Libertarian Band выпустили ролик об этологическом подходе к определению понятий агрессии, насилия и самозащиты. Этология как наука, изучающая поведение животных, а также являющаяся связующим звеном между биологическими и социологическими науками в изучении поведения человека, является довольно точным инструментом для решения данной проблемы. Этологический подход может дать нам чёткие ответы касательно того, что же считать агрессией и насилием, а также где проходят границы самозащиты.
Рекомендую всем посмотреть этот ролик и поделиться с другими, чтобы в дальнейшем возникало всё меньше путаницы в разговорах об агрессии, насилии и самозащите.
Идею всеобщей вооружённости и вооружённой самозащиты нередко пытаются выставить несостоятельной прибегая к аргументу преимущества нападающего. Какая ведь разница, вооружена жертва, или нет, если нападающий всё равно более подготовлен к стычке, поскольку именно он её спланировал, тогда как жертва ничего не ожидает. Да и вообще мало кто из нападающих будет рисковать столкнуться с более сильным противником, они предпочтут выбирать слабую жертву, а сильную обойдут стороной. У нападающего всегда преимущество, он чаще всего сильнее, а свобода вооружения даст ему лишь больше преимущества, поскольку он сможет свободно вооружиться.
Для начала стоит заметить, что именно ограничение свободы вооружения даёт нападающему преимущество. Запрет работает лишь к законопослушным гражданам. Если брать статистику из США, то 94% массовых расстрелов происходит в свободных от оружия зонах, и 80% из вооружённых преступников получили своё оружие нелегальным путём, чаще всего на чёрном рынке, а не просто купили его в обычном оружейном магазине; кроме того, 57% преступников в большей степени боятся вооружённых граждан, нежели полицейских. Все эти факты прямо указывают на то, что именно регуляция и запрет вооружённости даёт нападающему дополнительное преимущество.
И даже если после этого у нападающего всё ещё остаётся какое-то преимущество над жертвой, в целом это всё равно ничего не решает. Нападающий не может гарантировать себе успех, в наилучшем для него сценарии его шанс на успех лишь выше, нежели у его жертвы. Только вот и риск его провала в случае вооружённости жертвы тоже высок, и он при каждом нападении будет подвергать себя этому риску. Победа в одной индивидуальной стычке не сделает его победителем в целом, вскоре он столкнётся с провалом, который может стоить ему даже собственной жизни. И насильственные преступники составляют подавляющее меньшинство населения, как показывает анализ российской преступности, в худшем случае мы получаем одного насильственного преступника в год на 695 человек (и то это учитывая не только убийства, изнасилования и нанесение серьёзного физического вреда, но и например нанесение побоев). А значит у насильников чисто статистически нет никаких шансов победить вооружённое гражданское население, да и вообще нанести сколь бы то ни было серьёзного вреда обществу.
Немаловажным вопросом является то, как самозащита вписывается в концепцию механизма Лоренца (МЛ)/механизма ингибирования насилия (VIM). С рациональной точки зрения сдерживание насильственности – вещь хорошая и полезная. Но не будет ли человек, у которого сильно выражен МЛ/VIM, неспособным защитить себя от непосредственной угрозы насилия?
К сожалению я пока что не смог найти конкретных исследований, связывающих самозащиту и концепцию МЛ/VIM. В дальнейшем я постараюсь подробнее изучить нейрофизиологические аспекты самозащиты и совместить их с такими же аспектами ингибирования насилия. Однако я сейчас выдвину предположение о такой взаимосвязи исходя из эволюционных аспектов развития МЛ/VIM, от чего можно будет отталкиваться в её дальнейшем исследовании.
По теории Конрада Лоренца, ингибитор наиболее явно выражен у тех видов, представители которых обладают сильной врождённой вооружённостью и не имеют статистически значимой возможности избежать насилия бегством. Эти два фактора оказывают эволюционное давление на усиление МЛ/VIM, поскольку они создают угрозу выживанию вида. И как же эволюция справилась с этой угрозой? Всё не так уж сложно. Неагрессивные представители популяции сталкиваются со внутривидовым насилием только тогда, когда на них нападают. А вот агрессивные особи сами же инициируют насилие. Из-за этого в насильственные стычки они попадают куда чаще, а значит и чаще других особей погибают, не передавая свой генетический материал следующему поколению. Таким образом насильственность отсеивается, а вот сильный вариант ингибирующего насилие механизма лишь закрепляется.
Но для закрепления ненасильственности необходимо чтобы жертвы насилия могли защитить себя при непосредственном нападении используя свою вооружённость. Иначе жизни агрессора ничего не будет угрожать, а погибать уже будут менее агрессивные особи, что приведёт к обратному эффекту, а в конечном итоге и вовсе к вымиранию вида (если только его представители в качестве альтернативы не выберут бегство, как это например делают хомяки, разбегаясь совершив лишь несколько взаимных укусов). Но раз мы всё ещё наблюдаем в природе сильно вооружённые виды, представителям которых несвойственно бегство от внутривидовой агрессии, а также мы наблюдаем у них сильно выраженный МЛ/VIM, то значит жертвы насилия всё же могут использовать свою вооружённость для самозащиты от агрессоров.
Как это может работать? Непосредственная угроза насилия приводит к защитной реакции со стороны жертвы, что может ослабить у неё работу ингибитора насилия на небольшой промежуток времени. Как только непосредственная угроза минует – всё возвращается в норму. При этом исключается возможность ослабления ингибитора до того состояния, чтобы пострадавшая особь стала способной на инициацию насилия уже со своей стороны. В ином случае продолжала бы существовать угроза выживанию многих видов, поскольку количество насильственных особей в их популяциях в результате совершаемых актов насилия не сокращалась, а то и возрастала бы, ведь жертвы становились бы новыми насильниками.
Самозащита является допустимой и эволюционно-оптимальной стратегией в искоренении насильственности в популяции. И человека это не обходит стороной. Если всё вышесказанное выше верно, то и человек должен быть способен на самозащиту при непосредственном нападении, когда существует угроза его жизни, даже в случае наличия у него сильного варианта ингибитора МЛ/VIM. При этом он не будет способен на инициацию насилия вне ситуаций, непосредственно угрожающих жизни, поскольку это уже будет относиться к другим, успешно ингибируемым видам насильственного поведения. Также добавлю, что всё это указывает на реалистичность эволюционных стратегий борьбы с насилием и его искоренения, основанных на вооружённой самозащите при непосредственном нападении разного рода агрессоров.
Идею всеобщей вооружённости и неограниченной самообороны нередко критикуют с позиции, по которой это приведёт к росту количества необоснованных убийств. В этом вопросе зачастую прибегают к следующей формулировке: «Неужели ты выступаешь за то, чтобы можно было использовать оружие против человека и тем самым подвергать его бесценную жизнь угрозе просто потому, что он на тебя набросился с кулаками, начал подбегать с угрозами, или ворвался в твой дом? Скорее всего нападающий желает лишь просто ударить, избить или ограбить тебя. Но травмы почти всегда можно излечить, а материальные ценности и вовсе близко не стоят того». Давайте же разберёмся с этим вопросом более подробно.
Люди, которые позволяют себе насильственное поведение, пусть даже не летальное, всё равно являются агрессорами. Насильственные склонности – часть их личности, которую им стоит как можно раньше осознать и приложить все усилия, чтобы побороть. Но если человека устраивает его насильственность, если он не собирается с ней что-либо делать и отказывается от любых предложений помочь ему, то он представляет для других людей лишь большую угрозу, вносящую в их жизни множественные отрицательные экстерналии.
Кто-то может подумать, что по моей логике вообще стоит специально выискивать всех людей, склонных к агрессивному насилию, для принятия превентивных мер. Однако это не так. Нельзя гарантированно узнать, действительно ли человек насильник, пока он своё насилие не проявит на практике. Но даже если человек совершил акт насилия ранее, но не проявляет его сейчас, то на него тоже не стоит нападать с какой бы то ни было целью (наказание, выбивание компенсации, силовое принуждение к психотерапии). В конце концов напав на него, мы сами станем агрессорами, желающими силой подчинять других людей своим порядкам, чем тоже будем вносить отрицательные экстерналии в наши жизни и жизни всех остальных.
Однако если человек здесь и сейчас решил напасть на вас, то безусловен тот факт, что он агрессор и насильник, угрожающий вашей жизни и жизням других людей. Кроме того, своим насилием он показывает, что ему не чуждо силовое принуждение к собственным порядкам, а это уже очень опасная склонность. Уничтожить его – значит избавиться от возникающей от неё угрозы. Представьте, что своими актами агрессии он сможет аккумулировать потенциал насилия. Тогда он получит власть и превратит всех вокруг в собственных рабов. Разве вы можете считать ценной жизнь человека, который сам жизнь ценной не считает и при первой же возможности устроит окружающим его людям рабство или вовсе геноцид?
Я лично не могу. Разумеется, я не стану сам нападать на такого человека, поскольку тем самым я не буду ничем лучше его. Но если он нападёт на меня – я от него избавлюсь, чем сделаю свою жизнь и жизни других людей более безопасными. А если все агрессоры будут уничтожены во время их нападения, то ненасилие в людях и вовсе закрепится чисто эволюционно, ведь только люди, не проявляющие или контролирующие агрессию, смогут продолжить свой род как в биологическом плане, поскольку агрессивные склонности могут быть обусловлены генетически, так и в плане воспитания, ведь у хороших родителей куда большие шансы вырастить и хороших детей, чем у родителей-агрессоров.
В последнее время в России очень просто понять, кто обладает политической субъектностью. Это те, с кем борется государство. Если государство с кем-то не борется, значит, он либо полностью подконтролен, либо не отсвечивает: терпеть тех, кто ведёт заметную независимую деятельность, российское государство, видимо, вконец разучилось.
Российским анархо-коммунистам из Народной самообороны по этому критерию трудно отказать в политической субъектности: их активно преследуют, большая часть их деятельности вынужденно проходит под маской анонимности, но если уж кто попадается, то это почти всегда уголовка, пытки и прочий трэш.
Я попробовала разобраться в их платформе, чтобы понять, насколько эти ребята перспективны в качестве союзников и опасны в качестве врагов. На сайте движения она изложена в виде довольно объёмного текста. Там четыре части, пройдусь по ним.
Здесь описывается, как анкомы видят современное мировое устройство и его основные проблемы. Рассказывается про разделение труда между странами: сырьевые, промышленные, источники трудовых мигрантов – и постиндустриальная вершина пищевой цепи, на которую все вышеперечисленные категории стран батрачат. Указывается, что по мере роста богатства в промышленных странах производство приходится переносить туда, где ещё сохраняется дешёвая рабочая сила. Также упоминается, что социал-демократия стран первого мира – это хрупкий компромисс между властью и обществом, который обеспечивается лишь путём эксплуатации всего остального мира. Страны, генерирующие проблемы, по утверждению автора, борются за повышение своего статуса в этой системе, а не за изменение системы. Наконец, объясняется, что в рамках одной страны побег из системы невозможен, потому что изоляция от мировой экономики обрекает страну на варварство и нищету.
Отмечу, что описание в целом вполне корректное, анализ же ведётся в терминах едва ли не марксизма, и хотя отмечается наличие роста благосостояния в развивающихся странах, благотворная роль рынка игнорируется, равно как и то, что описываемое распределение стран по их месту в мировом разделении труда лучше всего коррелирует с уровнем экономической свободы в этих странах.
В этом разделе даётся исторический обзор возникновения государств современного типа, с указанием, что современные государства – продукт капитализма. Рассказывается про рост неравенства и глобализации как закономерный результат работы капитализма. Расписывается на примерах, что государство не требуется для самоорганизации общества, а нужно только для легитимизации грабежа. Указывается, что все формы организации государственного устройства не обеспечивают полноценного учёта интересов людей, а потому пытаться улучшить государство не нужно, его надлежит упразднить. Также рассказывается об опасностях новых бизнесов платформенного типа, которые в обмен на свои сервисы ставят человека в серьёзнейшую зависимость от них.
Отмечу, что в историческом анализе упущен факт появления капитализма не благодаря, а вопреки государству: старую аристократию вполне устраивала полная стабильность, и лишь военная эффективность капитализма заставила государство пойти на уступки и перестроиться. Также считаю важным упомянуть, что в основе капитализма лежит не столько наёмный труд, сколько возможность замены труда капиталом – именно это повышает производительность труда, а вслед за тем и его цену.
В этом разделе описывается прекрасное человечество будущего, представляющее собой федерацию полисных прямых демократий – нечто вроде Афинского союза от Фемистокла до Перикла, только без полиса-гегемона, зато с роботами вместо рабов. Вместо рынка в основу экономики должно быть положено децентрализованное планирование, со сбором запросов от потребителей и агрегирования их в автоматизированных системах управления производством. Проблема коррупции в управлении и распределении решается частой ротацией, полным вовлечением граждан в процесс, и по возможности отказом от выбора на должности в пользу жребия. Для упрощения распределения предполагается всемерная просюмеризация, когда люди используют скорее 3D-принтеры и тому подобный инструментарий, а не заказывают готовый продукт. Деньги и частная собственность упраздняются.
Отмечу, что автор явно знаком с историей лучше, чем с экономической теорией, и, возможно, его взгляды на планирование несколько поменяются после знакомства с теоремой о невозможности экономического расчёта при социализме. Также полностью упущен из рассмотрения фактор отсутствия естественной мотивации к инновациям и особенно к их внедрению в рамках плановой экономики. Наконец неплохо было бы понять, в какой мере в новом обществе получается побороть фактор тирании большинства, когда прямая демократия попирает человеческую свободу, заставляя индивидуума подчиняться коллективу в вопросах, которые, в общем-то, коллектива напрямую не касаются. Эти аспекты в тексте вообще не анализируется.
В заключительной и наиболее пространной части говорится о методах построения нового общества. Указывается, что не следует искать постоянный революционный класс, вместо этого важнее отыскивать тех, с кем имеется общность интересов. Категорически отрицается возможность реформирования системы, постулируется необходимость её слома. Наилучшим способом приучения людей к анархистской доктрине признаётся прямое действие – трансляция практики самоорганизации для решения самых разных задач через непосредственный опыт и личный пример. Указывается на то, что хоть социальная революция и есть единственно возможный способ перехода к новому обществу, но она чревата возникновением революционной диктатуры, через которую неизбежно возрождение государства. Также показано, что ранние анкомовские общества будут вынуждены в течение переходного периода работать в рамках мировой рыночной экономики – а она, в свою очередь, легко превратит любой кооператив в обычное капиталистическое предприятие, поэтому единожды начав, нужно не останавливаться, а добивать капитализм во всём мире.
Перспективы России стать флагманом перехода к новому обществу видятся автору крайне низкими, так что предрекается долгий период подполья с постепенным ростом сети активистов. Указывается, что важно создавать не крупные лидерские структуры, а сеть небольших групп с максимальной вовлечённостью участников и упором на передачу опыта от ветеранов неофитам. Автор предлагает крайне осторожно подходить к насильственным акциям, поскольку они способны как воодушевлять сторонников, так и приводить к разгрому ячеек и даже сетей вследствие реакции государственного силового аппарата. В качестве подходящей цели для тренировки и демонстрации боевых возможностей указываются прогосударственные парамилитарес, за них государство не впряжётся. Наконец, даются советы по конспирации и психологической подготовке.
Раздел заканчивается многоточием: автор перечисляет множество опасностей, указывает, что ни один из ранее практикуемых путей не способен сам по себе привести к победе, и что движению ещё долго предстоит оставаться маргинальным.
Мне очень понравилась эта глава, где автор, наконец, с зыбкой почвы теории переходит к вещам, где он явно хорошо разбирается и вполне трезво взвешивает все опасности.
Резюме
Для меня было важно понять, что же эти анкомы ненавидят сильнее: государство или частную собственность. Если первое, то нам пока что по пути. Если второе, то лучше предоставить их себе и не трогать первыми, будучи готовыми жёстко ответить на насилие. К счастью, похоже, что здравого смысла в них больше, чем устаревших политэкономических идей, и очевидный бандит, каковым является государство, видится им более приоритетной мишенью, нежели добросовестно заблуждающиеся ребята вроде нас, анкапов: нас они всё-таки готовы скорее переубеждать, а не убивать.
Поэтому я бы хотела предложить неизвестному мне автору рассмотренного выше текста или любому другому достаточно авторитетному анкому совершить ответную любезность и проанализировать либертарианскую платформу на предмет сильных и слабых мест, нестыковок, перспектив союза и так далее. В качестве основы для анализа предлагаю использовать текст о либертарианстве с сайта либертарианской партии – он достаточно развёрнут, но вместе с тем относительно компактен, и имеет преимущество более или менее официального документа, каковыми не являются, например, мои статьи.
Ну а после того, как обе стороны убедятся, что между ними наличествует минимальное понимание, можно будет прикидывать насчёт возможностей кооперации.
