Анком это идеология, базирующаяся на посылке о том, что индивидуализм портит людей. Человек слишком многим обязан обществу, и потому должен с ним считаться. Изымать в свою пользу общественные ресурсы бывает необходимо, потому что без этого существование индивида невозможно, однако первично именно процветание общества, а дальше оно уже делится с людьми из общего котла. Поэтому для анкомов любое отторжение собственности от общества к конкретному индивиду должно обосновываться.
Обычно они выделяют такую категорию, как личная собственность и определяют её как вещи, которые используются для потребления, а не для производства. Личная собственность халяль, частная харам. Понятно, что это определение опирается скорее на традицию, и грешит многими изъянами. Я бы скорее предложила немного иной критерий. В личную собственность уместно обращать предметы, использование которых индивидом серьёзно уменьшает привлекательность их использования для других индивидов. Так, скажем, носовому платку, зубной щётке или носкам уместнее становиться личной собственностью после первого же акта использования, а пока они нетронутыми лежат на складе, они, конечно, общественные. А, скажем, чашка где-то может быть личной собственностью, а где-то общественной, это уже предмет локальной традиции. Компьютер мне также комфортнее использовать личный, а не настраивать каждый раз общий так, как мне удобнее. Хотя до известной степени вопрос решается личными учётными записями на общественном компе.
Анархо-коммунистическое общество может себе позволить тем больше личной собственности, чем оно в целом богаче.
Левое либертарианство это идеология, не посягающая на индивидуализм настолько серьёзно. Первичны именно интересы индивида. Но человек всё так же слишком многим обязан обществу и должен с ним считаться. Тем не менее, в силу первичности интересов индивида для левых либертарианцев любое отторжение собственности от индивида к обществу должно обосновываться.
Обычно они выделяют такую категорию, как общественные блага, и определяют их как положительные эффекты от человеческой деятельности, к которым крайне затруднительно обеспечить эксклюзивный доступ. В силу этой их особенности общественные блага трудно монетизировать, поэтому они предположительно недопроизводятся относительно легко монетизируемых рыночных частных благ. Так что производство общественных благ это для левых либертарианцев довольно веское обоснование, чтобы принудительно отторгнуть частную собственность в пользу общества.
Увы, как только производство общественного блага начинает обеспечиваться принудительно, это запускает положительную обратную связь, ведь производитель общественного блага теперь заинтересован произвести его как можно больше, и вытребовать себе под это как можно больший бюджет. И вот уже нищий Советский Союз оказывается впереди планеты всей в области балета.
Мне неизвестно, как левое либертарианство решает проблему “когда нужно остановиться в принудительном перераспределении в пользу общества”. Именно отсутствие внятного граничного критерия и делает, на мой взгляд, эту идеологию мертворождённой.
Отмечу, что у анкапа такое граничное условие есть. Когда анкап решает, что он достаточно поделился с обществом, и больше не намерен? Да когда сам захочет. Угостил прохожих ракией, получил достаточно респектов, да и пошёл себе, радостный, домой, допивать остатки.
Вчера поучаствовала в мини-дебатах по сабжу, где во вступительном слове высказала занятное соображение, которое мне не доводилось раньше встречать в других источниках, так что выложу его здесь, без правок.
Государство живёт в головах: ровно там, где живут вообще все идеи. Точно так же в головах живут вообще все идеи о том, как должно быть устроено общество. Так что единственный способ забороть государство – это поселить в людях полную уверенность в том, что эта фигня им не нужна.
Куда интереснее, какие идеи могут заменить идею о необходимости государства. В маленьких сообществах, где все более или менее знакомы, отношения чаще строятся на разных коллективистских ценностях – это удобнее. В семьях вообще обычно доминируют коммунистические отношения. Аналогично, коммунистические отношения оказываются вполне естественными и для анархических сообществ, пока они имеют скромный размер – даже если это общество разделяет идеи анкапа. Анкапы проводят бесплатные публичные лекции, донатят друг другу на те или иные проекты, и вообще волонтёрят так, что уши в трубочку сворачиваются. Где, спрашивается, холодный мир чистогана, максимизация прибыли и прочие чисто теоретические конструкции? Сплошная кооперация и радость совместного творчества. Поэтому парадоксальным образом анкапы развивают в себе странное двоемыслие, когда вроде бы должен порешать рыночек, а решает почему-то взаимовыручка.
По мере роста сообщества анкапам, конечно, нужно взрослеть, учиться зарабатывать на удовлетворении рыночного спроса, налаживать координацию между специализированными организациями – но, разумеется, в обход государственных ограничений. Мир анкома, тёплый и ламповый, пасует при масштабировании перед перспективой сложного разделения труда, конкуренции и прочих малоприятных детскому мозгу вещей. Анком уже сегодня дан нам в ощущениях внутри малых сообществ, и потому выглядит донельзя реально. Анкап можно отследить в отдельных явлениях, вроде мира криптовалют, чёрных рынков и тому подобного. Нужен определённый уровень абстрактного мышления, чтобы увидеть в этом движок будущего мирового устройства.
Так что я не вижу ничего особенно ужасного в том, что люди начинают своё знакомство с анархией именно с анархо-коммунизма. Чем шире будет движение, тем дальше оно будет отходить от исходных идеалов и приближаться к анкапу. Многие идейные анкапы начинали как коммунисты. Самый известный пример, конечно, Хоппе. Примеров обратного перехода почти не наблюдается. Посему желаю и здешнему сообществу, не теряя гармонии с реальным миром, со временем освоить всю эстетику капиталистических отношений, как истинно справедливых.
В чиби-версии анкап неизбежно выглядит похожим на экономику дарения, сиречь анком
Представь такую ситуацию. Ты – директор страховой компании “Анкапистан”, руководящей определённой территорией. Я – спикер коммуны “Анкомистан” (у нас нет лидера, но проводить собрания и ездить в дипломатические поездки от имени коммуны обычно доверяют мне), тоже имеющей в собственности определённую территорию. У нас есть общая водная граница на озере. Анкапистан находится на правом берегу озера, Анкомистан – на левом. Почти вся береговая линия Анкапистана, кроме единственного корабельного порта, принадлежит одному частнику, использующему воду для своих химических заводов. Вы поставляете нам удобрения и сложную технику, мы вам – сельхозпродукцию, древесину и металлы.
И вот в один прекрасный момент вышеупомянутый частник начинает затягивать со сменой фильтров, и в воду попадает много токсичных веществ. А так как мы имеем общее озеро, то в Анкомистане (у нас из наружных водных ресурсов только озеро, а у вас на территории также есть река) несколько десятков человек пьют воду из этого озера, и все из них погибают. И тут начинается самое интересное. В Анкомистане халатность, повлекшая за собой тяжкие последствия, карается 15-20 годами каторжных работ на благо коммуны или смертной казнью на виселице. В Анкапистане – только возмещением ущерба пострадавшим. Я провожу у себя собрание, где поднимаю вопрос о том, как оценить ущерб для возмещения. 5% коммунаров предлагает взять деньгами и положить на счёт коммуны в банке для международной торговли, 10% – отправить частника на 15-20 лет каторжных работ, а 85% – на виселицу, ввиду циничности оценки жизней в деньгах. Итого, коммуна выносит смертный приговор и поручает мне отправить запрос на экстрадицию. Ты предлагаешь компенсировать ущерб, но я показываю бумагу с постановлением коммуны и продолжаю настаивать на экстрадиции. Получив отказ, я говорю, что в этом случае коммуна полностью перестанет поставлять ресурсы в Анкапистан и покупать у него. Если мы разорвём торговые отношения, то Анкапистан лишится одного из рынков сбыта и покупки ресурсов. Кроме Анкомистана, вблизи из сырьевых территорий есть только Анпримистан. Вы можете продавать им готовую продукцию, но ввиду бедности они не будут покупать вашу продукцию за такую высокую цену, по которой мы покупаем у вас. Также ввиду более высокой сложности добычи ресурсов они не будут вам продавать ресурсы по такой низкой цене, по которой продаёт Анкомистан.
А сам Анкомистан просто пробурит вододобывающие скважины и заключит торговый контракт с Трансгумистаном, продающим и покупающим продукцию почти по той же цене, но находящимся немного дальше, чем Анкапистан. В результате у вас будет экономический кризис, а наш уровень жизни практически не поменяется. Вопрос: ты экстрадируешь частника в Анкомистан и тем самым нарушишь NAP в отношении него, или лишишься одного из рынков покупки и сбыта ресурсов, и окажешься в глубоком кризисе?
Анком-кун (вопрос сопровождается донатом в размере 0.00023397 BTC)
Спасибо за эту длинную и интересную историю, которая демонстрирует проблемы, с которыми может столкнуться территориальная коммуна. К счастью, Анкапистан это всего лишь страховая компания. Мы страхуем жизнь, недвижимость, транспорт, риски техногенных катастроф и так далее. То, что застрахованное предприятие вовремя не поменяло фильтры, а мы об этом не узнали (хотя несоблюдение техрегламентов застрахованным лицом – это повод для разрыва контракта или пересмотра размера взноса ввиду повышения риска), означает только одно: наш сотрудник проявил халатность либо был подкуплен застрахованным предприятием. Разумеется, это означает, что своего агента мы увольняем и пересматриваем свои собственные регламенты, чтобы больше подобного не допустить. Также мы отказываемся выплачивать страховку застрахованной компании и подаём на неё в суд за мошенничество – они не провели положенных по регламенту процедур, но не поставили нас в известность, тем самым экономя на страховых взносах. Если другие наши клиенты обратятся к нам за страховкой из-за загрязнения озера (например, рыбаки или турфирмы, на деятельности которых это скажется), нам придётся выплатить им премии, после чего мы подадим иски к предприятию о возмещении нашего ущерба.
Помимо этого, мы, похоже, страховали жизнь владельца предприятия. Этот контракт остаётся в силе, и мы вынуждены препятствовать покушениям на него в пределах суммы расходов, оговоренной страховой премией. Так что мы либо берём его под охрану, либо предоставляем ему комфортабельное убежище, и даём ему возможность безопасно договариваться с Анкомистаном об урегулировании претензий.
Дальше Анкомистан идёт на принцип и непременно желает казнить провинившегося перед ними бизнесмена, отказываясь от любых его предложений по материальному возмещению, вплоть до передачи завода в собственность коммуны. Поэтому бизнесмен продолжает сидеть в убежище и руководить заводом оттуда. Когда наступает время продлять договор страхования, мы встаём перед дилеммой: либо отказаться от продления, либо выставить ему конский ценник, потому что фактически мы тут уже выступаем не как страховая, а как охранная компания. В конце концов мы договариваемся, он продолжает оплачивать счета, а мы продолжаем его охранять.
После этого Анкомистан начинает шантажировать других наших клиентов, угрожая им расторжением контрактов, если мы не выдадим преступника. Мы понимаем, что дальнейшая охрана нецелесообразна, и всё-таки разрываем с ним договор. Бывший клиент, не будь дурак, немедленно заключает договор с другой охранной компанией, оперирующей у чёрта на куличках, и те организуют его эвакуацию. Дальше, находясь физически в нескольких тысячах километров от мстительной коммуны, тот продолжает с ней переговоры, потому что не желает в один прекрасный день проснуться с ледорубом в башке. Но его переговорная позиция становится более сильной, ведь коммуне в этой ситуации сложнее давить на его новую охранную компанию. Поэтому, скорее всего, через некоторое время вы с ним придёте к какому-то компромиссу.
Остаётся вопрос о ваших санкциях в адрес моей страховой компании. Мы охраняли своего клиента в рамках договора, а что такое экстрадиция, мы вообще не понимаем, потому что на нашем языке это называется похищение. Отказаться защищать – это одно, а похитить человека и отдать его каким-то бандитам для последующей расправы – это совершенно другое. Тем не менее, мы несём перед коммуной часть ответственности, потому что плохо контролировали своего агента, следившего за соблюдением техрегламентов у нашего клиента. Мы предлагаем Анкомистану возмещение и, поскольку о прямой вине в данном случае речи не идёт, скорее всего, мы договоримся. После этого у меня возникает претензия к нашему бывшему сотруднику, но это уже совсем другая история.
На левоанархистском канале Прометей продолжается разбор обзорной статьи о либертарианстве с сайта ЛПР. Снова речь идёт о принципе неагрессии. В обсуждаемой статье просто рассказывается, что это за принцип, и указывается, что он относится к этике. Подразумевается, что и механизмы воплощения этического принципа – этические, то есть репутационные. Разумеется, оппонент отмечает, что этический принцип это крайне шаткая основа для построения общества.
Далее идёт много рассуждений о том, как, по мнению автора, либертарианское общество должно обеспечивать соблюдение означенного принципа. Разумеется, всплывают не к ночи будь помянутые частные военные компании, и дальше вполне логично указывается, что если их будут нанимать конечные клиенты для агрессивных операций против конкурентов, то всё выродится в право сильного, а затем и в реинсталляцию государства. Также указывается на логистические проблемы, в результате которых каждую территорию будут крышевать свои силовики, а десант силовиков с чужой территории окажется затратным мероприятием.
Какие нюансы автор не рассмотрел?
Во-первых, он почему-то рассматривает ситуацию, в которой у неких частных военных компаний есть монополия на насилие, и противопоставляет им классическую анархию, строющуюся на поголовном вооружении и добровольных территориальных ополчениях. Но в условиях свободного рынка вооружиться имеет право любой желающий, а не только лицензированные компании, так что потенциальному беспределу будет противостоять не бесправная толпа, а вооружённые люди.
Во-вторых, полностью не рассмотрен страховой принцип функционирования любых компаний по энфорсменту прав. Ситуация, в которой человек нанимает себе мордоворотов-телохранителей, маргинальна. Куда чаще человек просто покупает страховку, и если на него напали, причинив ущерб, то это страховой случай, и он может рассчитывать на выплату от компании. Это снимает логистические проблемы (страховая компания имеет свои договоры с разными силовыми группами на местах для оперативной реакции по серьёзным страховым случаям, а по мелким просто выплачивает страховку и не парится). Не буду пересказывать сценарий своего ролика про анкап, просто рекомендую глянуть.
Однако то, что все эти вопросы всплыли при анализе статьи про либертарианство, можно смело отнести к недостаткам статьи. Надеюсь, кто-нибудь из редакции ЛПР рассмотрит этот высококачественный фидбэк от идеологически родственной организации, и воспользуется им для улучшения материала.
Воспользовавшись оказией, заодно анонсирую, что следующий наш ролик будет целиком посвящён именно принципу неагрессии. Ролик пока в процессе съёмок. Надеюсь, там у нас получится также снять часть вопросов левой аудитории к этому принципу.
На вчерашнюю заметку о сравнении биткоина с низкоинфляционным фиатом мне пришёл развёрнутый ответ. Если вкратце, то там постулируется важность стабильных цен при использовании валюты в качестве средства расчёта. Для их обеспечения предлагается децентрализованный криптовалютный фиат: крипта, параметры эмиссии которой устанавливаются голосованием держателей валюты.
На это я могу кратко ответить: если что и является фундаментальным свойством цен, так это их изменчивость. Цена несёт в себе информацию о сравнительной нужности товаров конкретным покупателям в конкретный момент. Если хочется, чтобы цена на конкретный товар, выраженная в конкретной валюте, не менялась, вам остаётся только привязать курс этой валюты к стоимости этого товара, то есть фактически обеспечить валюту товаром. Нет никаких проблем в том, чтобы создать сайдчейн биткоина, заморозив некоторую сумму в биткоинах, и выпущенные под их залог токены привязать, например, к нефти. Всё, теперь у вас один баррель, скажем, брента, стоит один токен. Всегда. Только надо следить за размером залога, ведь если нефть существенно подорожает в битках, залог придётся увеличивать. При этом покупая за нефтекоины какой-нибудь алюминий или зерно, вы неизбежно будете сталкиваться с изменением цен.
Но всё это не имеет никакого отношения к прямой демократии, ведь вы никогда не можете предсказать заранее, какие параметры эмиссии выставят держатели вашего криптофиата. Возможно, им захочется не стабильных цен на некую корзину потребительских товаров, а просто воспользоваться тем, что на эмиссии всегда зарабатывает тот, кто эмиттирует – и навыпускать побольше токенов, чтобы по-быстрому закупиться на них битками. Или вы намерены строить управляемую демократию и не давать держателям поступать столь некрасиво?
Вполне логично потыкав в граничные условия двух принципов (если человек принадлежит самому себе, то он должен быть вправе себя продать, а также может быть отторгнут у себя по решению суда; что касается применения принципа неагрессии, в нём всё упирается в определение агрессии, а оно субъективно, и как на таком зыбком фундаменте строить прочные порядки), они указывают, что у левого анархизма есть решение. В качестве решения предлагается та самая прямая демократия: все порядки устанавливаются всеми членами общества.
Здесь я могу лишь указать, что обществу тотальной прямой демократии потребуются какие-то критерии, кого включать в множество голосующих по каждому конкретному вопросу. Где та грань, переходя которую, человек теряет право голоса по некоей теме, потому что она его не касается? Если этой грани нет, мы получаем общество, где все обязаны спрашивать у всех разрешения на всё, то есть юридический абсурд похлеще города Морлоу из Трассы 60. Надеюсь увидеть ответ в следующих частях обзора (в той статье, что я разбирала, этого ответа нет).
Образ юридического абсурда – пусть он вас тоже преследует
В последнее время в России очень просто понять, кто обладает политической субъектностью. Это те, с кем борется государство. Если государство с кем-то не борется, значит, он либо полностью подконтролен, либо не отсвечивает: терпеть тех, кто ведёт заметную независимую деятельность, российское государство, видимо, вконец разучилось.
Российским анархо-коммунистам из Народной самообороны по этому критерию трудно отказать в политической субъектности: их активно преследуют, большая часть их деятельности вынужденно проходит под маской анонимности, но если уж кто попадается, то это почти всегда уголовка, пытки и прочий трэш.
Я попробовала разобраться в их платформе, чтобы понять, насколько эти ребята перспективны в качестве союзников и опасны в качестве врагов. На сайте движения она изложена в виде довольно объёмного текста. Там четыре части, пройдусь по ним.
Здесь описывается, как анкомы видят современное мировое устройство и его основные проблемы. Рассказывается про разделение труда между странами: сырьевые, промышленные, источники трудовых мигрантов – и постиндустриальная вершина пищевой цепи, на которую все вышеперечисленные категории стран батрачат. Указывается, что по мере роста богатства в промышленных странах производство приходится переносить туда, где ещё сохраняется дешёвая рабочая сила. Также упоминается, что социал-демократия стран первого мира – это хрупкий компромисс между властью и обществом, который обеспечивается лишь путём эксплуатации всего остального мира. Страны, генерирующие проблемы, по утверждению автора, борются за повышение своего статуса в этой системе, а не за изменение системы. Наконец, объясняется, что в рамках одной страны побег из системы невозможен, потому что изоляция от мировой экономики обрекает страну на варварство и нищету.
Отмечу, что описание в целом вполне корректное, анализ же ведётся в терминах едва ли не марксизма, и хотя отмечается наличие роста благосостояния в развивающихся странах, благотворная роль рынка игнорируется, равно как и то, что описываемое распределение стран по их месту в мировом разделении труда лучше всего коррелирует с уровнем экономической свободы в этих странах.
В этом разделе даётся исторический обзор возникновения государств современного типа, с указанием, что современные государства – продукт капитализма. Рассказывается про рост неравенства и глобализации как закономерный результат работы капитализма. Расписывается на примерах, что государство не требуется для самоорганизации общества, а нужно только для легитимизации грабежа. Указывается, что все формы организации государственного устройства не обеспечивают полноценного учёта интересов людей, а потому пытаться улучшить государство не нужно, его надлежит упразднить. Также рассказывается об опасностях новых бизнесов платформенного типа, которые в обмен на свои сервисы ставят человека в серьёзнейшую зависимость от них.
Отмечу, что в историческом анализе упущен факт появления капитализма не благодаря, а вопреки государству: старую аристократию вполне устраивала полная стабильность, и лишь военная эффективность капитализма заставила государство пойти на уступки и перестроиться. Также считаю важным упомянуть, что в основе капитализма лежит не столько наёмный труд, сколько возможность замены труда капиталом – именно это повышает производительность труда, а вслед за тем и его цену.
В этом разделе описывается прекрасное человечество будущего, представляющее собой федерацию полисных прямых демократий – нечто вроде Афинского союза от Фемистокла до Перикла, только без полиса-гегемона, зато с роботами вместо рабов. Вместо рынка в основу экономики должно быть положено децентрализованное планирование, со сбором запросов от потребителей и агрегирования их в автоматизированных системах управления производством. Проблема коррупции в управлении и распределении решается частой ротацией, полным вовлечением граждан в процесс, и по возможности отказом от выбора на должности в пользу жребия. Для упрощения распределения предполагается всемерная просюмеризация, когда люди используют скорее 3D-принтеры и тому подобный инструментарий, а не заказывают готовый продукт. Деньги и частная собственность упраздняются.
Отмечу, что автор явно знаком с историей лучше, чем с экономической теорией, и, возможно, его взгляды на планирование несколько поменяются после знакомства с теоремой о невозможности экономического расчёта при социализме. Также полностью упущен из рассмотрения фактор отсутствия естественной мотивации к инновациям и особенно к их внедрению в рамках плановой экономики. Наконец неплохо было бы понять, в какой мере в новом обществе получается побороть фактор тирании большинства, когда прямая демократия попирает человеческую свободу, заставляя индивидуума подчиняться коллективу в вопросах, которые, в общем-то, коллектива напрямую не касаются. Эти аспекты в тексте вообще не анализируется.
В заключительной и наиболее пространной части говорится о методах построения нового общества. Указывается, что не следует искать постоянный революционный класс, вместо этого важнее отыскивать тех, с кем имеется общность интересов. Категорически отрицается возможность реформирования системы, постулируется необходимость её слома. Наилучшим способом приучения людей к анархистской доктрине признаётся прямое действие – трансляция практики самоорганизации для решения самых разных задач через непосредственный опыт и личный пример. Указывается на то, что хоть социальная революция и есть единственно возможный способ перехода к новому обществу, но она чревата возникновением революционной диктатуры, через которую неизбежно возрождение государства. Также показано, что ранние анкомовские общества будут вынуждены в течение переходного периода работать в рамках мировой рыночной экономики – а она, в свою очередь, легко превратит любой кооператив в обычное капиталистическое предприятие, поэтому единожды начав, нужно не останавливаться, а добивать капитализм во всём мире.
Перспективы России стать флагманом перехода к новому обществу видятся автору крайне низкими, так что предрекается долгий период подполья с постепенным ростом сети активистов. Указывается, что важно создавать не крупные лидерские структуры, а сеть небольших групп с максимальной вовлечённостью участников и упором на передачу опыта от ветеранов неофитам. Автор предлагает крайне осторожно подходить к насильственным акциям, поскольку они способны как воодушевлять сторонников, так и приводить к разгрому ячеек и даже сетей вследствие реакции государственного силового аппарата. В качестве подходящей цели для тренировки и демонстрации боевых возможностей указываются прогосударственные парамилитарес, за них государство не впряжётся. Наконец, даются советы по конспирации и психологической подготовке.
Раздел заканчивается многоточием: автор перечисляет множество опасностей, указывает, что ни один из ранее практикуемых путей не способен сам по себе привести к победе, и что движению ещё долго предстоит оставаться маргинальным.
Мне очень понравилась эта глава, где автор, наконец, с зыбкой почвы теории переходит к вещам, где он явно хорошо разбирается и вполне трезво взвешивает все опасности.
Резюме
Для меня было важно понять, что же эти анкомы ненавидят сильнее: государство или частную собственность. Если первое, то нам пока что по пути. Если второе, то лучше предоставить их себе и не трогать первыми, будучи готовыми жёстко ответить на насилие. К счастью, похоже, что здравого смысла в них больше, чем устаревших политэкономических идей, и очевидный бандит, каковым является государство, видится им более приоритетной мишенью, нежели добросовестно заблуждающиеся ребята вроде нас, анкапов: нас они всё-таки готовы скорее переубеждать, а не убивать.
Поэтому я бы хотела предложить неизвестному мне автору рассмотренного выше текста или любому другому достаточно авторитетному анкому совершить ответную любезность и проанализировать либертарианскую платформу на предмет сильных и слабых мест, нестыковок, перспектив союза и так далее. В качестве основы для анализа предлагаю использовать текст о либертарианстве с сайта либертарианской партии – он достаточно развёрнут, но вместе с тем относительно компактен, и имеет преимущество более или менее официального документа, каковыми не являются, например, мои статьи.
Ну а после того, как обе стороны убедятся, что между ними наличествует минимальное понимание, можно будет прикидывать насчёт возможностей кооперации.
Впервые я узнала, что есть такие ребята, в 2014, познакомилась на антивоенном митинге. Создаётся ощущение, что их лучшие деньки прошли, и они понемногу мигрируют в анкап.
В некотором приближении анком достигается, когда практически вся корзина типовых потребительских товаров в силу роста производительности труда теряет свойство редкости. Кликнула робота, тот метнулся резвым кабанчиком, принёс пивка. Нет смысла владеть чем-то общедоступным.
Всякие крафтовые продукты вполне можно делать ради самовыражения. Администрирование общества требуется минимальное. Ну а проекты, требующие ресурсов, остающихся редкими, остаются в ведении бизнеса, но большей части людей это совершенно неинтересно, у них бытовое изобилие и тотальный легалайз. Так что, если эта версия анкапа выглядит, как анком и крякает, как анком, почему бы не называть её анкомом.
Чем больше читаю про Христианию, тем больше нахожу параллелей с Элаусестере – группой островов на окраине архипелага Туамоту, где, согласно Меганезийскому циклу Александра Розова – популярной среди российских либертарианцев фантастике – внутри минархистской конфедерации существовал коммунистический анклав.
Группа людей производит гомстед ничейной собственности, организует самоуправление, наводит свои экзотические порядки, потом у внешнего мира доходят руки до этой коммуны, и первый позыв у него очевиден: привести к общему знаменателю. Быстро становится понятно, что это, во-первых, трудно, во-вторых, не одобряемо местными жителями, в-третьих, не будет одобрено всеми прочими гражданами, и, наконец, из этой достопримечательности можно извлечь выгоду.
Далее происходят переговоры, частичная адаптация анклава под внешние правила игры – и всё, он живёт свободно и счастливо в симбиозе со своим окружением.
Чего в нынешней Христиании больше – анархо-коммунизма, анархо-капитализма, или это просто что-то вроде чайнатауна, только сформированного не по культурно-этническому, а просто по культурному признаку? С точки зрения государства – безусловно, третье. Анархо-капиталист увидит в Христиании прежде всего черты анкапа. Думаю, что и анком увидит прежде всего анком.
Ну так это же прекрасно, что Христиания сумела всем угодить и дать каждому видеть в ней что-то своё родное!
Поставила себе пометку: поеду кататься по Европе – загляну в Христианию.
За травку, против героина; за велосипеды, против автомобилей. Сама умеренность!
