Насилие является довольно распространённым в природе явлением. Особенно хорошо это можно наблюдать в межвидовых взаимоотношениях. Представители разных видов находятся в постоянной борьбе за территорию, ресурсы, также одни из них становятся пищей для других. Однако ситуация меняется, если перейти к рассмотрению внутривидовых взаимоотношений. Конечно, они тоже нередко несут насильственный характер, но это верно далеко не всегда. При стечении определённых обстоятельств у популяции начнут вырабатываться сдерживатели внутривидовой агрессии. Будем называть это механизмом ингибирования насилия, или ещё проще – ингибитором насилия.
Анализ внутривидовой агрессии стоит начать с рассмотрения её положительных аспектов, что в дальнейшем позволит нам избежать некоторых недопониманий. Агрессия, в том числе насильственного характера (т. е. нанесение физического вреда, убийство), позволяет более сильным и здоровым особям в популяции не допустить более слабых и нездоровых к продолжению рода. Да и она просто выгодна конкретной особи, способной её использовать ради собственного выживания и передачи своих генов дальше. Также она служит инструментом в создании и поддержании иерархии доминирования, координирующей действия особей. Наконец, поскольку агрессивное поведение не позволяет разным особям или группам особей чрезмерно долго находиться рядом, это приводит к их равномерному расселению по всей доступной для проживания территории, а значит и равномерному распределению ограниченных ресурсов.
Может сложиться впечатление, что совершать насилие к соплеменникам не просто полезно, а то и жизненно необходимо как в выживании конкретных особей (и генов, носителями которых они являются), так и популяций в целом. Но не стоит допускать ошибку – рассматривать насилие в отрыве от обстоятельств среды. В данном случае двумя важнейшими из них являются наличие сильной врождённой вооружённости у представителей популяции и их неспособность сбежать от насилия. Чем сильнее выражены эти два фактора – тем выше риски насилия. В определённый момент они становятся слишком высокими, чтобы получаемые от насилия выгоды могли их компенсировать. Насилие перестаёт быть эволюционно оптимальной моделью поведения. И вырасти его риски могут вплоть до того, что особи попросту истребят друг друга в насильственных стычках и популяции наступит конец.
В качестве примера такого сценария можно привести всем известный эксперимент Вселенная-25, в котором выращенная в якобы райских условиях популяция мышей вымерла менее, чем за 5 лет. Эксперимент был поставлен неудачно, условия были далёкими от райских. Но главной ошибкой стало устройство загона, позволяющее 65 самым крупным самцам силой перекрыть всем остальным доступ к самкам и еде. Это вызвало цепочку событий, которая и привела к вымиранию ограниченной в пространстве и крайне насильственной в своих порядках популяции. В более грамотно устроенных загонах, где невозможно установление такой насильственной иерархии доминирования, популяция мышей может прожить и десятки лет [1].
Как мы видим, вооружённость и отсутствие возможности сбежать от насилия оказываются проблемой в выживании популяции. Однако именно это создаёт эволюционное давление на выработку у её представителей сдерживателей внутривидовой агрессии, что решает данную проблему. Если представители популяции обладают сильной врождённой вооружённостью, то наиболее склонные к насилию особи, инициирующие нападения, будут сталкиваться с вооружённостью соплеменников, и это зачастую может привести их к гибели. Также гибельным для агрессора может оказаться сопротивление вооружённой жертвы, которой больше некуда бежать. И даже несколько побед в такой ситуации не гарантируют успех агрессору, поскольку какое-то из нападений всё же с большой вероятностью закончится для него летальным исходом. При этом менее насильственные особи будут погибать реже, так как они сами не инициируют нападения, а только защищаются от них. Они будут реже сталкиваться с риском погибнуть от насилия, нежели их агрессивные сородичи, а значит и чаще будут давать потомство.
В итоге естественный отбор направится в сторону выработки сильных сдерживателей, предотвращающих нанесение физического вреда и убийство соплеменников, поскольку особи с недостатком таких сдерживателей будут удаляться из популяции и не смогут передать свои гены дальше. Механизмом, отвечающим за такие сдерживатели, и является ингибитор насилия. В целом мы получаем эволюционную модель ненасилия, по которой насилие искореняется как явление внутривидовых взаимоотношений в ходе биологической эволюции.
Этот вывод подтверждается наблюдениями за поведением животных. Впервые концепцию ингибитора насилия сформулировал этолог Конрад Лоренц. По его теории, данный механизм наиболее развит у тех видов, представители которых способны с лёгкостью убить особь приблизительно своего размера. Описывая свои наблюдения за волками, он показал, как ингибитор насилия активируется, когда один волк демонстрирует другому жесты подчинения – подставляет ему свои уязвимые места, такие как шея или брюхо. В результате оцепеневший агрессор не может продолжать нападение. Также наблюдения за воронами подтвердили, что они не выклёвывают друг другу глаза, даже во время стычек [2][3]. Действительно, острые зубы волка и клюв ворона являются сильным вооружением, одного укуса или удара которым в уязвимое место хватит, чтобы серьёзно травмировать, а то и сразу убить другую особь. И наличие такого вооружения привело у представителей данных видов к выработке соответствующих сдерживателей в ходе биологической эволюции.
Большое количество таких наблюдений от разных исследователей перечислил этолог Иренеус Эйбл-Эйбесфельдт. Многим животным свойственна ритуализация внутривидовых сражений, предотвращающая применение в них сильной вооружённости. Это справедливо даже для членистоногих, например крабов-скрипачей, которые в стычках не раскрывают свои клешни достаточно широко, чтобы нанести оппоненту увечья. Подобное сдерживание агрессии свойственно многим видам рыб, ящериц и млекопитающих. Примечателен пример антилоп вида орикс, которые аккуратно обращаются со своими острыми рогами в стычках с сородичами, но при этом используют их в полную меру при защите от львов. Также стоит упомянуть о ядовитых змеях, многие из которых во время стычек извиваются, преувеличиваются, толкаются, но при этом не совершают укус и даже не демонстрируют своё оружие [4][5].
При этом насилие в меньшей степени ингибируется у слабо вооружённых видов. В сравнении с воронами, горлицы с менее острым клювом не сдерживаются в своей агрессии и способны даже убить сородича, если тот будет лишён возможности сбежать, например помещён в клетку [2]. Также довольно агрессивны животные, ведущие одиночный образ жизни. Вспомните хомяков, которые, как правило, будут драться до смерти, если поместить несколько особей в одну клетку. В природе же они разбегаются совершив лишь несколько взаимных укусов [4]. Если рассмотреть случай ведения одиночного образа жизни более детально, то в своём эволюционном влиянии его можно приравнять к побегу. Таким образом, насильственность не угрожает выживанию медведей, которые вне брачного сезона пересекаются между собой слишком редко, чтобы всё же возникающие стычки оказывали влияние на популяцию в целом.
Исходя из наблюдений за поведением животных, нейробиолог Джеймс Блэр предположил, что человеку присущ аналогичный механизм, сдерживающий агрессивное поведение. Впоследствии им была разработана модель механизма ингибирования насилия (англ. Violence Inhibition Mechanism, или сокращённо VIM). В её разработке он преследовал цель объяснить возникновение психопатии как результата нарушения работы данного механизма [6][7].
По модели VIM, ингибитор насилия активируется при наблюдении человеком сигналов бедствия со стороны других людей, таких как грустное выражение лица или плач. В результате он начинает испытывать отторжение и прекращает агрессивные действия. Также ингибитор насилия является предпосылкой для выработки у человека моральных эмоций (т. е. симпатии, вины, раскаяния и эмпатии) и способности определять в действиях моральные проступки, состоящие в нанесении людям вреда.
Как можно понять из рассматриваемой нами эволюционной модели ненасилия, выработка довольно сильного варианта ингибитора насилия не могла обойти стороной современного человека, так как ещё его предки начали изобретать искусственное вооружение. Также в ходе истории сильно возросла плотность населения, да и человеческая популяция уже заняла весь доступный ареал обитания на планете. Однако из-за стремительного социального и научно-технического прогресса ингибитор насилия не успел в полной мере адаптироваться к новым обстоятельствам, что и создаёт проблему насилия в человеческом обществе. Но детально этот вопрос, как и в целом вопрос ингибирования насилия у человека, мы рассмотрим в следующих темах цикла.
Сейчас же важно понимать, что насилие в человеческом обществе не является эволюционно оптимальной моделью поведения. Оно и не может быть в случае любых высоковооружённых и ограниченных в своём ареале обитания существ, поскольку риски насилия при возрастающей вооружённости всё увеличиваются, при этом бежать от него некуда. Особенно катастрофическими эти риски становятся в случае высокотехнологической цивилизации ввиду возможности создания оружия массового поражения. А именно таковой цивилизацией и вляется человечество. Всё это создаёт предпосылки к необходимости искоренения насилия и достижения ненасильственного общества, в котором нет места силовым формам взаимоотношений, как наиболее эволюционно оптимальной модели общественного устройства.
Источники:
1. Хохловский, П. (2020). «Вселенная 25: разгромная критика мифов и новые выводы»: https://tjournal.ru/analysis/212316-vselennaya-25-razgromnaya-kritika-mifov-i-novye-vyvody;
2. Lorenz, K. (1949). Er redete mit dem Vieh, den Vögeln und den Fischen (Кольцо царя Соломона: пер. с нем. – 1970);
3. Lorenz, K. (1963). Das sogenannte Böse. Zur Naturgeschichte der Aggression (Агрессия так называемое «зло»: пер. с нем. — М. : Прогресс : Универс, 1994. ISBN 5-01-004449-8);
4. Eibl-Eibesfeldt, I. (1970). Ethology: The Biology of Behavior, pp. 314—325;
5. Дольник, В. Р. (1993). Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев;
6. Blair, R. J. R. (1992). The Development of Morality. Department of Psychology, University College, London;
7. Blair, R. J. R. (1995). A cognitive developmental approach to morality: investigating the psychopath. Cognition 57, 1—29. doi:10.1016/0010-0277(95)00676-P.