Возможно вы читали последнюю книгу известного философа Нассима Талеба «Рискуя собственной шкурой» («Skin in the game», «Шкура на кону»). Если нет, напомню её главную идею: чтобы у человека была мотивация хорошенько обдумать свой поступок и его последствия перед тем как начать действовать, он должен не только получить выгоду от данного действия, но и рисковать чем-то ценным (быть готовым получить негативные последствия).
Самый известный пример — отличие собственника предприятия от наёмного управляющего (менеджера). Если собственник принимает какое-то важное решение, он может получить как хорошую прибыль, так и обанкротить предприятие, оказавшись сам без средств к существованию. Совершенно другое дело менеджер: если он примет выгодное решение, то получит солидное вознаграждение от собственника, но если ошибётся — предприятие разорится, но лично он сам максимум потеряет работу и с большой вероятностью быстро устроится на новое предприятие. Понимая данную ассиметрию рисков, собственники предприятий часто предлагают менеджерам опционы на акции компании, чтобы они были больше вовлечены в судьбу предприятия, «рискуя собственной шкурой» потерять деньги если напортачат.
Точно также идея из книги Талеба относится и к политике. Каждый раз когда вы голосуете на выборах или референдумах, вы осуществляете насильственное принуждение ко всем мирным людям в обществе, при этом ничем не рискуя. Допустим, вы считаете что нужно запретить казино в стране. Если вы действовали бы самостоятельно, вы должны были бы пройтись по всем казино в стране и принудить их владельцев закрытся. Понятное дело что вы так делать не стали бы — первый же владелец казино, к которому вы пришли, просто застрелил бы вас. Но совершенно другое дело когда вы, как мерзкий отмороженный педофил, пользуетесь неравномерностью баланса потенциала насилия (БПН) между владельцем казино и стационарным бандитом (государством). Анонимно голосуете на референдуме за запрет всех казино, платите исчезающе-малую часть денег от собственного дохода в форме налогов (исполнение конкретного запрета, выгодного лично вам, стоит 0.01% от общей суммы налогов, которые вы платите), при этом ничем лично не рискуете (вам не надо приходить к каждому владельцу казино лично и рисковать быть убитым, за вас это сделают силовики).
Понятно что такое поведение ведёт к вырождению общества. Это всё равно что дать волю маньякам насиловать детей, не рискуя при этом встретить отпор. Так не должно больше продолжаться… и не будет! Участие в голосовании это не получение миллиарда баксов на свой банковский счёт, а так, небольшое моральное удовлетворение от возможности нахаляву попытаться принудить к чему-то своего соседа. Раз удовлетворение небольшое, значит и отрицательный стимул чтобы отвадить от участия в голосовании нужен совсем мизерный.
Вырисовывается довольно простая схема, как поднять издержки соучастия в инициации насилия против своего соседа путём участия в каком-либо голосовании. Вы узнали что Васян из соседнего подъезда на вчерашних выборах проголосовал за «Единую Россию»? Платите 100 рублей местным хулиганам и они пишут на двери его квартиры «Здесь живёт маньяк» или расклеивают листовку с его фото на подъезде с надписью «Этот человек из вашего дома насилует детей». Фотки попадают в соцсети и на следующих выборах члены изберкомов сидят в гордом одиночистве. Принуждать своего соседа стало «себе дороже», так что приходится учиться с ним договариваться.
Для массового применения описанной схемы возможно создание краудфандингового сервиса по аналогии с описанным ранее сервисом для деанонимизации чиновников и силовиков. Травля Васянов обойдётся в тысячу раз дешевле чем травля хорошо охраняемого чиновника, так что можно рассчитывать на массовость.
Почему во многих древних повествованиях в качестве наказания даже для самых ужасных преступников — убийц и насильников, упоминался лишь остракизм/изгнание?
Действительно интересное наблюдение, на которое даже я долгое время никак не мог найти ответ. Ведь никто тогда кампанию за гуманизацию наказаний не проводил. Да и возможностей для угрозы нанесения существенного ущерба всему обществу со стороны преступника в случае его ареста тогда и подавно не было (первое упоминание такой модели сдерживания было описано Джоном фон Нейманом как «M.A.D.» уже после Второй Мировой Войны и то она была реалистична лишь для крупных групповых субъектов — государств, но не для индивидуальных акторов).
Так вот, наиболее правдоподобная версия — это крайне высокая ценность жизни человека в описанных обществах. Ведь если преступника, который не инициирует насилие в данный момент, попытаются арестовать, он вполне вероятно сможет убить несколько человек которые к нему придут. В тех обществах подобный риск считался недопустимым, поэтому люди просто мотивировали злодея уйти из общины, прекратив с ним любое взаимодействие. Говоря математическим языком, данное решение было оптимальным в теоретико-игровой матрице.
Другое дело это жёстко-иерархические этатистские общества, где фраза «Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика» является нормой жизни. Там пожертвовать даже сотней силовиков чтобы арестовать одного человека это неплохой приём как показать силу стационарного бандита (государства), чтобы остальные боялись ему перечить. А вот то, что матери погибших силовиков будут плакать на их могилах это же ничего страшного, «Лес рубят — щепки летят». Можно дать пособие по потере кормильца в размере двух МРОТ, так они ещё и расцелуют портрет «солнцеликого».
Какой из этого можно сделать вывод? Если вы поддерживаете физические наказания, в том числе применение насилия для конфискации собственности и оправдываете это «решением суда» то вы не либертарианец! Вы мерзкий авторитарный ублюдок типа Гитлера и Полпота, для кого «смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика».
Многие люди не видят ничего такого в том, чтобы всячески сотрудничать с государством, брать у него гранты, работать государственным служащим, а то и вовсе строить всю свою карьеру в государственной сфере. Некоторые могут считать, что в данной сфере есть определённые перспективы, другие думают, что государство им поможет, а третьи и вовсе считают, что они так работают во благо общества. Но давайте посмотрим, что на самом деле значит связывать себя с государством.
1) Вас легко подставить
Работая в государственной сфере или даже просто связывая себя как-либо с государством, вы автоматически подписываетесь на риск того, что на вас повесят преступления других, более влиятельных государственных служащих, или вовсе засадят за решётку просто потому, что вы им чем-то не угодили. Для политики характерны случаи, когда одни бюрократы перекладывают свои грехи на других бюрократов, подчинённых или ещё как-либо связанных с ними агентов, и отправляют тех за решётку. В частной сфере попытка устроить подставу может стоить значительных репутационных и правовых издержек. В случае же государственного аппарата подстава ничего не стоит, особенно учитывая то, что судебная система находится под покровительством самого же государства.
Неплохой пример подобного явления нам показывает дело «Седьмой студии». Основателю данной театральной труппы и некоторым его коллегам государственные гранты в итоге вылезли боком. Хороший пример того, почему не стоит связываться с государством, даже если оно обещает помощь.
2) Вы ничего не добьётесь
Если вы решили обучаться профессии в сфере деятельности, которая либо жёстко зарегулирована и подчинена, либо и вовсе монополизирована государством, то с этого вряд ли выйдет что-то хорошее. В частной среде разные организации конкурируют между собой за работников. У них есть стимул повышать заработные платы и улучшать условия труда. Но в случае государственной сферы нет каких-то альтернативных конкурирующих агентов. Именно поэтому нет и экономических стимулов повышать заработные платы и улучшать условия труда. Простым работникам в государственной сфере нечего ловить!
Хотя, конечно, определённая группа работников может пролоббировать свои интересы и заполучить желаемое, однако в данной ситуации мы перейдём к пункту №3.
3) А если и добьётесь – чего это будет стоить и кем вы станете?
Допустим, вы смогли достичь чего-то в государственной сфере. Используя свои социальные навыки, связи, подкуп, и другие коррупционные методы, вы либо добились для себя определённых привилегий, либо же и вовсе заняли важный пост в государственном аппарате. Вам в таком случае вроде и хорошо. Но это «хорошо» такое же, как «хорошо» у вора, ограбившего других людей, или насильника, издевающегося над своими жертвами.
В отличие от рыночной среды, где каждый в своих частных рамках может продвигать свои идеи, не конфликтуя с другими субъектами, политика – это всегда конфликт. И победив в этом конфликте вы лишь получаете себе выгоды за счёт насильственного подчинения других субъектов. Здесь ваши интересы важны, а интересами других можно жестоко пренебречь.
Если вам нравится такое положение дел – очевидно, какие можно сделать о вас выводы. Вы грабитель, насильник и маньяк! И не пытайтесь оправдать себя тем, что вы работаете во благо всего общества. У вас есть определённые установки и программы, которые требуют реализации конкретных идей относительно всего общества сразу, пренебрегая желаниями тех, кто не согласен и хотел бы другого. Опять же, в рыночной среде каждый может попытаться реализовать свои идеи и без насильственной борьбы с теми, чьи идеи совсем противоположны, никому и вовсе не надо подчинять других людей своим идеям, чтобы они заработали (политизированные идеи же без этого работать не могут).
Кроме того, не забываем о пункте №1. Какие бы у вас сейчас не были привилегии, неизвестно, к чему они приведут в будущем. Может быть высшим государственным чинам вы чем-то не понравитесь, из-за чего вам придётся сушить сухари. Или может быть власть сменится, и вы тоже отправитесь куда подальше как сторонник неправильных идей.
Связываться с государством – себе же во вред. Вы можете стать жертвой подставы, вас вряд ли ждёт что-то хорошее в государственной сфере, если вы обычный труженик, а если вы и добьётесь чего-то, то только за счёт грабежа и насилия над другими людьми. Очевидно, оно того не стоит!
Допустим, автомобильная дорога #1-единственная, которая ведет от пункта А до пункта Б. Соответственно, возникает монополия, и предприниматель #1 поднимает цену на нее до огромного значения. В теории, должен появится некий предприниматель #2, который разрушит монополию и построит свою дорогу #2, допустим так и случилось. После этого владелец дороги #1 просто опускает цену до рыночной , и предприниматели 1 и 2 конкурируют. Так какая выгода у предпринимателя #2 разрушать монополию первого, если он не получает с этого плюшки?
Ситуация, смоделированная в данном вопросе, не соответствует тем процессам, которые действительно происходит на рынке. Следуя этой логике после того, как в какой-то конкретной локации появился определённый бизнес, то в ней никто больше не будет открывать аналогичный бизнес, поскольку это невыгодно. Но наблюдаем мы совсем иное. На одной улице почти всегда можно увидеть несколько продуктовых магазинов, в одном торговом центре несколько ресторанов, в одном здании сразу несколько офисов разных страховых компаний и т.д. Новый бизнес открывается до тех пор, пока с него можно получить хоть какую-либо приемлемую прибыль, поскольку и это тоже выгодно.
Кроме того, рассмотрим уже конкретно случай дорог. Даже монопольный владелец дороги на определённой прямой между двумя пунктами не способен чрезмерно завышать стоимость проезда просто потому, что на самом деле он не является реальным монополистом. Если люди посчитают, что данный «монополист» слишком сильно задирает цены, то они решат, что им более выгодно, например, поехать объездной дорогой, которая между пунктами «А» и «Б» заворачивает ещё в пункт «В», или же воспользоваться каким-то альтернативным видом транспорта (железнодорожным, или воздушным), или, в крайнем случае, и вовсе передвигаться по бездорожью. Поэтому монополист даже без прямой конкуренции не может установить стоимость проезда сильно выше рыночной, поскольку такое решение и вовсе его разорит. Но тем не менее, ему всё ещё выгодно владеть дорогой, поскольку приемлемую прибыль с неё он всё ещё способен получать. Как и выгодно будет любому агенту, который решит построить ещё одну дорогу, параллельную его.
Среди авторитарно-правых распространено мнение, что капитализм и рынок могут существовать и функционировать только за счёт жёсткого государственного контроля. Они считают, что только таким путём можно обеспечить защиту прав собственности, честность и безопасность договорённости, а также исправить некоторые якобы недостатки свободного рынка. Разумеется, вместе с этим они отрицают, что подобное государственное вмешательство в рыночные процессы является актом насилия. По их мнению, это вмешательство как раз защищает всех от насилия. Но действительно ли это так?
Из экономической теории мы знаем, что своим вмешательством государство нарушает рыночное равновесие. Самым очевидным примером мер, ведущих к подобному процессу, является установление минимальных и максимальных цен. Первая мера приводит к тому, что предприниматели начинают считать производство определённого товара более выгодным, чем оно есть на самом деле. В результате возникает избыток производства этого товара, и сами предприниматели, не имея возможности его продать, только разоряются. Вторая мера же наоборот ведёт к дефициту товара, поскольку его становится невыгодно производить и продавать, да и стоимость ниже, чем рыночная, приводит к тому, что первые в очереди за этим товаром скупают весь предоставляемый ассортимент сразу, не оставляя ничего тем, кто оказался в конце очереди.
Обычно сторонники государственного контроля говорят, что эти меры нужны для поддержки предпринимателей и для гарантированного обеспечения всех людей определённым благом, а перечисленные проблемы решаются дополнительными мерами (субсидированием предпринимателей и контролем перераспределения благ между людьми). Но, разумеется, эти меры требуют дополнительных бюрократических расходов, что нивелирует якобы получаемые выгоды от введения данных регуляций.
Также государство отбирает часть средств населения через налогообложение, и тем самым оно частично лишает людей возможности инвестировать свои средства в те виды производства, в которых они реально заинтересованы. Кроме того, своими регуляциями государство делает затруднительным вход бизнеса в некоторые экономические сферы, чем тоже искажает рыночное равновесие и усложняет доступ людей к определённым видам благ.
Не забываем также, что в некоторых сферах государство объявляет себя и вовсе неоспоримым монополистом. Не имея возможности сравнивать результаты своей деятельности с возможными альтернативами, а также безусловно получая прибыль в виде налоговых средств независимо от качества этих результатов, государственная монополия является неэффективным производителем, что бьёт по благосостоянию граждан.
Напоследок, государство разлагает частный сектор. В условиях свободного рынка у компаний есть только один вариант продолжать функционировать и наращивать своё богатство – предоставлять людям блага наиболее высокого качества и по наиболее низким ценам. Иначе люди просто уйдут к конкурентам. Государство же даёт некоторым предпринимателям альтернативный вариант – коррупцию. Предприниматель подкупает чиновников (ну или продвигает в государственный аппарат своих родственников, друзей и знакомых), и получает законные основания для ограничения ведения определённой деятельности его конкурентами. Как минимум он может избавиться от применения государственных регуляций по отношению к себе, и добиться активного навязывания этих регуляций всем остальным. Как максимум он и вовсе может пролоббировать закон, делающий его единственным законным производителем в конкретной экономической сфере.
Своими регуляциями и монопольным принудительным контролем государство сильно вредит экономическим процессам, искажает рыночное равновесие и уменьшает благосостояние людей. Капитализм, как вид экономической системы, в которой должно соблюдаться юридическое равенство, а также принцип свободы деятельности и договорённости, абсолютно не совместим с действиями, предпринимаемыми какими бы то ни было правительствами.
2) Государство не защищает права собственности и не обеспечивает безопасность сделки
Важным пунктом в программе этатистов является то, что государство необходимо для защиты прав собственности и гарантирования безопасности сделки, без которых капитализм и рынок вовсе не могут функционировать. Особенно на этом акцентируют внимание минархисты – сторонники минимального государства, которое должно только этим и заниматься.
Да, я согласен с тем, что права собственности и безопасность сделки необходимы для функционирования экономической системы в целом. Однако государство никак не может их обеспечить.
Вспоминаем, что государство является монопольным и неоспоримым инструментом власти. Находясь в конкретный момент в конкретных руках, оно служит только интересам своих владельцев. И ничто не способно остановить их от злоупотребления своими полномочиями и нарушения предписанных ими же норм. Конечно, можно сказать, что это решается демократизацией политики, или созданием системы, в которой ко власти будут приходить только умные и добрые правители. Но на самом деле ни то, ни другое попросту не сработает. Обеспечение первого даже в своём абсолюте (то есть в виде прямой демократии) лишь значит соблюдение интересов большинства в ущерб интересам меньшинства. Обеспечение второго и вовсе полностью разбивается об явление коррупции и потенциальную некомпетентность агентов и агентств, занимающихся поиском и приведением ко власти якобы белых и пушистых правителей-ангелов.
Даже в случае, если правительство является более или менее благоразумным, у него всё равно, в отличие от рыночных и конкурирующих агентов, нет никаких стимулов действовать наиболее эффективным способом. Ему достаточно лишь действовать настолько эффективно, насколько возмущение населения не будет превышать некого критического уровня, выше которого действия силовых структур становятся либо неэффективными, либо наносят правительству значительный репутационный ущерб и тем самым стимулируют остальную часть населения и мировую общественность в целом тоже проявлять возмущение.
Как всегда верно подмечает Михаил Светов, государство – это кольцо всевластия. И неважно, в чьих руках это кольцо находится, не стоит ожидать, что оно будет работать во благо.
Обеспечить соблюдение прав собственности и безопасности сделки могут только Баланс Потенциала Насилия и Репутационные Институты. Первая концепция говорит о том, что монопольной власти вообще не должно существовать, что разные субъекты и группы субъектов должны владеть приблизительно одинаковыми возможностями в нанесении один одному неприемлемого ущерба. В таких условиях сотрудничество будет куда более выгодным, чем принуждение. Вторая концепция утверждает, что репутационные институты и сервисы могут быть использованы как инструменты гарантирования безопасности сделки. Кроме того, они предоставляют остракизм в качестве эффективного и действенного инструмента наказания тех, кто не был честен в своих намерениях.
Подробнее о концепции Баланса Потенциала Насилия вы можете прочесть здесь. О том, как функционируют Репутационные Институты, чем полезны Репутационные Сервисы и что такое остракизм вы можете узнать здесь.
3) Государственное вмешательство – это всегда насилие
Как назвать субъекта (человека или организацию), который в одностороннем порядке выдвигает мне определённые условия, заставляет отдавать ему часть своих средств и угрожает отнятием ещё большего количества моих средств или вовсе насильственным запиранием за решётку в случае несоблюдения навязанных им условий? Очевидно, это насильник и агрессор, а проводимые им действия – насилие и агрессия. И институционализированность данных явлений никак не меняет их сущность.
Даже в том случае, когда государство существует исключительно для защиты своих граждан от насилия, оно всё равно само же первым проявляет в их сторону акт агрессии, поскольку оно независимо от желания и выбора людей устанавливает себя в качестве их защитника. По факту, это самое обычное бандитское крышевание. Если кто-то вломится ко мне в дом, наставит на меня пистолет и скажет «давай мне столько-то денег, и я тебя буду защищать, а иначе ты сам же будешь наказан», то это ведь тоже будет очевидным актом агрессии.
Насильник и агрессор не может быть вашим защитником, поскольку для обеспечения этой защиты ему необходимо первому к вам применить агрессию. Исходя из этого, государство, политики, бюрократы, а также все те, кто явно поддерживает государственную деятельность, являются насильниками и агрессорами, поскольку они в своей деятельности предполагают, что на людей нужно напасть первыми, прикрываясь рассказами якобы о том, что если мы на вас не нападём, то это сделает кто-то другой. Разумеется, отношение к перечисленным субъектам должно быть соответствующим.
Выводы мы можем сделать следующие: государство мешает функционированию экономики и рыночным процессам, оно неспособно обеспечить защиту прав собственности и безопасность сделки, а также оно является лишь насильником, навязавшим вам свою волю методами агрессии. И как после этого всего вовсе можно поддерживать идею государственного контроля и вмешательства? Ни один адекватный человек не будет этого делать, а кто и будет – тот сам же признается, что не обладает ни малейшей компетенцией в вопросах экономики, общественного управления, и вообще является открытым насильником и маньяком!
С целью ознакомления русскоязычных либертарианцев с англоязычным либертарианским дискурсом мы собираемся время от времени выкладывать переводы статей с крупных либертарианских сайтов. Сегодня предлагаем вашему вниманию статью о приложениях для отслеживания контактов, которые стали вызовом для приватности в связи с пандемией.
Пандемия дала правительствам предлог оправдать массовый сбор данных о геолокации.
Множество академиков, предпринимателей и правительств заявляют что новые технологии – это важнейшая часть борьбы против пандемии короновируса. Они утверждают, что, используя новейшие способы слежения для получения информации, люди смогут с легкостью проверить не контактировали ли они с выявленными носителями COVID-19.
Приложения для отслеживания контактов
Предлагаются две модели подобных приложений. Первая модель предполагает сбор и обработку информации о местоположении человека правительствами. Подобные предложения были встречены шквалом критики со стороны групп по защите конфиденциальности и прав потребителя ведь они включают в себя беспрецедентную тотальную слежку. Учитывая, что многие технологичные компании уже предоставляют подобные услуги своим правительствам, YouTube, например, блокирует любую информацию противоречащую заявлениям ВОЗ, эти страхи выглядят вполне реальными.
Вторая модель – это сбор и обработка информации о передвижениях и контактах непосредственно на устройствах пользователей. Эта децентрализованная форма сбора данных получила широкую академическую поддержку, потому что в теории это позволит отслеживать контакты без предоставления компаниям и правительствам доступа к данным в реальном времени о передвижениях и привычках граждан.
Но даже эта децентрализованная схема сбора данных вызывает множество вопросов. Даже при выработке правовой базы для защиты конфиденциальности – которой сейчас просто не существует – уровень осведомленности общественности в вопросах защиты информации делает эти приложения чрезвычайно опасными.
В этой статье мы рассмотрим каким образом приложения для отслеживания контактов разрабатываются и почему они представляют угрозу.
Централизация или децентрализация?
Давайте сначала подметим что некоторые приложения для отслеживания контактов внедренные правительствами вне Европы и США являются серьезной проблемой. Правительство Израиля приняло недавно закон дающий их службам безопасности право доступа к персональным данным всех пользователей, а также разрешающий централизованно хранить полученную информацию. Южная Корея и Китай сделали то же самое.
Опасность вовлечения правительств в сбор подобных данных отмечается многими организациями по защите персональных данных в Европе и США. Несмотря на это, правительства этих стран полагают что подобные приложения необходимы, еще и потому что сами эти правительства оказались не в состоянии разработать приложения для отслеживания контактов самостоятельно.
Предполагается, что приложения для отслеживания контактов будут разрабатываться согласно децентрализованной модели. В теории, телефон пользователя будет сам хранить данные о контактах владельца с СOVID-19 и обмениваться данными с другими устройствами. Информация не будет передаваться в централизованные облачные хранилища, и даже сами компании, занимающиеся разработкой приложений, не будут иметь доступа к персональным данным пользователей или их местоположению.
Эта модель была предложена такими компаниями как Apple и Google, проектом PACT из MIT [Массачусетский технологический институт] и многими европейскими группами. Большинство предложений включает технологию Bluetooth, которая будет оповещать пользователя, если поблизости есть другой пользователь, который был в контакте с вирусом.
(Отсутствующая) Правовая база
С первого взгляда, приложения с децентрализованной моделью сбора данных безукоризненны в защите пользователей от слежки. Они строятся на политике индивидуальной ответственности, сравнимой с политикой правительства Швеции, доказавшей свою эффективность несмотря на невмешательство в частную жизнь граждан.
Однако, остаются две неразрешенные проблемы с децентрализованными приложениями для отслеживания контактов. Первая – сейчас не существует правовой базы для зашиты пользователей этих приложений от слежки. Вторая – даже если такая база будет создана, любые данные со смартфонов могут быть похищены хакерами или службами безопасности.
Для начала давайте рассмотрим легальный аспект вопроса. В нашей статье о легальности подобных приложений мы уже указывали, что законность подобной формы массовой слежки как минимум под вопросом. С учащением случаев цензуры в интернете, есть вероятность, что правительства воспользуются подобными приложениями для создания баз данных о пользователях и слежке за ними.
Но вопросы связанные с приложениями для отслеживания контактов – централизованных или нет – намного глубже. Неясно даже будут ли эти приложения справляться с их изначальной функцией. Для того чтобы эти приложения были эффективными, нужно будет обязать людей установить и использовать их. Иначе инфицированный пользователь может просто удалить приложение, что подрывает эффективность всей системы. Дать правительствам право навязать гражданам использование определенного приложения было бы беспрецедентным и чрезвычайно опасным шагом.
Неприкосновенность частной жизни и безопасность
Даже при условии самой продуманной правовой базы для подобных приложений, даже если она действительно будет защищать персональные данные пользователя, эти приложения всё равно будут представлять угрозу. Компании прилагают множество усилий для повышения кибербезопасности особенно теперь, когда многие работают удаленно, и с удивлением выясняют, что их сотрудники знают очень мало или же не знают ничего о безопасности в киберпространстве. Это означает, что любые данные, полученные через приложения для отслеживания контактов – даже если они хранятся на смартфоне пользователя – очень уязвимы.
И это обстоятельство, разумеется, учитывается существующим законодательством о конфиденциальности данных. Европейский GDPR [Общий регламент по защите данных] — широко принимающийся как золотой стандарт, когда дело касается зашиты данных – недвусмысленно утверждает, что неприкосновенность данных не может быть достигнута без информационной безопасности. Достигнуть это предполагается через простое правило: компании не могут собирать данные, которые им не нужны. Другими словами, лучшее, что можно сделать для сохранности данных пользователей – это не собирать их вообще.
В контексте отслеживания контактов – это значит, что даже если данные пользователей о контактах и местоположении хранятся на смартфоне пользователя – а не в централизованной системе учёта – никто не гарантирует их сохранность. Эти данные могут быть украдены, или же службы национальной безопасности и слежения могут получить к ним доступ. Исследования доказывают также, что даже когда пользователи стараются обезопасить свои данные, их попытки могут лишь подорвать их информационную безопасность.
С другой стороны звучит, разумеется, контраргумент, что множество приложений уже собирают данные о геолокации и еще одно приложение не может стать критическим для конфиденциальности. Однако, важнейшие отличие подобных новых приложений – это то, что они собирают данные о контактах пользователя. Эти данные могут быть использованы правоохранительными органами для получения информации о передвижении граждан в реальном времени.
Будущее
Нет нужды притворяться, что это новые проблемы, с которыми мы никогда не сталкивались. Активисты, защищающие неприкосновенность частной жизни, говорят о неправомочности массовой слежки уже более десяти лет. Пандемия лишь дала правительствам предлог, чтоб оправдать массовый сбор данных о геолокации. Как мы уже указывали, в настоящий момент не существует технологий способных собирать эти данные без нарушения фундаментального права человека на неприкосновенность частной жизни. Нет таких правовых актов, которые бы регламентировали использование приложений для отслеживания контактов. Даже если бы они были, незащищенность данных на большинстве смартфонов делает эти данные крайне уязвимыми для кражи или легальных запросов правоохранительных органов.
Важно, что потом, после пандемии, мы запомним уроки настоящего. Мы должны, конечно, перестроить нашу экономическую политику, которая сделала мир столь уязвимыми для СOVID-19. Но мы также должны использовать эту возможность, чтобы бросить вызов тому уровню слежки, который стал возможен в нашем новом цифровом мире.
Всё сводится к тому, что мы должны заставить технологии служить тем, кто их использует, а не как инструмент построения “экономики всеобщей слежки” что так стремительно порабощает наше общество. И сопротивление приложениям слежения – это только начало этой борьбы.
Очень часто идут споры о возможности анкапа, и в теоретическом аспекте у анкапа все норм. Я сам до недавнего времени был уверенным анкапом, пока не задумался об одной идее классического консерватизма: по идее, как на свободном рынке люди находят самые выгодные пути, так и общество находит для себя наиболее эффективные социальные институты. Таким образом, можно ли сказать, что государство является наиболее эффективным и естественным способом борьбы с преступностью, без которого было бы плохо? Желательно без Хоппеанских приколов: его теория в основном посвящена Западной Европе, да и до феодализма в Европе существовали централизованные государства, вроде Римской Империи.
анонимный вопрос
Разумеется, свободный рынок приводит к самим эффективным решениям. Однако основой процессов, происходящих на рынке, является свобода деятельности и договорённости. Любое возникшее на рынке решение не может перечить данным принципам, оно действует ровно до тех пор, пока связанные с ним агенты согласны вести свою деятельность опираясь на пункты договорённости, возникшей между ними. Это решение перестаёт действовать по отношению к кому-либо в том случае, если субъект решил разорвать договорённость и отказаться от дальнейшего сотрудничества. Так, на рынке никто не может кого-то принудительно заставить быть клиентом той или иной организации, покупать её продукцию и пользоваться её услугами, или участвовать в какой-либо юрисдикции или любой другой форме коллектива людей. Действительно рыночные решения не используют принуждение.
Допустим, что всё же такая форма общественного управления, как централизованная политическая власть, в определённый момент принимается людьми в качестве наиболее эффективного решения. Однако условия жизни постепенно меняются, меняются и интересы людей. Разумеется, ни одно решение не может быть эффективным вечно. И на рынке неэффективные решения обычно замещаются другими решениями, эффективными уже относительно новых условий. Такое же решение, как «государство» устанавливает себя в качестве вечного и нерушимого решения, которое никто и ни при каких обстоятельствах не имеет права оспаривать и уж тем более замещать его каким-то другим решением. Поэтому даже если предположить, что государство могло возникнуть рыночным путём добровольной договорённости, это никак не делает его эффективным решением в какой-либо момент времени, кроме как тот, в который оно было всеми принято, поскольку в дальнейшем условия жизни и интересы людей изменялись, однако государство уже не давало никакого права оспаривать его.
Однако я бы даже не спешил предполагать, что государства возникли рыночным путём. Скорее всего они возникли за счёт насильственного принуждения. На это нам указывает теория стационарного бандита, гласящая, что государства возникли в результате оседания кочевых бандитов, решивших подчинить себе население определённой территории и собирать с него регулярную дань. Подробнее об этой теории вы можете прочесть здесь. Кроме того, история известна множеством завоеваний и подчинений, поэтому даже если какое-то из централизованных территориальных формирований возникло всё же через договорённость, оно перестало быть рыночным решением, как только либо было принудительно кем-то подчинено, либо же само решило заниматься подчинением других.
Государство не является наиболее эффективным вариантом общественных взаимоотношений просто потому, что оно состоит в насилии над людьми, а также запрещает реализацию любых альтернативных решений и устанавливает себя в качестве непоколебимой и вечной истины.
В дискуссиях с подписчиками периодически попадаются мнения «моральных уродов», которые считают, что никакой морали не существует, это всё «разговоры для бедных» и что только дурак откажется от такого эффективного инструмента как физическое насилие. Такие люди конечно же заслуживают жесточайшего порицания и остракизма, по примеру как это делают борцы с расизмом и гомофобией в США. Но чтобы убедить в этом широкую публику всё же придётся обозначить утилитарные аргументы относительно недопустимости агрессивного насилия в обществе. Ведь действительно, деонтологическая мораль не появляется «из воздуха», это продукт многократных взаимодействий субъектов в обществе.
Для начала отметим, что мораль неагрессии существует даже у многих видов животных. Как доказал известный биолог Конрад Лоренц, врождённая наследуемая мораль неагрессии в отношении к особям собственного вида присутствует у всех животных с «врождённой вооружённостью» (например, ёжики, дикобразы, ехидны, ядовитые змеи). Она закрепилась в их ДНК в ходе естественного отбора, когда особи, склонные к агрессии, умирали в стычках, не оставляя потомства.
Как вы думаете, когда появляется моральный запрет на определённое поведение в обществе? Предполагаю, что ответ очевиден — когда большинству членов общества данное поведение доставляет неудобства, снижает качество жизни, создаёт чрезмерные риски. Говоря экономическим языком — поведение одного субъекта создаёт огромные отрицательные экстерналии для членов всего общества, хотя конкретного для данного субъекта такое поведение может быть очень выгодным.
Мы можем найти достаточное количество примеров подобных отрицательных экстерналий если заглянем в мировую историю. Вот некоторые примеры подобных экстерналий:
1) Различные экологические вызовы (запрет этилированного бензина, инсектицида ДДТ, фреона в холодильных установках, в последние годы — двигателей внутреннего сгорания в некоторых странах).
2) Проблемы неприемлемого для общества риска (закрытие АЭС во многих странах после аварий в Чернобыле и Фукусиме, ограничение выбросов углекислого газа для снижения риска глобального потепления).
3) Плохое обращение с детьми (запрет на применение насилия к детям введён уже в большинстве стран мира). Было доказано, что это приводит к повышению случаев наркомании, алкоголизма, самоубийств, снижает их шансы на успех в жизни, а также приводит к повышению среднего уровня насилия во всём обществе.
4) Жестокое обращение с животными — приводит к повышению среднего уровня насилия во всём обществе.
Как можем заметить, во всех этих случаях наблюдается конфликт между индивидуумом, которому выгодно эгоистичное опасное поведение и всем обществом, которое будет нести издержки от его поведения. Например, для нерадивых родителей отшлёпать ребёнка намного проще, чем объяснить ему словами, почему надо себя вести определённым образом, только вот последствия от данного поступка будут размазаны на всё общество целиком. Также и с использованием дизельного автомобиля — для его владельца это дёшево и удобно, а для остальных жителей города — плохой воздух и различные заболевания. О подобных экстерналиях начинают серьёзно говорить лишь тогда, когда вред от них становится заметен существенной части общества.
Применение агрессивного насилие как инструмента достижения каких-либо целей (как правило это принуждение и наказание) несёт в себе самые большие экстерналии которые только существуют на Земле. Намного, намного большие, чем даже использование АЭС с реакторами «чернобыльского» типа или угольной ТЭЦ без каких-либо систем очистки в городе. Вот лишь некоторые утилитаристские аргументы, почему же агрессивное насилие это плохо:
1) Повышается средний уровень насилия в обществе. Если стационарный бандит (государство) применяет жестокие методы принуждения к своим «холопам», они быстро ожесточаются и уже не считают зазорным избить жену и ребёнка, отобрать у слабого деньги и телефон. Постоянные перестрелки и преследования полицией приводят к частым ранениям случайных (непричастных к делу) лиц. Повышается уровень стресса у многих людей, что приводит к увеличению числа психических заболеваний, самоубийств, употреблению наркотиков, снижению творческих способностей и замедлению экономического роста. По этим причинам в странах Скандинавии уже сейчас государство отправляет в тюрьму разве что за умышленное убийство, а сами тюрьмы больше похожи на санатории.
2) Риск рукотворной глобальной катастрофы или даже самоуничтожения человечества. С развитием технологий суммарный вред, который может нанести один человек, постоянно растёт. Если агрессивное насилие в обществе является нормой (особенно государственное, т. к. от него сложнее всего уйти), то рано или поздно доведённый до отчаяния человек решит воспользоваться какой-то опасной технологией как оружием судного дня (ОСД) — пригрозит взрывом реактора АЭС или выпустить наружу смертельный вирус. Когда стационарный бандит угрожает закрыть тебя в тюрьме навсегда, ни о какой гуманности не будет идти и речи, все средства хороши чтобы тебя оставили в покое, даже угроза устроить мировую пандемию. Для общества даже исчезающе-малая вероятность такого события неприемлема, так как потенциальный ущерб от него будет просто катастрофический и может даже привести к уничтожению человека как вида.
3) Останавливается продуктивное развитие экономики и качества жизни ибо насилие становится «целевой функцией» развития общества. Вместо разработки технологий, производства товаров и услуг, приносящих пользу большинству населения, ресурсы общества тратятся на создание инструментов насилия. Существует распространённое заблуждение, что «гонка вооружений» двигает научно-технический прогресс. Это действительно так, но только на очень коротком промежутке времени. Потенциал насилия можно рассматривать как аналог понятия «целевая функция» в математике. Она стремится к вполне конкретному и практически не изменяющемуся во времени значению (точнее, постоянно снижающемуся) — нанесению неприемлемого ущерба противнику (толерантность к насилию имеет постоянную тенденцию к убыванию, соответственно, снижается и порог неприемлемого ущерба). Это отличает насилие от всех прочих областей человеческой деятельности, в которых ставится цель улучшение жизни человека. Потребности людей постоянно растут и это даёт стимул для научно-технического прогресса, появления новых ниш в экономике, рост качества жизни. А вот общество, развивающееся через «гонку вооружений» приходит к коллапсу, как это уже случилось с СССР. Когда возможность нанести друг другу неприемлемый ущерб появилась у всех развитых государств, технологическое развитие резко затормозилось.
4) Формирование военного гегемона, иерархии доминирования, и, как следствие — обрушение рождаемости, вымирание человечества. В исследования Джека Хиршлейфера приводится доказанное утверждение, что нарушение равномерности распределение баланса потенциала насилия (БПН) в обществе приводит к появлению иерархии доминирования (государство в человеческом обществе является одним из её примеров), а если неравномерность БПН продолжает увеличиваеться — глобального «военного гегемона». Опасность длительного существования жёсткой иерархии доминирования была выявлена в различных экспериментах на животных, например «Вселенная 25». Популяция просто вымирала за счёт снижения рождаемости. Вы сейчас наверное скажете «условия не те», «человек не крыса», «аналогия не аргумент», но посмотрите правде в глаза и на статистику суммарного коэффициента рождаемости в различных странах мира: в большинстве стран он уже сейчас ниже уровня воспроизводства (в среднем 2.1 ребёнка на одну женщину). Также есть определённая зависимость между уровнем рождаемости и фактической степенью вмешательства государства в жизнь человека. В Африке и Индии формально может быть много регуляций различных сфер жизни и высокие налоги, но в реальности государство физически не способно дотянуться до каждого жителя. А вот в Сингапуре с выездными визами и поркой за инакомыслие население почему-то не спешит размножаться несмотря даже на высокий уровень дохода. Как и в Южной Корее, где уровень личных свобод, если смотреть непредвзято, не сильно выше чем в Северной.
Выводы. Как видим, мораль недопустимости агрессивного насилия это не просто чья-то «хотелка», а банальное условие выживаемости цивилизации и даже человечка как биологического вида. Отвержение этой морали по сути означает ровно одно: «я тут самый главный и мне плевать что сдохнет всё человечество». К такому человеку у всех нормальных людей должно быть соответствующее отношение — как к самому худшему подонку, новому Гитлеру или Пол-Поту.
Во всём развитом мире общество приняло недопустимость использования этилированного бензина, ДДТ, эксплуатацию АЭС, насилия над детьми по утилитаристским соображениям. Следующим на очереди стоит насилие со стороны стационарного бандита (государства).
Интересное исследование биолога Конрада Лоренца, которое показывает, как естественная «вооружённость» у животных приводит к появлению морали против агрессивного насилия. Точно так же и восстановление баланса потенциала насилия (БПН) в человеческом обществе приведёт к принятию принципа неагрессии (НАП).
Есть много видов, вооружение которых так сокрушительно, а приемы применения столь молниеносны, что настоящая боевая стычка между соперниками закончилась бы смертью одного из них, а то и обоих. Вспомните хотя бы ядовитых насекомых и змей. Поэтому не удивительно, что естественный отбор вырабатывает у подобных видов запрет применять оружие во внутривидовых стычках. Систему инстинктивных запретов, ограничивающих поведение животных, этологи, вслед за Лоренцем, называют естественной моралью. Она тем сильнее, чем сильнее от природы вооружено животное. При территориальной стычке ядовитые змеи преувеличивают себя, вытягиваясь, кто выше встанет, раскачиваются, толкают друг друга, но никогда не только не кусают, но даже не демонстрируют оружие. Некоторые виды даже угрожают друг другу, отвернув головы. Недаром не только обычные люди, но и многие зоологи принимали турнирные сражения змей за брачные танцы.
Хорошо вооруженные животные могут долго угрожать друг другу, а когда один из них устанет, он резко меняет позу, подставляя противнику для коронного боевого удара самое незащищенное место. Моральный запрет срабатывает у победителя как удар тока: весь его гневный пыл испаряется, он отворачивается от противника и прячет оружие. Так гордый мальчишка, чувствуя, что он проиграет стычку, вдруг закладывает руки за спину, поднимает лицо к победителю и кричит: “На, бей!” В отличие от волка или змеи человек в ответ может и ударить.
Проанализировав много видов, Лоренц более 50 лет назад сделал потрясающий по простоте вывод: у сильного животного бывает сильная мораль, у слабого — слабая. Человек по своей естественной истории — очень слабо вооруженное животное, даже укусить (в отличие от обезьян) и то толком не может. Поэтому у человека изначально слабы инстинктивные запреты, слаба естественная мораль. Безоружный мужчина не может в стычке нанести существенного ущерба другому: один устанет бить, а другой всегда может убежать. Врожденные запреты у человека соответствуют этому. Но впоследствии он начал создавать и совершенствовать оружие и стал самым вооруженным видом на Земле. Мораль же почти не изменилась.
Дольник Виктор Рафаэльевич «Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев»
