Законный брак – это трёхсторонняя сделка. Можно ли считать незарегистрированный брак (двустороннюю сделку) идеологически верным с точки зрения анкапа и либертарианства? Если да, то можно ли считать, что государство, “запретившее однополые браки” (на самом деле просто отказывающееся вступать в некоторые виды сделок, но не криминализующее гомосексуализм и отношения – как в России, например), ущемляет права ЛГБТ? Будет ли при анкапе что-то подобное загсу?
Москвич
У брака множество функций, но ни одна из них не является определяющей. Брак может быть объединением для совместного ведения хозяйства, но существуют и гостевые браки. Может быть кооперативом по выращиванию детей, но существуют бездетные браки, а также выращивание детей вне брака. Может использоваться для закрепления права юридически представлять своего брачного партнёра – но в традиционном обществе это право может оставаться за родителями партнёров.
Самое общее, что можно сказать примерно про любой брак – это отношения, подразумевающие некоторое достаточно долгосрочное и достаточно широкое доверие между людьми, которое далее проявляется в тех сферах, где этим людям угодно себя реализовывать. В хозяйстве – так в хозяйстве. В сексе – так в сексе. В детях – так в детях. В политическом активизме – так тут брак вообще вещь незаменимая.
Для чего сообщать другим о своём брачном статусе? Прежде всего для того, чтобы оповестить окружающих о том, что в некоем человеческом коллективе его участники наделяют друг друга такими-то правами. Сохраняется ли такая потребность в безгосударственном обществе? Да, сохраняется, потому что люди вообще ценят предсказуемость. Вот этот вот человек занят, к нему не стоит домогаться. Отлично, это определённость. Вот у этого человека можно потребовать долг другого человека, потому что у них общее хозяйство. Удобно? Удобно. Ребёнок не должен быть бесхозным, за него кто-то наверняка отвечает. Видишь бесхозного – точно знаешь, что нужно делать. Девочка, где твои родители?
Таким образом, до тех пор, пока люди вступают в долговременные доверительные отношения, они, скорее всего, будут доносить это как минимум до своего постоянного круга общения. Но нужно ли им заморачиваться и оформлять свои отношения серьёзным формальным договором, подразумевающим возможность принуждения к его исполнению? А вот это вряд ли. Люди сплошь и рядом даже коммерческую деятельность ведут, не разводя бумажек, что уж говорить об организации быта, упорядочивании секса или проведении совместного перехода через Атлантику на яхте. Брак это отношения доверия, и люди обычно склонны не портить эти отношения бумажками.
Другое дело, что окружающим может быть дело до того, что там между людьми происходит в браке. Вдруг там что-то однополое, близкородственное, с подростками, зверюшками или куклами. Даже в самом толерантном либертарианском обществе окружающие как минимум хотят быть уверенными, что брак доброволен, в нём нет домашнего насилия и прочей архаической хтони. Но и тут окружающим совершенно неважно, какой такой бумажкой эти отношения оформлены, они будут бить по морде, а не по паспорту.
Полагаю, что при анкапе сохранится нотариат или нечто похожее – например, вместо нотариусов свидетелями могли бы выступать и волонтёры с хорошей репутацией. Эти свидетели будут подтверждать факты заключения тех или иных договоров, ничтожная доля которых будет брачными контрактами. В массовую фиксацию сделок в блокчейнах я не верю, в них либо страшный дефицит места, либо их расширение быстро натолкнётся на экономические и технологические ограничения. Другое дело, что нынешние загсы это ещё и пункты сбора бигдаты, ну так эта роль уже сейчас переходит к разным онлайновым социальным платформам, и вряд ли они справятся с ней хуже.
Один ученый и талантливый руководитель, назовем его УР, на закате советской власти возглавил экспериментальную лабораторию, а после 1991 года создал частную фирму, монетизирующую ее научные разработки. Партнерство оказалось успешным. Появилась клиентура, размещающая коммерческие заказы, и стабильный поток наличности. Увеличились заработки ученых, в лабораторию стало престижно попадать, в том числе для защиты диссертации. В новых экономических условиях УР укрепил свое доброе имя, личный бренд, как теперь говорят.
Ученый был мудр, понимал, что не вечен, и в середине нулевых годов, на хорошем седьмом десятке лет, выбрал в преемники своего лучшего ученика (ЛУ), который был очень многим обязан шефу. Они устно договорились, что спустя несколько лет учитель передаст ученику на определенных условиях свой научный пост и долю в бизнесе. А пока этого не случилось, преемник был назначен на должность заместителя УР с правом первой подписи.
Время шло. Но дедушка старел медленно. Напротив, развив завидную энергию, умудрился в очередной раз жениться на молодой (очень молодой и красивой) ученице — соискательнице ученой степени с периферии. УР интенсивно принялся обустраивать быт новой семьи: широко разрешил жилищный вопрос, стал разъезжать с юной женой по курортам, на старости лет полюбил горные лыжи и при этом все меньше отдавался работе. Но дела шли хорошо: заместитель не подводил, деньги приходили на карточку УР регулярно. Коммерческие заказы росли, лаборатория укреплялась новыми кадрами, которые приводил уже ЛУ. Со своей стороны УР будущего преемника не обижал и, как он сам считал, платил ему щедро, очень щедро. Все было хорошо, для начальника началась теплая почти болдинская осень.
Кульминация
Однако в душе у заместителя накапливались непростые и нехорошие вопросы, вроде «доколе ждать?». Возникали те же мысли, как у пушкинского Онегина про дядю, который был, как известно, самых честных правил. Лучший ученик продолжал оставаться №2, хотя очень рвался на позицию №1. Прямо спросить у шефа, когда он ее займет, ЛУ не мог. Но при этом он получал от УР косвенные сигналы, что договоренности в силе. Смысл был такой: подожди, дружок, и будет тебе счастье, а пока наш бизнес – это мой личный бизнес.
Не сразу, но ЛУ осознал, что пора прекратить переживать и начать как-то действовать. Начал он с простого, с создания своей клиентской базы путем перехвата клиентов своего босса. Он зарегистрировал собственную компанию, и подталкивал заказчиков к тому, что формально контракт на выполнение работ по соображениям налогового характера следует заключать именно с ней, а не с фирмой шефа.
Со временем ЛУ предпринял попытки переключить на себя самые крупные компании, руководители которых лично знали его УР. И они подписывали документы, распространяя доверие к имени учителя на его ученика. Возможно, и здесь бы все проскочило, но ЛУ стал нет-нет, да проговариваться в беседах со старыми заказчиками: мол, все дела в научной компании фактически ведет он, ЛУ, а от дедушки нет никакого толка. Им де помыкает молодая жена, он мало соображает в делах, и ему уже давно пора на покой. Все это не укрылось от внимательных ушей собеседников. И некоторые из них в аккуратных выражениях информировали УР об опасности, которой он не замечал, будучи занят интенсивной семейной жизнью.
Развязка
Так прошло несколько лет. Жена УР успешно защитилась и по протекции получила очень хорошее место, оставаясь по-прежнему молодой и красивой. Чего нельзя было сказать о ее супруге, который перешел рубеж своего восьмого десятка. Он оставался безупречным в обеспечении материальных потребностей семьи, но уже не мог поддерживать на должной высоте сильно возросшие духовные и иные потребности, каковых жаждала и, безусловно, заслуживала такая красавица. А вот некоторые другие мужчины, далеко не доктора наук, вполне эти иные потребности обеспечивали. И к такому неутешительному выводу профессор однажды пришел, сопоставив соответствующие концы и начала. Семейная жизнь дала трещину и быстро пришла к логическому завершению. Супруги расстались, при этом жена на память о муже умудрилась закрепить за собой завидную общую жилплощадь.
Учитель, оставшись один, как бы очнулся от обморока, и после недолгих раздумий вернулся к своей лаборатории, или, сказать по-новому, в бизнес. В свой бизнес. Оказалось, что трудовые навыки не пропали, любимое дело не только утешало, но и опять стало доставлять удовольствие. Но эйфория возврата продлилась не долго, лишь до тех пор, пока УР не занялся детальным анализом заказов и договорных отношений. Сначала возникли подозрения, что куда-то уходят заказы, а потом он посмотрел документы, быстро вспомнил предупреждения своих друзей, встретился с ними. И раскрылась перед ним истина во всем ее суровом обличье, и понял он, обратившись, наконец, к фактам, что его заместитель нагло и фактически открыто уводит его бизнес.
Состоялся разговор между учителем и учеником, если это можно было назвать разговором. После чего, успокоившись и рассуждая конкретно как бизнесмены, но без экстремизма, свойственного иногда бизнесменам (все же интеллигентные люди), УР и ЛУ осознали, что оказались в непростой ситуации, и стали думать, как жить дальше. Поначалу каждый видел доводы эмоционального характера за немедленный и жесткий «развод». Но при более детальном анализе появлялись факторы за продолжение сотрудничества, что бы под этим не понималось.
Тем временем раскол между УР и ЛУ обнажился, соответственно рассорив сотрудников. При этом, как ни странно, линия боевого столкновения прошла не между «старыми» и «новыми» кадрами, привлеченными шефом или его заместителем, а по моральным позициям сторон, в основном, по вопросу, кто кого обманул. А тут еще запутанная схема прохождения заказов стала сказываться на качестве работ. У заказчиков возникло и стало укрепляться недоверие к лаборатории, ее руководителю и заместителю: кто из них прав, а кто – нет, со стороны не разобрать. Появились другие негативные факторы, что в итоге привело к ослаблению потока заказов и отразилось на финансовом положении сотрудников.
С каждым днем ситуация становилась все хуже…
Вопросы
Как следовало действовать героям кейса, чтобы не попасть в подобную ситуацию?
Как разрешить создавшуюся коллизию? Что бы вы рекомендовали предпринять УР и ЛУ, чтобы достигнуть соглашения?
Можно ли в такой ситуации сохранить прибыльный бизнес, который создал УР? Как это сделать?
Ограничения. Владельцу компании уже больше 70 лет. Даже если он вернется к оперативному управлению бизнесом, долго заниматься развитием компании не сможет. Кроме того, важно учесть, что частная исследовательская фирма создана благодаря авторитету и связям владельца на базе государственной лаборатории. Одна часть бизнеса без другого существовать не сможет.
Ответы
1. Как следовало действовать героям кейса?
Как нетрудно видеть, все недоразумения в приведённом кейсе появились из-за нечётких договорённостей. Первая нечёткая договорённость: ЛУ вынужден тянуть всю работу за зарплату, под обещание в неопределённой перспективе получить бизнес в наследство. Вторая нечёткая договорённость: отсутствие брачного контракта и, соответственно, конфликт ожиданий между УР и его супругой. Третья нечёткая договорённость: сомнительный правовой статус всего бизнеса, поскольку официально это всё остаётся лабораторией в государственном НИИ, и именно эта правовая форма вынуждает к тому, чтобы первая договорённость оставалась нечёткой.
Понятно, почему в начале девяностых УР предпочёл оставаться под крылом государства: это даёт огромную экономию на том этапе, когда бизнес ещё не поднялся на ноги. Вот тебе за бюджетный счёт помещения в институте, плюс уйма разных неформальных связей в госструктурах разного уровня, за счёт которых можно мутить разные темы.
В новой постсоветской экономической реальности передавать по наследству место заведующего лабораторией – несколько архаично. Своевременное выстраивание более адекватной схемы устройства компании могло бы предоставить инструментарий для предотвращения конфликта между УР и ЛУ. Так, УР мог получить, помимо зарплаты, долю в бизнесе, и постепенно наращивать её. Сам бизнес можно было бы куда увереннее масштабировать, а не замыкаться в масштабе лаборатории – но это уже, конечно, дело вкуса, амбиций и рыночной конъюнктуры.
Вообще, единственная задача собственника бизнеса, которую невозможно делегировать менеджерам – это контроль за тем, чтобы менеджмент не растащил бизнес. Если собственник бизнеса не исполняет эту единственную задачу, то только он и несёт в конечном счёте ответственность за то, что бизнес уплывает у него из рук. В той мере, в которой государство можно уподобить коммерческой компании, безусловно, народ несёт ответственность за отвратительное качество государственного управления и за растаскивание госсобственности по карманам госслужащих – но это в данном случае офтопик.
Итак, если в том, что касается бизнеса, решение заключается в по возможности полном выводе его из-под госрегулирования, то в том, что касается брака, подобное семейным кодексом не дозволяется. Брачный контракт согласно кодексу не может предусматривать экономические санкции за любовные связи на стороне, что делает позицию УР в этой сделке более уязвимой. Впрочем, это не так уж важно. Все договорённости тем не менее можно было заключить заранее. Другое дело, что подобные романтические увлечения на старости лет непременно сопряжены с определённой аффектацией, так что ожидать от УР трезвого взгляда во время брачного гона было бы странно.
Кстати, если бы компания в своё время была выведена из состава НИИ и представляла собой самостоятельный бизнес, то появление на горизонте супруги УР непременно привело бы к тому, что ЛУ потребовал бы чётких гарантий получения бизнеса, потому что в противном случае оный по умолчанию переходил бы по наследству супруге УР, без всех этих плясок с назначением нового завлаба на учёном совете.
2. Как разрешить создавшуюся коллизию?
Я бы посоветовала формализовать разделение ролей. УР остаётся завлабом в НИИ, пока не решится выйти на пенсию, а также имеет в компании ЛУ статус научного консультанта с хорошим окладом. ЛУ сохраняет в лабе шефа должность завсектора, или какая бишь там у него была, и остаётся гендиром своей компании. В какой форме сохранить компанию УР, советовать не берусь. Можно передать руководство ЛУ. Можно ликвидировать одну из компаний. Можно объединить их в холдинг. Непринципиально.
Смысл предлагаемого решения в том, что каждая из сторон имеет инструменты против второй, но не имеет стимулов применять их без крайней нужды. УР продолжает научную работу, что должно благотворно сказаться на его настроении и вкусе к жизни, а оклад в компании ЛУ позволит ему продолжить жизнь на широкую ногу, как он и привык. При этом ему более не нужно следить, чтобы бизнес не разворовывался, поскольку бизнес уже передан, осталась рента. ЛУ сохраняет всех клиентов и оперативное руководство, а значит, имеет гарантии сохранения контроля над бизнесом и стимулы всячески его развивать. Он может уволить УР, но тогда он потеряет свои позиции в лаборатории.
Могу ответить одним словом: дерегуляция. Но это и ежу понятно, потому что дерегуляция ждёт при анкапе вообще все институты, так что давайте пофантазируем, к чему она приведёт, и какие формы институт брака может принять.
Какие у нас на сегодня есть функции брака?
Брак это абонемент на секс. Поскольку человек вообще склонен экономить усилия, эта функция брака при анкапе сохранится, как бы ни мечтали об обратном идейные полиамори. Но абонемент, разумеется, не будет по умолчанию подразумевать эксклюзивности, как, впрочем, не подразумевает уже сейчас. Слово “измена” окончательно отойдёт в прошлое, туда же, где находятся такие архаичные термины, как “святотатство” или “вендетта”.
Брак это форма организации домохозяйства. Здесь, по мере того, как люди становятся всё богаче, эта функция будет всё больше отмирать. Грубо говоря, нормой будет автономное хозяйство, с возможностью время от времени заглядывать к партнёру в гости или организовывать совместный тур. Само же ведение хозяйства станет ещё более автоматизированным, а то, за что не возьмётся автоматика, прекрасно выполнят специализированные компании, вроде современных клининговых.
Брак это форма дружбы. Продолжающееся улучшение каналов связи сделает всё менее актуальным оформление дружбы в виде брака. Люди и без подобного статуса легко знакомятся и сближаются, вне зависимости от пола, возраста, и всё больше даже социального положения. Анкап только усугубит тенденцию.
Брак это кооператив по выращиванию детей. В той же мере, в которой при анкапе размывается модель брака как формы дружбы, будет размываться и модель брака как института воспитания. Ребёнок будет иметь куда большую степень свободы, в том числе и в выборе друзей, опекунов и учителей.
Брак это форма юрлица. В условиях отсутствия государства, предусматривающего право юридического представительства без доверенности только за членами семьи, эта модель также будет размываться. Люди будут фиксировать ситуативные отношения взаимного доверия с использованием простых и дешёвых механизмов, например, основанных на блокчейне. В случае же отсутствии фиксации таких отношений контрагент будет вынужден действовать в отношении чьих-то знакомых на свой страх и риск. Впрочем, уже упоминавшееся развитие связи позволит в случае необходимости легко получать все необходимые подтверждения.
Итак. Вполне вероятно, что та форма брака, которую мы знаем сегодня в качестве традиционной, сохранится и при анкапе в виде некоторой архаики, однако роль института будет заметно снижена и заменена более чёткими и конкретными договорными отношениями между людьми.
