Месяц назад ребята из проектов HypeCoinNews и Bitcorn попробовали запустить совместный подкаст Битком в Биткоин, пригласив для первого выпуска Соза, рассказать им про Монтелиберо. Случился фальстарт, и им пришлось обсуждать Монтелиберо между собой. Я потом прокомментировала у себя один из тейков этой беседы.
Мне кратко попеняли на неточность моего комментария: замораживая биток в сайдчейне ликвид, я получаю в обмен монеты LBTC, на которые далее вольна покупать токены LMTL или любые другие, а фонд, продав мне свои токены, волен далее распоряжаться полученными LBTC как ему заблагорассудится, в том числе продавая их за евро. Но поскольку ликвидность этого рынка крайне невелика, по сути комментарий остаётся вполне валидным: применять этот механизм для аккумуляции ресурсов в офлайне – неудобно.
Ну а дальше беседа шла больше часа уже об иных вещах (кто готов сделать таймкоды – очень бы пригодилось, киньте им в комменты). Слушала и завидовала: мне выступать с рассказом про Монтелиберо на предстоящем фестивале, а лучше, чем у Соза, точно не получится, хоть сливайся(
Дополню ещё, пожалуй, Соза про нищебродов. В принципе, нищеброду достаточно просто приехать в страну и начать зарабатывать, на легализацию можно вообще забить. Культура оплаты вчёрную здесь чрезвычайно развита. Документы на каждом шагу не трясут (а если и спросят раз в полгода, никаких санкций за то, что говоришь, мол, документы дома лежат, не бывает). Сложности возникнут только при попытке выехать из страны. Но если вы нищеброд, то какие вам катания по заграницам! Сидите в Черногории, наслаждайтесь её огромным, без шуток, природным и культурным разнообразием, участвуйте в деятельности локального комьюнити – и вообще не парьтесь. Тут цыгане составляют пять процентов населения, учитесь у них правильному отношению к государству (отношению к частной собственности лучше учиться у нас).
Всем известно, что социоэкономический статус человека имеет тесную связь с его способностью и склонностью к совершению актов насилия. Однако говорить о том, что эта связь прямая и любой человек одинаково подвержен негативному влиянию среды будет неверно, даже в случае молодёжи, которую принято считать крайне внушаемой. Как мы знаем, отсутствие чувства отторжения и внутреннего сопротивления к причинению другим людям вреда, которое останавливает здорового человека от совершения насильственных нападений, исходит из психического нарушения, состоящего в дисфункции механизма ингибирования насилия. И выводы некоторых исследований указывают нам на то, что она может опосредовать связь между социоэкономическим статусом и насилием.
Для начала вспомним, что довольно хорошим показателем этой дисфункции могут выступать психопатические черты, в первую и главную очередь те из них, которые относятся к межличностной и аффективной (эмоциональной) психопатии. Также психопатические черты связаны с насильственной преступностью, а особенно умышленными и целенаправленными актами насилия. И в данной дисфункции важную роль играет не только среда, но и генетический фактор. Исследования уже показали, что ген MAO-A опосредует влияние жестокого обращения в детстве на насильственную преступности. Что при хорошем, что при жестоком обращении носители высокоактивного варианта гена не становились насильственнее, однако носители низкоактивного варианта во втором случае были в 4 раза более склонны к жестокому насилию. А ген HTR1B похожим образом опосредует связь между жестоким обращением и психопатическими чертами. Оба гена напрямую связаны с функционированием механизма ингибирования насилия.
Не менее важный результат демонстрирует исследование разных вариантов гена транспортера серотонина (SLC6A4, кодирующего белок 5-HTT) у молодых людей с разным социоэкономическим статусом, определяемым исходя из дохода и профессионального статуса их родителей. Как было выяснено, гомозиготность по длинной аллели данного гена в случае низкого социоэкономического статуса значительно повышала риск возникновения нарциссических черт и черт бездушия-бесстрастия в сравнении со среднестатистическими показателями. Именно эти черты относятся к компонентам психопатии, демонстрирующим дисфункцию механизма ингибирования насилия. Конечно же, чем выше был социоэкономический статус человека, тем ниже были и показатели по данным чертам. Однако повышенный риск их возникновения в любом случае не наблюдался у носителей короткой аллели гена, их показатели не отличались значительным образом от среднестатистических независимо от социоэкономического статуса.
Мы в очередной раз видим, что определённые варианты генов, связанных с функционированием механизма ингибирования насилия, способны либо делать человека устойчивым к влиянию среды, либо же создавать риск того, что это влияние может снизить испытываемое им сопротивление к причинению вреда другим людям. Насилие не является просто результатом социоэкономического статуса или жестокого обращения. Хотя эти факторы и создают риск насилия, но далеко не всегда, поскольку корни подобного патологического поведения находятся в нейрофизиологии и генетике человека. И это намекает нам на необходимость создания терапевтических решений проблеме насилия.
Довелось мне недавно послушать дебаты двух русских эмигрантов о том, как вести себя в отношении русского народа. Так вышло, что в одном из чатиков Монтелиберо они вызвали бурную дискуссию, вот и я решила подключиться со своим мнением.
Вкратце позиции сторон:
Михаил Светов. Народ нужно любить; народ – жертва режима; выступать против режима сейчас бессмысленно, надо дождаться удобного момента; народу нужен вождь, добрый барин, который возьмёт власть и будет править, руководствуясь любовью.
Марк Фейгин. У нас нет времени тетешкаться с народом, он уже просрал все полимеры; если народ не сбросит Путина сам, то нечего обижаться, если за него и дальше всё решат другие; и репарации возьмут, и расчленят страну; кстати, если расчленят, это неплохо, есть шанс на появление русского Тайваня, где лично Марк мог бы расположить свои усталые кости.
Что вызывает у меня во всей этой риторике наибольшее отторжение, так это то, что все говорят про какой-то там русский народ. Но право наций на самоопределение – это не о том, чтобы кто-то посторонний обозвал ту или иную общность людей народом и выделил для народа шмат земли. Это о том, что люди сами определяют себя как народ, начинают вести себя как народ, и добиваются своего признания в качестве народа. Есть у людей такое право – самоопределяться в народы.
Народ Монтелиберо, скажем, уже самоопределился. Любой человек может причислить себя к нашему народу, убедиться, что и народ его признаёт за своего, а со временем решиться и на алию – физически релоцироваться в дом своего народа. Если он и впрямь наш по духу, его ждёт тёплый приём.
Марк Фейгин со своими мечтами о русском Тайване неожиданно оказался ближе к нам по духу, чем Михаил Светов с его мечтами о добром московском барине. Но Михаил обладает очень ценной способностью заинтересовывать людей либертарианством, даже если до того они о нём ни сном ни духом. Потом они разберутся в теме и постепенно отойдут от позиции Михаила, но в качестве аперитива Светов хорош.
Поэтому мы очень рады, что Михаил Светов собирается приехать к нам в конце сентября на фестиваль Монтелиберо (сайт только-только создан, не взыщите, будет пополняться). А раз уж приедет, то, конечно, и выступит. С темой пока не определились.
Я тоже буду выступать, с кратким обзором того, что народ Монтелиберо успел достичь за два с хвостиком года, и что ему ещё предстоит.
Но подобные выступления – это лишь малая часть программы, чай, не конференция, а всё-таки фестиваль. Повеселимся, это мотивирует жить.
В мировой истории сложилась такая ситуация, что Европа, или так называемый «Запад», оказался наиболее развитым и прогрессивным регионом, нежели весь остальной мир. Даже «Восток», который, казалось бы, тоже имел множество достижений, не смог добиться такого же богатства и развития. Можно долго размышлять на эту тему и приводить разнообразные аргументы, однако сейчас мы рассмотрим данный вопрос с точки зрения концепции культуры компромисса, внеся некоторые размышления касательно насилия в человеческих взаимоотношениях. Данный пост будет кратким пересказом и комментарием на ролик по этой теме от Савромата.
Чем история Запада отличалась от истории того же Востока? Можно посмотреть на Китай, ведущую силу Востока, который постоянно то распадался, то собирался, и весь этот процесс сопровождался уничтожением одной стороной всех остальных – единственный победитель забирал всё. Это пример игры с нулевой суммой, когда богатство не создаётся, оно перераспределяется, а то и вообще теряется за счёт трат на ведение конфликтов. Совершенно другая ситуация сложилась в Европе, где не было какого-то одного победителя, который бы уничтожал всех и забирал всё. И во многих европейских конфликтах победитель вместо уничтожения побеждённого лишь вынуждал его к подчинению, при этом признавая за ним право на свою жизнь, имущественные и даже политические права. Вспоминаем средневековые вольные города и религиозные ордена, которые хотя и были формально под королём, тем не менее сохраняли даже автономную юрисдикцию. Подобная культура компромисса чётко сложилась ещё к началу второго тысячелетия и в течение длительного времени способствовала накоплению и приумножению богатства.
Можно назвать многие причины того, почему так сложилось. Но суть будет следующей – жестокое насилие определённо не является стратегией, которая могла бы привести к обогащению и развитию. Общества, склонные к тотальному уничтожению оппонентов, обрекают себя на несоблюдение самых базовых прав и растрачивание богатства. Общества, склонные к поиску компромисса и выстраиванию договорённостей, богатство приумножают.
Одним предположительным фактором, способствующим выработке культуры компромисса в Европе, вполне мог быть биологический – более низкий процент насильственных индивидов с дисфункцией механизма ингибирования насилия, а особенно жестоких психопатических личностей. Даже если это было справедливым лишь по отношению к какой-то части европейского общества, этого уже могло быть достаточно для выработки и распространения подобной культурной нормы. Конечно, к власти и завоеваниям в любом случае склонны именно психопатические личности, но если какая-то их часть не являлась уж абсолютно бесчувственными клиническими психопатами, то это повышало шанс того, что они были бы предрасположены сжалиться над побеждённым и тем самым не уничтожить богатство общества в целом.
Конечно, в любом обществе подавляющее большинство населения довольно ненасильственно, а крайне жестоких психопатических индивидов совсем мизер, но даже небольшая разница в том, какой именно процент составляет этот мизер, вполне может оказать кардинально разное влияние на общество. И судя по всему, больший процент таких индивидов создаёт и больший риск обнищания общества ввиду тотального несоблюдения базовых прав на жизнь и имущество.
Довольно сложно добавить что-то оригинальное к тому взрыву всевозможной аналитики и мемотворчества, который случился в последнюю пару дней в связи с застреванием танка в воротах цирка.
Наиболее реалистичной версией произошедшего мне кажется та, что предлагает Алексей Шустов, (он, кстати, недавно выпустил новое издание своей книги После государства, всё никак не найду время, чтобы прочитать её и запостить обзор) так что я теперь избавлена от необходимости выдавать свою версию.
Наиболее, на мой взгляд, взвешенное предложение о том, как стоило бы воспользоваться этим эксцессом, мне встретилось у Романа Попкова. Вкратце: это была отличная демонстрация для разумных скептиков, что путинский режим действительно вполне реально сбросить прямым насилием, для этого достаточно иметь небольшую армию. Помнится, когда я общалась с Питером Янгом из фонда свободных частных городов, то упомянула, что самой большой ошибкой Зеленского в этой войне считаю отказ от вербовки полноценной контрактной армии из граждан РФ.
Добавлю, впрочем, что генералы всегда готовятся к прошедшим войнам, и теперь Путин почти наверняка уберёт с фронта ту пару дивизий, которым и так-то по идее положено защищать Москву. Так что для повторения пригожинского манёвра теперь уже потребуются куда более солидные силы. Так что скорее надо будет изобретать что-то ещё. Ну, по крайней мере, это слегка ослабит РФ на фронте, тоже хлеб.
Если и сейчас Украина не начнёт разгонять риторику о необходимости международной поддержки развала РФ, то я уж не знаю, каких ещё знаков её руководству нужно. Не то чтобы я была высокого мнения о нём, но ход выглядит сегодня совсем уж очевидным. Просто объявить о том, что Украина немедленно признает государственность любого субъекта РФ, вышедшего из её состава. Не так важно, получится ли у Украины гарантировать защиту каждого такого нового государства. Важно, чтобы это стало рутинной частью политической риторики, общим местом для любого приличного политика. Имеет право субъект РФ отделиться от РФ? Конечно имеет, ведь московский режим преступен и нелегитимен. Точка. Нечего тут обсуждать.
Вот только боюсь, что и в украинском блядском цирке ничего не поменяется. Будут тупо перемалывать российскую армию в отведённом закутке и клянчить у Запада снаряжение, других реприз им не написали.
Например, с помощью изменения генов, переноса сознания в цифру, лекарств, дарующих бессмертие, и т. д. К чему это приведет? Есть ли у либертарианства какой-нибудь оригинальный на это ответ?
Не поставят ли такие технологии крест на идеях свободы?
Например, Мизес считает, что тирания разваливается именно вследствие того, что из-за блата на место худо-бедно способных олигархов приходят их бездарные дети, что приводит к такой неэффективности, что государство становится неспособным выполнять даже роль бандита. Как бороться с тираниями в будущем, если несовершенных смертных бандитов заменят совершенные и бессмертные?
Nenavision
Предположим, что наша технология обеспечивает только индивидуальное ненаследуемое нестарение, и никаких более сверхспособностей. Просто теперь есть опция за безумные деньги обеспечить себе отсутствие возрастной деградации организма.
Также допустим, что доступ к нестарению дают только деньги. Если бы был некий актор, способный отказывать в доступе к технологии, то можно было бы спекулировать на тему запрета на бессмертие для диктаторов.
Наконец, допустим, есть некий фактор, не позволяющий со временем заметно удешевить технологию – то есть доля нестареющих в популяции будет расти очень медленно. Иначе мы бы должны были рассматривать довольно короткий переходный период перед переходом к полностью бессмертному человечеству, а вопрос совсем о другом.
Итак, у нас есть нестареющий Путин, и ещё на всю РФ сотня нестареющих миллиардеров. Много ли поменяется в стиле управления страной? Нет. Деградация политики, а затем и экономики в РФ вызвана не физической деградацией Путина, и не сокращением горизонтов его планирования, а, наоборот, укреплением его власти и замыканием всех процессов принятия решений на себя. Диктатор может подняться на волне борьбы с неким кризисом, для которой он наиболее компетентен, и даже благотворно повлиять на ситуацию в стране, но другие кризисы требуют других компетенций, и без сменяемости власти государство быстро растеряет ранние достижения диктатуры. Ну, разве что диктатор со временем не будет утрачивать страсть к пирам и гаремам, так что, возможно, станет меньше интересоваться играми в танчики и чтением Ильина.
То же касается бизнес-империй. Что, разве Баффет поймёт силу биткоина, если физически окрепнет и не будет опасаться смерти от старости? Нет, у него никуда не денется свой набор проверенных временем критериев оценки активов. Бизнес-империи практически перестанут наследоваться – ну, что же, значит, дети их создателей будут сразу искать себя в чём-то другом. Возможно, это будет даже к лучшему, если сын удачливого инвестора станет не неудачливым инвестором, а талантливым музыкантом.
В общем, я предполагаю, что появление такой технологии приведёт к разделению человечества не на суперлюдей и холопов, а на общества, где есть политическая динамика, и общества, где её нет. Это разделение уже существует, но сейчас граница между ними активно плавает: вчерашняя диктатура демократизируется, вчерашняя демократия скатывается в сраный путинизм. Будет более статичной: Путинская Россия или Саудовская Аравия останутся стабильными гнойниками, зато политические режимы со сменяемостью власти будут куда больше ценить свою сменяемость.
То же и с анкапами. Условный Михаил Светов, получив бессмертие, не станет более эффективным проводником либертарианства, он унаследует все свои качества, которые ограничивают его эффективность уже сейчас. Привлекательность либертарианства как системы взглядов не слишком поменяется от того, что отдельные избранные в состоянии обеспечить себе бессмертие. Хотя, пожалуй, амбициозные ребята могут из-за этого стать более нетерпимыми к левым идеям, потому что чем больше государство отберёт, тем дальше заветное бессмертие. Поэтому привлекательность экономического роста и инвестиционного климата может вырасти относительно привлекательности эгалитарных идей.
Вот если мы наделим нашего бессмертного ещё кучей сверхспособностей, то тогда, конечно, и изменения будут куда серьёзнее
Кто всегда и самым первым требует введения новых налогов? А кто требует введения новых законов касательно регулирования экономики и рынка? Этатисты скажут, что в этом в первую очередь заинтересованы самые обычные граждане ради защиты их интересов, обеспечения безопасности и предоставления социальных благ. Но такой ответ будет глупым, поскольку правильный ответ – крупные корпорации, которые буквально «лежат в одной постели» с государством.
Зачем Джефф Безос – основатель компании Amazon, которая списывает свою прибыль в расходы, чтобы не платить налоги, поддержал повышение корпоративных налогов в США? Любому здравомыслящему человеку будет очевидно, что это необходимо для устранения конкурентов на рынке. Но это ещё старая история, есть и более актуальный пример – известные корпорации и миллиардеры, например Илон Маск и Microsoft активно призывают к регуляции и ограничению развития Искусственного Интеллекта. Всё это, конечно же, они обосновывают якобы необходимостью обеспечить безопасность, поскольку ИИ – пока что не до конца понятная технология, в том числе и в плане рисков. Но такие слова звучат как выдуманное оправдание, тем более с чего бы крупным игрокам на рынке ограничивать технологию, на развитии которой они могут заработать? Очевидно, дело в том, чтобы не допустить на рынок частные разработки в сфере ИИ, многие малые компании попросту не смогут потянуть регуляции, зато их легко потянут крупные корпорации. Особенно стоит обратить внимание на то, что призывающие к регуляции этой сферы сами крайне активно занимаются её развитием.
Со стремлением к монополизации рынка всё понятно, как и с результатами этого процесса. Из-за отсутствия конкуренции все лишь обеднеют, а технологический прогресс будет заторможен. Но проблема не только в этом, есть и куда более страшный сценарий. Если технология ИИ действительно несёт в себе какую-то опасность, то было бы крайне глупо пытаться её ограничивать, особенно в развитых западных обществах, где законопослушные граждане, не стремящиеся причинить кому-либо вред, действительно последуют регуляциям. Однако регуляциям не будут следовать те, кто захочет использовать ИИ для причинения вреда. Это касается самих государственных властей и их разнообразных структур. А особенно это касается тех структур, которые и вовсе не находятся под контролем западных юрисдикций. Какие-нибудь хакеры из Северной Кореи, уже прославившиеся взломом и кражей средств с криптобирж, преследованием людей, а также попытками взломать оборонные сети других стран, плевали на западные запреты, они будут активно развивать и использовать ИИ, чтобы причинять другим вред. А военные структуры тем более везде будут пользоваться ИИ, и даже если на Западе это запретят своим военным (и то это сомнительный сценарий, у военных на такое обычно руки полностью развязаны), то этим будут заниматься юрисдикции, враждебные западным. В итоге от запретов и регуляций пострадают только гражданский сектор и разработка ИИ-средств, которые можно было бы использовать для противостояния ИИ-угрозам.
Возможность крупных корпораций и монополистов, связанных с государством, продвигать через него угодные себе регуляции не только вредит всем экономически, но и может поставить под угрозу ту самую безопасность, ради которой якобы всё это делается. И кто-то ещё после этого будет оправдывать само существование стационарных бандитов и их способности навязывать всем запреты?
Привет! Мне очень не нравятся твои ответы про недопущение ядерной войны. Ты говоришь, что анкапы перенесут издержки на номенклатуру, но эти ответы далеки от реальности. За голову Лукашенко была объявлена награда 11 млн евро, но не было даже попыток его уничтожить.
Допустим, есть номенклатура, сидящая в очень глубоком бункере под густонаселенным городом. Ее защищают преданные спецслужбы. Что либертарианцы будут делать, если эта номенклатура разведет ядерную войну против Анкапистана (=чем угрожают, чтоб ее не допустить)? Желательно привести какие-то конкретные военные меры.
Nenavision
Ладно, давайте представим себе такую картинку. Зеленский приезжает на фронт раздать очередную коробку медалей, а там его внезапно похищает вражеская ДРГ и вывозит в РФ. Далее ему подсовывают мирный договор, который он соглашается публично подписать. На торжественной церемонии подписания он неизбежно сближается с Путиным на дистанцию рукопожатия, после чего сжимает челюсти, ломает себе фальшивый зуб – короче, происходит трэш в духе Фрэнка Херберта, только Владимир Путин оказывается не таким удачливым, как Владимир Харконнен, и тоже умирает.
В РФ власть захватывает клуб рассерженных патриотов, переселяется в бункер под Москвой, окружает себя преданными спецслужбами и отдаёт приказ о немедленной всеобщей мобилизации, а также приводит РВСН в состояние наивысшей боевой готовности.
В Украине тем временем центральная власть парализована очередным майданом, контроль за снабжением фронта, равно как и прочие государственные функции, перехватываются волонтёрами, майдан декларирует полную отмену налогов и полную свободу частной инициативы, а равно и всеобщее вооружение – короче, спустя буквально месяц после инцидента с похищением Зеленского в Украине в первом приближении анкап.
Отлично, минимально правдоподобная картина смертельного клинча между диктатором-фанатиком и имеющим чёткие территориальные границы обществом анкапа – выстроена. Как анкапам защититься от Гиркина? Ядерной бомбы у них нет, ракет средней дальности и стратегической авиации нет, единого командования нет, времени на раскачку нет.
Анкапы реагируют на угрозу в своей излюбленной манере: кто во что горазд. По большей части это означает занятие своими куда более важными делами, чем война. Например, беспошлинно ввозить в Украину товары из ЕС, а также вывозить их беспошлинно же через дырявую российскую границу в районе условного Шебекино, и там сбывать за битки.
Фронт постепенно разваливается, потому что мобилизованные понимают, что уголовного преследования за дезертирство не будет, достаточно, чтобы свои не выстрелили в спину немедленно. Вооружение и боеприпасы со складов как-то постепенно загадочно исчезают в чьи-то частные закрома. Несколько высокомотивированных группировок готовятся к партизанской борьбе, а менее гибкие готовятся стоять насмерть на своём крохотном участке фронта, но противник почему-то предпочитает наступать там, где их нет.
Гиркин понимает, что всеобщая мобилизация ему больше не нужна, и без ядерного оружия тоже можно обойтись. Он сосредотачивается на организации эффективной оккупационной администрации, плюс оказывается вынужден уделять всё больше внимания внутренней повестке. Ему всё чаще приходится вылезать из бункера, ездить по регионам, решать сугубо гражданские вопросы – и спустя три месяца его всё-таки убивают украинские партизаны, где-нибудь по дороге из аэропорта Владивостока к городу. Первая машина подрывается на мине, дальше кортеж расстреливается из миномётов, потом выживших зачищают из стрелкового оружия. Этот эпизод становится поводом к тому, чтобы ранее разрозненные покушения на представителей гиркинской оккупационной администрации превратились в полноценную охоту.
Власть в России берёт Собянин, который командует немедленный отход к границам 2014 года и начинает торг с международным сообществом о снятии санкций в обмен на вывод российских войск ещё и из Крыма, с заменой на ооновских миротворцев. Между делом он выпускает Навального, заявив, что будет рад видеть своего бывшего оппонента на посту московского мэра, поскольку не сомневается, что на сей-то раз он выборы точно выиграет. Но это уже совсем другая история.
Колонна легкобронированной техники – лёгкая мишень
В далёком прошлом абсолютно нормальным было применять физические наказания, такие как удары плетью или палкой, даже за незначительные проступки. А воровство, оскорбления, ведение образа жизни, несоответствующего общепринятому, могли и вовсе привести человека к смертной казни. Со временем наказания стали менее насильственными, а смертная казнь осталась лишь на случай наиболее жестоких преступлений. Но и это не предел, во многих странах смертную казнь запретили, а в некоторых (например, в Норвегии) даже тюремное заключение стало крайне мягкой формой наказания, при которой человека только лишают свободы, но при этом предоставляют доступ ко всем благам, необходимым для ведения полноценной жизни.
Размышляя над темой того, почему наказания становятся более гуманными, можно прийти к разным выводам. Но крайне хорошее объяснение даёт статья про функцию и регуляцию агрессии психолога Сеймура Фешбаха, написанная ещё в 1964 году. В ней описывается концепция эмпатического ингибирования, присутствие которого сдерживает человека от причинения другим людям вреда. Данную концепцию можно назвать ранним прототипом выдвинутой позже теории механизма ингибирования насилия, которая более детально и глубоко разбирает вопрос психологии насилия.
Как утверждает Фешбах, физическое нападение приносит человеку психологический дискомфорт. И это, в том числе, становится большой проблемой и преградой в применении физических наказаний. Другие же формы наказания, которые не требуют прямого причинения боли и вреда, куда менее дискомфортны для их исполнителей и причиняют им меньше негативных психологических последствий.
Можно привести пример того, что писал о телесных наказаниях помещик А. С. Зеленой в 1857 году: «Одна из самых неприятных и тяжелых обязанностей нашего патриархального помещичьего управления (а для меня – да, вероятно, и не для одного меня – самая неприятная и тяжелая) это необходимость подвергать, время от времени, людей наших телесному наказанию (розгами) … телесное наказание имеет в себе что-то отталкивающее … жизнь как-то огрубляется; все как-то на душе неловко… хотя и сознаешь, что совершённый акт наказания есть только исполнение обязанности и что это зло покамест необходимое».
Разумеется, всегда можно найти дегенерата, который не чувствует вообще ничего плохого к тому, чтобы причинять другим людям вред. Мало того, система тюремного заключения вместо физических наказаний требует для своего содержания на порядки больше средств и ложится тяжёлым грузом на всё общество. На первый взгляд, избить палкой незначительного преступника и казнить значительного преступника куда более выгодная стратегия, нежели заключать их. Но когда вопрос стоит в широком применении наказаний за преступления, вряд ли получится найти столько дегенератов, чтобы получилось эффективно применять физические наказания ко всем, кто провинился за любой малейший проступок.
Свойственное людям ингибирование насилия делает прямые физические наказания с причинением боли и вреда крайне ограниченным и немасштабируемым инструментом. Поэтому вместо них прибегают к более опосредованным наказаниям, в которых не нужно заниматься непосредственным причинением боли, даже если они более затратны с экономической точки зрения. Конечно, стационарные бандиты всё ещё могут натравливать своих наиболее дегенеративных агентов на особенно неприемлемых заключённых, например по политическим мотивам, и жестоко их наказывать, вплоть до организации подставных «самоубийств». Но подавляющего большинства преступников в большинстве мест заключения это не касается. И это лишь в очередной раз подтверждает концепцию ингибитора насилия.
На канале Hype Coin News вышел подкаст, на который два биткоинера хотели пригласить нашего Соза из Монтелиберо, чтобы он рассказал им про Монтелиберо. Но ребята не учли черногорского полако – Соз опоздал, и весь подкаст прошёл без него. В итоге получился разговор человека, который знает о Монтелиберо кое-что, с человеком, который не знает ничего, но пытается понять.
Главный вопрос, который волновал собеседников в течение большей части подкаста – это “почему они используют какой-то шиткоин, как его там, стеллар, когда есть нормальный православный биток?”
На этот вопрос у меня два ответа.
Первый – юзабилити. Вот, скажем, я не могу дать ссылку на пост из канала Hype Coin News, равно как и на сам канал – потому что он закрытый. Как на него подписаться – бог весть, я давным-давно как-то подписалась, уже не помню, как (поэтому просто выкладываю подкаст прямо тут). Примерно та же ситуация и с попытками оперировать токенами на биткоиновом сайдчейне Liquid. Да, у фонда МТЛ есть там биткоиновый субфонд, но всё, что у меня получилось там сделать – это купить токены L-MTL за биткоины и время от времени в ручном режиме пинать главного биткоинового гуру, чтобы он в ручном же режиме перевёл мне на лайтнинг-кошелёк дивиденды. Это не полноценная токеномика, а так, резервация для биткоин-максималистов.
Но если задаться целью, можно написать кастомный кошелёк (в подкасте рассказывается о такой попытке) с приличным юзабилити, и первый ответ станет нерелевантным. Так что я заготовила второй ответ, более фундаментальный.
В чём видят наши биткоинеры главное преимущество биткоина в качестве платформы для токеномики? В том, что, выпуская токены, ты доказуемо замораживаешь биткоины в качестве обеспечения. Но если инвестиционный фонд будет замораживать все поступления, то получится, что он инвестирует в биткоин, и только в него. Но фонду МТЛ нужно вкладывать деньги в тот или иной бизнес. Так что его токены в итоге будут обеспечены не исходным носителем ценности, переданным в фонд – а обязательствами. Неважно, что было на входе. Кто-то покупал токены МТЛ за битки, кто-то за рубли, кто-то даже за богопротивные люмены. Большая часть этих средств была затем превращена в евро, и на эти евро сделаны покупки на внешнем рынке. А на балансе фонда появились записи о том, какие активы он приобрёл. Точнее – токены приобретённых фондом активов. У фонда нету ни единого евро – ни на банковских счетах, ни кэшем – потому что эти сущности в блокчейн не засунешь. Зато у него есть токенизированные евро (их обязаны обменять по первому требованию на кэш казначеи фонда, а это уже конкретные люди, и их можно привлечь столько, сколько потребуется). Плюс токенизированные бизнесы, приносящие дивиденды. Плюс токенизированные инвестиции, на которые есть надежда, что они вырастут в цене – например, земля или всё тот же биткоин.
Если бы мы использовали токеномику на базе сайдчейна Биткоина, получилась бы нелепица. Я замораживаю свой биток в сайдчейне и получаю токен МТЛ. Дальше фонду, чтобы инвестировать средства, надо найти того, кто примет этот замороженный в сайдчейне биток и отдаст за него евро. А где его взять, этого человека?
Понятно, что биткоинерам хотелось бы видеть что-то вроде проекта Биткоин-бич, когда есть крупная локальная экономика, и все в рамках этой экономики ведут учёт и расчёты в битке. Нужна земля – купил за битки. Нужен трактор – купил за битки. Нужно налоги заплатить сраному государству – заплатил битками.
Да, в таком мире и токеномика может быть основана на биткоине. Что же мешало нам сделать что-то подобное? Да ничего, просто это совершенно параллельная задача. Когда франшиза Биткоин-бич придёт в Черногорию, мы сможем в неё вписаться. Но пока нам удобнее использовать другое решение, подешевле и попроще.
Токеномика перпендикулярна биткоину. Биткоин – это про возможность хранить и передавать ценность без доверия. Токеномика – про возможность монетизировать доверие. Одно другому не мешает.
На закуску предлагаю освежить в памяти пару моих текстов про токеномику: часть 1, часть 2.
