Если какие-нибудь жадины честно купили озеро в собственность и решили поднять оттуда всю рыбу для быстрого обогащения, то они получат рыбу, продадут её, и дальше им придётся находить для своего озера какое-то другое применение. Можно развести там какую-то другую рыбу, можно брать воду на полив, можно построить рядом аквапарк – да мало ли найдётся применений водоёму. Ребята в своём праве.
Если эти самые жадины решат разом поднять всю рыбу в чужом озере, то собственник озера, разумеется, постарается противодействовать этому если не в процессе, то уж точно стребует компенсацию постфактум. Это не государственный рыбнадзор, взяткой или блатом не отбрехаешься – быстрого обогащения не получится.
Наконец, они могут найти ничейное озеро в глубокой глуши, присвоить его себе и поднять разом всю рыбу в озере. Но вот проблема: озеро в глуши, а это означает проблемы с вывозом улова. Вывозить придётся дорогим транспортом вроде вертолёта, наверняка ещё и не в один рейс, и это опять же означает, что сверприбыли не получится, транспортные издержки сожрут весь профит. Поэтому озеро в глуши пригодится для рекреационной рыбалки и селфи на фоне красивых видов, но не для промышленной ловли. Если же транспортные расходы почему-то не столь велики, то новоиспечённым владельцам озера нет никакого смысла в том, чтобы вылавливать всю рыбу из своего озера разом, когда они могут делать это регулярно, не истощая ресурса. Они же не браконьеры какие-то, которые вынуждены кормиться набегами исподтишка. Они это озеро честно присвоили, как никому не нужное, и теперь будут честно эксплуатировать.
Ровно то же относится к добыче зверя, рубке тайги и так далее. Именно возможность не переживать о том, что завтра придёт государство и сгонит тебя с делянки, позволяет умерять аппетиты и эксплуатировать ресурс достаточно бережно. Жаль, что вся тайга в России государственная, её и тушить теперь выходит экономически неэффективно.
Противодействие честному гомстеду государственного осетра
В мае я и Битарх с одной стороны, и Вэд Нойман с другой, дискутировали о применимости доктрины сдерживания для обеспечения сецессии индивидуумов от государства. Вот описание доктрины, а вот подытоживающая статья, где заодно вкратце пересказывается ход дискуссии.
Частой претензией к
изложенной доктрине было то, что ещё
неизвестно, будет ли осуществлена угроза
в адрес ключевых функционеров государства,
осуществляющего агрессию, а вот смерть
гражданина, желающего сецессии, может
оказаться весьма быстрой, так что он и
возмездие-то организовать не успеет.
Более того, если он открыто где-то
застрахуется, то печальная судьба может
ждать и страховую компанию, чтобы
неповадно было исполнять всякие
антигосударственные контракты.
Поэтому сегодня немного
поговорим о том, как гражданин может
позаботиться об осуществлении
индивидуального сдерживания, никого
постороннего при этом не подставляя.
Принцип мёртвой руки — это некая угроза в адрес потенциального агрессора, которая осуществится лишь в случае, если потенциальная жертва погибнет. Наиболее наглядное воплощение — граната с выдернутой чекой, зажатая во вполне живой руке потенциальной жертвы. Её смерть приведёт к тому, что мёртвая рука разожмётся и произойдёт взрыв. Понятно, что угроза, основанная на этом принципе, может достаточно произвольно масштабироваться, вплоть до системы, осуществляющей автоматический запуск межконтинентальных ядерных ракет в случае нападения потенциального противника, не дожидаясь специальных команд с потенциально уже уничтоженного командного пункта.
Можно было бы
пофантазировать над чисто инженерными
решениями в духе 20 века, которые бы
обеспечили подобную схему угрозы и для
человека в отношении руководства
государства — например, путём
забраговременного минирования резиденций,
размещения ракетных пусковых установок
или запрограммированных боевых дронов,
но всё это выглядит несоразмерно дорого,
неуклюже и ненадёжно. Наш информационный
век подразумевает немного иной стиль.
Так, например, с появлением биткоинов стали вполне осуществимыми децентрализованные рынки ставок на смерть, что является завуалированной формой заказа на убийство. Механизм примерно таков.
На сайте, принимающем ставки на те или иные события, которые могут произойти или не произойти в реальной жизни (скажем, реализованном на протоколе Augur) потенциальная жертва государственной агрессии может сделать ставку на смерть некоего госчиновника. Размер ставки должен быть достаточно крупным, чтобы кто-то мог соблазниться эту самую смерть обеспечить. Деньги ставятся на то, что этот чиновник уже погиб в какой-либо день в прошлом, что является очевидной неправдой, поэтому, когда чиновник реально погибнет, то эта ставка проиграет, и её получит победитель пари. После появления ставки потенциальному киллеру останется только выбрать день для исполнения заказа, сделать ставку на то, что объект погибнет именно в этот день, затем совершить убийство, дождаться, пока оракулы оповестят систему, получить свой выигрыш и аккуратно обналичить его. Это пари – наша граната, но нужно ещё организовать механизм мёртвой руки.
Можно пойти более навороченным путём и сделать на том же рынке ещё одну ставку, уже на свою собственную смерть. Если эта ставка сыграет, она запускает смарт-контракт, который и размещает ставку на смерть чиновника. Но можно проще: смарт-контракт, делающий ставку на смерть чиновника, получает отложенный запуск и срабатывает в том случае, если вовремя не получит код отмены. Всё, теперь можно оповещать чиновника о том, что вот такая незадача, если я случайно помру, то и ваша драгоценная жизнь в огромной опасности, поэтому сдувайте с меня пылинки.
Разумеется, чем более сложные предсказания позволяет делать сервис, тем аккуратнее и дозированнее можно предусматривать воздействие. Скажем, триггером можно сделать не только смерть, но и арест, а угрозой не только смерть, но и поджог дома, или ещё какую-нибудь нелетальную пакость (самое изящное, что мне попадалось – это заказ на распыление в резиденции чиновника мощного одоранта; провонявший насквозь меркаптанами дом уже непригоден для обитания и продажи, но при этом никто даже случайно не умрёт).
Разумеется, для того, чтобы предпринять эти нетривиальные меры, человек должен быть достаточно зажиточен, но тут не требуется какого-то запредельного богатства, так что задача вполне решаема.
При приватизации земли ущемляются права выбора за счет незнания. И последствия незнания зачастую являются невосполнимыми.
Идея
Вся государственная земля должна вернуться гражданам, и её распоряжение должно отражать демократическую природу государства.
Мотив
Если разделить 3155372300 га на каждого гражданина в РФ – получится 21,84 га на человека, при рыночной стоимости в 1 млн руб/га каждый из нас потенциальный миллионер. К сожалению, модель приватизации с ваучерами показала свою несостоятельность, поэтому вышеописаную реформу считаю оптимальным способом привлечения рынка к решению проблемы.
Решение
Технологический прогресс позволяет, в отличие от древних времен, автоматизировать процессы. Многие вещи, недоступные древним, сейчас возможны.
Всю землю РФ можно разделить на минимальные квадраты (1 кв.м). Каждый гражданин РФ получает пропорциональную долю от каждого квадрата пожизненно без права перепродажи, но с правом временной передачи на договорных условиях.
Законодательная часть
В каждом квадратном метре России у каждого есть своя часть, дающая право им распоряжаться.
Пока все собственники метра (россияне) не предоставили право на специфическое использование земли пользователю, Пользователь не имеет право осуществлять его специфическое использование.
Например, если вы хотите построить завод, вы должны взять право строить завод у всех текущих хозяев арендуемой земли.
После смерти землевладельца его земля распределяется согласно завещанию, а в его отсутствие кровным родственникам. Если наследников нет, доли равномерно распределяются между всеми гражданами.
Земли недееспособных граждан находятся в доверительном управлении у каждого из граждан, доход с аренды идет на пособие недееспособных граждан, процент отчисляется управляющему в качестве вознаграждения за качественное управление.
Если человек получает гражданство, он должен уплатить рыночную цену и выкупить пропорциональную долю у ВСЕХ граждан. Это позволяет стать полноценным гражданином с правом распоряжаться и выдавать права на использование земли.
Бюджетные деньги идут только на поддержание блокчейна, хранящего данные.
Стоимость и договора аренды так же хранятся в блокчейне, для решения проблемы неполной информированности граждан о реальной цене.
Налог за обладание такой землей не начисляется, так как все люди обладают равными правами.
Земля, находившаяся в частной собственности до приватизации, остаётся частной.
Последствия
В силу того, что земля, которая к человеку ближе, для него ценнее, появятся компании, реализующие доверительное управление неактуальной землей.
Процесс создаст огромное количество рабочих мест и шаблонов договоров, позволит заинтересованным людям договариваться и арендовать землю у остальных.
Зеленые могут мешать строить заводы без договора об экспертизе, Заводы могут мешать зеленым в осуществлении их бытового распоряжения землями.
И другие фантазии рынка.
Ответ Анкап-тян
Начну с самого простого. Конечно же, нет ни малейшего смысла в том, чтобы держать земельный реестр в блокчейне. Весь смысл распределённого публичного реестра в том, чтобы исключить необходимость в доверенных посредниках. Но если механизм землепользования включает в себя возможность принудительного отчуждения земли или лишения прав управления в силу недееспособности, то соответствующие записи в блокчейн должны будут заносить некие лица с админскими привилегиями. Всё, блокчейн можно выкидывать, оптимальным решением здесь будет обычная централизованная база данных. Ошибки в базе неизбежны, но их можно будет исправлять через те или иные апелляционные механизмы.
Теперь перейдём к более сложному. Предложенный механизм предполагает, что в стране будет одновременно два земельных реестра, и земля будет обращаться в рамках двух принципиально разных механизмов. Часть земли, которая на момент описанной выше “приватизации” (уместнее было бы назвать эту процедуру, наоборот, социализацией) будет находиться в частной собственности, так и останется частной. Для её продажи достаточно будет договора между продавцом и покупателем, иначе говоря, земля будет довольно ликвидной. Допустим, к часу икс такой земли в РФ будет 10%, остальные 90% земли, принадлежащей государству, окажутся в долевом владении всех ста сорока с хвостиком миллионов граждан России. Обращение этой социализированной земли будет крайне затруднено, ведь купить её будет невозможно, останется только взятие в аренду под конкретный проект, и этот проект должен быть одобрен консенсусом всех собственников.
Таким образом, легальный оборот социализированной земли окажется полностью заморожен, а частная земля в силу простоты её легального использования немедленно взлетит в цене. Судите сами. Я хочу построить завод. Цена строительства 100 миллионов долларов плюс цена одного гектара земли. Если строить на социализированной земле, мне придётся заключить договор с каждым из 100 миллионов распорядителей (считаю только дееспособных, которые будут распоряжаться имуществом своих подопечных). Допустим, при помощи архиэффективных средств коммуникации и убеждения мне удастся заключить этот договор всего за один год по цене всего один доллар за один голос. Итого имеем смету: 200 миллионов долларов, и год времени на покупку разрешения на строительство. Альтернатива: один месяц переговоров с единственным собственником, и я покупаю у него один гектар земли всего за 50 миллионов долларов. Вуаля: я экономлю время и деньги, так что я даже не буду рыпаться на легальное использование социализированной земли.
Другое дело, что я всегда могу осуществить самозахват этой самой земли и преспокойно пользоваться ею. Кто может мне помешать? Только ближайшие соседи, которые сами были бы не прочь воспользоваться этим участком. С ними я поделюсь денежкой, чтобы закрыли на это глаза. Поделюсь и с земельным инспектором, чтобы земля по документам так и продолжала оставаться незанятой. Вуаля, я строю завод, потратив на подкуп несчастный миллион долларов и всё тот же месяц времени.
Такой самозахват примет массовый и неконтролируемый характер, ведь в силу трагедии общин никто не будет заинтересован в том, чтобы делать долго и дорого, если можно быстро и дёшево. К самым непонятливым оппонентам будет применяться доктрина сдерживания.
Итак драконовский механизм регуляции, который был предложен, приведёт к возникновению очень дорогого белого рынка земли, и очень массового чёрного. Как мы знаем из истории, засилье чёрного рынка рано или поздно приводит к его узакониванию. Так было в Великобритании, так было в США, так было в СССР – да много где было, и нет причин полагать, что в данном случае будет иметь место исключение.
А если надо договариваться с каждым россиянином не о строительстве завода, а о строительстве частного дома?
При условии, что может появиться ОПГ, которая будет заниматься бандитизмом и грабежом. Как пример могу привести такую ситуацию: гражданин (территориально, т.к гос-ва нет, как такого) решил выращивать и продавать овощи и фрукты, но в отсутствие большого стартового капитала все его средства уходят лишь на выращивание и уход, он не может обеспечить себя охраной, как следствие к нему может подъехать ОПГ с заклеенными номерами и в масках, и… Я могу представить лишь такую ситуацию: этот гражданин будет продавать свои товары и услуги на специальном рынке, на котором он будет платить (дань/налоги) за его защиту. Так вот вопрос: как в условиях анкапа возможно вырасти малому бизнесу, при условии того, что будут возникать преступные группировки, которые будут грабить и убивать, и кто будет заинтересован в их поимке?
анонимный вопрос
Весь рост человеческого благосостояния основан на разделении труда и на его капитализации. Разделение труда увеличивает производительность за счёт того, что каждый участник системы разделения труда делает то, в чём он более эффективен, и не делает того, в чём он менее эффективен. Капитализация труда это, в сущности, то же самое разделение труда, но не по непосредственным участникам производственного процесса, а ещё и во времени и пространстве. То есть не просто “Вася копает ямки, Маша сажает саженцы”, а “завод когда-то где-то произвёл лопату, Вася её купил, и теперь он копает ямки быстрее – ну а Маша сажает саженцы”. В разделении труда поучаствовала куча народу, этот труд инкапсулирован в условной лопате, и в результате такого разделения труда производительность труда при посадке выросла.
Обратная сторона разделения труда заключается в том, что не всегда выходит организовать его так, чтобы каждый делал то, что умеет лучше, и не делал то, что умеет хуже. Плохой управленец (и хороший слесарь) может оказаться начальником над плохим слесарем (и хорошим управленцем) просто в силу того, что так исторически сложилось – карьерная лестница, личные связи и так далее. Чем крупнее бизнес, тем больше вероятность появления в нём подобных неэффективных участков, уменьшающих общую производительность. Также, поскольку в рамках одной компании отношения между её работниками не являются рыночными, разделение труда и разделение прибыли в ней могут сильно отличаться. Эти факторы усиливаются при масштабировании бизнеса.
Малый бизнес – это форма организации с малым уровнем разделения труда и/или малым уровнем его капитализации. Он эффективен только в тех областях, где отрицательный эффект масштаба выше положительного. Но никто заранее не знает и не может вычислить все эти эффекты – рыночное знание имеет рассеянный характер и приобретается только в ходе деятельности. Поэтому всегда будут образовываться новые малые предприятия и распадаться старые крупные.
А вот теперь, после длинной теоретической преамбулы, поговорим о решении конкретной задачи защиты для малого бизнеса.
Капитализация бизнеса мала, поэтому предприниматель сам и выращивает, и продаёт продукт. Теоретически, он мог бы сам и защищаться от посягательств. Так, например, вполне представима ситуация, когда человек продаёт выращиваемый им продукт исключительно по друзьям и знакомым, в результате просто остаётся невидимым для потенциального внешнего агрессора. Доверие – это тоже форма капитализации. Человек вкладывает усилия в обретение связей, а затем использует связи для безопасного получения прибыли.
Другая возможность использования доверия для обеспечения безопасности – это ассоциации мелких производителей. Каждый инвестирует в средства самообороны сравнительно немного (заведомо недостаточно для самостоятельной защиты от типичной банды), но в момент нападения объединяет свои усилия с другими членами ассоциации и даёт уверенный отпор. Клич “наших бьют!” проверен веками практики и работает великолепно.
Третья возможность также связана с ассоциацией производителей, но к ней добавляется разделение труда. Деревня нанимает семь самураев. Ни один из крестьян в одиночку не смог бы нанять и одного.
Четвёртую возможность вы сами описали: производители покупают услугу по обеспечению безопасной продажи у держателя ярмарки.
Пятая возможность – специализироваться только на производстве, а выращенное сразу продавать оптовику, который сам приедет, купит и увезёт товар. Её сейчас активно практикуют мелкие сельхозпроизводители в России, но не от хорошей жизни, и часто такой закупщик в состоянии обеспечить локальную монопсонию, то есть монополию покупателя. Иначе говоря, вот очевидный порог, в который упирается разделение труда в сельхозпроизводстве: каждый производитель заинтересован в том, чтобы лично продавать продукцию конечному потребителю, не теряя деньги на посредниках.
При анкапе упраздняется несколько системных факторов, которые мешают сельхозпроизводителю контактировать с конечным потребителем. Во-первых, в отсутствие налогообложения резко сокращаются затраты на бухгалтерию и учёт в розничных продажах. Во-вторых, в отсутствие градостроительного регулирования резко упрощается возможность организации торговли в городе – в сущности, она регулируется только потребительскими предпочтениями (выбор между дешевизной продукта и качеством сервиса делает сам потребитель, а не внешний регулятор за него). В-третьих, предпринимательская инициатива по обеспечению собственной безопасности также не стесняется таким системным фактором, как государство.
Конечно, без государства упростится и вход на рынок мелких бандитов. На примере навязшего всем на зубах Сомали мы видим, что там предпринимателям приходится инвестировать в свою безопасность довольно много, и всё равно её уровень остаётся невелик. Поэтому так важен не только относительный размер инвестиций в безопасность, но и уровень капитализации в этой сфере. Институты, повышающие доверие в обществе, развитый и диверсифицированный рынок труда, обеспечивающий потенциальным бандитам уйму возможностей честного заработка, чисто технологическое удешевление безопасности – всё это меры, которые делают сценарий “война всех против всех” при анкапе менее вероятным.
Работать над этим можно уже сейчас, разрешения на это государства спрашивать не нужно.
Специфика силового рынка: очень трудно понять, бандит перед нами или охранник. Скорее всего, и то, и другое.
Давайте я поговорю только о водоснабжении, чтобы не размывать, пардон за каламбур, тему.
Чтобы снабдить городского жителя водой, нужно:
найти источник воды
добыть воду
доставить воду потребителю
Для того, чтобы всё это работало на свободном рынке, нужно, чтобы каждый из этапов мог осуществляться без принуждения и приносил прибыль тому, кто его осуществляет. Теперь поехали по пунктам.
Найти источник воды
При наличии водоёмов это сравнительно несложная задача, поэтому рассмотрим более трудный случай: поиск артезианского бассейна. Для проведения этих работ требуется нанять специализированную организацию, которая будет раскладывать по земле своё регистрирующее оборудование, получать с его помощью данные с глубины, обрабатывать и делать выводы о том, где проходит граница бассейна и, стало быть, каковы там запасы воды. То есть нужно договориться с владельцами земли, на которой будет проводиться съёмка, оплатить им оговоренные компенсации – и провести разведку. Эта задача не является нерешаемой.
В России, где все недра принадлежат государству, а земля может принадлежать частным лицам, геологоразведчики платят владельцам земли за потраву, а прибыль в конечном итоге будет получать тот, кто приобрёл у государства лицензию на добычу. На свободном же рынке скорее будет, как в США, где права на недра принадлежат владельцам земли, то есть они даже в ещё большей степени заинтересованы в разведке находящихся под ними недр. Также, насколько я смогла разобраться, получаемые при разведке данные обладают определённой избыточностью, а потому несогласие некоторых землевладельцев или невозможность съёмки из-за расположения на земле построек не слишком помешают получению результата. Иначе говоря, на этом этапе особых трудностей для рынка нет – есть обычные предпринимательские риски, когда деньги за разведку уплачены, а бассейна не нашлось.
Добыть воду
Здесь, опять же, наибольшую теоретическую сложность представляет ситуация, когда речь идёт об артезианском бассейне. Дело в том, что он обычно достаточно велик, чтобы водозаборные скважины, эксплуатирующие его, могли находиться на земле разных собственников. Если потребителей много, а воды мало, важно не допустить трагедии общин, иначе источник не будет успевать пополняться естественным путём вследствие избыточного отбора.
Несколько подобных кейсов подробно разобраны у Элинор Остром в книге “Управляя общим”, где она приводит основные принципы, которых должны придерживаться добывающие организации, чтобы не допустить деградации ресурса. Тут им потребуется зафиксированное соглашение по нормам отбора воды, контролирующий орган, возможность пресекать злоупотребления, причём с градуированной системой штрафов. Причём, что интересно, очень важно, чтобы была возможность энфорсмента договора, но не менее важно, чтобы никакое государство не пыталось вмешиваться в сам процесс его заключения. То есть для уверенного разрешения такого рода имущественных коллизий наличие развитого свободного рынка не просто желательно, а прямо-таки жизненно необходимо.
Доставить воду потребителю
Вопрос о том, кто будет прокладывать и ремонтировать водопровод, сродни вопросу о том, кто будет строить дороги. Дороги строят те, кому они нужны, то есть владельцы объектов недвижимости, к которым ведёт дорога, потому что это увеличивает их стоимость. Точно так же стоимость участка земли увеличивает проходящий по нему водопровод, ведь это означает, что на земле можно построить водопотребляющий объект, а затем быстро и просто подключить его к водоснабжению.
Так что здесь картинка будет примерно той же, что и на этапе разведки. Либо владельцы земли сами оплачивают трубы по своей земле, либо, по крайней мере, предоставляют разрешение водоснабжающей организации на прокладку труб, за деньги или безвозмездно – тут уж как договорятся.
Резюме
Примерно тот же подход можно применить для других инфраструктурных объектов и других сфер ЖКХ. Процесс поставки услуги разбивается на этапы, каждый из которых должен приносить прибыль. На каждом этапе могут возникнуть имущественные коллизии, которые приходится решать заключением договоров, и эти договоры будут давать либо непосредственную взаимную выгоду, как договор аренды земли под прокладку коммуникаций, либо являться результатом компромисса, как договор о квотах по отбору воды. И все эти сложности, конечно, не идут ни в какое сравнение со сложностями организации того же самого через механизмы центрального планирования – вот там задача действительно решается абы как: жрёт налоговые деньги, а потребителя оставляет недовольным.
Да, средний класс и богатые имеют больше расходов, но зато бедные получают возможность, например, получить недорогое образование. Например, в тех же США, что образование в хороших колледжах и университетах, что медицина, всё очень дорого. Не вижу причин, почему нельзя помочь человеку сейчас, а потом он будет со своих налогов помогать других. Да, недобровольно. Да, будет бурчать про грабёж. Но зато жить сейчас гораздо лучше, чем если бы налогов не было.
Моя подруга
Увы, достоверно узнать мнение умозрительных субъектов о том, что составляет их выигрыш, невозможно, поскольку умозрительные субъекты существуют только в конкретном человеческом сознании. Один скажет, что общество выигрывает от налогов, другой – что бог выигрывает от запрета абортов, третий – что его воображаемый друг выиграет от теракта в школе, и это будут равно достоверные утверждения.
Поэтому лучше исходить из того, какие блага получит, скажем, конкретный ребёнок из бедной семьи от того, что образование финансируется из налогов, в сравнении с ситуацией, когда образование финансируется добровольно.
Раз деньги на образование тратятся централизованно, то и программа определяется централизованно. Итак, ребёнок идёт учиться по программе, предписанной сверху, получает на выходе диплом, а дальше как повезёт. Либо полученные знания востребованы бизнесом, либо нет. Если нет, то он имеет вполне обоснованные претензии к государству: ты приказало мне изучать вещи, за знание которых мне никто не готов платить, так что давай-ка, плати само. И послушное государство предоставляет человеку бюджетное рабочее место, платя ему зарплату из денег, которые, опять-таки, собраны с частного бизнеса в виде налогов.
Если государство оказывается успешным предпринимателем, и удачно угадывает, какие знания в каком объёме будут востребованы бизнесом в будущем, то централизованное образование действительно помогает покрыть потребности бизнеса в квалифицированной рабочей силе. Если же государство не угадывает, то деньги оказываются потрачены впустую, рабочая сила так и оказывается низкоквалифицированной, несмотря на затраты, но при этом, имея образование, эти люди уже не готовы занимать низкоквалифицированные рабочие места, а претендуют на хорошо оплачиваемую работу, хоть бы даже и бесполезную, например, финансируемую из налогов.
Чем статичнее общество, тем более оправдано в нём образование, финансируемого из налогов. Чем быстрее общество меняется, тем менее оправдано. Если внедрить социализм во всём мире, прогресс замедлится, и такое образование станет относительно эффективно, но это ли имеют в виду социалисты, когда говорят, что от общественного образования общество выиграет? Вроде бы они скорее зовут себя прогрессистами, а не консерваторами.
Теперь пусть образование частное, и ребёнок из бедной семьи сам выбирает, какое ему по карману. Он может взять кредит, получить дорогое образование, а потом, устроившись на высококвалифицированную работу, за несколько лет этот кредит вернуть. Он может сразу устроиться на низкоквалифицированную работу, а на досуге получать образование на основе бесплатных курсов, которых полно в интернете. Он может не получать образования вовсе, а просто увеличивать квалификацию прямо на рабочем месте, что даст карьерный рост. Ну и, наконец, он может продемонстрировать свои большие задатки в том или ином конкурсе, и получить частный образовательный грант. Через некоторое время, придя к успеху, он и сам охотно вложится в эндаумент-фонд вуза, который дал ему такую замечательную возможность.
В результате мы будем иметь систему, где каждый член общества обустраивается именно так, как ему самому кажется наиболее удобным. Разве не логично будет сделать вывод, что именно от такого подхода общество в целом выигрывает, раз уж выигрывает каждый из его членов?
Днём работаешь руками, а вечером на курсеру – осваивать корпоративное управление
Но как тогда относиться к Google, Facebook и Youtube, которые являются монополистами в своих сферах: поисковики, соцсети и видео-площадка? Да, есть те же русские аналоги, типа ВК или Яндекса, но это все локально, и всё равно в мире в целом все пользуются именно этими тремя монополистами, и их скорого заката пока не ожидается.
Говард Рорк
Действительно, есть инструменты, имеющие огромный сетевой эффект, иначе говоря, чем больше людей их использует, тем выгоднее им их использовать. Это относится к деньгам, к языку, а равно и к прочим инструментам коммуникации, таким как соцсети.
Множество предпринимателей пытаются угадать, какое именно предложение окажется востребованным пользователями настолько, что они будут готовы за это платить. Некоторые угадывают лучше других. Создатели фейсбука угадали, что одни люди готовы платить за то, чтобы показать куче народу именно свой контент, а другие охотно оплатят информацию о пользовательских предпочтениях. Создатели ютуба угадали, что одни люди готовы платить за показ рекламных роликов в чужих видео, а другие – за то, чтобы смотреть видео без рекламы. Создатели гугла угадали, что люди охотнее купят таргетированную рекламу, а не ту, которая лупит по площадям без разбору.
Мы не знаем, удовлетворение каких потребностей потребитель будет готов оплачивать завтра. Не знают этого и владельцы интернет-гигантов. Сегодня администрация ютуба предполагает, что блокировать аккаунты с неприятной рекламодателям информацией – это удачная идея, а завтра может оказаться, что люди охотнее оплачивают свободу самовыражения. Сегодня фейсбук развивает торговлю бигдатой, а завтра обнаружит, что люди больше платят за прайвеси. Сегодня гугль удовлетворён своими алгоритмами таргетирования рекламы, а завтра окажется, что аутсайдер придумал лучше, и этот стартап почему-то не желает быть купленным на корню.
На свободном рынке бывает доминирование каких-то определённых стандартов, и нам, потребителям, это очень удобно. А когда нам начинает где-то жать, непременно появляется какой-нибудь Дуров и шепчет: на кой тебе эти соцсети, пересядь с иглы публичности на анонимный мессенджер. Да ладно, – отвечаешь ты Дурову, – как можно без вконтактика? А через год оказывается, что ты даже зубы чистишь через телеграм. Вот так оно и работает, это созидательное разрушение.
Тут я в очередной раз сошлюсь на Евгения Квасова и его пост про дороги. Вкратце: наиболее естественный хозяин для улицы – это владелец недвижимости, мимо которой проходит улица, потому что стоимость недвижимости прямо зависит от качества коммуникаций.
Если владельцев недвижимости много, у них есть множество резонов договориться о том, как содержать дорогу, и ни одного резона чинить препоны проезду – это резко роняет стоимость их активов. Ситуация, в которой дома вдоль улицы принадлежат одним людям, а сама улица – другим, не имеющим к этим домам никакого отношения – возможна, но тогда управляющая улицей компания непременно имеет чётко зафиксированные обязательства по режиму функционирования улицы.
Дома всегда первичны, а улица возникает уже позже, и именно для того, чтобы из дома можно было переместиться в какую-то другую локацию. Жители могут смириться с временным перекрытием улицы ради какого-то альтернативного её использования, если с ними согласуют это перекрытие и заплатят за неудобство. Но в норме они всегда будут требовать свободного прохода и проезда, и жёстко противодействовать любому самоуправству, мешающему осуществлять этот самый проход и проезд. Любой блокпост будет для них отрицательной экстерналией, а это уже повод для иска. Дороговато будет содержать блокпосты. Не окупятся.
Вот при государстве – другое дело. Тут дома могут принадлежать людям, улица муниципалитету, а движение по ней регулироваться центральной властью. При таком подходе неизбежны коллизии, когда интересы жителей не принимаются во внимание.
Экологи любят обвинять капитализм и бизнесменов в загрязнии окружающей среды и стоять за регулирование рынка. А есть ли нормальные прорыночные экологи? Что насчет реализации концепции устойчивого развития при анкапе?
анонимный вопрос
Я довольно долго мариновала этот вопрос, но тут совершенно случайно у меня появилась возможность привести интересный пример прорыночного подхода к экологии. Владимир Золоторёв, известный киевский анкап, опубликовал перевод статьи Хоакима Бука про рыночный подход к снижению рисков от изменений климата.
Если обобщать, то подход выглядит примерно так. Есть некие риски, которые зависят от каких-то внешних факторов. Если это риски системные, то информацию о рисках можно обобщить, и тогда появляется возможность их застраховать. Чем шире становится рынок страхования этого вида рисков, тем больше денег вкладывается в способы их снижения, потому что любая страховая компания заинтересована в том, чтобы меньше выплачивать по страховкам.
И, в общем-то, совершенно неважно, идёт ли речь о риске оказаться нетрудоспособным в старости, или о риске пострадать от урагана, вызванного изменением климата из-за выбросов углекислого газа. Если риск реальный, за страховку заплатят. Если надуманный, страховка будет продаваться плохо. Страховку от нищей старости готовы покупать очень многие (многие государства в 19-20 веках смекнули это и монополизировали пенсионную отрасль). Те, кто боится неустойчивости развития, перемен климата и извержения йеллоустоунского супервулкана, тоже имеют довольно крупное комьюнити.
Прикиньте, какой профит: куча народу застраховалась от бед, вызванных изменениями климата, а климатологи возьми и докажи, что это была ложная теория, и никаких рисков от выбросов углекислоты нет – всё, собранные деньги не придётся платить, красота! Можно выдумывать новую страшилку, чтобы её продать. Но главное – всё полностью добровольно, никаких налогов. Так и работает магия анкапа.
Видите людей? А ведь каждого из них можно застраховать от того, что Йеллоустоун начнёт извергаться прямо во время экскурсии!
Инвестиции и биржи являются основой всей рыночной экономики сегодня. По сути, при отсутствии регулятора в лице государства трейдеры смогут получить практически безграничную власть: они смогут раздувать цены и наоборот сбивать их в ноль, смогут уничтожать одни компании и продвигать другие. Так вот вопрос: как будут работать биржи в анкапе? Какая альтернатива инвесторам будет предложена вместо фб в случае их ликвидации? Как можно не допустить господства трейдеров над рынком?
Muller
Биржевый стакан – это, фактически, квинтэссенция свободного рынка. Чистые спрос и предложение, лишённые любой риторической шелухи. Недаром основы австрийской экономической теории заложил именно биржевый обозреватель. Так что, конечно же, в свободной рыночной экономике роль бирж будет только усиливаться.
Каковы основные опасности, подстерегающие инвестора на бирже?
Во-первых, это возможные манипуляции биржи.
В мире фондовых бирж откровенные манипуляции стали большой редкостью, поскольку они пекутся о репутации. Если мы и сталкиваемся с какими-то ограничениями торговых площадок, то это обычно требования внешних регуляторов – например, о приостановлении торгов в ситуации биржевой паники. Я не знаю, какие биржи будут предпочитать компании для размещения своих акций – те, которые будут предусматривать автоматическую остановку торгов при скачках цен, или же те, которые будут гарантировать бесперебойность. Пусть выбирает потребитель.
В мире криптовалютных бирж попытки защититься от манипуляций биржи привели к появлению спроса на децентрализованные площадки, там уже фиктивные объёмы не порисуешь. Не удивлюсь, если со временем и фондовые биржи потеснятся, когда место акций компаний начнут занимать их криптотокены.
Во-вторых, возможные манипуляции инсайдеров.
Это, фактически, проблема не бирж, а компаний, которые на биржах торгуются. Уже сейчас частные компании принимают меры по пресечению подобных махинаций – через договоры о неразглашении инсайдерской информации, предусматривающие серьёзные выплаты за их нарушение, а также через моратории на торговлю акциями компании для её сотрудников в периоды незадолго до публикации регулярной отчётности. Отсутствие подобных мер просто будет учитываться в цене акций конкретных компаний как дополнительный фактор риска.
В-третьих, манипуляции маркетмейкеров – трейдеров, обладающих доступом к очень крупным капиталам. Это тот фактор, о котором вы и пишете.
Тут можно сказать только одно: хотите, чтобы вам было пофигу на подобные манипуляции – просто не берите кредиты под залог акций. Тогда вам не придётся сбрасывать акции по маржин-коллу, если кто-то временно обвалит цену. Полностью обнулить акции процветающей компании никакой маркетмейкер не в состоянии: какие бы панические слухи он ни распускал, какие бы объёмы акций ни выбрасывал на рынок, если вы просто забудете про свой пакет на месяц-другой, то ничего не потеряете, цена со временем вернётся, просто кто-то за это время продаст бумаги, кто-то купит. Не факт ещё, что тот трейдер, который всё это затеял, обязательно наварится. Он не один такой – крупное движение привлечёт других, они сыграют как-то по своему.
Так что о господстве трейдеров на развитом рынке говорить не приходится. Это просто среда их обитания. Чем их больше, тем лучше живётся тем компаниям, которые на этом рынке торгуются, и тем сложнее трейдерам манипулировать ценой активов.
В целом, биржи это просто инструмент, при помощи которого продавцу и покупателю удобно находить друг друга. Это не какая-то самодовлеющая сущность. Если инструмент работает корректно, то сам по себе он ущерба реальным компаниям не причинит.
При ответе использовались консультации Srpski, в качестве благодарности он попросил сослаться на свой канал “Сербский дивергент”.
