Автор: Битарх

Ошибка Пинкера – стало ли общество более мирным из-за возникновения государства?

Волюнтарист, Битарх

Одним из известных трудов Стивена Пинкера является книга «Лучшее в нас». Исходя из неё, общества, существовавшие до возникновения сельскохозяйственных цивилизаций с городами и монопольными правительствами, страдали от хронического насилия и бесконечных войн, и уровень насилия неуклонно снижался со временем, в том числе ввиду монополизации власти и закона. Но действительно ли насилия становилось меньше, играло ли возникновение государства в этом важную роль и является ли человек жестоким по своей природе?

По данным Пинкера, для обществ охотников-собирателей средний уровень летального насилия составлял целых 14%. Но откуда берутся эти данные? Проанализировав их, антропологи Дуглас Фрай и Брайан Фергюсон выяснили, что они неточны и являются «черрипикингом»[1][2]. Например, Пинкер предоставляет данные по убийствам в 8 племенных народов, однако он не говорит, что в случае двух из них (Хиви и Аче) все убийства относились к истреблению коренного населения пограничниками. А между собой племена старались жить в мире. Учитывая эти и другие подобные случаи, объяснимые колониализмом, оценку Пинкера уже можно снизить в два раза, до 7%.

Но и другие его данные являются сомнительными. Современные племена были «заражены» колониалистами, работорговцами, глобализацией и просто фермерством. Они имеют мало общего с племенами, живущими тысячи лет назад. Также антропологи могут предпочитать изучать более насильственные общества. 20% данных Пинкера и вовсе предоставлены одним человеком – Наполеоном Шаньоном, который критикуется в сообществе антропологов, допускает методологические ошибки и даже был изгнан из одного племени из-за навязчивого вмешательства.

Прибегая к другому подходу, Фрай просмотрел выборку 186 обществ, исследуемых антропологами. Только 24 из них были охотниками-собирателями, и только по 8-ми было много упоминаний. В случае 7-ми из этих 8-ми обществ убийства сообщались как редкое, а то и вовсе отсутствующее явление. Также он просмотрел антропологическую литературу в поисках культур, которые никогда не воевали. Он насчитал целых 70 таковых.

Как утверждает Пинкер, ссылаясь на 21 археологическую раскопку, 15% дикарей погибло от насилия. Однако некоторые из этих данных очень ограничены, а также могут быть неверно истолкованы. Например, захоронения людей с наконечниками стрел могут означать, что те попросту были охотниками.

Можно ли привести свидетельства лучше? Исследование до 3000 останков, найденных во Франции, показало 1,9% случаев летальных ранений. В списке Пинкера его нет. Как и исследования 350 останков в Британии с 2%, 418 останков в Сербии и Румынии с 2,3% или 2500 в Японии с 2% следов летального насилия. Исследование 1107 останков в Европе показало минимальную оценку в 3,7% и максимальную в 5,5% летального насилия. Ничуть не близко к 15% Пинкера.

Наконец, все примеры, приводимые Пинкером, не старше 12 тысяч лет, т. е. на них могла повлиять аграрная революция. И как пишет антрополог Лесли Спонсел, «на этапе культурной эволюции охотников-собирателей, который доминировал 99% человеческого существования… отсутствие археологических свидетельств войн позволяет предположить, что они были редки или отсутствовали на протяжении большей части человеческой предыстории».

В итоге можно вывести следующие данные по уровню летального насилия: 2% для охотников-собирателей, до 5% для обществ после аграрной революции, 7% для современных охотников-собирателей, 5% для ранних государств и 3% для 20-го века. Они подтверждают теорию Фергюсона о том, что войны внезапно возникли в мире без войн по причине усложнения социального устройства, а также слова Фрая, что мы имеем дело не с непрерывным падением уровня насилия, а с кривой n-типа.

Люди в обществах охотников-собирателей – социальном устройстве, наиболее близком к естественному состоянию человека, жили в мире и решали многие проблемы без насилия задолго до того, как государство навязало им дисциплину. Не было никакой гоббсовской «войны всех против всех», а данные, указывающие на такое, неточны и выборочны.

Приводит ли употребление алкоголя к насилию

Волюнтарист, Битарх

Употребление алкоголя часто связывают с проявлением повышенной агрессивности у человека. Каждое третье преступление совершается в состоянии алкогольного опьянения, а в случае насильственных преступлений, таких как домашнее насилие и убийство, этот показатель и вовсе может достигать 80%. Казалось бы, связь между алкоголем и насилием является довольно прямой. Однако в этом вопросе, как и многих других, не стоит совершать ошибку выжившего – учитывать только явно наблюдаемые результаты, игнорируя те из них, которые мы не имели возможности наблюдать. Не все люди становятся более агрессивными от алкоголя. Конечно, некоторые из них могут разозлиться под его воздействием, и это мы хорошо замечаем. Но в то же время другие начнут грустить или проявлять какие-то другие эмоции. И очень важную роль в том, какого поведения стоит ожидать от употребления алкоголя, играет нейрофизиология человека.

Как выяснили исследования на приматах, разница в работе серотониновой системы и негативное влияние среды являются важными факторами в агрессии, провоцируемой алкоголем. У макак-резус стрессовые обстоятельства, например, разлучение с родителями и социальная изоляция в раннем возрасте, приводили к подавлению работы серотониновой системы, повышенной агрессивности и чрезмерному употреблению алкоголя при его свободном доступе. Однако очень важно будет уточнить, что не на всех обезьян негативное влияние оказывало подобный эффект – ему поддавались только носители короткой аллели гена транспортёра серотонина. В то же время носители длинной аллели были более устойчивыми и не испытывали негативных последствий такого влияния. Можно сделать вывод, что генетическая предрасположенность к большей чувствительности к стрессовым обстоятельствам, вызывающей нарушения в работе серотониновой системы, приводит к повышенному употреблению алкоголя и агрессивности.

Повышенное употребление алкоголя наблюдалось и у мышей-мутантов с отсутствием гена серотонинового 1B рецептора, а стимуляция серотонинового 1A рецептора может приводить к снижению его употребления. Также исследования на мышах подтвердили, что не все особи становятся агрессивными от употребления алкоголя. Повышение агрессивности наблюдалось лишь у особей, которые обладали значительно пониженными (на 49-76%) уровнями мРНК всех серотониновых рецепторов (за исключением 3A) в префронтальной коре мозга и некоторыми другими отклонениями в серотониновой функции.

Также стоит выделить, что важным опосредующим фактором в данном вопросе является эмпатия. Так, мужчины (но не женщины) с её низким уровнем проявляют повышение агрессивности от употребления алкоголя. Кроме того, на двух выборках (клинической, состоящей из 703 пациентов психиатрических учреждений, и общественной, состоящей из 870 студентов) было показано, что уровень психопатических черт опосредует влияние алкогольной зависимости на совершение насилия к романтическим партнёрам. При этом сама по себе алкогольная зависимость, в отрыве от психопатических черт, проявила недостаточную связь с насилием, чтобы её можно было считать фактором, прогнозирующим его. Как отмечается, исследования по теме насилия к романтическим партнёрам должны учитывать потенциальную роль психопатии, особенно если изучается влияние употребления алкоголя.

Конечно же, употребление алкоголя в больших количествах чревато многими негативными последствиями для человека. Однако в том случае, если он проявляет насильственное поведение под алкогольным опьянением, мы не можем возлагать всю вину только на алкоголь. Он лишь является очередным провоцирующим фактором, а не причиной насилия, именно которой и нужно искать терапевтическое решение. Корень проблемы насильственного поведения и повышения уровня психопатических черт у индивида лежит в нарушении работы механизма ингибирования насилия, за функционирование которого и отвечает серотониновая система. В случае проявления насилия именно дисфункция данного механизма в первую очередь требует терапии.

Как возникает кооперация между членами разных групп

Волюнтарист, Битарх

Принято считать, что такие сугубо человеческие явления, как культура, традиции и социальные нормы являются необходимыми для того, чтобы сделать возможной кооперацию между разными обществами. В то же время животных, у которых отсутствуют подобные явления, принято считать социальными сугубо по отношению к собственной группе и враждебно настроенными к представителям других групп. Конечно, нельзя недооценивать важность этих явлений, однако они вполне могут быть необязательными для возникновения кооперации между группами.

Как продемонстрировало исследование карликовых шимпанзе или бонобо – ближайшего генетического родственника человека, они проявляют высокие уровни толерантности между членами разных групп. Они могут вместе путешествовать, отдыхать и питаться. Нередким у бонобо является обмен ресурсами между группами. Мало того, как было замечено, индивиды, которые проявляли более просоциальное поведение внутри своей группы, были также более просоциальными и по отношению к представителям других групп. При этом такая кооперация не возникает под влиянием какой бы то ни было культуры или социальных норм. Можно сказать, это попросту является естественным состоянием для бонобо.

Стоит также сравнить бонобо с обыкновенными шимпанзе. Они уже довольно враждебны к чужакам, межгрупповые столкновения в их случае вполне могут заканчиваться даже летальным насилием. Почему же возникает такая разница? Если сравнивать нейрофизиологию обыкновенных и карликовых шимпанзе, у последних оказывается в два раза выше плотность серотониновых нейронов в миндалевидном теле мозга. Кроме того, стоит отметить взаимоотношение в вопросе агрессии между серотонином, окситоцином (гормоном, который способствует только внутригрупповой просоциальности или так называемому парохиальному альтруизму) и тестостероном (половым гормоном). У обыкновенных шимпанзе наблюдается высокая реактивность тестостерона, что снижает их толерантность и провоцирует стремление к сражению за более высокий статус. И как известно из исследований, функция серотониновой системы (которая у бонобо выражена сильнее) в том числе состоит в ингибировании проагрессивного влияния тестостерона. Просоциальность стимулируется и окситоцином, и стоит отметить, что серотониновая система может оказывать влияние на его выделение.

Не стоит забывать и того, что кооперативно-коммуникативные навыки, возникшие на ранних этапах эволюции человека, были ключевыми для возникновения различных форм человеческого культурного познания, включая язык. Поэтому вполне можно предполагать, что просоциальность и кооперация возникают не просто ввиду культуры. Скорее, все эти явления имеют общие эволюционные корни. И основой для их возникновения вполне может быть развитие механизма ингибирования насилия и усиление серотониновой функции в ходе эволюции. Такая адаптация необходима для мирного сосуществования и предотвращения летального насилия, которое во многих обстоятельствах является крайне губительным для всей популяции. Кроме того, наблюдение такой адаптации у бонобо в крайне сильной форме свидетельствует, что «постоянные войны между соседними группами не обязательно являются наследием человечества и не кажутся эволюционно неизбежными».

Типичный политик – психопат

Волюнтарист, Битарх

Известно, что более половины людей не наберёт результат выше 2 баллов из 24 по тесту Роберта Хаэра PCL:SV. И лишь 1 – 2% индивидов наберёт результат от 13 и выше, указывающий на наличие высокого уровня психопатии. Но интересно, как бы этот тест сдал «типичный» политик? Опираясь на статью «О политике и психопатии», давайте проведём мысленный опрос и выставим его личности оценки от 0 до 2 баллов по каждой черте психопатии.

Начнём с первого фактора психопатии, оценивающего эгоистичность, бессердечность и безжалостность индивида.
– Присуще ли типичному политику поверхностное очарование? Разумеется, ему очень важно хорошо продемонстрировать себя перед публикой. Стоит также сказать, что он склонен выдавать себя не тем, кем является, и симулировать эмоции. По данному пункту ему точно можно поставить 1 балл, а возможно и 2 балла.
– Считает ли он себя лучше, чем все остальные, т. е. тем, кто достоин править другими? Он хочет власти, так что 1 балл точно получает, а возможно и 2 балла.
– Он лживый, неискренний, манипулятивный, недобросовестный, нечестный? Нечего и сказать, 2 балла.
– Ему не хватает эмпатии, чувствительности и уважения к другим людям? И мы говорим именно о людях как об отдельных индивидах, нас не интересуют его чувства к некой нации или политическому курсу, поскольку эмпатию можно испытывать только к индивидам. Конечно же, ему на самом деле плевать на отдельных людей, кроме, разве что, своих друзей и членов семьи, так что уверенно ставим 2 балла.
– Уклоняется ли политик от ответственности за свои действия? Разумеется, он будет покрывать свои неправильные поступки, и возьмёт на себя ответственность только в том случае, если это принесёт ему ещё больше власти, богатства или известности, так что можем уверенно ставить 1 балл, а то и 2 балла.
– Политику не хватает вины и раскаяния, он холоден к другим? Его никак не волнуют боль и страдания жертв его действий? Да, он принимает законы, которые причиняют людям неудобства, делают их беднее или нарушают их права, так что уверенно ставим 2 балла.

Перейдём теперь ко второму фактору психопатии, оценивающему то, насколько антисоциальным является образ жизни индивида.
– Политик импульсивный, безрассудный, опрометчивый, непредсказуемый? Не всегда, однако время от времени он может поддерживать крайне рискованные решения, так что ставим 1 балл.
– Он нетерпелив, несдержан и раздражителен? Тоже не всегда, но нередко политики позволяют себе резкие, «алармистские» призывы, так что тоже ставим 1 балл.
– Его образ жизни паразитический, он не имеет долгосрочных целей на будущее? Конечно, цели он имеет, но эти цели состоят в том, чтобы добиться власти, богатства и популярности, ухудшив положение других. Также политик живёт на принудительно взимаемые с людей налоги, так что он паразит, который получает 1 балл.
– Он безответственный, ненадёжный, не соблюдает свои обязательства? Уверенные 2 балла.
Однако, что касается антисоциального поведения в подростковом и взрослом возрасте, политику это не свойственно, а если он всё же когда-то вёл так себя – это скроют от публики, так что здесь нельзя уверенно дать какую-то оценку.

В итоге типичный политик получает от 9 до 12 баллов по фактору 1 (что является максимальным результатом), и 5 баллов по фактору 2. Его суммарный результат – от 14 до 17 баллов. Оказывается, он уверено входит в худшие 1 – 2% населения. Он не тот, с кем мы бы хотели себя ассоциировать, а уж тем более за кого голосовать. И в правильно устроенном человеческом обществе его бы просто изгнали, он бы не получил ни малейшей доли власти.

От себя ещё хочется добавить сравнение типичного политика с военными преступниками. Как демонстрируют исследования, обычные насильственные преступники имеют хоть и высокие суммарные, но довольно равномерные показатели по двум факторам психопатии, тогда как военные преступники в сумме хоть и имеют такие же показатели, но при этом более высокие по фактору 1 и более низкие по фактору 2. Это не слишком уж антисоциальные личности. При этом они чрезмерно жестоки и бессердечны, как и типичный политик.

Лечение неизлечимого: единичный случай пациента-психопата, проходящего терапию

Волюнтарист, Битарх

С момента первой концептуализации психопатии в современной психиатрии, это состояние считалось практически неизлечимым. Однако существует экспериментальный подход, который может опровергать подобный взгляд. Схемная терапия – психотерапия для лечения расстройств личности, которая хорошо проявила себя в терапии пограничного расстройства, но также была адаптирована и к пациентам с другими проблемами, включая тех, которые обладают высокими уровнями психопатии.

Существует исследование случая схемной терапии психопатии у 25-летнего насильника. Его отец был жестоким человеком, применяющим к нему избиения и авторитарное воспитание. С 8 лет пациент проявлял серьёзные поведенческие проблемы, в 17 лет он был впервые осуждён за нападение с причинением тяжкого вреда, а в 19 лет вместе с подельником совершил изнасилование, после чего пытался скинуть всю вину на жертву (называя её проституткой и утверждая, что она дала согласие) и на подельника (говоря, что он его к этому принудил).

Сначала пациент прошёл тест PCL-R. Он получил 4 балла из 8 по межличностному компоненту (лживости, манипулятивности и т. п.), 7 из 8 по аффективному (нехватке эмпатии, вины, других эмоций и непринятию ответственности за свои действия), 6 из 10 по импульсивности и 8 из 10 по антисоциальности (истории поведенческих проблем и преступности). Учитывая ещё черты вне компонентов (сексуальную распущенность и склонность к множественным краткосрочным отношениям), он получил 28 баллов из 40 – высокий уровень психопатии.

Терапия заняла 4 года. В первый год терапевт зарабатывал доверие пациента и прорабатывал его контроль над импульсивной агрессией. Также он обсуждал его ранние поведенческие проблемы и подталкивал к оценке своих эмоций. Изначально пациент испытывал трудности с этим и не хотел признавать вину за содеянное. Однако позже у него удалось вызвать чувство вины. Он разрыдался, признал ответственность, сожалел, что не смог сдержать себя, и сказал, что заслуживает отплачивать этот поступок до конца своей жизни. Через год у терапевта получилось наладить с пациентом тесную эмоциональную связь прибегая к эмпатической конфронтации (убеждению пациента в искренности своих намерений).

На втором году пациент решил покончить с прошлым. Кроме того, он завёл отношения с девушкой (часто сопровождавшей его мать при посещении клиники), после чего начал вести с терапевтом разговоры о дружбе и любви. Хотя отношения были позже разорваны по причине измен со стороны девушки, он всё же хотел построить здоровые отношения.

В последние два года пациент проходил воображаемые упражнения, в которых он представлял, описывал и прорабатывал воспоминания о жестоких поступках своего отца. После этого ему разрешили покидать клинику, он завёл новые отношения и прошёл ресоциализацию. По окончанию 4 лет терапии он был освобождён, нашёл работу, завёл ребёнка и больше не участвовал в криминальной деятельности.

Ещё 3 года он наблюдался у терапевта и снова сдал тест PCL-R. Теперь он получил всего 1 балл из 8 по межличностному компоненту, 1 из 8 по аффективному и 3 из 10 по импульсивности. Конечно, неизменным остался антисоциальный компонент, но это преимущественно ввиду его исторического характера. В сумме он набрал 14 баллов из 40, что уже не является высоким показателем психопатии.

Конечно, такой подход является очень долгим. Создание и применение фармакологических средств для исправления дисфункции механизма ингибирования насилия, ввиду которой и проявляются межличностный и аффективный компоненты психопатии и нехватка определённых эмоций у человека, потенциально может дать более быстрый и надёжный результат. Но по крайней мере он разрушает миф о неизлечимости психопатии и насильственного поведения, что даёт нам огромные перспективы в искоренении проблемы насилия в человеческом обществе. Также стоит учитывать, что врождённые предрасположенности к слабому ингибированию насилия на практике склонны проявляться ввиду негативного влияния среды, поэтому очень важной является правильная психологическая работа с детьми.

Некоторые моменты касательно самоодомашнивания человека и как он стал более дружелюбным

Волюнтарист, Битарх

Как известно из теории самоодомашнивания человека, он обладает некоторыми чертами, похожими на такие же, наблюдаемые у одомашненных животных. В том числе это касается развития мозга и поведенческих аспектов. И в этой теме нам стоит выделить некоторые моменты, которые касаются выработки склонности к неагрессивному поведению по отношению к незнакомым представителям собственного вида, что позволит нам лучше понимать, почему человек в норме обладает сильно выраженным механизмом ингибирования насилия.

В одном из исследований одомашненные животные, такие как свинья, кролик или морская свинка, а также животные, которым свойственно кооперативное размножение, например, обыкновенная лисица и некоторые приматы, в сравнении со многими другими видами животных оказались обладателями значительно большего объёма миндалевидного тела мозга и большей плотности нейронов в нём. Это свойственно и человеку, которого данное исследование относит к кооперативно размножающимся видам. Во времена плейстоцена (ледникового периода) критически необходимым для выживания людей оказалось ухаживание за детьми не только их родными матерями, но и другими членами группы, что привело к возникновению соответствующих адаптаций, в том числе снижению страха у детей к близким контактам с другими людьми и у матерей к тому, чтобы другие люди приближались и заботились об их детях. Кроме того, просоциальность, замещающая агрессивность, была крайне необходима для эволюции всех форм человеческого культурного познания, включая язык.

Такая адаптация полностью соотносится с теорией механизма ингибирования насилия, по которой у человека срабатывает безусловный рефлекс при наблюдении за другими людьми сигналов бедствия, таких как выражения страха или грусти, что сдерживает его от причинения им вреда, вызывая к этому негативные чувства. Развитие миндалевидного тела привело к лучшему распознаванию и пониманию страха других людей, и это способствует тому, чтобы человек не вёл себя агрессивно по отношению к ним из-за своего собственного страха. Данный отдел мозга играет основную роль в регуляции агрессивного поведения, что тоже соответствует концепции ингибитора насилия. И у многих животных это работает аналогичным образом по отношению к представителям собственного вида.

Посмотрим ещё пример самоодомашнивания карликовых шимпанзе (бонобо). Их самки предпочитают размножаться с неагрессивными самцами и совместно защищаться от агрессивных, что тоже направляет их отбор в сторону неагрессивности. В сравнении с обыкновенными шимпанзе, в миндалевидном теле бонобо в 2 раза выше плотность серотониновых нейронов. Такое в целом можно наблюдать у видов, для которых не свойственно агрессивное поведение ввиду социальной фрустрации. И как нам уже известно, серотониновая система является ключевым регулятором агрессивного поведения у животных и человека, активация некоторых серотониновых рецепторов способна полностью устранить атакующее агрессивное поведение по отношению к сородичам, замещая его, как правило, неагрессивным просоциальным поведением (при этом данный процесс не подавляет защитное поведение в том случае, если сородич сам решил совершить нападение).

Все эти данные ещё раз доказывают, что здоровому человеку свойственно ингибирование насилия ввиду определённых эволюционных адаптаций, а также что оно полагается на полноценное функционирование миндалевидного тела и серотониновой системы. И эти данные крайне важны для поиска и разработки терапевтических методов, нацеленных на исправление дисфункции ингибитора насилия у людей, которые проявляют насильственное поведение и психопатические предрасположенности.

Источники:
Cerrito, P., Burkart, J.M. (2023). Human Amygdala Volumetric Patterns Convergently Evolved in Cooperatively Breeding and Domesticated Species. Hum Nat. doi:10.1007/s12110-023-09461-3;
Hare, B. (2017). Survival of the Friendliest: Homo sapiens Evolved via Selection for Prosociality. Annual Review of Psychology, 68(1), 155–186. doi:10.1146/annurev-psych-010416-044201.

Кто считает насилие оправданным ради достижения высшего блага?

Волюнтарист, Битарх

Решая разного рода моральные проблемы, мы можем исходить либо из утилитарной точки зрения, ориентированной на результат и состоящей в максимизации полезности, либо из деонтологической, ориентированной на действие и состоящей в обязательном следовании определённым нормам (в том числе нормам морали). Например, в дилемме вагонетки первая позиция оправдывает убийство одного невинного человека ради спасения множества других, тогда как вторая позиция этого не допускает и порицает любое умышленное причинение вреда человеку. Однако не только мысленные эксперименты, но и многие реальные ситуации могут подвести к вопросу о том, стоит ли принести в жертву человеческую жизнь ради некого высшего блага. И было бы очень интересно взглянуть на то, какой выбор предпочитают индивиды, которые не испытывают отторжения к совершению насилия, имеют слабо выраженную эмпатию и обладают другими чертами психопатии.

Как мы знаем, в стандартном варианте дилеммы вагонетки человек должен выбрать, стоит ли ему перенаправить вагонетку на путь, где привязан только один человек, или же никак не действовать, в результате чего вагонетка переедет сразу пять человек. Опрос 700 участников исследования показал, что выбор в пользу совершения действия (принесения жертвы ради блага многих) незначительно был связан лишь с чертами первичной психопатии (склонностью человека к бессердечию, неэмпатичности и слабому чувству вины). Однако в модифицированном варианте, когда участник должен был решить, стоит ли толкнуть толстого человека с моста на рельсы, чтобы остановить вагонетку, выбор в пользу этого был сильно связан со всеми показателями психопатии. Похоже, психопатичные индивиды склонны считать, что в данной ситуации убить толстого человека является вполне оправданным действием.

Также исследование выяснило, что индивиды с повышенными показателями психопатии склонны иметь стремление к причинению людям вреда ради достижения некого высшего блага. Но при этом они не стремятся помогать в беспристрастной максимизации благосостояния как можно большего количества людей. Для ясности можно выразиться так: психопат готов пойти на человеческие жертвы и совершить насилие ради достижения высшего блага, но он бы не стал помогать своим кошельком, даже если он обладает не сильно нужными ему средствами, и они могли бы значительно помочь многим другим людям.

Кроме того, участники были опрошены по ряду дилемм из модели CNI, которая оценивает их чувствительность к последствиям (C), моральным нормам (N) и предпочтение бездействовать, нежели действовать (I). Конечно же, более высокие показатели психопатии были связаны с большей склонностью принимать утилитарные, а не деонтологические решения. Если быть точнее, то по тесту Левенсона этот результат был значительно связан с показателями именно первичной психопатии, и лишь слабо с показателями вторичной (отражающей эмоциональную несдержанность и наличие психологических проблем у человека). По триархической модели психопатии он был связан со склонностью человека к подлости. А по опроснику психопатичной личности (PPI) он был связан с эгоцентричной импульсивностью, бесстрашным доминированием и хладнокровностью.

Можно сделать вывод, что чем сильнее у индивида нарушена функция механизма ингибирования насилия, которая на практике и проявляется чертами первичной психопатии, тем более он склонен делать утилитарный, а не деонтологический выбор. Человеческие жертвы и насилие являются для него оправданными, если он считает, что это приведёт к некому высшему благу для многих людей. При этом интересным является тот момент, что приносить ради этого в жертву своё собственное благосостояние он не особо то и стремится. В реальной жизни подобное легко можно увидеть на примере разного рода диктаторов, преследовавших ту или иную идеологию. В то же время непсихопатичные индивиды предпочитают следовать моральным нормам и не приносить в жертву человеческие жизни. Они не станут делать выбор в пользу умышленного причинения человеку вреда.

Бактерии против насилия

Волюнтарист, Битарх

Довольно интересные результаты демонстрирует исследование лишённых микробов (germ-free) мышей. Как оказалось, они ведут себя намного агрессивнее нормальных сородичей. При этом возвращение им микроорганизмов кишечника сразу или через 6 недель после рождения продемонстрировало значительное снижение агрессивного поведения при опытах, проводимых на 12 недели их жизни. Также ряд исследований[1][2] демонстрирует, что отсутствие кишечных микробов приводит к нарушениям в развитии мозга, включая снижение серотониновой передачи сигналов и экспрессии 5-HT1A рецепторов, играющих ключевую роль в полноценном функционировании механизма ингибирования насилия. В целом кишечно-мозговая ось оказывает значительное влияние на регуляцию поведения и настроения. Например, нарушение кишечной микрофлоры, вызванное алкоголизмом, приводит к депрессивным и тревожным состояниям ввиду дисфункции эмоционального контроля в миндалевидном теле, префронтальной коре и гипоталамусе (отметим, что данные отделы мозга являются ключевыми и в регуляции агрессии).

Подобные данные нам указывают не только на сам факт того, что кишечные микроорганизмы важны для полноценного развития мозга, но и на возможность терапии определённых нейрофизиологических отклонений, включая ту же дисфункцию ингибитора насилия, применением пробиотиков; исследователи уже указывают на потенциал пробиотиков в терапии аффективных (настроенческих) расстройств. Можно ожидать результат, аналогичный применению некоторых агонистов 5-HT1A/1B рецепторов, т. е. устранение из поведения атакующей агрессии, не влияя на защитную агрессию и другое поведение. При этом потенциально можно добиться более устойчивого и долгосрочного результата путём селективного выведения пробиотиков именно под терапию данной дисфункции.

Теоретически можно выделить пробиотики, которые могли бы подойти для такой задачи. Бифидобактерии бреве (M2CF22M7) и лонгум инфантис (E41), применяемые к мышам в течение 5-недельного периода с опытами на подвержение стрессу, улучшали регуляцию выделения прекурсора серотонина 5-HTP, а также повышали уровень самого серотонина в мозгу. Учитывая, что они также улучшали экспрессию гена TPH1, возможным является аналогичное влияние на ген TPH2 в мозгу (который важен в регуляции агрессии и функционировании серотониновой системы), впрочем, это ещё требует подтверждения. Лактобактерии казеи (54-2-33), обязательно применяемые вместе с пребиотиком инулином (он необходим для стимуляции роста бактерий) в течение 14 дней к молодым крысам, повышали уровень мРНК 5-HT1A рецептора в их гиппокампе. Также 4-недельное применение к молодым крысам смеси пребиотиков галактоолигосахарида и полидекстрозы, а также пребиотика лактоферина, которые стимулировали рост разных видов лактобактерий, предотвращало снижение уровня мРНК 5-HT1A рецептора, вызванное стрессом.

На данный момент тему влияния пробиотиков на развитие и функционирование мозга можно назвать довольно слабоизученной. Впрочем, уже имеющиеся данные указывают на ещё одно перспективное направление в разработке терапии разных нейрофизиологических дисфункций, включая проблемы с ингибированием насилия. Если будут выведены штаммы бактерий, которые при их адекватном (не приносящем вред) количестве в кишечнике окажутся способными значительным образом улучшать работу серотониновой системы и определённых отделов мозга, то появится возможность крайне эффективно проводить терапию насильственного поведения без необходимости постоянного применения каких-то соответствующих препаратов.

Что случится, если изъять насильственных индивидов из коллектива или общества

Довольно известной является история биолога Роберта Сапольски, который наблюдал за бабуинами в течение десятков лет. Альфа-самцы в наблюдаемой стае вели себя довольно жестоко, проявляя крайне высокую насильственность к сородичам. Но в один момент стая обнаружила человеческую помойку, к которой приблизиться могли только эти альфа-самцы, поскольку за помойку приходилось драться с альфа-самцами другой стаи. В один момент они подхватили на помойке инфекцию, после чего погибли, оставив стаю без чрезмерно агрессивных индивидов. И самое интересное начинается дальше – хоть в стае и продолжила присутствовать иерархия (альфа-самцам нашлась замена), драки и насилие между сородичами прекратились, и этот результат сохранился на десятилетия, когда изначальные самцы уже успели умереть от старости.

Иногда возникает вопрос – разве некоторое количество насильственных индивидов в любом коллективе и обществе не нормальное положение дел? Разве если насильники будут изъяты, их место не займёт кто-то другой в обязательном порядке? Положительный ответ на эти вопросы, конечно же, не имеет никаких реальных оснований, да и не сходится с этологическими наблюдениями, продемонстрированными выше. Нет никакого естественного количества насильственных особей, есть только патологические индивиды, изъятие которых (а ещё лучше – терапия их насильственности) приведёт к устранению из социума патологии, состоящей в дисфункции механизма ингибирования насилия.

Да и вообще было бы глупостью предполагать, что у ненасильственных индивидов от исчезновения текущих насильников вдруг подавится ингибитор насилия и они, ранее чувствовавшие отторжение к причинению сородичам вреда, это чувствовать перестанут. Разве что только индивиды, которые этого не чувствовали изначально, но скрывались, могут себя проявить в такой ситуации. Конечно, исследования демонстрируют повышение уровня тестостерона у самцов приматов, на которых больше не оказывается давление со стороны более высокоранговых самцов. Однако ингибирование насилия – функция серотониновой системы, которой тестостерон не противоречит, повышая агрессивность лишь в чётких пределах. Ингибирующая функция серотонина и проагрессивная функция тестостерона у здорового индивида работают параллельно, сохраняя агрессию функциональным поведением.

Почему некоторые частные компании причиняют вред

Волюнтарист, Битарх

Частные компании, особенно со стороны сторонников левых социально-экономических взглядов, нередко принято считать социально безответственными, работающими сугубо ради своей материальной выгоды, при этом абсолютно не волнуясь о влиянии их деятельности на общество и среду, в которой они находятся. Нельзя отрицать, что такое утверждение является в определённой степени верным, поскольку не трудно представить, как какой-то бизнесмен может слить токсичные отходы в реку или выжимать последние силы со своих работников, не предоставляя справедливой компенсации за труд. Но это не всегда так и проблему «плохих» компаний стоит рассмотреть подробнее.

В этом нам поможет исследование по теме корпоративной психопатии. В нём 346 австралийских работников прошли опрос, в котором оценивали своих руководителей (менеджеров) на психопатичность по тесту PM-MRV, притом они могли оценивать как текущих, так и предыдущих руководителей, ввиду чего в сумме была дана оценка 567 индивидам. По результатам опроса менеджеров разделили на нормальных, дисфункциональных (частично психопатичных) и психопатичных. Сам тест включает в себя стандартные для оценки первичной психопатии пункты, такие как поверхностное обаяние, лживость, манипулятивность, грандиозное мнение о себе, отсутствие сожалений касательно причинения работникам вреда, хладнокровность, отсутствие эмпатии и нежелание брать на себя ответственность (перекладывание вины за собственные ошибки на других). Кроме психопатичности менеджеров оценивалось и то, была ли деятельность компаний с теми или иными менеджерами социально и экологически ответственной, полезной для местного общества и лояльной к наёмным сотрудникам.

Из 567 менеджеров 292 были оценены как нормальные, 132 как дисфункциональные и 143 как психопатичные. Такой высокой доле психопатичных индивидов среди менеджеров (аж 25%), сильно превышающей общественную (всего 1%), не стоит удивляться, поскольку подобные должности, предоставляющие человеку власть над другими, сильно привлекают психопатов и дают им возможность полноценно раскрыть свои жестокие способности. Сейчас же нам стоит обратить внимание на то, как компании с теми или иным менеджерами ведут свою деятельность.

В случае нормальных менеджеров подавляющее большинство респондентов (89,3%) оценивало деятельность компании как социально и экологически ответственную. Однако этот показатель падает до 66% при наличии дисфункциональных менеджеров и до 52,5% в случае психопатичных менеджеров. Также 85,8% респондентов оценивало деятельность компании как приносящую пользу местному обществу, если в ней работали нормальные менеджеры. Для компаний с дисфункциональными менеджерами этот показатель падает до 75%, а в случае психопатичных менеджеров и вовсе до 55,1%. Кроме того, большинство респондентов (79,6%) были согласны с тем, что компания ведёт себя лояльно к работникам при наличии нормальных менеджеров, однако этот показатель падает аж до 23,7% при наличии психопатичных менеджеров. Это подтверждает, что корпоративные психопаты абсолютно не заботятся о тех, кто работает с ними или под ними. Стоит ещё отметить, что в случае нормальных менеджеров 82% респондентов чувствовали признание за хорошо проделанную работу, однако при наличии психопатичных менеджеров об этом заявляли лишь 24,8% респондентов.

Можно увидеть, насколько сильно такие параметры, как социальная и экологическая ответственность, принесение пользы местному обществу и лояльность к работникам со стороны компании зависят от психопатичности её менеджеров. Кроме того, в рассматриваемом нами исследовании давалась оценка именно первичной психопатии, а её проявление, как известно, сильно связано с дисфункцией механизма ингибирования насилия, ввиду которой индивид перестаёт испытывать внутреннее сопротивление и отторжение к причинению вреда другим людям. И проблема «плохих» компаний вряд ли будет решена до тех пор, пока на их руководящих должностях находятся личности с такой патологией. Она, несомненно, нуждается в терапии и искоренении из общества.