Цикл с положительной обратной связью, плодящий неравенство. Страшно.

Посмотрела беседу Григория Баженова с представителями Европейского университета по теме неравенства.

Сделала я это далеко не сразу после выхода ролика, потому что тема представлялась мне скучной и левацкой, ежу ведь понятно, что если неравенство вызвано перераспределением через грабёж (например, налоги) и принуждение (например, регуляции) – то можно выступать и против следствия, но полезнее было бы устранить причины. А если неравенство вызвано тем, что люди добровольно несут больше денег Алисе, чем Бобу, то можно лишь порадоваться за Алису и поразмышлять, нельзя ли что-то перенять из её практик, чтобы и нам доставалось побольше. Но потом случилось немножко свободного времени, глянула, и не пожалела.

Там, где перечислялось, что вот есть неравенство по доходу, а есть неравенство по богатству, а есть неравенство по числу конечностей – это не слишком интересно. Меня зацепил один конкретный сильный тейк, который и хотелось бы обсудить – касательно неравенства, вызванного разницей во временном предпочтении.

Содержание его примерно следующее. Если у одного экономического агента более низкое временное предпочтение, и экономические агенты могут ссужать друг дружке под процент, то при прочих равных стартовых условиях на длинной дистанции он посадит всех экономических агентов с более высоким временным предпочтением в долговую кабалу, с дальнейшей перспективой голодной смерти. Это, понятно, математическая модель, однако мне немедленно вспомнились исторические прецеденты.

Античные Афины были образованы союзом осевших в Аттике ионийских племён, с исходным довольно высоким уровнем равенства. Со временем, однако, расслоение между гражданами увеличивалось, и одни постепенно попадали в долговую кабалу к другим. Это приводило к гражданским волнениям, и вот в результате реформ Солона все старые долги были принудительно прощены, произведён передел земли, долговое рабство запрещено. То есть рыночек – за счёт разницы во временном предпочтении – привёл к крайне неприятным последствиям, которые затем исправлялись сугубо этатистскими методами.

Освобождение крестьян при Александре Втором в Российской империи дало примерно равные стартовые условия для всех членов той или иной крестьянской общины. Однако, опять же, разница в предпринимательских способностях и во временном предпочтении за полвека привела к расслоению от кулаков до батраков, где последние лишились средств производства и часто оказывались в кредитной кабале. Потом была гражданская война, а вслед за ней полный передел имущества и списание старых долгов.

Спрашивается: что может противопоставить этому механизму анархизм свободного рынка в современных технологических условиях? Потому что если мы дадим ответ “ничего”, это будет означать нежизнеспособность анархической модели – ей на смену непременно придёт что-нибудь гораздо более левое, после чего как минимум будет проведён передел собственности и списание долгов, а как максимум успешных предпринимателей и их наследников развешают на фонарях.

Посмотрим, какие механизмы предоставлял свободный рынок для противодействия упомянутому эффекту в двух предыдущих примерах.

Становиться безземельным, продавать своих домочадцев и себя самого в долговое рабство было в античном полисе не единственным вариантом развития событий для землевладельца с более высоким временным предпочтением или ещё по какой-то причине менее конкурентоспособного. Ещё по мере накопления таких людей полис выводил колонии. Там малоземельные колонисты на родине получали куда более значительные участки, а с ними и новый шанс на процветание. Такой экстенсивный путь решения проблемы неравенства привёл к колонизации эллинами всего Средиземноморья. Далее между колониями возникло разделение труда и завязалась оживлённая торговля. Теперь вместо обработки клочка земли наш афинянин мог заниматься, допустим, лепкой амфор или шитьём парусов – это также давало ему новый шанс на процветание.

Аналогично, становиться батраком не было единственной опцией для незадачливого крестьянина и в Российской империи. Он мог стать колонистом и переехать в Сибирь, или же переехать в город и стать рабочим. В условиях более свободного рынка в США урбанизация поглотила огромное количество бывших фермеров без всяких революций, а оставшиеся стали обрабатывать куда более серьёзные площади при помощи куда более серьёзной техники, поставляемой им благодаря куда более высокооплачиваемому, нежели батрацкий, труду их бывших бедных соседей.

Так что я полагаю, анархическое общество при свободном рынке сумеет избежать сценария, заложенного в математической модели с разными временными предпочтениями, но неизменными рыночными условиями. Если появление новых рынков не сдерживается законодательно, то обладатели более высокого временного предпочтения как раз будут стремиться воспользоваться новыми возможностями и получить шальную прибыль – а обладатели более низкого будут сидеть в надёжном, но относительно низкомаржинальном бизнесе, и всем будет относительно неплохо. Второй фактор, ослабляющий межвременное неравенство – это личная свобода. Ты не член общины. Ты не собственность главы семьи, который может продать тебя в рабство, чтобы выплатить долг. Ты самопринадлежен, у тебя собственное временное предпочтение, собственные склонности и таланты. Не пропадёшь. Во всяком случае, ты не обречён пропасть, и пусть страшная математическая модель тебя не пугает.

Всего комментов: 6

  1. Эту проблему решит недопустимость легализации долговой и контрактной кабалы, ограничение аппетитов ростовщиков и возможность банкротства.

    Невозможность решить эту проблему выпишет анкап из анархизма. Анархизм против любой власти человека над человеком, а власть кредитора это тоже власть.

    • Твои анархисты отрицают любые добровольные сделки? Ведь в каждом контракте описывается, по сути, власть человека над человеком.

      • В контракте может быть прописано всё что угодно, кроме допустимости физического насилия, а без него удачи тебе поддерживать контрактное рабство!

  2. Споры о долгах идут уже по меньшей мере пять тысяч лет. На протяжении большей части человеческой истории — по крайней мере, истории государств и империй — большинству людей внушали, что они должники (Если мы будем рассматривать ответственность за уплату налогов как долг, то должников — подавляющее большинство; долги и налоги тесно связаны, поскольку в истории необходимость собрать деньги для уплаты налогов всегда была самой частой причины залезания в долги.)

    Историки, прежде всего историки идей, не желали рассматривать человеческие последствия этого с упорством, которое тем более удивительно, если учесть, что такое положение дел больше, чем какое-либо другое, приводило к постоянному возмущению и недовольству. Если вы скажете людям, что они хуже вас, то им это вряд ли понравится, но маловероятно, что они поднимут вооруженное восстание. Если же вы им скажете, что они потенциально равны вам, но не сумели этого доказать и потому не достойны, а значит, и не должны владеть своим имуществом, то вы, скорее всего, возбудите в них ярость. Именно этому история нас и учит. На протяжении тысяч лет борьба между богатыми и бедными зачастую принимала форму конфликта между кредиторами и должниками — спора о справедливом и несправедливом проценте, о долговой кабале, амнистии, изъятии собственности за долги, возврате имущества, конфискации овец, наложении ареста на виноградники и о продаже детей должника в рабство. В то же время в последние пять тысяч лет народные восстания всякий раз начинались с одного и того же — с уничтожения долговых записей в форме табличек, папирусов, счетных книг или в любом другом виде в зависимости от места и времени. (После этого повстанцы, как правило, берутся за записи о земельных владениях и за книги оценки имущества.) Как часто повторял великий историк Античности Мозес Финли, в Древнем мире у всех революционных движений был один лозунг: «Списание долгов и передел земли».

    С политической точки зрения вообще не очень правильно сначала говорить людям, что они вам равны, а потом их унижать и оскорблять. Возможно, именно поэтому крестьянские восстания от Чиапаса до Японии так часто скорее преследовали цель упразднить долги, чем решить более сущностные проблемы вроде наличия кастовой системы или даже рабства. Британские власти в Индии с досадой обнаружили это, когда стали выстраивать колониальную систему труда на основе долговой кабалы, наложив ее на кастовую систему. Возможно, наиболее характерным народным восстанием был мятеж в Декане в 1875 году, когда отягощенные долгами крестьяне стали захватывать и систематически уничтожать счетные книги местных заимодавцев. Долговая кабала, как оказалось, с куда большей вероятностью вызовет негодование и приведет к коллективной борьбе, чем система, основанная на чистом неравенстве.

    Дэвид Гребер. “Долг: первые 5000 лет истории.”

Добавить комментарий для Аноним Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *