спокойнее подчиняться регуляциям и платить налоги. Таким образом, чем компактнее государство, тем меньше в нём предпосылок для агоризма. Это тот же механизм отрицательной обратной связи, который не позволяет довести до логического завершения минархические реформы.