Представим экономику, где имущество всех или большей части предприятий, производящих товары и оказывающих услуги, находится в долевой собственности работников, которые получают и теряют её при присоединении к коллективу/уходу из коллектива, решения принимаются путем волеизъявления работников,
а чистая прибыль предприятия делится на всех поровну.

Прошу привести критику такой модели. Как отвечать оппонентам, предлагающим такую модель? На что указывать? Спасибо.

анонимный вопрос

Прежде, чем представлять себе экономику, которая вся состоит из подобных предприятий, есть смысл посмотреть, как они могли бы образовываться в рамках обычной экономики, где собственность на средства производства есть.

Итак, есть группа людей, которые хотят реализовать некую идею и собираются открыть бизнес. Им нужен набор компетентных работников на несколько различных позиций, а также стартовый капитал. Работники, предположительно, есть – это они сами. Откуда взять капитал? В современной экономике они могут скинуться в определённых пропорциях, и каждый получит пай в основываемом предприятии, соответствующий внесённой сумме. В рамках предлагаемой модели паи строго равны, а значит, и скидываться потребуется строго поровну, что уменьшает гибкость системы, ведь у потенциально ценного работника может не быть достаточно сбережений, чтобы войти в предприятие, или он не готов ими рисковать. Когда функции капиталиста и работника разделены, это не проблема. Когда они принудительно объединяются, то не каждый подобное потянет.

Каковы альтернативы тому, чтобы скидываться поровну? Можно взять кредит в том или ином кредитном учреждении. Но под голую идею кредит дадут только под серьёзные проценты. Их можно было бы снизить, предоставив залог, но по условиям задачи залога не предполагается, и даже акции будущего предприятия заложить невозможно, ведь предприятие должно оставаться в равной долевой собственности у работников, а не у каких-то капиталистов.

Но хорошо, допустим, группа лиц скинулась совсем понемногу, открыла микробизнес, постепенно раскручивается, вкладывая большую часть прибыли в расширение производства – и вот им начинает не хватать рабочих рук. Надо нанять ещё кого-то и выделить ему равную с собой долю, пропорционально уменьшив доли каждого из основателей. Чем больше был стартовый вклад, чем дольше приходилось отказывать себе в самом необходимом, чтобы раскрутить предприятие – тем тяжелее будет даваться решение о том, чтобы просто так на халяву выделить кому-то равный с собой пай. Если донанять предполагается какого-то архиценного специалиста, то основатели подумают-подумают, да и решат, что дело стоящее. Но с таким же успехом речь может идти, наоборот, о том, чтобы нанять кого-то с низкой квалификацией. Например, производство выросло, доставлять клиентам самостоятельно уже неудобно, нужен курьер. И вот этот вот курьер, должность, с которой справится буквально первый встречный, становится равноправным пайщиком успешного стартапа? Нетрудно видеть, что у старых работников будут возникать подобные психологические проблемы при открытии каждой новой вакансии.

Аналогичные трудности ждут того, кто стоял у истоков, много сил вложил в предприятие, а теперь по тем или иным причинам хотел бы его покинуть. Он понимает, что монетизировать свою долю у него возможности нет, и все его заслуги перед компанией обнуляются в ту же секунду, как он уволится. Ему же теперь предстоит искать новое место и уговаривать новый коллектив взять его пайщиком. Понятно, что в условиях хорошо работающего института репутации человек, бывший на хорошем счету в одной компании, сумеет без проблем устроиться в другую, но всё-таки вместо индивидуальной стоимости своего труда надеяться на то, что удастся получить долю в более производительном предприятии – это не столь гибкая схема.

Самый же кошмар начнётся, если в силу изменений рыночной конъюнктуры или ещё по каким причинам необходимо провести сокращение штатов, иначе компания начнёт терпеть убытки. Всё, скандал обеспечен. Каждый обвиняет всех остальных в том, что положение компании ухудшилось, никто не готов прыгать за борт, теряя свою долю, но без этого вместо регулярной доли прибыли, наоборот, всем пайщикам приходится регулярно вкладываться в убыточное предприятие в равных долях. Остаётся непонятным, как именно решать, кого выкинуть. В обычной компании решение принимает руководство, исходя из производственной необходимости. Но тут все пайщики, и у каждого есть право голоса. То есть придётся решать демократически на общем собрании, и вполне может оказаться, что уйти придётся не наименее нужным сотрудникам, а наименее красноречивым.

Таким образом, подобные предприятия проигрывают компаниям без социалистических обременений на трудовые отношения, в гибкости, а потому будут, видимо, уступать и в конкурентной гонке. В сущности, никто не мешает уже сейчас открывать предприятия такого типа в странах без трудовых кодексов, вроде Грузии. Но практика показывает, что это мало кому нужно. Даже если люди объединяются в артель или кооператив, то всё-таки предпочитают сохранить за собой право на долю в компании, и при выходе из неё требуют свою долю деньгами или оборудованием, а при приёме нового члена им представляется оправданным требовать с него вступительный взнос – опять же, в денежной или в натуральной форме.

В сущности, весь инструментарий рыночных манипуляций с акциями – это именно дополнительное расширение возможностей к ограниченному функционалу равной долевой условной собственности, и если уж он эволюционно выработан в ходе экономического прогресса человечества, то весьма странно будет в массовом порядке от него отказываться. Но вольному воля, любой желающий может начать работать по этой схеме хоть завтра.

Так что же, это совсем нежизнеспособная схема? Отнюдь. Почти по этим самым принципам работали карибские пираты. Подробнее об этом вы можете прочесть в недавно переведённой главе книги Дэвида Фридмана о правовых системах, сильно отличающихся от наших. В сущности, единственным отличием пиратской схемы от предлагаемой социалистической было то, что пираты всё-таки выбирали себе руководство и платили ему не равную долю добычи, а повышенную. Также пиратам помогало то, что перед ними не так уж остро стояла проблема стартового капитала: корабли они не строили, а захватывали. Но и социалисты, собственно, вполне могут мыслить свою систему как экспроприацию уже готовых предприятий у владельцев в пользу работников, так что здесь они могут быть столь же успешны, как и морские разбойники.

Таким образом, можно констатировать, что в рамках сравнительно простой экономической деятельности, и особенно в ресурсных экономиках со слабой капиталоёмкостью, социалистическая схема вполне может прижиться, но чем серьёзнее разделение труда, тем сложнее её будет адаптировать под потребности членов коллектива, и тем ближе она по факту будет напоминать обычную рыночную схему с частной собственностью на средства производства.