Тег: тюрьма

Тюрьмы надоели всем – даже американцам

Представьте, что вы застряли в лифте с незнакомцем, который верит, что сажать людей в тюрьму и подольше – отличная идея для решения всех проблем общества. Как он считает, люди должны находиться под страхом такого исхода, и тогда преступности не будет. Вы, закатив глаза, отвечаете: «Ну да, очень помогает, особенно если тебе нужен новый криминальный приятель или бесплатный курс о выживании, когда все вокруг – волки».

А теперь сюрприз: всё больше людей начинают думать так же, как и вы. Например, как показывает свежее исследование Университета Цинциннати, американцы, которые десятилетиями верили, что тюрьма – лучшее средство от преступности, наконец-то перестали быть фанатами массовых посадок. Исследование подтверждает: большинство граждан США предпочитают направлять ненасильственных преступников на программы реабилитации, лечение или общественные работы.

Теперь американцы не хотят строить больше тюрем и многие из них считают тюремную систему несправедливой. Да, те самые люди, которые когда-то голосовали за законы типа «Три предупреждения – и ты в тюрьме пожизненно», теперь признают, что массовые посадки – это не круто, дорого и совсем неэффективно.

А как там в других странах? Ещё лучше! Посмотрите на Нидерланды. Там за последние 20 лет закрыли около 20 тюрем. Голландцы уже буквально не знают, что делать с пустующими тюрьмами. Там открывают отели и творческие пространства. Представьте: тур по бывшей тюрьме с коктейлями и современным искусством. Почему же такое происходит? Потому что поняли: отправлять в тюрьму человека за мелкую кражу или наркотики – примерно то же самое, что тушить костёр бензином. Из человека после тюрьмы редко получается святой. Чаще всего тюрьма не исправляет человека, а портит его окончательно.

В Германии уже большинство правонарушений наказываются штрафами. Немцы рассуждают просто: зачем тратить деньги налогоплательщиков на содержание мелких нарушителей? Пусть лучше нарушители пополняют бюджет штрафами, чем отсиживают за решёткой за наш счёт. А страны Скандинавии пошли ещё дальше. Там тюрьмы и вовсе называют «школами жизни»: заключённым помогают социализироваться, дают образование и работу, а когда преступность снижается, тюрьмы просто закрывают.

У нас, конечно, своя атмосфера. Исторически посадки были распространённым в России делом. В 2000 году у нас было более 700 заключённых на 100 тысяч жителей – рекордный уровень для развитой страны. К счастью, к 2023-му году показатель снизился до 300. Это уже лучше, хотя всё ещё очень много!

Почему общество поворачивается спиной к тюрьмам? Причин много. Например, тюрьмы стоят бешеных денег. Гораздо дешевле и разумнее вложить средства в образование и профилактику преступности. Также тюрьма не исправляет людей, а чаще превращает их в рецидивистов. Человек выходит с испорченным резюме, нарушенной психикой и криминальными знакомствами. Не совсем тот результат, который нужен обществу. Кроме того, важной причиной является гуманизм – люди осознали, что преступник тоже человек, и его не надо мучить в тюрьме. Наказание должно быть не местью, а возможностью что-то исправить.

Какие есть альтернативы? Хороших решений полно. В первую очередь это восстановительное правосудие – преступник напрямую возмещает ущерб жертве. Работает лучше тюрьмы и стоит дешевле. Также стоит рассмотреть пробацию и общественные работы – человек находится под строгим контролем, но остаётся в обществе. Так он не выпадает из жизни и чаще исправляется. Кроме того, отличной альтернативой будет лечение – даже насильственные преступники не заслуживают негуманного отношения и вместо репрессивного подхода куда эффективнее будет исправить у них дисфункцию механизма ингибирования насилия терапевтическими методами, тем самым полностью исключив рецидив.

Тюрьмы уже выглядят как старомодное наказание из прошлых веков. Тратить миллиарды и получить кучу озлобленных людей обратно? Даже бывшие ярые сторонники карательных мер начинают понимать: чтобы побороть преступность, недостаточно просто запереть людей и забыть о них!

Волюнтарист, Битарх

Стэнфордский тюремный эксперимент – может ли человек стать жестоким, если этого требует его социальная роль?

Волюнтарист, Битарх

Продолжая тему экспериментов, которые якобы демонстрируют насильственную природу человека и его готовность причинять боль и вред другим людям, если этого потребуют обстоятельства, стоит рассмотреть Стэнфордский тюремный эксперимент. Этот эксперимент настолько же известен, как рассматриваемый нами ранее эксперимент Милгрэма. Его опубликованные данные говорят о готовности большинства людей причинять боль другим людям по приказу авторитета. Но как показал анализ неопубликованных данных, 56% участников останавливались, как только им казалось, что жертва действительно испытывала боль, а 72% среди продолжавших участие делали это, потому что не верили в правдивость эксперимента и реальность причиняемой жертве боли (и боли действительно не было, была только актёрская игра). Но если в случае эксперимента Милгрэма вопрос был лишь в неопубликованных данных, то Стэнфордский тюремный эксперимент оказался напрочь несостоятельным.

Участников эксперимента разделили на две категории – охранников и заключённых, которые жили в имитированной тюрьме. Все участники должны были отыгрывать соответствующие им роли. Но, как свидетельствуют опубликованные данные, эксперимент вскоре стал по-настоящему опасным. Охранники начали жестоко издеваться над заключёнными, у трети из них проявились садистские склонности. Двое заключённых даже были исключены из эксперимента ввиду полученных ими психических травм, да и сам эксперимент был остановлен раньше времени по этическим соображениям. В течение почти 50-ти лет многие верили в реальность этих результатов и соответствующих им выводов. Однако в недавнее время был раскрыт ряд свидетельств, полностью опровергающих данный эксперимент. Некоторые из них мы сейчас и рассмотрим.

Во-первых, как заверял организатор эксперимента Филипп Зимбардо, участники были свободны в своих действиях, а те из них, которые играли роль охранников, не получали никакой предварительной подготовки. На самом же деле охранники были осведомлены, какие ожидаются результаты от проведения эксперимента, им давали чёткие инструкции, как действовать в той или иной ситуации, а также в них старались вселить веру в то, что в данном исследовании они являются ассистентами экспериментаторов.

Во-вторых, что очень важно, участники заранее понимали требования эксперимента и соответствовали им. Как заявлял Зимбардо, требования для участия были минимальными. Однако почти все потенциальные участники понимали, например, что от охранников требуется деспотичность, враждебность и агрессивность. Из этого возникло предположение, что участники ввиду чёткого понимания своей роли могли максимально её отыгрывать с целью удачного проведения эксперимента. Собственно, спустя некоторое время они заявили о том, что лишь играли роль. Также они всегда понимали, что являются участниками эксперимента, что за ними наблюдают и что всё это не по-настоящему.

Я бы хотел подчеркнуть внимание на ещё одном моменте. Подобное понимание предстоящей роли могло оказать влияние на отбор участников в пользу тех, кто имеет склонности к более жестокому поведению, поскольку именно такое поведение и требовалось. А разве может эксперимент, для участия в котором могли быть отобраны более жестокие люди, говорить что-то о жестокости среднестатистического человека?

Есть и много других фактов, подвергающих эксперимент сомнению. Стоит вспомнить об участниках, которым пришлось покинуть его из-за психических травм. Один из них позже признался, что лишь имитировал психоз, поскольку ему не понравился эксперимент и он хотел его как можно быстрее покинуть. Также стоит понимать нереалистичность условий эксперимента. Ну и наконец, исследователи предоставили не все данные – из 150 часов эксперимента было записано лишь 15% (6 часов видео и 15 часов аудио). Также было собрано очень мало личных данных участников, которые могли повлиять на ход эксперимента.

Источники:

  1. Thibault Le Texier (2019). Debunking the Stanford Prison Experiment;
  2. Ben Blum (2018). The Lifespan of a Lie.

Как работали суды при анархии?

Прямо сейчас я живу в Албании в деревеньке Тет, в 50м от величественного памятника истории – Kulla e Nguemit – башни разрешения конфликтов.

Это уникальное сооружение использовалось местными для отправления правовых вопросов. Если возникает спор – идите в башню, садитесь там на кошму и за ракией обсуждайте ваш вопрос, в присутствии посредников, если нужно.

Если не получается договориться в разумные сроки – вас там запрут, и договаривайтесь, сколько влезет. Еду вам будут приносить.

Наконец, если против вас замыслили недоброе – бегите в башню, запирайтесь там и отстреливайтесь с верхнего этажа, попутно договариваясь об условиях примирения. Таким образом, мы имеем изящное совмещение здания суда и тюрьмы в одном флаконе, что для маленькой деревни вполне экономически оправдано. Тюрьмы именно в анкапском её понимании – то есть убежища от расправы.

Короче говоря, большая часть умных вещей уже придумана до нас. Наше же дело – осмыслить их, подвести теоретическую основу, обобщить, и затем внедрять уже на новом уровне понимания.

Следующий шаг в эволюции гуманизма

Волюнтарист, Битарх

Все мы хорошо знаем, как развивалась история наказаний за правонарушения. В далёком прошлом смертная казнь являлась приемлемой, а то и обязательной мерой в случае нарушения разнообразных общественных порядков. Обычно это касалось религиозных норм и традиционных жизненных устоев. Сжечь, повесить или забить камнями могли за некое «колдовство», за измену, за половые связи нетрадиционного характера, за воровство, да даже просто за слова, противоречащие доминирующему в обществе мнению. И это считалось абсолютно нормальным, насилие мало кого смущало, наоборот – толпы зевак нередко собирались посмотреть на такое представление.

Со временем область применения смертной казни всё сильнее сокращалась. Это наказание было отменено для ненасильственных преступлений, оно осталось лишь как высшая мера против особо отличившихся жестоких насильников. Но и это долго не продлилось, в большинстве развитых стран от этой меры вскоре полностью отказались, её заменили тюремным заключением. А наказания за ненасильственные преступления тем более стали щадящими.

Но и это нельзя назвать желаемым положением дел. Конечно, много кто и вовсе находится в самом начале пути гуманизма, а в некоторых странах всё ещё могут забить камнями за измену, воровство или неподобающий образ жизни. Но вместе с этим некоторые общества в развитии гуманизма уже опередили всех остальных. Хорошим примером можно назвать Норвегию, где даже самого отбитого насильника Андерса Брейвика поселили, фактически, в хоромы со всеми удобствами. Конечно, его лишили свободы, это всё ещё является силовой мерой, но на этом наказание заканчивается – кроме лишения свободы ничего плохого заключённого не ждёт. В целом норвежская система правоприменения является одной из самых гуманных в мире, ежегодно закрывается по несколько тюрем ввиду отсутствия заключённых, а те, кто всё же попал в заключение, имеют в распоряжении множество благ и довольно большую свободу (в том числе и передвижения) в рамках тюремного учреждения. Для кого-то покажется крайне удивительным то, что заключённые вообще могут свободно, лишь по своему желанию уходить на футбольное поле, в библиотеку или на кухню, притом в последней в их распоряжении могут находится даже кухонные ножи. Но для некоторых обществ это уже реальность.

Сейчас я хочу сделать небольшую заметку касательно того, а зачем нам вообще быть гуманными. Это ведь и вовсе кажется несправедливым в случае некоторых категорий преступников. Но ответ довольно прост и очевиден: чтобы исполнять насильственные наказания, нам нужны склонные к насилию люди. Если никто не может нажать на курок при виде невооружённого человека, то и привести в исполнение смертный приговор не получится. Если же кто-то способен сделать это, то его ничто не остановит от убийства не только ради исполнения «высшей меры», но и ради наказания за несущественные и ненасильственные правонарушения, а то и вовсе в преследовании личных целей или удовлетворении своей насильственной натуры.

Делая насилие нормальным явлением, даже в качестве меры наказания, мы способствуем отрицательному отбору вида Homo sapiens в пользу более склонных к насилию людей. Без этого не будет палачей, необходимых правовой системе, в основе которой лежит сила. Но палач всегда может стать насильником, да и взращивая палачей мы не можем не взращивать и насильников в целом. И сдерживать это явление не получится. Если человек не склонен к инициации насилия, то он его не совершит независимо от того, каких взглядов придерживается. Если у человека есть такие склонности, то при изменении взглядов будет меняться лишь круг жертв его насилия, но в целом жертвы будут всегда. Также он всегда будет инициировать насилие в провоцирующих на это ситуациях, например в конфликтах, ссорах, при воспитании детей и во многих других случаях. Насильственность в обществе лишь будет возрастать, а проблемы насилия – усугубляться.

В некоторых обществах палачей уже почти что и не осталось, есть только люди, способные силой ограничить свободу других людей, и то не в полной мере. Но и это не конец развитию гуманизма, поскольку по уже описанному нами сценарию взращивая даже таких минимальных силовых агентов мы вполне себе получим пусть и не настолько опасных, но всё же способных на инициацию насилия людей. Этого, в том числе, будет достаточно, чтобы поддерживать насильственную иерархию доминирования в обществе (текущую государственную систему). Как и будет невозможным развитие научно-технического прогресса из-за вероятности катастрофических последствий для всего человечества, если (точнее, когда) опасные технологии попадут в руки склонного к насилию человека. Поэтому нам нужно совершить ещё один шаг в развитии гуманизма.

Этот шаг – полный отказ от инициации насилия, в том числе и для исполнения наказаний. Единственный сценарий, когда насилие может быть допустимо, это защита от непосредственного нападения. Это оборонительное насилие, способные лишь на такое насилие люди не представляют никакой проблемы, так как они не могут сами инициировать насильственные действия по какой бы то ни было причине, в том числе у них никак не получится создать и поддерживать насильственную иерархию доминирования, поскольку она требует именно инициации насилия в виде силового принуждения людей к подчинению. Такая модель поведения является эволюционно-оптимальной для всех высоковооружённых видов в природе, одним из которых является и Homo sapiens благодаря возможности изготовления оружия. Во всех остальных случаях против преступников и нарушителей порядков необходимо использовать несиловые меры давления на них и их наказания. Такими могут выступать разнообразные репутационные и финансовые инструменты.

Этот шаг является естественным продолжением процесса становления общества более гуманным, который уже длится в течении многих веков и на данный момент привёл нас от допустимости повсеместного убийства к пусть и ещё силовым, но довольно щадящим наказаниям, предполагающим лишь ограничение свободы без лишения необходимых для ведения нормальной жизни благ. Это шаг нужен чтобы ещё сильнее подавить, а в перспективе и искоренить насилие как явление в целом. Это следующая ступень в эволюции человека и человеческого общества. Давайте же способствовать этому процессу, а не тормозить его и скатываться в насильственное варварство!

Лес рубят, щепки летят

Почему во многих древних повествованиях в качестве наказания даже для самых ужасных преступников — убийц и насильников, упоминался лишь остракизм/изгнание?

Действительно интересное наблюдение, на которое даже я долгое время никак не мог найти ответ. Ведь никто тогда кампанию за гуманизацию наказаний не проводил. Да и возможностей для угрозы нанесения существенного ущерба всему обществу со стороны преступника в случае его ареста тогда и подавно не было (первое упоминание такой модели сдерживания было описано Джоном фон Нейманом как «M.A.D.» уже после Второй Мировой Войны и то она была реалистична лишь для крупных групповых субъектов — государств, но не для индивидуальных акторов).

Так вот, наиболее правдоподобная версия — это крайне высокая ценность жизни человека в описанных обществах. Ведь если преступника, который не инициирует насилие в данный момент, попытаются арестовать, он вполне вероятно сможет убить несколько человек которые к нему придут. В тех обществах подобный риск считался недопустимым, поэтому люди просто мотивировали злодея уйти из общины, прекратив с ним любое взаимодействие. Говоря математическим языком, данное решение было оптимальным в теоретико-игровой матрице.

Другое дело это жёстко-иерархические этатистские общества, где фраза «Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика» является нормой жизни. Там пожертвовать даже сотней силовиков чтобы арестовать одного человека это неплохой приём как показать силу стационарного бандита (государства), чтобы остальные боялись ему перечить. А вот то, что матери погибших силовиков будут плакать на их могилах это же ничего страшного, «Лес рубят — щепки летят». Можно дать пособие по потере кормильца в размере двух МРОТ, так они ещё и расцелуют портрет «солнцеликого».

Какой из этого можно сделать вывод? Если вы поддерживаете физические наказания, в том числе применение насилия для конфискации собственности и оправдываете это «решением суда» то вы не либертарианец! Вы мерзкий авторитарный ублюдок типа Гитлера и Полпота, для кого «смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика».

Битарх

Чем NAP отличается от существующих ныне законов?

Ведь и то, и то может одинаково хорошо работать при неотвратимости наказания.
Не нарушают ли тюрьмы (они ведь будут в анкапе, да?) NAP? Или даже не тюрьмы, а любое ограничение свободы или принуждение. Я понимаю, что наказанный человек сам нарушил NAP, но тогда получается какой-то принцип “око за око”. Лично в моем понимании, так быть не должно.

Кирилл

Мне уже приходилось отвечать на вопрос, чем NAP отличается от контрактных юрисдикций, и сейчас мне точно так же предлагается найти отличия между разнородными вещами, между общим принципом и частными предписаниями, которые могут быть основаны на этом принципе, а могут и не быть на нём основаны.

NAP – принцип, гласящий, что никто не имеет права безнаказанно инициировать насилие – ничего не уточняет о том, какова должна быть мера воздаяния. Государственные законы, напротив, регламентируют меру воздаяния как за нарушение NAP, так и за множество действий иного сорта, но при этом обязывают совершать это самое воздаяние при посредничестве оплачиваемых из налогов специалистов, отказывая в этом праве тем, кто, собственно, непосредственно заинтересован в воздаянии.

Готов ли тот, кого ограбило частное лицо, добровольно платить государству за того, чтобы оно содержало грабителя в тюрьме в течение нескольких лет? Обычно не готов, поэтому государство само лезет к гражданину в карман и небрежно вынимает оттуда нужную сумму, после чего беспорядочно тратит на что приспичит, но кое-что перепадает и на тюрьмы.

Готов ли тот, кого ограбило частное лицо, добровольно платить некой частной компании по своему выбору, чтобы она, в отсутствие государства, содержала грабителя в тюрьме несколько лет? Ясен пень, готов не больше, чем при государстве. Значит, единственный, кто мог бы оплатить при анкапе услуги по содержанию человека в тюрьме – это сам человек, скрывающийся в тюрьме, и об этом я тоже достаточно подробно писала. Другое дело, что, скажем, грабителю, если у меня к нему сугубо имущественные претензии, вряд ли есть резон запираться в тюрьме, всегда можно договориться о выплате компенсации, как белые люди.

Будет ли обеспечиваться при анкапе та самая неотвратимость наказания? Не факт. Ущерб может оказаться слишком мелким, чтобы заниматься поисками самостоятельно. Но если уж кто-то промышляет отъёмом чужой собственности на системной основе, то в конце концов попадётся почти гарантированно. Ему может повезти, и у него вежливо потребуют солидную компенсацию. А может не повезти, и его пристрелят на месте. Опасный промысел, чего уж там.

Но чем богаче и благополучнее общество, тем больше вероятность, что поимка всяких бандитов и воришек будет поставлена на поток, и этим будут заниматься специалисты. В конце концов, пока государство не зарегулировало рынок сыска по самое не балуйся, в тех же США агентство Пинкертона очень даже процветало.

Хей, Анкап-тян. Можешь пошагово и подробно объяснить, как в прекрасном Анкапистане будет работать судебная система? И как будут получать прибыль частные тюрьмы?

анонимный вопрос

Помимо этого поста, рекомендую также прочесть все посты по тегу “суд”, как минимум этот и этот.

Для начала выкачу-ка я ворох определений, относящихся к вашему вопросу. Часто достаточно дать чёткие определения, и ответ на вопрос становится совершенно очевидным.

  • Собственность – отношение объекта к субъекту, в рамках которого субъект распоряжается объектом по своему усмотрению, а другие субъекты воздерживаются от аналогичных действий без санкции собственника.
  • Анкап – система отношений между людьми на базе принципа самопринадлежности, то есть собственности на самого себя. В просторечии анкапом же будем называть и человека, который готов придерживаться этой системы отношений.
  • Право – комплекс практик по разрешению конфликтов между людьми.
  • Суд – правовой институт, в рамках которого конфликт между сторонами разрешается третьим лицом. При анкапе суд может разрешать конфликты только в рамках полномочий, которые ему делегировали стороны конфликта.
  • Тюрьма – правовой институт, в рамках которого сторона, нанёсшая ущерб, изолируется от стороны, понёсшей ущерб. При анкапе изоляция может происходить только с санкции изолируемой стороны и только на оговоренных с ней условиях.

Теперь приведём несколько примеров того, как работает право в Анкапистане.

  1. Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. Они обозначили друг другу свои претензии, и после обсуждения договорились, кому достаётся спорный объект, а кто, например, в обмен на отказ от претензий получает оговоренную компенсацию. Конфликт исчерпан.
  2. Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. Они обозначили друг другу свои претензии, но не пришли к согласию. Тогда они тем или иным путём договариваются с третьей стороной и делегируют ей полномочия по разрешению конфликта. Суд вникает в ситуацию, выносит решение, стороны конфликта исполняют решение. Конфликт исчерпан.
  3. Два анкапа не согласны друг с другом относительно того, кому из них принадлежит некий объект. При попытке реализации своего права собственности на спорный объект стороны начинают причинять друг другу некий ущерб. Не желая эскалации конфликта, одна из сторон находит убежище, где оказывается вне досягаемости второй стороны, и после этого стороны начинают договариваться насчёт суда. Суд вникает в ситуацию, выносит решение, стороны конфликта исполняют решение. Конфликт исчерпан.

Убежище, фигурирующее в третьем примере – это, по сути, и есть тюрьма. За услугу по обеспечению безопасности на время заключения в тюрьму владелец тюрьмы может брать плату с клиента, то есть с того, кто желает получить убежище.

Я не думаю, что при анкапе услуга по заключению в тюрьму будет пользоваться настолько широким спросом, чтобы для её оказания было выгодно строить специальные хорошо защищённые от проникновения сооружения. Скорее всего, услуга по предоставлению убежища будет предоставляться децентрализованно и носить скорее декларативный характер.

По улице бежит чувак, весь растрёпанный и помятый, а за ним второй, очень возбуждённый и желающий помять первого ещё сильнее. Первый чувак бросается ко мне и просит помощи. Я заслоняю его от второго и предлагаю ему перейти к мирному разрешению конфликта. Я изолировала одного участника конфликта от другого, и, по сути, это ничем не отличается от посадки его в следственный изолятор. Единственное, что удерживает сильную сторону в этом конфликте от того, чтобы продолжить расправу над слабой стороной – это нежелание вступать в конфликт ещё и со мной. В подавляющем большинстве ситуаций этого вполне достаточно.

Возьму ли я деньги за оказанную услугу? Не знаю, по обстоятельствам, смотря по тому, насколько это всё отвлечёт меня от собственных дел.

Описывая этот пример, я исходила из неявного предположения, что анкап развился в мирном обществе путём постепенного отмирания государства, потому и описываемый конфликт, в рамках которого возникла нужда в убежище, выглядит довольно вегетарианским. Конечно, если к анкапу придёт какая-нибудь Венесуэла, путём полного и быстрого банкротства государства, то конфликтов между людьми на первом этапе будет существенно больше, и там действительно может возникнуть достаточно стабильный платёжеспособный спрос на солидные укреплённые убежища, где клиенту будет оказываться услуга по вооружённой охране. Но вероятность подобного сценария видится мне весьма невеликой.