Дебаты Кагарлицкого и Капелюшникова

С огромным удовольствием прослушала дебаты Кагарлицкого и Капелюшникова на СВТВ.

Разумеется, позиция Капелюшникова мне изначально ближе, поэтому от него я ничего особенно интересного и не ждала, а зря: было много остроумных фраз, можно разбирать на цитаты. Про Кагарлицкого было известно, что он сильный полемист; он и здесь показал себя сильным полемистом. Самым забавным мне показалось, что его позиция во многом перекликается с позицией Екатерины Шульман, высказанной в передаче Статус, когда она рассказывала про Хайека:

Мол, уберите ваш либерализм на второй план, демократия важнее.

Конечно же, если строго следовать условиям задачи про два стула, то оба варианта плохи: и авторитарный правитель, сперва либерализующий экономику, но постепенно бронзовеющий и сходящий с ума, и демократический бигстейт, работающий в качестве средства для паразитирования всех над всеми, а потому попадающий в петлю положительной обратной связи.

На дебатах Кагарлицкий активно топил за демократию вместо госплана; к такому его собеседник не был готов, в итоге критике демократии на дебатах места нашлось не очень много. Однако один хороший тейк всё же был, насчёт того, что децентрализованное демократическое планирование просто свяжет частную инициативу чужими планами ещё более плотно, чем если бы оно было централизованным, и заниматься чистой экономикой без политики окажется попросту невозможно.

И всё-таки я до конца не поняла: если оба участника дебатов были не в восторге от обсуждаемой ими темы и полагали предмет дискуссии устаревшим лет на семьдесят – то на какую тему они могли бы поспорить с большим толком и удовольствием, и что им помешало?

Поведенческая экономика разбивает идею либертарианства, нэт?

анонимный вопрос

Австрийская экономическая школа утверждает, что ценности субъективны, человек всегда делает выбор на основании своих личных предпочтений, которые никому не ведомы, неизмеримы, непредсказуемы. Даже при столь жёстких рамках неведения можно делать ряд утверждений общего характера, основанных на праксиологии, то есть логике человеческой деятельности.

Неоклассическая школа шла другим путём. Она последовательно и старательно аппроксимировала человеческое поведение математическими моделями. Начав с простейшей модели homo economicus – всезнающего бесстрастного максимизатора полезности, она постепенно выпускала всё новые заплатки, которые бы позволили описать на языке моделей поведение реальных людей так, чтобы оно хоть как-то коррелировало с реальной наблюдаемой человеческой деятельностью.

В рамках этого подхода были описаны различные когнитивные искажения, влияние различных эмоций, и так далее, вплоть до фаз луны и уровня глюкозы в крови. Помогло ли это хоть как-то научиться предсказывать поведение экономических субъектов? Только для некоторых специальных случаев, и только на уровне вероятностей, что, в общем, остаётся в рамках здравого смысла. Полагаю, достижения поведенческой экономики могут помочь при создании реалистичных эмуляторов человека, ведущих некую экономическую деятельность в информационном пространстве.

На десятых чтениях Адама Смита Ростислав Капелюшников прочёл очень интересную лекцию о том, как достижения поведенческой экономики в изучении ограниченной рациональности используются в качестве оправдания патернализма. Мол, раз уж человек всё равно делает тот или иной выбор, и делает его нерационально, то почему бы не подтолкнуть его ненасильственно к выбору, более выгодному как для него самого, так и для общества. То есть за человека всё-таки норовят решить, что для него лучше, причём поведенческие экономисты дают на это добро, в то время как классические экономисты, исходившие из презумпции рациональности человеческого выбора, такой санкции государству не давали. Так государство получило со стороны науки индульгенцию на ещё большее вмешательство в экономику в плане регуляций.

Разбивает ли поведенческая экономика идею либертарианства? Скорее, даёт новые аргументы, чтобы продолжать игнорировать либертарианство, в то время как практика всё равно оказывается на стороне более свободных обществ, где регулирования меньше, каким бы научным это самое регулирование ни было.