Любой человек в моём представлении является субъектом права по факту своей принадлежности к людям. Вместе с тем любой человек может являться объектом права по факту того, что другие люди, в ходе правового взаимодействия между собой, воздействуют на этого человека как на объект. Так, например, мой отец может подарить мне квартиру или, наоборот, завещать некое своё имущество третьим лицам, тем самым дезавуировав моё право на наследование этого имущества, которое у меня есть по умолчанию. Это одностороннее воздействие на мои права, то есть я здесь – объект права.
Если человек недееспособен или по какой-либо ещё причине не в состоянии осуществлять субъектную правовую деятельность, от его лица и в его интересах могут выступать другие лица. И хотя непосредственное его волеизъявление здесь отсутствует, с точки зрения лиц, с которыми от его лица совершаются сделки, он уже полноценный субъект права. Так, сделка, совершённая по доверенности, остаётся сделкой с тем, кто выписал доверенность, а не с тем, на кого она выписана. Но он остаётся субъектом права, и в любой момент может делегировать право совершения сделок от своего имени кому-либо ещё – или же начать осуществлять их самостоятельно. Для этого ему не требуется подписывать никаких договоров о неагрессии – ни буквально, ни фигурально. Он просто, так сказать, консуммирует то право, которое у него и так уже есть, и всё время было.
Отказ субъекту в осуществлении его прав – это узурпация права. Ребёнок имеет право в любой момент уйти из дома и жить самостоятельно, а если он владеет долей в этом доме, то потребовать раздела имущества. Это, скорее всего, будет неосмотрительным решением с его стороны, и если всем окружающим эта неосмотрительность будет очевидна, то они попытаются убедить ребёнка в том, что лучше бы он передумал. Или просто не помогать ему (но и не мешать) в юридическом оформлении действий по разделу имущества. Но оправдывать узурпацию чужого права тем, что не подписан некий договор о неагрессии – это какой-то недоступный мне заворот мозгов.
Что является источником права?
Право это претензия, которую другие согласны терпеть. То есть источник права – согласие окружающих с тем, что это право есть. Первоисточник появления права как такового – доктрина сдерживания, то есть готовность причинения неприемлемого ущерба в ответ на нападение и готовность к мирному сотрудничеству в ответ на ненападение.
В случае с ребёнком его права появляются в силу того, что окружающие не готовы терпеть насилие над ребёнком, даже над посторонним. У этого нетривиального права долгий и трудный эволюционный путь.
Право это что-то неприятное и вредное?
Если окружающие откажутся терпеть насилие над животными – у них появятся права. А Светов порвется и будет вопить о диктатуре либералов.
Нет ничего неприятного и вредного самого по себе, но всё смотря по обстоятельствам, как говаривал Никколо Макиавелли. Кому-то право сидеть на переднем сиденье автобуса приятно, а кто-то терпит это чужое право, не дающее сесть туда лично ему.
Он может не соглашаться терпеть, но вынужден это делать, если другие пассажиры, водитель автобуса и силовые структуры принуждают его терпеть право другого человека сидеть на переднем сиденье автобуса.
Не платишь барину – агрессор. Холоп не человек, если не приписан к какому-нибудь барину или коллективу. Базовый тариф крышевания – никаких обязательств крыши, кроме временного внесения в список “субъектов права”, предложение действительно только пять минут. Бери кредит и подписывай контракт.
Лакси и не скрывает, что в рамках предсказываемой им модели перехода к контрактным юрисдикциям зачастую переход не будет по настоящему добровольным, но он же не предлагает их строить, а просто предсказывает, что вот так вот будет, но в результате мир всё равно окажется лучше нынешнего.
Мир вернется к феодальному строю с помещиками и крепостным правом.
Либертарианцы не будут строить либертарианский строй?
Лакси об этом упомянул в интервью, что, мол, он сформулировал для себя, как всё будет, и понял, что ему остаётся только наблюдать, процесс не подстегнёшь. С этим согласны не все, не говоря уже о том, что у многих иная картина будущего.