Глава 58, Велфэр и иммиграция: вторая часть аргументации, завершает пятую часть Механики свободы. Если в Главе 14 Фридман доказывал, что трудовая иммиграция приносит пользу и самим мигрантам, и гражданам, то теперь он акцентируется на том, что мигранты могут преследовать простую цель сесть на пособие. Он утверждает, что как раз свободная миграция приводит к тому, что правительство получает стимул к снижению пособий, а высокие иммиграционные барьеры позволяют держать уровень перераспределения высоким. Так что для сторонников малого государства вполне оправдано хоть начинать со снижения пособий, и затем открывать ворота, хоть начинать с облегчения миграции, и затем запрос на снижение пособий появится со всей неизбежностью.
Мне кажется, здесь Фридман слишком упирает на экономику, не учитывая фактора популизма в демократических странах.
Ну и, покончив с пятой частью, я с разгону принялась за шестую, и для начала перевела стихотворное вступление, так что со стихами в этой книге теперь вроде как покончено.
Получила небольшой донат на перевод Фридмана, намёк поняла, вот вам свежая глава.
Главу 56 я публиковала ранее, вместе с Главой 34, поскольку их тематики близки. Так что желающие читать по порядку могут освежить в памяти тему национальной обороны, а затем уже переходить к Главе 57.
Первоначальное присвоение, краткий экскурс в моральную философию. Глава посвящена ответу на вопрос о том, какие вообще могут быть у либертарианцев основания для присвоения того, что не произведено, в частности, земли. Исследуются два подхода: по Броуди (если нельзя, но очень выгодно, то можно, но изволь выплатить компенсацию) и по Локку (смешав мёд с дёгтем, владелец мёда предъявляет права на всю бочку).
Смешав аргументацию Локка со своей, автор приходит к выводу, что полученный продукт малосъедобен, но в принципе способен потянуть на либертарианское основание присвоения непроизведённых ресурсов.
Пока я возилась с переводом Фридмана, медленно и печально выкладывая по одной главе, Сергей Анкапов завершил собственный перевод, и теперь собирает деньги на бумажное издание. Поскольку мой вариант перевода тоже уже близок к завершению, то я, конечно, теперь потороплюсь, и вскоре будет у вас целых два варианта на выбор: бесплатный любительский и платный официальный, с предисловием автора (впрочем, если предисловие будет того заслуживать, к себе я его тоже со временем утащу).
Так и работает конкуренция: Сергею из-за меня будет сложнее собрать деньги, а мне будет просто стыдно, что не управилась в более сжатые сроки, и тем частично обесценила свою работу.
Чтобы получить живое представление об анархо-индивидуализме, могу порекомендовать послушать такого анархо-индивидуалиста, как Александр Татарков. О своём мировоззрении он говорит довольно много. Ну а мы поговорим про различия с либертарианством.
Основной постулат анархо-индивидуалиста состоит в том, что именно индивид определяет для себя, как ему строить свою жизнь и свои отношения с окружающими, а любые нормы, поступающие извне, имеют для него статус благих пожеланий, и он имеет полное право исполнять их, принять к сведению, игнорировать, демонстративно нарушать и так далее. Разумеется, анархо-индивидуалист согласен с тем, что он несёт всю полноту ответственности за выбранную им линию поведения, но оставляет за собой право избегать этой ответственности. Единственное, в чём анархо-индивидуалист себя ограничивает – он не занимается построением властных институтов, это табу. Нарушение этого табу превращает его в обычного макиавеллиста.
Нетрудно видеть, что анархо-индивидуалист, не нарушая своих принципов, может существовать с окружающими и в состоянии гоббсовой войны всех против всех, и сидеть в лотосе, достигая просветления, и присоединяться к любой кооперативной деятельности, и анкапствовать, будучи частным предпринимателем.
Основной постулат либертарианства – принцип самопринадлежности. Человек принадлежит самому себе, и это довольно близко к представлениям анархо-индивидуалистов. Но ещё это означает признание института собственности, ведь если собственность отрицается полностью, то о самопринадлежности не может быть и речи, а если собственность отрицаетеся частично, то это означает допущение посягательств на самопринадлежность, например, принуждения. Поэтому либертарианец, в отличие от анархо-индивидуалиста, ограничивает себя не только в построении властных институтов, но и в посягательстве на чужую собственность.
С тех пор, как либертарианство было изобретено, сам феномен собственности подвергся анализу и сейчас обычно трактуется как целый пучок различных правомочий. Максималистский подход к собственности, когда она трактуется как абсолютное неограниченное право распоряжения объектом, очень удобен для того, чтобы рисовать карикатуры на либертарианство или ещё как-то его критиковать. Таких попыток в инфополе огромное множество, из наиболее интересных назову текст Лакси Катала Фундаментальные проблемы анархо-капитализма.
Анархо-индивидуализм – это удобная базовая рамка, в которой человек действует, строя с нуля свои отношения с незнакомым окружением, где действуют неизвестные ему правила, или же правила пока не выработаны.
Либертарианство – следующий логичный шаг к построению мирного процветающего общества, когда люди уже в целом признают правосубъектность друг друга, а значит, могут вырабатывать рамки для определения прав собственности и их передачи.
Отмечу, что либертарианство не совсем синонимично анархо-капитализму. Для понимания различий адресую читателя к соответствующей главе фридмановской Механики свободы Либертарен ли анархо-капитализм?
Новая глава Механики свободы, Правила по умолчанию, эффект масштаба и проблема стабильности – это более углубленный разбор возможности коллапса безгосударственного общества, по сравнению с первым изданием книги. Сорок лет назад настроение автора было более шапкозакидательским, но затем на предложенную модель поступили серьёзные возражения, и ему пришлось внести ряд уточнений.
Ключевым уточнением стала идея о том, что вне зависимости от того, есть государство, или же его нет, общественный договор это просто мирное соглашение о том, какое распределение прав не будет вызывать у людей желания насильственно поменять статус кво. Это в чём-то перекликается с моей формулировкой о том, что права – это претензии, которые терпят. А вот дальше Фридман добавляет использованный им в нескольких предыдущих главах аппарат точек Шеллинга и показывает, что безгосударственное общество, действительно, подвержено опасности коллапса на этапе своего становления, но если правила более или менее утрясутся, то дальше наработанная инерция обеспечит необходимую стабильность.
Представляю перевод очередной главы Механики свободы, Анархия и эффективное право. Здесь Фридман вспоминает своё описание правовой системы на свободном рынке и применяет к ней обычный анализ экономической эффективности. Получается вывод о том, что на рынке права выгода поставщиков права и его энфорсеров не всегда точно привязана к выгоде клиентов соответствующих агентств. Иначе говоря, анкап не приводит к стопроцентной справедливости для всех, и область частного права также подвержена провалам рынка (их Фридман подробно разбирает в предыдущей главе). Тем не менее, попытки установления правовых норм при помощи политических механизмов подвержены подобным провалам в гораздо большей степени, так что в целом рыночек всё-таки решает.
Перевод Фридмана недавно подбодрили донатом, так что вот вам очередная глава Механики свободы.
Наиболее распространённый аргумент в пользу государства со стороны экономистов – это утверждение о том, что внешнее принуждение полезно для решения проблемы провалов рынка. Некоторые анкапы, вроде Владимира Золоторева, в ответ просто отрицают существование самого явления, указывая, что если что-то не делается, значит, не больно-то хотелось. Фридман предлагает не спорить с экономистами, а просто перенаправить их аргумент против государства, показывая, что именно из-за провалов рынка государство и приносит столько совершенно неизбежного вреда.
Кстати, мне тут посоветовали рассказ фантаста Вернора Винджа Неуправляемые, написанный в 1985 году под серьёзным влиянием Механики свободы. В нём излагается хрестоматийный сюжет “государство нападает на Анкапистан”. В целом мне зашёл стиль автора. Рассказ оказался частью более крупного цикла, прочту его целиком на досуге.
Как и обещала, утаскиваю к себе уже переведённые под редакцией Владимира Золоторева две главы новой книжки Дэвида Фридмана Правовые системы, сильно отличающиеся от наших. Заодно понемножку верстаю английский оригинал по главам, через некоторое время завершу этот медитативный процесс.
В Главе 52, Позитивное представление о правах, Дэвид Фридман при помощи понятийного аппарата, введённого им в предыдущей главе, развивает идею точек Шеллинга и стратегий притязаний с модельного микросоциума из двух человек на общество произвольной сложности.
Фактически, Фридман более развёрнуто и обоснованно вводит то самое определение прав, которое я регулярно использую в своих текстах: права – это претензии, которые терпят. Неудивительно, что у нас обнаружился такой параллелизм в мышлении: если бы его не было, я бы вряд ли взялась переводить его книгу, прочитав буквально пару глав.
В главе Торг в условиях анархии автор разбирает, каким образом в гоббсовском естественном состоянии, где нет никаких возможностей принудить друг друга к соблюдению соглашений, эти самые соглашения вообще могут возникать и соблюдаться. Иначе говоря, как люди вообще выходят из состояния войны всех против всех без всякого государства. Для объяснения привлекается такое довольно любопытное понятие из теории игр, как точки Шеллинга. Не знаю, как для вас, а для меня материал был полностью новым, так что искренне наслаждалась в процессе редактирования текста.
