Тег: кооперация

Как возникает кооперация между членами разных групп

Волюнтарист, Битарх

Принято считать, что такие сугубо человеческие явления, как культура, традиции и социальные нормы являются необходимыми для того, чтобы сделать возможной кооперацию между разными обществами. В то же время животных, у которых отсутствуют подобные явления, принято считать социальными сугубо по отношению к собственной группе и враждебно настроенными к представителям других групп. Конечно, нельзя недооценивать важность этих явлений, однако они вполне могут быть необязательными для возникновения кооперации между группами.

Как продемонстрировало исследование карликовых шимпанзе или бонобо – ближайшего генетического родственника человека, они проявляют высокие уровни толерантности между членами разных групп. Они могут вместе путешествовать, отдыхать и питаться. Нередким у бонобо является обмен ресурсами между группами. Мало того, как было замечено, индивиды, которые проявляли более просоциальное поведение внутри своей группы, были также более просоциальными и по отношению к представителям других групп. При этом такая кооперация не возникает под влиянием какой бы то ни было культуры или социальных норм. Можно сказать, это попросту является естественным состоянием для бонобо.

Стоит также сравнить бонобо с обыкновенными шимпанзе. Они уже довольно враждебны к чужакам, межгрупповые столкновения в их случае вполне могут заканчиваться даже летальным насилием. Почему же возникает такая разница? Если сравнивать нейрофизиологию обыкновенных и карликовых шимпанзе, у последних оказывается в два раза выше плотность серотониновых нейронов в миндалевидном теле мозга. Кроме того, стоит отметить взаимоотношение в вопросе агрессии между серотонином, окситоцином (гормоном, который способствует только внутригрупповой просоциальности или так называемому парохиальному альтруизму) и тестостероном (половым гормоном). У обыкновенных шимпанзе наблюдается высокая реактивность тестостерона, что снижает их толерантность и провоцирует стремление к сражению за более высокий статус. И как известно из исследований, функция серотониновой системы (которая у бонобо выражена сильнее) в том числе состоит в ингибировании проагрессивного влияния тестостерона. Просоциальность стимулируется и окситоцином, и стоит отметить, что серотониновая система может оказывать влияние на его выделение.

Не стоит забывать и того, что кооперативно-коммуникативные навыки, возникшие на ранних этапах эволюции человека, были ключевыми для возникновения различных форм человеческого культурного познания, включая язык. Поэтому вполне можно предполагать, что просоциальность и кооперация возникают не просто ввиду культуры. Скорее, все эти явления имеют общие эволюционные корни. И основой для их возникновения вполне может быть развитие механизма ингибирования насилия и усиление серотониновой функции в ходе эволюции. Такая адаптация необходима для мирного сосуществования и предотвращения летального насилия, которое во многих обстоятельствах является крайне губительным для всей популяции. Кроме того, наблюдение такой адаптации у бонобо в крайне сильной форме свидетельствует, что «постоянные войны между соседними группами не обязательно являются наследием человечества и не кажутся эволюционно неизбежными».

Среди левых имеет некое распространение идея о том, что права на т.н. средства производства должны принадлежать работникам

Представим экономику, где имущество всех или большей части предприятий, производящих товары и оказывающих услуги, находится в долевой собственности работников, которые получают и теряют её при присоединении к коллективу/уходу из коллектива, решения принимаются путем волеизъявления работников,
а чистая прибыль предприятия делится на всех поровну.

Прошу привести критику такой модели. Как отвечать оппонентам, предлагающим такую модель? На что указывать? Спасибо.

анонимный вопрос

Прежде, чем представлять себе экономику, которая вся состоит из подобных предприятий, есть смысл посмотреть, как они могли бы образовываться в рамках обычной экономики, где собственность на средства производства есть.

Итак, есть группа людей, которые хотят реализовать некую идею и собираются открыть бизнес. Им нужен набор компетентных работников на несколько различных позиций, а также стартовый капитал. Работники, предположительно, есть – это они сами. Откуда взять капитал? В современной экономике они могут скинуться в определённых пропорциях, и каждый получит пай в основываемом предприятии, соответствующий внесённой сумме. В рамках предлагаемой модели паи строго равны, а значит, и скидываться потребуется строго поровну, что уменьшает гибкость системы, ведь у потенциально ценного работника может не быть достаточно сбережений, чтобы войти в предприятие, или он не готов ими рисковать. Когда функции капиталиста и работника разделены, это не проблема. Когда они принудительно объединяются, то не каждый подобное потянет.

Каковы альтернативы тому, чтобы скидываться поровну? Можно взять кредит в том или ином кредитном учреждении. Но под голую идею кредит дадут только под серьёзные проценты. Их можно было бы снизить, предоставив залог, но по условиям задачи залога не предполагается, и даже акции будущего предприятия заложить невозможно, ведь предприятие должно оставаться в равной долевой собственности у работников, а не у каких-то капиталистов.

Но хорошо, допустим, группа лиц скинулась совсем понемногу, открыла микробизнес, постепенно раскручивается, вкладывая большую часть прибыли в расширение производства – и вот им начинает не хватать рабочих рук. Надо нанять ещё кого-то и выделить ему равную с собой долю, пропорционально уменьшив доли каждого из основателей. Чем больше был стартовый вклад, чем дольше приходилось отказывать себе в самом необходимом, чтобы раскрутить предприятие – тем тяжелее будет даваться решение о том, чтобы просто так на халяву выделить кому-то равный с собой пай. Если донанять предполагается какого-то архиценного специалиста, то основатели подумают-подумают, да и решат, что дело стоящее. Но с таким же успехом речь может идти, наоборот, о том, чтобы нанять кого-то с низкой квалификацией. Например, производство выросло, доставлять клиентам самостоятельно уже неудобно, нужен курьер. И вот этот вот курьер, должность, с которой справится буквально первый встречный, становится равноправным пайщиком успешного стартапа? Нетрудно видеть, что у старых работников будут возникать подобные психологические проблемы при открытии каждой новой вакансии.

Аналогичные трудности ждут того, кто стоял у истоков, много сил вложил в предприятие, а теперь по тем или иным причинам хотел бы его покинуть. Он понимает, что монетизировать свою долю у него возможности нет, и все его заслуги перед компанией обнуляются в ту же секунду, как он уволится. Ему же теперь предстоит искать новое место и уговаривать новый коллектив взять его пайщиком. Понятно, что в условиях хорошо работающего института репутации человек, бывший на хорошем счету в одной компании, сумеет без проблем устроиться в другую, но всё-таки вместо индивидуальной стоимости своего труда надеяться на то, что удастся получить долю в более производительном предприятии – это не столь гибкая схема.

Самый же кошмар начнётся, если в силу изменений рыночной конъюнктуры или ещё по каким причинам необходимо провести сокращение штатов, иначе компания начнёт терпеть убытки. Всё, скандал обеспечен. Каждый обвиняет всех остальных в том, что положение компании ухудшилось, никто не готов прыгать за борт, теряя свою долю, но без этого вместо регулярной доли прибыли, наоборот, всем пайщикам приходится регулярно вкладываться в убыточное предприятие в равных долях. Остаётся непонятным, как именно решать, кого выкинуть. В обычной компании решение принимает руководство, исходя из производственной необходимости. Но тут все пайщики, и у каждого есть право голоса. То есть придётся решать демократически на общем собрании, и вполне может оказаться, что уйти придётся не наименее нужным сотрудникам, а наименее красноречивым.

Таким образом, подобные предприятия проигрывают компаниям без социалистических обременений на трудовые отношения, в гибкости, а потому будут, видимо, уступать и в конкурентной гонке. В сущности, никто не мешает уже сейчас открывать предприятия такого типа в странах без трудовых кодексов, вроде Грузии. Но практика показывает, что это мало кому нужно. Даже если люди объединяются в артель или кооператив, то всё-таки предпочитают сохранить за собой право на долю в компании, и при выходе из неё требуют свою долю деньгами или оборудованием, а при приёме нового члена им представляется оправданным требовать с него вступительный взнос – опять же, в денежной или в натуральной форме.

В сущности, весь инструментарий рыночных манипуляций с акциями – это именно дополнительное расширение возможностей к ограниченному функционалу равной долевой условной собственности, и если уж он эволюционно выработан в ходе экономического прогресса человечества, то весьма странно будет в массовом порядке от него отказываться. Но вольному воля, любой желающий может начать работать по этой схеме хоть завтра.

Так что же, это совсем нежизнеспособная схема? Отнюдь. Почти по этим самым принципам работали карибские пираты. Подробнее об этом вы можете прочесть в недавно переведённой главе книги Дэвида Фридмана о правовых системах, сильно отличающихся от наших. В сущности, единственным отличием пиратской схемы от предлагаемой социалистической было то, что пираты всё-таки выбирали себе руководство и платили ему не равную долю добычи, а повышенную. Также пиратам помогало то, что перед ними не так уж остро стояла проблема стартового капитала: корабли они не строили, а захватывали. Но и социалисты, собственно, вполне могут мыслить свою систему как экспроприацию уже готовых предприятий у владельцев в пользу работников, так что здесь они могут быть столь же успешны, как и морские разбойники.

Таким образом, можно констатировать, что в рамках сравнительно простой экономической деятельности, и особенно в ресурсных экономиках со слабой капиталоёмкостью, социалистическая схема вполне может прижиться, но чем серьёзнее разделение труда, тем сложнее её будет адаптировать под потребности членов коллектива, и тем ближе она по факту будет напоминать обычную рыночную схему с частной собственностью на средства производства.

Когда трагедия общин – это хорошо?

В сценарии ролика про проблему безбилетника и трагедию общин я акцентировала внимание на том, как это плохо для пользователей общего ресурса, и какие стратегии выработаны, чтобы с этим бороться. А сейчас хочу рассказать про кейс, когда трагедия общин это хорошо, а борьба с ней – плохо.

Весь фокус в том, что именно является общим ресурсом. Представьте себе такой редкий ресурс, как потребительский спрос. У каждого есть возможность произвести какой-то товар или услугу, продать её и получить прибыль. Пока рынок пуст, немногочисленные производители получат сверхприбыль, и жажда наживы привлечёт на эту делянку множество других поставщиков. Конкуренция за внимание потребителя быстро приводит к тому, что маржа уменьшается. Для сохранения прибыли приходится увеличивать объёмы, и это окончательно истощает общий ресурс. Потребитель получает огромное изобилие дешёвых товаров, которые ему готовы навязывать в как можно большем количестве, лишь бы соблаговолил купить. Вот акция “два по цене одного”, вот рассрочка, вот распродажа, вот безлимит за фиксированный абонемент – только купи.

Согласитесь, если поставить себя на место потребителя, то этот феномен не может не радовать. Но производитель, для которого это страшная трагедия общин, пытается с ней бороться. Как мы знаем из ролика, тут возможны две стратегии: приватизация и кооперация.

Приватизация означает присвоение потребительского спроса в такой-то отрасли конкретным производителем, иначе говоря, создание монополии. Другим поставщикам запрещено продавать потребителям такие-то товары и услуги. Всё, теперь можно не гнаться за объёмами продаж и получать сверхприбыль при достаточно скромных вложениях в производство. Правда, часть прибыли придётся вложить в защиту от конкурентов, а они не дремлют, так что эти издержки будут иметь тенденцию к увеличению.

Кооперация означает, что удовлетворять потребительский спрос может кто угодно, но на него налагается ряд ограничений. Обычно это выражается в жёстких отраслевых стандартах, которые по факту закрепляют доминирующее положение тех игроков, которые готовы вложить в производство значительный капитал, аутсайдеры же отсеиваются. Правда, придётся уделять много внимания контролю над тем, чтобы произодители не жульничали. В связи с этим вспоминается недавний кейс с каким-то европейским автоконцерном, который подделывал данные о чистоте выхлопа своих движков, чтобы сэкономить на соблюдении стандарта экологичности. Но классический пример – это, конечно, средневековые цеха и гильдии. Качество их товаров было высоким, объём производства низким, прибыли великолепными. Вот только чёрный рынок со временем подорвал их доминирующее положение, и произошла трагедия общин, известная нам как промышленная революция.

Так что, когда вам рассказывают о вреде конкуренции и пользе кооперации, а также о неизбежности естественных монополий, важно понимать: эти ребята вполне искренни, и совсем не дураки. Просто вы для них – ресурс.

Рождественская ярмарка это трагедия общин во всей красе: потребители довольны, их завлекают изо всех сил, а они больше смотрят, чем покупают