Недавно на канале “Классический либерал” вышел пост “О необходимости либертарианской метафизики“, который меня немножко зацепил. Автор обвиняет современных либертарианцев в том, что они отошли от чистой и понятной концепции данных Богом естественных прав, и принялись разводить какую-то атеистическую номиналистскую муть, но поскольку их идеология стоит на столь шатком основании, как номинализм (то есть отрицание реального существования идей и утверждение вместо этого, что мир состоит из уникальных объектов, а любые обобщения – это просто термины) – то и доказать либертарианцы никому ничего не могут.
Разумеется, идея данных Богом естественных прав полностью разбивается простым возражением: нет, это мне Один дал естественные права, потому что я его чту, а ещё он дал мне право тебя ограбить и взять в рабство, тебе же он не дал никаких прав, потому что ты и меча-то держать не умеешь.
Номинализм лежит в самом сердце научного метода. Наблюдая бесчисленное множество уникальных объектов и явлений (точнее, просто получая сигналы от органов чувств), человек подмечает паттерны, выдвигает гипотезу о характере наблюдаемой закономерности, тестирует эту гипотезу, встраивает её в теорию, теории существуют в рамках научной парадигмы, но процесс наблюдений за миром не прекращается, а значит, появятся новые гипотезы, теории и парадигмы, которые будут корректнее описывать и объяснять наблюдаемое.
Либертарианство как идеология существует столько, сколько существует власть человека над человеком и, соответственно, желание избегать власти над собой. А понятия, в которых эта идеология описывается, в разные времена и в разных обществах отличаются. Можно разве что условно проследить, что вот в 18 веке появилось понятие самопринадлежности, а в 20 веке любимый всеми напчик, глядишь, ещё через два века на слуху среди тогдашних либертарианцев будет ещё какой-нибудь модный принцип.
Построить систему логически корректных выводов из не противоречащих друг другу постулатов – не такая уж сложная задача. Перестроить систему в соответствии с тем, что какое-то из используемых понятий было переопределено – тоже не проблема. Проблема в том, как сделать эту систему общепринятой, или хотя бы доминирующей, или хотя бы авторитетной, или хотя бы известной. Старая теория имеет массу преимуществ перед новой: она тоже объясняет мир, она тоже предсказывает факты, и плюс к тому она уже принадлежит к доминирующей парадигме. Новой же ещё предстоит доказать, что и описательная, и предсказательная сила у неё выше, и с другими теориями она стыкуется лучше. Как она это делает? Обычно довольно незамысловато: просто выживает, пока носители старой парадигмы физически не вымрут (привет Одину).
Поэтому либертарианцам и не нужно доказывать что-то своим противникам. Их задача – сохранять и постепенно расширять ядро сторонников, накапливать опыт применения своих теорий, собирать полезные технологии, которые работают в рамках либертарианства и барахлят в рамках иных идеологий… Ну и, конечно, не вымереть физически раньше своих оппонентов.
А уж как там будет определяться понятие “человек” к моменту, когда либертарианство станет доминировать, это вопрос сугубо удобства применения. Кому-то сойдёт “двуногое без перьев”, кому-то “представитель вида хомо сапиенс”, а кому-то понятие “человек” уже покажется избыточно узким, так что будет он оперировать уже каким-нибудь “правосубъектным агентом”. И Бог с ним.
Знаешь, что общего у твоей ипотечной бумаги, лицензионного соглашения на смартфон и дьявольского договора с мелким шрифтом от банка? Верно, их невозможно прочитать и понять, не пожертвовав парой лет жизни и нервных клеток. Скажем прямо: это не случайность. Это кража твоего времени и права на осознанный выбор!
Сегодня обычный договор с банком выглядит как злодейский план Джокера: тысяча страниц, заумный язык, «звёздочки», мелкий шрифт. Тебя убеждают, что «так надо», а потом делают круглые глаза: «Ты разве не читал на 843-й странице о том, что ставка плавающая и может вырасти в три раза?» А помнишь ипотечный кризис 2008 года? Миллионы людей подписали договоры с «плавающей ставкой». Большинство даже не представляли, что это значит. И что в итоге? Когда ставка рефинансирования резко взлетела, семьи оказались на улице, а мировая экономика рухнула в жесточайшую депрессию.
А знаешь, что самое страшное? По неформальным опросам, немалая часть людей думает, что если ипотечная ставка 20%, это значит квартира будет дороже всего на 20%, а не на 20% каждый год. И если такие элементарные вещи непонятны многим, то как вообще можно ожидать, что они осилят договор на тысячу страниц, который даже профильные специалисты читают с трудом?
Другие примеры несправедливых договоров:
– Страховка, где тебе не покрывают почти ничего, потому что на странице 58 написано про «исключения». – Лицензия на ПО, которая даёт компании право следить за твоими действиями на устройстве. – Мобильный тариф с «безлимитным интернетом», у которого скорость падает почти до нуля после первых 10 ГБ. – Трудовые контракты, которые запрещают тебе работать в той же сфере после увольнения, чтобы ты не создавал лишней конкуренции.
Давайте назовём вещи своими именами: это не добровольное соглашение. Это мошенничество, прикрытое юридическим языком. Такое же, как если бы тебе продали машину, которая сама собой взрывается через год. Просто потому, что где-то на 287-й странице было написано мелким шрифтом: «Внимание, может взорваться!».
Предлагаю простое правило: любой договор длиннее 4 тысяч слов или написанный языком, который Васян из подъезда не поймёт с первого раза – ничтожен. Всё просто. Не можешь уложиться в понятные пару экранов – значит, хочешь что-то спрятать. Спрятал? Договор не работает. Это справедливо ко всем – даже к банкам, даже к ипотеке. Представь, банк решил хитро вставить пункт о повышении ставки на 999-й странице? Поздравляем, квартира твоя, платить больше не нужно. Сам виноват – хотел нагреть человека на его времени и нервах, теперь платишь по справедливости!
Кстати, даже сейчас во многих странах с независимой судебной системой есть шанс создать прецедент ничтожности какого-либо контракта, даже ипотеки. Можно ссылаться именно на кражу времени и мошенничество, так как банк сознательно подсунул договор, который обычный человек без профильного образования не смог бы понять при всём желании. Идея на будущее: создать сообщество аудиторов, которые выпускают «значок простоты» (аналог SSL-сертификата). Увидел такой значок – будь уверен, договор понятен и не содержит скрытых подвохов.
Всё это будет возвратом к сути добровольного обмена: люди должны понимать, на что соглашаются. Если человек тратит полжизни, чтобы понять, на что он согласен, то это уже никакой не свободный рынок, а узаконенный рэкет. Мир после этого изменится лишь в лучшую сторону. Банки и компании начнут конкурировать за понятность и прозрачность договоров. Рынок очистится от паразитов, которые кормятся на непонятных бумагах. И наконец, люди вернут себе право осознанного выбора, а значит, и свободу!
Начала писать третью часть книги про либертарианскую теорию войны. Пока готова даже не глава, а всего один раздел, и стиль несколько мутировал по сравнению с первыми двумя частями, так что хочу вашего мнения, насколько оно гармонирует с содержанием. Плюс я таки поддалась модному поветрию, и теперь иллюстрирую тексты нейросетями. Этой книжке придётся сносить иллюстрации в духе краснофигурной эллинской вазописи. Постепенно к другим главам тоже добавлю картинок.
Кому-то может казаться, что регулирование безопасности – необходимое для общества дело. Однако в реальности из-за действий регуляторов всё происходит с точностью до наоборот – бесконечные проверки и отчёты по безопасности, которые вроде должны нас защищать, на самом деле делают ровно обратное. Компании тратят бешеные деньги и кучу времени, чтобы казаться защищёнными перед чиновниками. А на настоящую защиту данных уже не хватает ни сил, ни нервов, ни бюджета. Результат? Очередной взлом, очередная утечка.
Например, вспомним 23andMe. Крутые ребята делают тесты ДНК, чтобы ты узнал, что ты на 3% монгол, на 5% швед, а на 92% – обычный человек, которому просто нечем заняться вечером в пятницу. Казалось бы, должны охранять данные как Форт-Нокс. Только вот в позапрошлом году хакеры вытащили почти половину всех пользовательских данных, и теперь миллионы генетических профилей гуляют по интернету.
Думаете, это исключение? Нет, это скорее правило. Возьмём наш Сбер. Казалось бы, крупный банк, законы жёстче стали, необходимо постоянно отчитываться. А тут – бац, утечка данных 52 миллионов клиентов. И это только из программы лояльности «Спасибо». Видимо, клиенты сказали банку спасибо, но кое-кто решил, что «на здоровье» – это про то, что их данные разлетелись по даркнету.
Но и это не всё. Помните «Яндекс.Еду»? Там вообще был анекдотический случай: доставили пиццу кому-то в секретную квартиру сотрудника ФСБ. Утечка данных из сервиса раскрыла адреса известных людей и сотрудников силовых структур. Так государство ненароком само себе наступило на хвост. Получилось даже смешно, но не тем, чьи адреса стали общедоступны.
Почему так выходит? Потому что регуляторы любят ставить галочки. Они обожают бумажки и отчёты. Условный Вася из отдела безопасности тратит 70% времени на отчётность, и только 30% на борьбу с реальными угрозами. И вот хакеры ломают защиту, которую никто не успел укрепить, пока Вася пытался понять, как заполнить очередную форму в Роскомнадзор. Получается замкнутый круг: взломали → штраф → ещё больше отчётов → снова взломали.
А государство только подбрасывает дровишек. Помните «пакет Яровой»? Телеком-компании вынуждены хранить гигантские объёмы данных, тратя миллиарды рублей. А теперь угадайте, кто слизывает слюнки, глядя на эти огромные массивы данных? Правильно – хакеры. Потому что собрать всё это в одном месте – это как поставить огромный сейф посреди города и повесить записку: «Дорогие воры, тут ценности, мы их не охраняем, потому что деньги ушли на покупку сейфа».
Конечно же, в США картина примерно такая же. Утечки медицинских данных там уже стали народным спортом. За прошлый год слилось столько записей, что их можно подарить каждому американцу по несколько штук на человека. Взлом Equifax, гиганта по кредитным историям – это вообще «классика жанра». 147 миллионов записей уплыли в руки преступников, а компания получила штраф в $700 млн. Представляете, на сколько бы можно было улучшить безопасность, если бы эти деньги заранее пустили в дело, а не в бумаги и штрафы? Мораль тут простая: чем больше стационарный бандит насильно «защищает» наши данные, тем чаще эти данные теряются.
Итак, что же делать? Наверное, меньше заставлять компании тратить силы на бессмысленное заполнение бумажек. Вместо сотен обязательных проверок пусть будет один чёткий стандарт: «Защити данные или плати, но уж не отчётами, а деньгами». И компании сами найдут лучший способ. А то сейчас получается анекдот про слона в посудной лавке: государство топает ногами, посуда разбивается, а виноват, конечно, слон. Поэтому необходимо обходиться лишь простыми и понятными правилами. Регуляторы всё равно приходят и уходят, а наши данные почему-то остаются гулять по сети навсегда!
По определению психолога Джонатана Хайдта, мораль – это взаимосвязанные наборы ценностей, добродетелей, норм, практик, идентичностей, институтов, технологий и эволюционно развившихся психологических (нейробиологических) механизмов, которые работают вместе, чтобы ограничивать или регулировать личные интересы и делать возможными кооперативные сообщества. Также Хайдт выделяет пять различных моральных оснований:
1) Вред/забота — данное основание представляет опасения касательно насилия и страданий других, включая сострадание и заботу; 2) Справедливость/взаимность — представляет нормы взаимных отношений, равенства, прав и справедливости; 3) Внутригрупповая направленность/лояльность — охватывает моральные обязательства, связанные с членством в группе, такие как лояльность, предательство и предпочтительное отношение к членам внутренней группы по сравнению с членами внешних групп; 4) Авторитет/уважение — представляет моральные обязательства, связанные с иерархическими отношениями, такие как послушание, долг, уважение к начальству и защита подчиненных; 5) Чистота/святость — представляет моральный идеал возвышенной, благородной и менее плотской жизни, основанный на интуиции о божественности, чувстве морального отвращения, чистоте тела, разума и души.
Первые два основания можно назвать индивидуализирующими, поскольку они нацелены на защиту блага и интересов отдельных индивидов. Остальные основания являются сплачивающими, поскольку они в первую очередь нацелены на некий групповой интерес. И что нам сейчас важно узнать, так это как к различным моральным основаниям относятся психопаты, а конкретнее – индивиды, имеющие повышенные показатели первичной психопатии, состоящей из таких черт, как бессердечность, безразличие и неэмпатичность к другим людям, склонность манипулировать ими и причинять им вред в преследовании своих собственных интересов.
Если говорить о связи сплачивающих оснований с психопатическими предрасположенностями, то обычно исследования показывают либо положительную связь, либо вообще её отсутствие, что не является однозначным результатом. Но что точно можно сказать о психопатичных индивидах, так это о наличии у них относительно большего предпочтения к сплачивающим моральным основаниям, нежели к индивидуализирующим. В основе индивидуализирующих моральных оснований лежит эмпатическая мотивация. А психопатичные индивиды, разумеется, имеют проблемы с ней – их мало волнуют такие вещи, как причинение людям вреда и страданий, взаимность отношений и т. п. Соответственно, исследования показывают, что за повышенными психопатическими предрасположенностями следует снижение предпочтения человека к индивидуализирующим основаниям.
Это очень важно учитывать при продвижении идей, нацеленных на расширение человеческих свобод и снижение причинения людям вреда, например, либертарианства. От психопатичных индивидов с меньшей вероятностью можно ожидать принятиях таких идей, либо же если они и будут ими приняты, то лишь в крайне извращённых формах, допускающих в преследовании каких-то интересов (в первую очередь их собственных) совершение насильственных нападений на людей, умышленное причинение им вреда и нарушение их прав. Снова же, психологически их не особо волнует проблема причинения людям вреда, и их мораль будет строиться соответствующим образом, допуская подобное.
Источники:
Kirrane, M., Farqan, A., Cloak, E. (2024). Exploring a paradox: Psychopathy, Morality and Organisational Citizenship Behaviour.
Glenn, A. L., Iyer, R., Graham, J., Koleva, S., Haidt, J. (2009). Are All Types of Morality Compromised in Psychopathy?
Esser, M. (2022). An Investigation into whether psychopathic traits negatively contribute to moral judgements.
Прослушала состоявшиеся 10 августа на канале “Горбушка истории” дебаты по сабжу. Дискутировали Борис Странник, отстаивавший изобретённую им концепцию о праве прохода, и оппонировавший ему Алексей Шерстнёв.
Сразу признаюсь в своей пристрастности. Бориса я люблю. Когда он несколько месяцев был в Черногории, мы встречались, он жил у меня в доме с недельку, дальше поцелуев дело не зашло, но он, тем не менее, оставил у меня самое позитивное впечатление. Алексея я недолюбливаю. Раньше он был хамоват и безапелляционен, поэтому довольно быстро был удалён мной из моей эхо-комнаты, тем более, что идейной новизны в его взглядах не наблюдалось, а значит, не было причин терпеть его тон. Поэтому о том, кто и насколько убедителен был на дебатах, я высказываться не стану.
Далее хочу отметить один момент в дебатах, просто потому что там затронули меня. Один из слушателей спросил у оппонентов, что такое право. Алексей довольно путано сформулировал явно почёрпнутое у Золоторева представление о праве как о спонтанном порядке человеческого взаимодействия (я предпочитаю оперировать более узким представлением о праве как спонтанном порядке разрешения конфликтов, чтобы отделить его от морали как спонтанном порядке вступления в конфликты). Борис же начал говорить не о праве, а о правах, и процитировал моё определение “права это претензии, с которыми смирились”. Только он произнёс это в единственном числе. Ну и, понятно, когда ведущий резюмировал свои впечатления от дебатов, он сказал, что его покоробило, когда Борис вместо определения выдал какой-то нерелевантный лозунг. Здесь мы имеем банальное непонимание, связанное с особенностями русского языка, в котором right и law выражаются одинаковым словом “право”. Дебатирующие поняли вопрос по-разному, а ведущий вообще не врубился, что происходит. Ну, бывает, чё.
Больше о дебатах я говорить не буду, можете послушать их сами и составить своё впечатление. Лучше порассуждаю о самой концепции права прохода.
Борис после Черногории посетил ещё несколько стран, и сейчас пока живёт в Южной Америке. В Уругвае он насмотрелся на бесчисленные латифундии, огороженные колючей проволокой, и понял, что, хотя страна-то немаленькая, но гулять фактически можно только по дорогам, никаких тебе уютных тропинок по полям и перелескам. Стал размышлять об этом в русле либертарианской идеологии, и пришёл к определённым выводам.
Исходно вся поверхность земли – бесхозная. Когда некто, согласно принципу гомстеда, присваивает себе участок земли, чтобы им пользоваться, он приобретает право на тот ресурс, который использует для своей хозяйственной деятельности – но не абсолютное право собственности на всё, что находится в области пространства, ограниченного лучами из центра Земли, проходящими через границы земельного участка и далее в бесконечность (именно такой чисто геометрический подход к проведению границ земельной собственности в дебатах отстаивал Алексей Шерстнёв). Но, приобретая право ковыряться в земле, он не приобретает вместе с этим автоматически право запрещать кому бы то ни было по этой земле перемещаться. Максимум он может настаивать на некоторой неустойке за потраву посевов и тому подобные конкретные измеримые издержки. Право перемещаться в пространстве есть у каждого человека согласно всё тому же принципу гомстеда – просто по факту того, что он это любит, умеет, практикует и не может без этого осуществлять свою самопринадлежность. Запрет на перемещение традиционно называется лишением свободы, так какого, спрашивается, лешего некий латифундист лишает людей свободы? Такие вот примерно доводы в пользу существования безусловного права прохода.
Какие предложения далее делает Борис, приведя аргументы в пользу наличия такого права? По сути, речь об изменении умолчаний. Если существующие правовые системы, предусматривающие частную собственность на землю, по умолчанию предполагают право собственника налагать запрет на перемещение по своей собственности, и далее оговаривают некие исключения, когда собственник всё-таки должен предоставлять право прохода – то теперь предлагается обратная схема. По умолчанию собственник земли не имеет права запрещать проход по своей территории, однако он может предъявлять те или иные основания, почему именно в каком-то конкретном случае запрет всё-таки уместен.
Борис довольно радикален, заявляя примерно следующее: да, некий собственник земли может физически огородиться стеной, но он не может тем самым украсть у других людей право пройти по огороженной стеной площади: они могут перелезть через стену и продолжить движение. Если же пространство накрыто крышей, то и отлично, путешественник просто будет двигаться по крыше, таким образом, его право прохода не ущемлено. А то, что под крышей, уже полностью приватно. Вообще говоря, ровно такая правовая система существовала давным-давно в неолитическом поселении на месте нынешнего Чатал Гуюка: дома строятся впритык, крыши домов – общественное пространство. Таким образом, правовая интуиция Бориса находит непосредственное отражение в истории.
Разумеется, свои аргументы есть и у сторонников всей полноты частной собственности: право прохода слишком легко абьюзить. Стоит допустить возможность без спросу и без воздаяния перемещаться по чужой территории, и вот уже завтра можно собрать флэшмоб на лужайке перед домом неприятного типа, вытоптать клумбы и так далее, не говоря уже о постоянном топоте по крыше. Ну а поскольку права (претензии, с которыми смирились) – это лишь генерализация принципов, позволяющих реализовывать право (спонтанный порядок разрешения конфликтов), то между теми, кто отстаивает право на запрет треспассинга, и теми, кто отстаивает право прохода, на деле вполне возможны конструктивные компромиссы. Сводятся они к тому, что землевладелец соглашается с ограниченным правом прохода, если проходящие минимизируют возникающие у землевладельца неудобства, а возможно, и компенсируют их. Он же, в свою очередь, принимает меры по упрощению прохода по своей земле: прокладывает дорожки. Зачем? Во-первых, дорожка организует поток людей, снижая нагрузку на остальную территорию. Во-вторых, апелляция землевладельца к факту обустройства дорожки является сильным моральным требованием в пользу ограничения прохода именно дорожкой, а в некоторых случаях – и в пользу взимания платы за проход (чаще за проезд).
Однако для того, чтобы такие практики шире распространялись, действительно необходимо изменение презумпции, с “по умолчанию нельзя” на “по умолчанию можно”, и тут Борис скорее прав. Добавлю, что изменение презумпций в этом направлении также готовит почву для будущего анкапа, когда частной становится абсолютно вся земля. Как отмена государственной социалки заставляет людей более ответственно относиться к вопросам профилактики житейских затруднений, так и упразднение концепции государственной земли общего пользования заставит людей более осознанно подходить к вопросам свободы передвижения.
Представьте себе человека, который в жаркий летний день надел лыжный костюм, потому что «вдруг снег выпадет?» Да, безопасность важна, но если перестраховываться всегда и везде, рискуешь выглядеть как минимум странно, а как максимум – сгореть от перегрева. Конечно же мы, как либертарианцы, обожаем свободу выбора и личную ответственность. Но когда дело доходит до проектирования продукта, политики или очередного «революционного» стартапа, многие внезапно превращаются в апостолов страхования от вселенского потопа, буквально крича: «А что, если метеорит? Давайте срочно утроим бюджет на титановый купол!».
А давайте попробуем! Проблема? Ресурсы конечны. Вбухиваешь всё в один параметр – другие худеют, как студент к сессии. Как в классической байке про крепость: можно построить стены толщиной в два метра, а можно вырыть ров, а можно держать гарнизон. Сделать всё и сразу? Только если у тебя банковский счёт Саудовской Аравии. У остальных – неизбежный выбор лишь одного варианта.
Эволюция давно объяснила правило баланса. Посмотрите на павлина: хвост – гламурный, но летает он как мешок с картошкой. Павлин вложил «эволюционные очки» в маркетинг, а не в R&D перелётной авиации. Или страус: отказался от крыльев истребителей, зато бегает, как болид «Формулы-1». Каждому своё, но никто из них не пытался быть одновременно Бэтменом и Суперменом – это слишком дорого.
Теперь перенесёмся из саванны в современный мир. Взять хотя бы государственные структуры, которые любят «перестраховываться». В погоне за тотальной безопасностью и контролем они создают громоздкие законы и регламенты, превращая жизнь в бюрократический ад. Каков итог? Экономика «тяжелеет», становится малоповоротливой, а граждане – несчастными. Все ресурсы уходят на борьбу с воображаемыми и редко возникающими рисками, а стартапы бегут в соседние юрисдикции, где разрешают ошибаться – и расти.
В бизнесе та же песня. Компании, которые боятся рисковать и тратят все силы и деньги на страховки и перестраховки, почти никогда не становятся лидерами рынка. Их обходят те, кто умеет идти на разумные риски и понимает, что невозможно подготовиться ко всему сразу. Хочешь абсолютный аптайм сервера? Вливай деньги в избыточность, как в «прорывную» NFT зимой 2021-го. Но будь готов, что на UX, маркетинг и зарплаты уже ничего не останется.
Пока вы строите бункер на случай зомби-апокалипсиса, ваши конкуренты спокойно завоёвывают рынок. И если апокалипсис всё же случится, он вполне может выглядеть не так, как вы ожидали. Да и чёрт с ним – пусть зомби переживают теперь, как справиться с предпринимателями, привыкшими рисковать и адаптироваться быстрее всех!
Конечно, нельзя «игнорировать риски». Подсчитывать и учитывать их очень важно. Но не становитесь рабами одного-единственного кошмара. Парадокс: чем сильнее ты цепляешься к «worst-case» (наихудшему сценарию), тем ближе подплывает «second-worst» (второй по опасности сценарий), на который не хватило ни времени, ни нервов. Главное – помнить о балансе. Подготовка к худшему сценарию полезна и возможно даже необходима, но если делать ставку только на это – то велик шанс упустить массу возможностей и остаться у разбитого корыта. Жизнь, экономика, эволюция – всё это игры с ограниченными ресурсами. Успех ждёт тех, кто понимает, что невозможно быть готовым абсолютно ко всему.
Так что не стоит носить шлем из фольги, лучше проверить погоду, выбрать умеренный солнцезащитный крем и вперёд – строить. Да, вас могут обрызгать первой лужей. Но альтернатива – жить в скафандре, где и кофе не попьёшь. И если вдруг завтра всё-таки упадёт метеорит… по крайней мере, мы прожили день без лишнего титана на голове.
Алекс Розов, автор Меганезийского цикла, в своём ЖЖ начал подготовительные расспросы о том, как ему ловчее написать капиталистическую трансутопию, то есть реалистичную позитивную картинку чистого капитализма, процессов, которые к нему привели, и процессов, которые делают его устойчивым. Меня берут большие сомнения в том, что у него получится, потому что его представления о рынке не кажутся мне полностью адекватными. Грубо говоря, он будет склонен думать о рынке скорее по Марксу, нежели по Мизесу. Публика, пасущаяся у него в комментах, скорее способна лишь усугубить его проблемы, потому что там, как водится, полно отборных гоббсеанцев, считающих человечество насквозь порочным и нуждающимся в сильном регуляторе, без которого люди, конечно, друг друга сожрут.
“Непрофессиональные” (участвующие в сетевых холиварах) представляют себе лубочный капитализм, точнее не капитализм вовсе, а какой-то призрачный феодализм, в который вкраплены фермеры, ремесленники и лавочники с примитивно-устроенным семейным бизнесом.
Реальный же капитализм (в котором главные игроки – крупные компании с пирамидой бюрократии, со сложными отношениями собственности, с негласными сделками топ-менеджеров и мажоритарных акционеров, и еще более сложными отношениями с финансово-банковской и государственной системами) неприемлем для “непрофессиональных”. Такой капитализм кажется им (внезапно) “левацким искажением капитализма”.
Короче говоря, государство считается ими непременным, неизбежным и неотъемлемым атрибутом капитализма, что, соответственно, делает для них все идеи анкапа некими лубочными картинками, которые не могут иметь никакого отношения к реальности.
Некогда Михаил Светов обещал написать книгу про либертарианство и слился. Пришлось браться и писать своё. Владимир Золоторев жаловался на отсутствие либертарианской теории войны, пришлось начать думать и в этом направлении. Теперь, похоже, придётся мне сочинять ещё и некий художественный текст о том, как выглядит одно из множества возможных воплощений анкапа. Я сейчас нахожусь на стадии торга: ну, может, надо немного подождать, и сен Алекс всё-таки напишет что-то сносное, он плодовитый автор, он даже про говночиста при коммунизме написал, ну что ему стоит решить ещё и эту новую задачку, и мне не придётся браться за то, что я плохо умею.
Но на тот случай, если Розов не разродится, или результат будет соответствовать моим текущим низким ожиданиям, начинаю уже задумываться о том, как сделать что-то своё. Мои сильные стороны – это чувство стиля, лаконичность, способности к анализу. Слабые стороны – трудности с удержанием в голове широкого замысла и неважная фантазия, поэтому-то моё творчество представляет собой короткие топики по конкретным темам, заданным не мной. Однако здесь требуется достаточно объёмный художественный текст.
Скорее всего, сносным решением будет цикл рассказов. Этакий Монтелиберский цикл в противовес Меганезийскому. Не знаю. Не хочу пока об этом думать. Страшно лезть в эту воду.
Готова финальная версия перевода очередной главы Практической анархии за авторством Стефана Молинью, на сей раз – про здравоохранение. В принципе, структура главы уже достаточно привычна: разбор текущей этатистской картинки, затем описание того, как это всё будет выглядеть в безгосударственном рыночном обществе. В отличие от ситуации с дорогами и тому подобным хозяйством, здесь уже пришлось добавить толику социализма в форме благотворительности, без которой чисто коммерческое здравоохранение может предоставлять некрасивые картинки с помирающими под забором нищими. Впрочем, благотворительность не нуждается в государстве, так что стройности построений это не нарушает.
Все мы знаем такого персонажа: сидит себе за экраном, время 3 ночи, а он всё никак не угомонится. Оставит язвительный комментарий, в котором мало или вовсе отсутствуют аргументы по существу, проверит, ответили ли ему, ещё язвительнее ответит обратно, и так до бесконечности. Кажется, даже кофе ему уже не нужен – он бодрится от чистого негодования.
Почему важно обратить на это внимание? Сетевые тролли – не просто скучающие любители острых ощущений. В реальности это люди с целым набором психологических «спецэффектов». Психологи давно выяснили, что интернет-тролли нередко обладают целым букетом неприятных качеств: нарциссизмом, психопатией и даже садизмом. У такого «комментатора» обычно чрезмерно раздуто эго, он считает себя абсолютно правым и умнее всех остальных. Доказывать что-то такому человеку – то же самое, что объяснять коту правила этикета: можно попробовать, но результат предсказуем.
Подобным троллям глубоко плевать на чувства других, зато им очень нравится выводить людей из себя и наблюдать за их страданиями. Эдакие эмоциональные вампиры, которые питаются вашим негодованием. А самое интересное – у них часто развивается своеобразная зависимость. Каждый новый комментарий, каждая реакция «жертвы» – это для них дофаминчик в чистом виде. Тролль бросает «наживку» и ждёт реакции, как рыбак на зорьке. Вот и объяснение тому, почему они буквально живут в комментариях: их самооценка и удовольствие от жизни напрямую зависят от того, сколько людей удастся разозлить сегодня. Интересно, кстати, что по данным исследований нарциссизм связан с зависимостью от социальных сетей.
Их навязчивая потребность оставить последнее слово в споре доходит до абсурда. Даже если все давно разошлись по домам, тролль вернётся и напишет еще один комментарий. Потому что надо. Потому что он может. А главный козырь троллей – анонимность. Если в реальной жизни так можно легко потерять друзей и быть остракированным, в сети никаких последствий нет. Тролль защищён ником, аватаркой и возможностью создать еще пару десятков фейковых аккаунтов. Он как Джеймс Бонд в мире форумов: никто не знает его в лицо, и он всегда возвращается.
Зачем некоторые люди занимаются бесконечным троллингом? Вариантов масса. Например, в жизни у таких людей обычно немного власти. Зато в комментариях он может почувствовать себя Наполеоном – пусть даже его «империя» ограничивается парой обсуждений в Телеге. Также для некоторых троллинг – это как экстремальный спорт. Им просто скучно жить без драмы. А иногда причиной становятся личные обиды. Вот не дали ему спокойно поспать соседи, теперь он не даст спокойно поспать всему интернету.
Интересный нюанс: многие тролли маскируют своё поведение под свободу слова. Они любят говорить: «Я просто выражаю своё мнение!» Но между конструктивной критикой и агрессивным троллингом – огромная пропасть. Свобода слова – это право высказывать своё мнение, а не право безгранично оскорблять и унижать других в их же сообществах. Тролли, прикрывающиеся либеральными/либертарианскими идеями, по факту дискредитируют саму суть свободы слова и лишь способствуют усилению цензуры и контроля. Ирония в том, что их поведение лишь приближает то, с чем они якобы так яростно борются.
А что с этим делать? Владельцам ресурсов и администраторам стоит быть жёстче на своей частной территории. Тролля, который пытается выводить и оскорблять других, лучше отправлять в режим «только для чтения» – пусть понаблюдает со стороны за адекватным общением. Иногда это единственный способ вернуть здоровую атмосферу в комментарии и дать понять остальным, что правила приличия существуют даже в сети.
А главный совет простым пользователям: не кормите троллей. Им жизненно важна ваша реакция. Лучшее наказание для тролля – игнор. Тролль без внимания – это как рок-звезда без публики: грустно и бессмысленно. Ну и помните: по ту сторону экрана сидит чаще всего несчастный и закомплексованный человек! Это не оправдывает его, но объясняет. Иногда достаточно просто вспомнить об этом, чтобы спокойнее относиться к таким провокациям.
