Когда мы слышим слово «трансгуманизм», воображение обычно рисует картинки роботов, летающих машин и прочих фантастических достижений научного прогресса. Но что будет, если копнуть глубже и сказать, что корни трансгуманизма уходят намного дальше, чем смартфоны и беспилотники?
Представьте себе Англию XVII века. Дождливо, хмуро, чай ещё не завезли, а учёные и философы уже пытаются понять, как сделать жизнь чуточку лучше и чуточку дольше. Одним из таких мечтателей был Фрэнсис Бэкон. Он задумался о том, как бы радикально продлить человеческую жизнь и усилить возможности человека при помощи науки. Правда, времена были такие, что громко об этом заявлять было опасно: церковь считала, что человек – собственность Бога и любые попытки улучшить человека были кощунством. Что сделал Бэкон? Написал «Новую Атлантиду», эдакий философский «роман с ключом», где за красивой аллегорией мудрецы тайно работают над победой старения и болезней. Мол, это не я, это герои моей книги такие прогрессивные!
Но Бэкон был не единственным, кто решил перехитрить время и церковь. Следующим в очереди на историю стал Джон Локк. Он предложил революционную для своего времени идею: человек принадлежит только самому себе, а значит, он вправе распоряжаться собственным телом и жизнью. И именно этот принцип самопринадлежности и личной свободы стал ключом к либертарианству и будущему трансгуманизму.
Эта дерзкая идея дала не только философский толчок, но и буквально изменила мир: благодаря ей появились первое светское государство – США, и революционные лозунги наподобие «Свобода, равенство, братство». Идея о полной автономии личности получилась не просто красивой фразой для философов, а реально мощным двигателем общественного прогресса. Так постепенно сформировалась философская традиция, где идеи Бэкона о преодолении человеческих ограничений слились с локковской верой в полную свободу человека. И эти протолибертарианские мысли, словно бусины на нити, нанизывались на фундаментальную философию трансгуманизма.
Сегодня технологии догнали мечты философов прошлого и даже их перегнали. То, о чём мечтал Бэкон, и то, на что робко намекал Локк, сегодня становится вполне реальным: биотехнологии, генная инженерия, искусственный интеллект. Кажется, мы стоим у порога не просто новой эпохи, а буквально новой версии человека.
Но тут появляется и новая волна критиков, которые не спешат радоваться техническому прогрессу. Кто-то опасается углубления социального неравенства, мол, богатые будут жить вечно, а бедным достанутся лишь крошки. Кто-то переживает о потере человеческой идентичности. А кто-то вообще боится, что мы случайно создадим новый класс технологической элиты, которая будет управлять всеми остальными.
Что ж, любая великая идея всегда сталкивается с критикой, но именно дискуссия делает её живой и актуальной. Трансгуманизм – это не только технологии и наука, это вызов самому нашему представлению о человечности, это шанс переосмыслить всё, что мы привыкли считать неизменным: жизнь, смерть, сознание и даже то, кто мы такие на самом деле.
В конечном счёте, нравится нам это или нет, трансгуманизм уже влияет на наше общество, заставляя задавать неудобные, но очень важные вопросы. И кто знает – может, мы с вами доживём до того времени, когда эти вопросы станут реальностью, а не просто страницами философских книг. И тогда, возможно, кто-то напишет роман о нас – только, надеемся, уже без эзопова языка!
А пока будем наблюдать, задаваться вопросами и мечтать о том, что принесёт нам завтрашний день, по-возможности лично участвуя и помогая энтузиастам-биохакерам. Ведь, кто знает, может именно сейчас мы делаем первые шаги к миру, который Бэкон и Локк видели лишь в своих самых смелых фантазиях.
@bitarchy transumanar – выход за пределы человека, впервые упоминается Данте, правда не совсем в том именно ключе. В эпоху стимпанка основоположником считается Джулиан Хаксли, эволюционный биолог, брат Олдоса, не смотря на гуманисические идеи, человек всё ещё во главе всего. Трансгуманизм – является идеей всё ещё антропоцентрической и уже не актуальной, зачарованность технологией сходит на нет. мы уже разбираемся с печальными последствиями антропцентризма, но живем уже на заре постгуманизма.
Дистанционный ответ
URL-адрес исходного комментария
Ваш профиль
Ты смешиваешь несколько разных уровней в одну кучу. Да, Данте использовал глагол transumanar как поэтический образ выхода за пределы человеческого опыта, но к современному движению он имеет такое же отношение, как алхимия к молекулярной биологии. Что касается Джулиана Хаксли – он всего лишь сформулировал термин, а не создал монолитную доктрину. Либертарианский смысл трансгуманизма в том, что каждый обладает правом на самоизменение и выбор собственных апгрейдов. Никакого обязательного антропоцентризма тут нет – речь идёт о свободе индивида, а не о культе человека как венца творения.
Ты называешь трансгуманизм неактуальным, потому что “зачарованность технологией сходит на нет”. Но рынок чётко показывает обратное: от биопринтинга органов до нейроинтерфейсов, деньги и таланты идут туда, где люди видят возможности улучшить личную жизнь, здоровье и продуктивность. Это не романтический идеализм, а добровольный спрос. Пока существует конкуренция идей и капиталов, технология будет развиваться – просто потому что миллионы людей готовы платить за дополнительные годы жизни и новые способности.
Постгуманистические манифесты об устранении антропоцентризма часто скатываются к очередной версии утопии, где над личной свободой витает очередная “великая идея”: экология, искусственный разум, коллективное благо – выбирай любую. Но как только кто-то начинает диктовать, чему мы обязаны подчиниться ради этих идей, происходит старый добрый авторитаризм, только в новом футуристическом костюме. Либертарианский подход проще: хочешь уйти в постчеловеческую сингулярность – твоё право, но не требуй, чтобы все остальные финансировали или разделяли этот выбор.
Поэтому нет, трансгуманизм не устарел. Он всего лишь меняется вместе с технологиями, сохраняя ключевое ядро – индивидуальный суверенитет над телом и разумом. А постгуманизм может быть интересной философской спекуляцией, но пока не предложит правовой и экономической модели, где свобода личности остаётся неприкосновенной, это остаётся разговором о доме на Марсе, построенном за чужой счёт.
@bitarchy не Ты, а Вы.
Нет, я не перемешиваю, я цитирую. И это единственный источник, просто лень тянутся и делать фото. Странная манера поспешно обесценивать все, что не совпадает с вашим "мнением".
Дистанционный ответ
URL-адрес исходного комментария
Ваш профиль
Я не признаю любых королевских привилегий, в т.ч. обязанности называть какого-то чувака на “вы”. Если ты не в курсе, изучи происхождение обращения “usted” на испанском. Это моя принципиальная позиция как антиавторитарного либертарианца и я никогда и ни за что от неё не отступлю!
Теперь по сути. Один-единственный источник – это не аргумент, а лотерейный билет: может, повезёт и там всё верно, а может, нет. В свободном обмене идеями ценность растёт, когда мы сопоставляем несколько взглядов, а не прячемся за единственную цитату, которую удобно подогнать под тезис. Лень подняться за фото – это твоё право, но тогда не удивляйся, что критика звучит громче аплодисментов.
Я ничего не “обесцениваю” ради спора. Просто ставлю под вопрос любое утверждение, пришедшее без конкуренции мнений и без проверки фактами. Это базовый либертарианский принцип: рынок идей работает, только если у каждой гипотезы есть шанс столкнуться с альтернативой. Хочешь убедить – покажи, что твой источник выдерживает сравнение с другими, а не просто удачно вписывается в твою версию истории.
Слушай, Ницше действительно мечтал о сверхчеловеке, но у него это была скорее метафизическая фигура – воля к власти, стремление к преодолению стадного инстинкта. В его системе нет места индивидуальным правам в том смысле, в каком их понимаем мы, сторонники либертарианства. У Ницше всё завязано на иерархии и доминировании, а не на свободном выборе каждого.
Трансгуманизм в либертарианском ключе – это совсем другой вектор: не коллективные метанарративы о великих лидерах, а личная автономия. Хочешь редактировать геном, ставить нейроимпланты, жить хоть тысячу лет – ок, но только на своих условиях и за свой счёт, без принуждения окружающих финансировать или запрещать твой апгрейд. У Ницше не было концепции частной собственности как неотъемлемого права, а без неё говорить о самопринадлежности тела бессмысленно.
Кроме того, у Ницше нигде нет чёткого проекта технологий, это философская поэзия о духе времени. Мы же говорим о конкретных инструментах и правовых механизмах, чтобы никто – ни государство, ни “просвещённые” планировщики – не навязывал людям своё видение будущего. Поэтому ссылаться на Ницше тут не продуктивно: его “новый человек” – это литературный образ, а не программа действий по расширению свободы личности.