Сетевое государство. 3. Трёхполярный мир.
Каждый полюс легитимизирует себя, апеллируя к общественно полезной концепции, и доводит её до крайности, осуждая противоположную крайность.
С КПК это наиболее очевидно: вы должны подчиниться. Это Коммунистическая партия Китая, и она сильна, поэтому вы должны склонить голову. Это очень просто, прямолинейно и понятно, хотя на самом деле это работает только для обитателей Китая и китайского сегмента интернета.
Полюс NYT работает несколько тоньше: они требуют, чтобы вы сочувствовали. В конце концов, разве вы не белый, не мужчина, не натурал, не цисгендер, не способный, не богатый или не член одной из постоянно растущего числа привилегированных категорий — и, следовательно, не угнетатель в каком-то измерении? Поскольку вы привилегированны, вы должны сочувствовать и склонять голову перед теми, кого вы якобы угнетали. Это левая версия идеологии подчинения. Это может заставить любого склонить голову во имя расширения возможностей “угнетённых”, потому что 99,99% населения мира является «угнетателем» по крайней мере в каком-то измерении. Этот полюс наиболее силен в англоязычном125 интернете, наиболее слаб в китайском интернете и имеет умеренную силу за его пределами.
Полюс BTC является противоположностью обоих из них. Он требует, чтобы вы были суверенными. Это означает, что вместо того, чтобы склоняться перед КПК или перерезать себе вены, как того требует NYT, вы держите голову высоко. Вы храните свои секретные ключи локально, вы не доверяете централизованным корпорациям или правительствам, вы самодостаточны и автаркичны, вы живете вне клетки. Этот полюс силен в глобальном интернете, хотя он сталкивается с сопротивлением как со стороны КПК, так и со стороны NYT.
3.5.1. Крайности и противоположные им крайности нежелательны
Тонкость здесь в том, что в каждом из этих полюсов есть доля истины. Мы не хотим общества, возглавляемого КПК, в котором у каждого нет другого выхода, кроме как подчиниться, потому что это может легко перерасти в цифровой тоталитаризм. С другой стороны, нам также не нужно общество, в котором никто никому не подчиняется, потому что это похоже на Сан-Франциско, где люди могут просто забежать в Walgreens и вынести оттуда всё.
Мы не хотим общества, которым управляет NYT, где у каждого нет другого выхода, кроме как сочувствовать происходящему, потому что это приводит к тому, что Мэтт Иглесиас назвал Великим Пробуждением: эмоциональные и иррациональные срывы, которые поджигают Америку и продолжают волновать общество в США. Но нам также не нужно общество, в котором никто не сочувствует, потому что оно похоже на Grand Theft Auto в антураже России 1990-х годов, посткоммунистическое общество с низким уровнем доверия, где любой запрос на сотрудничество рассматривается как попытка мошенничества.
Наконец, и это, пожалуй, наименее очевидно, мы не хотим общества, в котором каждый должен быть суверенным, потому что доведение его до иррационального126 предела означает, что человек бурит собственную скважину для добычи воды, выращивает собственные продукты питания, не доверяя никакому продавцу или человеку, иному, нежели он сам, и в целом положит конец разделению труда, которое обеспечивает существование капитализма. Крайняя автаркия может показаться романтичной, но в отсутствие прорывов в области робототехники полный выход из клетки – это способ резко ухудшить свой уровень жизни. И наоборот, конечно, мы не хотим общества, в котором ни у кого вообще нет возможности быть суверенным, поскольку это оставляет нас всех подверженными весьма зрелому цифровому тоталитаризму, который КПК уже развернула, и о возможности которого мечтает NYT.
3.5.2. Рецентрализованный центр
Можно возразить (и я соглашусь), что, хотя эти три полюса и три противоположные им крайности плохи, они не все одинаково плохи, и нам не обязательно оставаться в мёртвом центре. Например, лично я бы оказался гораздо ближе к полюсу суверенитета, чем наша нынешняя культура, и попытался бы разработать технологии, позволяющие это сделать.
Однако мы должны признать, что разным людям подходят разные порядки. И вместо того, чтобы пытаться навязывать свои предпочтения всем, нам действительно нужно разнообразие точек между этими тремя нежелательными полюсами: разные синтезы для разных групп.
Конструкция, которую мы описываем в этой книге — стартап-сообщество, которое в конечном итоге становится сетевым государством — идеально сочетает в себе аспекты всех трёх полюсов. Например, у него есть чёткий основатель, который определяет направление движения, но он гарантирует, что каждый гражданин имеет право свободно покинуть сообщество, если он того пожелает, что держатели монет также имеют право голоса, а также ряд других цифровых сдержек и противовесов. Эта концепция лежит в основе рецентрализованного центра, идеи, которую мы подробно обсудим позже.
125 Из-за пределов США отчётливо видно, что Пробуждение приходит из Америки. См., например, статью ирландки Анджелы Нэгл или статью в британском Economist, где можно увидеть американское происхождение Пробуждения с той небольшой культурной дистанции, которую всё ещё предоставляет Европа. Рассмотрим эпизод, когда американец пытался отменить финна за использование финского слова aave. Или тот факт, что протесты BLM распространились в цифровом формате из США на остальной мир, хотя трудно представить себе ситуацию, когда произошло бы обратное. И учтём также, что выбор местоимения сам по себе предполагает использование английского языка (во многих языках отсутствует разница в произношении, привязанная к роду), так что, например, слово «Latinx» навязано испаноязычным англоязычными американцами.
126 Если угодно, биткоин-максимализм доводит многие либертарианские взгляды до иррациональных пределов, точно так же, как Пробуждение доводит до абсурда многие либеральные заповеди.