Месяц: Июль 2025

Не получается ли так, что из всей этой либертарианской свободы в итоге выходит один сплошной нигилизм? Как вообще нигилизм с либертарианством вяжутся?

Нигилист (вопрос сопровождается донатом в 0.00009₿)

Нигилизм это совершенно логичное следствие из гильотины Юма. Невозможно вывести должное из сущего, следовательно ничего объективно должного нет. Нет объективной морали (привет Доброуму), нет естественного права (привет Ротбарду), а этот ваш объективизм весь целиком какая-то глупая шутка (привет Айн Рэнд).

Но нигилист – не солипсист. Он в курсе, что в мире и помимо него есть другие индивидуальности, со своими субъективными вкусами, ценностями и потребностями.

Часто нигилистам приписывают интенцию противостояния со всем миром, противопоставления себя ему и даже едва ли не войны с ним. Оно и понятно, ведь нигилизм родился именно как отрицание навязываемых ценностей, долга перед высшими силами и обществом. Считаешь, что я кому-то должен? Пуши курац.

Ну так и ранние либертарианцы известны не столько своей позитивной повесткой, сколько критикой всякого этатистского кала. Тем не менее, либертарианец обычно не очень-то склонен к тому, чтобы физически истреблять всех этатистов, так же и нигилист, при всей своей агрессивной и циничной риторике, будучи оставлен без раздражающего его морализаторства, всё равно будет вынужден контактировать с людьми, договариваться с ними и даже объединяться на основе совпадения отдельных ценностей и интересов, хотя, казалось бы, где нигилизм, а где ценности. Однако даже у субъективной воли есть предпочтения. А где есть совпадения предпочтений — там появляется возможность кооперации. И вот уже штирнеровский Единственный объединяется в союзы индивидуалистов.

Конечно, будучи предоставлены сами себе, нигилисты неизбежно сменят свою риторику. “Никаких высших ценностей не существует, никто никому ничего по умолчанию не должен.” “Ну да, это очевидно, а что сказать-то хотел?” Будут ли нигилисты апеллировать непременно к праву сильного? Поначалу, вполне вероятно, будут. Потом убедятся, что никакого единого естественного права не существует, и к праву сильного это тоже относится, а значит, придётся договариваться с каждым по отдельности и проговаривать обязательства в явной форме.

Короче говоря, любая идеология, ставящая во главу угла индивидуализм (а нигилизм именно таков), неизбежно будет приходить к более или менее либертарианским практикам, даже если на старте люди будут преисполнены циничной бравады насчёт возможности всех нагнуть. Всеобщее нагибание работает только там, где есть согласие нагибаемых. А с чего бы нигилистам такое согласие давать?

Ugodan dan, prijatna kafica!

Пусть у меня корова сдохнет, лишь бы у соседа сдохло две

Широко известно, что чем выше показатели психопатии у человека, тем меньше его волнует причинение другим людям вреда и честность. Но исследователей заинтересовало, каких ценностей в таком случае придерживаются психопатичные индивиды, и какая мотивация формирует их поведение. Для этого была проведена оценка 3521 взрослых добровольцев на их уровень психопатии (по тесту Левенсона), ценности, стремления, ориентацию на социальное доминирование, а также предпочтение абсолютного или относительного благосостояния.

В первую очередь, психопатичные индивиды показали большее стремление к достижению финансового успеха нежели к улучшению мира вокруг них. Также они, а особенно те из них, которые имели высокие показатели первичной психопатии (таких черт, как бессердечность и неэмпатичность), указали на материальное имущество как центральное благо в человеческой жизни и источник счастья, а также на то, что успех человека в жизни определяет количество имущества, которым он владеет.

Однако вряд ли подобные взгляды можно считать чем-то плохим, поскольку это выбор самого человека, какие ценности для него важны, пока они не состоят в причинении другим людям вреда. Но что действительно можно назвать проблемой, так это предпочтение психопатичных индивидов быть более обеспеченными, чем другие люди, даже если это означает иметь меньшее благосостояние в абсолютных значениях. В пройденных опросниках они выразили нежелание заполучить больший доход, лучшее образование и большее количество отдыха, если другие люди вокруг получат ещё больше этого всего и будут иметь социальный статус выше, чем у них. В абсолютных значениях они готовы иметь меньшее благосостояние, если у других людей оно будет ещё меньше, чем у них, и они получат более высокий социальный статус по сравнению с ними.

Похоже, поговорки наподобие «пусть у меня корова сдохнет, лишь бы у соседа сдохло две» или «пусть у меня сарай сгорит, лишь бы у соседа корова сдохла» не взялись с пустого места, а описывают предпочтения конкретной категории индивидов – психопатов. По-видимому, в первую очередь им важно самоутвердиться за счёт других и быть относительно лучше, чем они, а не заполучить какой-то конкретный уровень благосостояния. Большая склонность психопатичных индивидов к подобным ценностям в очередной раз отражает, насколько опасным является их психическое состояние, вызванное дисфункцией механизма ингибирования насилия. Нормальным людям их определённо стоит остерегаться, поскольку они способны и готовы на причинение любого вреда, если в относительных значениях это возвысит их над всеми остальными. А в долгосрочной перспективе такая патология, как мы уже многократно указывали, требует терапии.

Волюнтарист, Битарх

Навязывание культурных традиций

Довольно значимая доля вопросов, которые люди задают насчёт анкапа, сводится к тому, можно ли будет делать то-то и то-то, допустимо ли будет такое-то или сякое-то, как анкап относится к тому-то или сему-то. Можно ли убивать педофилов и живодёров? Допустимо ли рабство и аборты? Как анкап относится к интеллектуальной собственности и глобальному потеплению?

На все эти вопросы, как вы знаете из мемов, у анкапов есть простой, ёмкий и даже полностью корректный ответ: рыночек порешает. Иначе говоря, в ответ на вопрос о предпочтениях умозрительного субъекта “анкап” указывается конкретный умозрительный субъект, “рыночек”, который и установит соответствующие нормы. Разумеется, этот ответ слишком краткий, а потому вопрошающих обычно не удовлетворяет. Давайте я немного разверну тему.

По большей части людей не беспокоит то, как ведут себя другие люди, потому что поведение одного человека укладывается в представления о должном другого человека. А когда перестаёт укладываться, то это человека беспокоит, и он начинает думать, как ему к этому относиться, и что с этим можно сделать.

Либертарианец может грубо описать свои представления о должном, как “самопринадлежность уважается, NAP не нарушается”. Этого недостаточно, и представления о должном дополняются всевозможными “тут так принято”. Например: здесь правостороннее движение; с ребёнком пропускаем вне очереди; в ресторане платит тот, кто приглашает, и так далее. Но, помимо всяких этически нейтральных обычаев, есть и те, которые относятся к разным пограничным ситуациям. Например, после какого возраста секс перестаёт быть делом опекунов и становится делом того, кто занимается сексом. Или какого сорта натуральные компенсации допустимо истребовать с должника или с причинившего ущерб. Или в каких случаях автор произведения имеет право ограничивать других людей в его использовании. Эти вещи не выводятся из базовых принципов либертарианства, как не выводится из них, скажем, правостороннее движение.

В этически спорных случаях человек склонен предлагать в качестве нормы тот вариант, который выгоднее лично ему. Если он при этом также достаточно влиятелен – может больно вломить, может принести много пользы, вызывает всеобщую любовь или просто зануда – то с предложенным им вариантом нормы могут и согласиться. Но дальше это решение запросто может стать прецедентом, и теперь уже другие смогут ссылаться именно на этот вариант нормы, как на местный обычай. После этого тому, кто захочет эту норму пересмотреть, потребуется быть гораздо сильнее, полезнее, обаятельнее или зануднее, потому что он прёт против традиции.

Таким образом, в каком-то смысле можно говорить о праве сильного: тот, кто приложил усилия для появления прецедента, может таким образом создать правовую норму. Менять эту норму каждый раз по своему усмотрению ему будет сложно: в правовой традиции это называется принципом эстоппеля – если некто ранее своими действиями демонстрировал, что придерживается такой-то нормы, то в дальнейшем он не может правомерно настаивать, чтобы к нему эта норма не применялась. В художественной форме принцип эстоппеля хорошо демонстрируется в известном рассказе Максима Шапиро “Уважение культурных традиций“.

Конечно, тот, кто обладает неоспоримым преимуществом в силе, полезности, обаянии или занудстве вообще над всеми и с хорошим запасом, или кто возглавляет сплочённую группу единомышленников, сможет продвинуть и такую правовую норму, как “вот этот конкретный хмырь имеет право действовать в любых ситуациях, как ему заблагорассудится”, создав тем самым государство. Однако до тех пор, пока он не создаст правовые нормы по передаче своей власти, это государство будет неизменно заканчиваться с его смертью, а смерть будет как правило достаточно ранней. По крайней мере, именно эту закономерность нам показывает древняя история. Но мы тут рассматриваем анкап, то есть общественное устройство, при котором вероятность успеха подобных хмырей сознательно уменьшается до минимума.

Так как же всё-таки при анкапе будут относиться к живодёрам, рабству и далее по списку? А это вам решать. Чем больше усилий вы приложите для того, чтобы именно ваше мнение возобладало, чем более нетерпимыми будете к чужому мнению – тем больше вероятность, что живодёрам будут давать именно столько плетей, сколько вы прописали первому, которого встретили. И, конечно же, тем больше вероятность, что в ходе отстаивания своего мнения вы понесёте неприемлемые для вас издержки – и утрётесь. Тем не менее, если подобные темы вас живо волнуют, рекомендую прокачивать заранее силу, полезность, обаяние.

И занудство.

Это мне добрая нейросетка сделала иллюстрацию к “Уважению культурных традиций”

Законы есть, а защиты нет: почему Ubisoft пускает газы на трудовой кодекс

Недавний громкий скандал вокруг Ubisoft заставляет задуматься: а зачем вообще нужны все эти огромные кодексы и бюрократия, если в самых прогрессивных странах люди всё равно не защищены от начальников-садистов? Как мы недавно узнали, во французском офисе Ubisoft боссы годами издевались над сотрудниками: грубо приставали, рисовали всякие пошлости на их столах, а иногда в буквальном смысле выпускали кишечные газы прямо им в лицо. И это не какой-то трэшовый офис в подвале на окраине Воронежа – это «просвещённая Франция»!

Французское государство долго гордилось законами и правами. Но что-то пошло не так. Работники Ubisoft жаловались в отдел кадров, а там их посылали гулять и не поднимать шум. Только спустя годы общественного давления и движения MeToo дело дошло до суда. Ну, дошло и дошло, скажете вы? Итог: обвиняемым грозят условные сроки и штрафы, которые для них – мелочь на завтрак. Справедливость восторжествовала? Ага, держите карман шире.

Если думаете, что во Франции – исключение, добро пожаловать в США! Вот там-то справедливость вообще продаётся по оптовым ценам. Activision Blizzard, Fox News, Starbucks и другие – каждое из громких дел заканчивалось одинаково: большие корпорации откупались «штрафами» в пару процентов от годовой прибыли и спокойно продолжали дальше. У сотрудников, которые осмеливались открыто говорить о проблемах, жизнь превращалась в ад. Их увольняли, травили и тихонько затыкали деньгами. Закон вроде есть, а толку нет.

А как дела обстоят в России? Формально трудовой кодекс на страже ваших прав, но реально сотрудник перед начальником – это зайчик перед волком: не съест, так надкусит. А что касательно сексуального харассмента на работе? Тут можно вспомнить депутата Слуцкого, по которому «Комиссия по этике» решила, что хватать женщин за ягодицы – это как бы нормально. Девушкам ещё и посоветовали идти в полицию, правда, идти туда бессмысленно, потому что закона о харассменте в России до сих пор нет. Классический замкнутый круг!

Так что же делать, если государство не может вас защитить? Тут либертарианцы пожимают плечами и говорят: друзья, а может, хватит верить в мифическую силу бумаг и чиновников? Может, пора уже самим брать контроль над своей жизнью? Потому что пока на бумаге вас якобы защищают сотни инспекторов, на практике спасает только гласность, конкуренция и право свободно уйти.

Либертарианские рецепты простые и здравые. В первую очередь нужно понимать, что репутация – это серьёзно, и скандал с Ubisoft случился бы гораздо раньше, если бы жертвы не боялись говорить открыто. Также у работников должна быть свобода уйти в любой момент, ведь ничто не отрезвляет босса лучше массового исхода талантов к конкурентам – это вынудит его думать головой, а не другими частями тела. Нужны и независимые рейтинги работодателей – всякие Glassdoor отлично показывают, куда лучше не идти работать. Если работники будут знать правду заранее, плохие работодатели быстро останутся без людей и денег. Ну и наконец, нужно не только обращать внимание на сами компании в целом. Судить и наказывать нужно конкретных людей, которые устроили бардак и насилие, и их поведение должно широко разглашаться на публику. Тогда и остальным неповадно будет!

Никто не хочет жить в обществе, где начальник может позволить себе пустить вам в лицо газы. Но государство уже сто раз доказало: оно либо слепо, либо коррумпировано, либо просто не хочет защищать нас реально. Значит, надо меньше доверять чиновнику и больше – себе и людям вокруг. Свободный человек защищён лучше подневольного, и если дать людям свободу и инструменты для самозащиты, это сработает эффективнее любых громоздких законов. И помните: перемены не приходят из кабинетов чиновников – они начинаются с каждого из нас. Если мы сами не будем уважать своё достоинство, никто другой это не сделает. Поэтому стоит дружить со здравым смыслом, а не ждать защиты от бумажного закона!

Перевод статьи про тюльпаноманию

На сайте новый заказной перевод, статья “Тюльпаномания: классическая история о голландском финансовом пузыре по большей части ложна“. Это 2018 год, медвежий цикл биткоина, очередные разговоры о том, что вся эта ваша крипта суть новый извод тюльпаномании, ну и статья, ни слова не говоря про биток, вместо этого объясняет, что с тюльпанами всё было совсем не так, как в популярных экономических анекдотах.

Монтелиберо и Аргентина

Давно от меня не было обзоров того, что творится в Монтелиберо, но тут появился интересный повод: Антон Ехин, политолог, один из идеологов проекта и автор статей, объясняющих, почему свободное общество для русских эмигрантов следует строить именно в Черногории, выпустил новую статью, где уже объясняет, почему это следует делать в Аргентине.

Вкратце.

Плюсы Черногории, как они виделись в 2021 году: малонаселённая демократическая страна без доминирующей нации, с выходом к морю и перспективами вступления в ЕС.

Минусы Черногории, как они видятся в 2025 году: страна, прилежно исполняющая любые директивы ЕС по закручиванию гаек в отношении русских, кроме, пока что, требований по введению визового режима. Также имеет место медийная и частично полицейская кампания против Монтелиберо и лично Антона.

Перспектив у русского либертарианского сообщества в Черногории поспособствовать тому, чтобы в этой стране произошли изменения в сторону свободы – даже не ноль, а минус: чем активнее суетиться, тем жёстче будет противодействие в условиях полного силового доминирования местного государства. Антону не слишком интересны идеи агористов по построению контрэкономики, ему важно, чтобы все эти меры поддерживались официальными властями. В надежде на это чудо он сперва переехал из РФ в ДНР, потом поддержал проект Монтелиберо, а в последний год, наконец, осознал, что чудо уже происходит в Аргентине, и там для либертарианцев более благодатная почва.

В связи с этим Антон предполагает зафиксировать свои убытки в Черногории и сосредоточиться на создании либертарианского сообщества в Аргентине, по принципам, обкатанным на Монтелиберо. Реакция черногорской части сообщества на такие идеи была довольно единодушная: вот пусть сам лично едет в Аргентину и строит там, что хочет, а мы и тут неплохо обжились. Это перекликается с моим прошлогодним тезисом о том, что главный стимул переезда в Черногорию для русскоязычного либертарианца в том, что тут Монтелиберо уже есть, а в других местах столь сильные либертарианские сообщества ещё не построены.

Итак, главный минус идеи переключения на Аргентину в том, что русских либертарианцев не так уж много, в Черногории они уже имеют значимый сетевой эффект от экономических и социальных связей, и переключение на новую площадку ещё довольно долго будет приносить чистый минус: оставшиеся в Черногории будут терять из-за ослабления местного комьюнити, переехавшие в Аргентину будут нести издержки переезда и не получать плюсов от сообщества, потому что оно ещё не создано.

Для тех, кто желает участвовать в политике, исход в Аргентину однозначно предпочтительнее. Причина банальна: там пока ещё реально в относительно небольшой срок получить гражданство, вместе с политическими правами, в Черногории же гражданства у русов нет и не будет. Ресурсы Монтелиберо пытались сделать хорошую мину при плохой игре, заявляя, что не больно-то нужны политические права, будем влиять через местных, но сейчас вроде иллюзии развеялись.

Однако даже те, кто всерьёз рассчитывает примерно за три года добыть себе гражданство, должны эти три года на что-то жить, да и после получения гражданства тоже как-то держаться на ногах. Несмотря на год либертарианских реформ, Аргентина всё ещё представляет собой регуляторный ад, причём для иммигрантов положение в сравнении с домилеевскими временами скорее ухудшилось – гражданство и ВНЖ стало получить сложнее. Помимо регуляторных трудностей, придётся учитывать и то, что стоимость жизни в Аргентине стала явно выше, чем в Черногории. Всё те же знакомые по Черногории высокие импортные пошлины, которые у Милея как-то плохо получается отменять, делают своё чёрное дело.

Кому из русских либертарианцев и впрямь стоит ехать в Аргентину?

  1. Тем, кто имеет ресурсы для создания среднемасштабного легального бизнеса. В Черногории это будет бессмысленным закапыванием денег: бизнес-климат ухудшается, бизнесы русов подвергаются серьёзному регуляторному давлению, особенно неформальному, когда штрафы и предписания о приостановке работы выписываются более или менее по беспределу. В Аргентине налоги выше, проверок тоже хватает, но рынок крупнее, и с определённого масштаба это может перекрыть минусы.
  2. Тем, кто имеет основания для быстрого получения аргентинского гражданства: возможность проинвестировать крупную сумму в местную экономику, подтверждённую крупную легальную ренту, легальное трудоустройство в местную компанию. По рождению ребёнка на территории Аргентины – лотерея.

Иначе говоря, в Аргентину есть основания свалить у тех, кто в Черногории уже является очень значимым актором в местном сообществе, и отъезд каждого такого человека из Черногории будет большой потерей для Монтелиберо. Поэтому главная рекомендация для черногорской части Монтелиберо: цените наших китов, выказывайте им знаки уважения, не давайте им повода усомниться в том, что здесь они нужнее.

Что касается среднесрочной перспективы, то расслоение русского эмигрантского либертарианского сообщества на богатое легальное аргентинское и бедное нелегальное черногорское комьюнити могло бы со временем дать некоторый полезный эффект. Однако у тех, кто в принципе мог бы двинуть в Аргентину и создавать там новое сообщество, может появиться разумный вопрос: а почему именно туда? Почему не в Сальвадор, не в Просперу, не в Нью Хэмпшир, наконец? Везде есть свои минусы, но есть они и у Аргентины. Так что, как и в случае с Черногорией в 2021 году, сперва некоторая кучка людей должна рискнуть и вложиться в создание либертарианского сообщества в Аргентине, и только когда произойдёт некоторое укоренение, наличие там своего доморощенного Аргентиберо действительно станет значимым фактором, ради которого туда будет иметь смысл переезжать.

Новый перевод. Густав де Молинари. Вечера на улице Сен Лазар. Глава 11.

По заказу @mysery_tg мной сделан перевод одной из глав “Вечеров на улице Сен Лазар” Густава де Молинари (1849 г.). Автор в середине 19 века придумал и популяризировал идею того, что мы сейчас знаем, как анкап, а в предлагаемом вашему вниманию тексте излагает аргументы за эту систему общественного устройства в умозрительном диалоге с консерватором и социалистом.

Перевод сделан с английского перевода Дэвида Харта 2009 года. С французским оригиналом не сверялась, но надеюсь, что фактор испорченного телефона достаточно незначителен.

Запреты на оружие – ради гуманизма или доминирования?

Вы когда-нибудь замечали, как крупные державы вдруг становятся «гуманистами», когда дело касается оружия и методов войны? На бумаге всё красиво: «мы запрещаем химоружие, биологическое оружие, ядерное оружие, потому что мы хорошие». Но давайте взглянем на всё это дело без розовых очков. Не кажется ли вам, что подобные запреты – это вовсе не забота о человечестве, а хитрый трюк, чтобы сохранить мировую иерархию? Как если бы чемпион мира по боксу запретил всем соперникам использовать левую руку. Почему? А потому что ему так удобнее побеждать!

Взять хотя бы Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Пять стран (США, Россия, Китай, Франция, Великобритания) официально получили право иметь ядерные арсеналы. Остальным сказали: «Нельзя! Это опасно!». Почему? Потому что когда у тебя есть атомная бомба, никто не рискует тебя трогать. Вспомним судьбу Ливии: Каддафи отказался от ядерной программы, а потом его режим разнесли в пух и прах. Северная Корея, в свою очередь, решила подобного избежать, и теперь у Ким Чен Ына ядерное оружие есть, и почему-то никто его не бомбит. Или вот химическое оружие. США десятилетиями закрывали глаза на химатаки союзника Саддама против Ирана, но резко вспомнили об этих злодеяниях, когда Ирак перестал быть другом. Похоже на избирательную амнезию.

Но ещё интереснее с правилами ведения войны. По международным законам повстанцам запрещено прятаться среди гражданских. Выглядит разумно: меньше жертв среди мирного населения. Но что делать бедному партизану, если у врага дроны, спутники, танки и самолёты? Выходить в поле с открытым забралом? Это гарантированный билет в один конец. Получается, великие державы говорят слабым: либо воюйте по правилам и гарантированно проигрывайте, либо воюйте как можете и вас объявят террористами.

Кстати, интересно, что «законный террор» бывает только у государства. Ковровая бомбардировка Дрездена во Второй мировой, ядерный удар по Хиросиме, попадания ракет НАТО в белградские мосты и телецентр в 1999 году – это не терроризм, а «военная необходимость». Но один взрыв от повстанцев – это уже страшнейший грех. Конечно, здесь никто не оправдывает насилие против мирных жителей, но почему государство может такое делать, а повстанец нет?

Вспомним и про гуманитарное право в конфликтах вроде Афганистана или Ирака. Западные страны всегда подчёркивают, что борются «чисто» и по правилам. Но как только правила мешают, они легко забываются. Помните Абу-Грейб? Пытки и издевательства над пленными, которые были «незаконными комбатантами». Правила вроде есть, но мы их к вам не применяем, потому что вы «не по форме одеты».

А есть ещё психо-химическое оружие – вещества, которые должны избирательно и временно воздействовать на мозг, не причиняя долгосрочного вреда здоровью противника. Типичный пример – инкапаситант BZ, над которым США экспериментировали во времена Вьетнама. Официально это «нелетальное средство подавления», но в большой дозе оно превращает человека в беспомощного зомби. Или берём гибриды опиоидов, применённые в 2002-м на «Норд-Осте»: заложников усыпили аэрозолем на основе фентанила – 130 человек задохнулись, однако формально это не «боевое отравляющее вещество», а спецсредство. Удобно: когда сильному нужна волшебная пыль, это «антитеррористический газ», а если то же попытается сделать слабый – мгновенно станет нарушителем всех конвенций.

Сторонники гуманитарного права говорят: «Да, правила неидеальны, но хоть какие-то стандарты есть». Но если правила работают только в одну сторону, в итоге возникает вопрос: а может, они созданы вовсе не для защиты слабых, а чтобы сохранять баланс сил в пользу сильных?!

P.S. Когда авторитарии называют либертарианцев «халявщиками», типа мы требуем, чтобы все «бесплатно» соглашались с нашими «хотелками» (соблюдали НАП), они должны задуматься, что невмешательство в их нервную систему, например, с помощью препаратов для принудительного усиления ингибитора насилия – это самоограничение и последняя попытка мирно наладить диалог, а не техническая невозможность!

Волюнтарист, Битарх

Может ли свободный рынок избавить нас от олигархов?

Скорее всего, вы нередко сталкивались с вопросом роста олигархата и концентрации капитала. В том числе мог возникать вопрос, решаема ли эта проблему с помощью децентрализации и дерегуляции рынка. Конечно же, сразу отметим, что здесь никто не может предложить чудодейственного и магического решения всех проблем человечества. Но давайте всё же посмотрим, как именно свободный рынок и настоящая конкуренция могут облегчить, если не полностью решить эту застарелую болезнь экономики.

Суть олигархии проста – капитал притягивает капитал. Деньги к деньгам, как говорится. Чем богаче ты становишься, тем легче тебе становится богатеть дальше. Рано или поздно весь крупный бизнес начинает походить на закрытый клуб, куда вход простому смертному заказан. Многим покажется, что всё с этим ясно – необходимо жёстко регулировать деятельность богачей и отнимать часть их средств. Но если копнуть глубже, государственные регуляции чаще им помогают. Они не только не борются с олигархатом, но и создают тепличные условия для его расцвета. Почему? Потому что у больших компаний есть ресурсы нанять армию юристов, бухгалтеров и лоббистов, которые ловко обходят все барьеры. А вот мелкие предприниматели тонут в бюрократических джунглях.

Так почему дерегуляция может помочь? Представьте: рынок – это огромный океан. Государственные регуляции – искусственные преграды, рифы и острова, вокруг которых удобно строить личные королевства. Если их убрать, огромный океан станет куда труднее разделить на уютные «уголки». Свободная конкуренция – это как шторм, который постоянно разбивает любые монополии и не даёт им укрепиться. Конкурировать – значит жить, стоять на месте – тонуть. Вспомните, как интернет уничтожил традиционные монополии: таксисты, медиа, ритейл. Появились новые игроки – Uber, YouTube, Amazon – и перевернули всё вверх ногами. Да, теперь это новые гиганты, но они появились именно благодаря тому, что старые регуляции не поспели за технологиями.

Децентрализация – это ещё один инструмент защиты от олигархии, новый уровень. Это не просто отмена правил, а передача контроля над ресурсами и активами от кучки «избранных» в руки множества участников рынка. Вспомните про криптовалюты и блокчейн-технологии. Их главная идея: заменить централизованный контроль прозрачными правилами, которые нельзя изменить под кого-то конкретного. В результате выстраивается система, где ни один участник не может получить преимущество просто за счёт положения или связей в правительстве. Децентрализация уничтожает саму почву для олигархата. Невозможно построить империю на контроле того, что никому не принадлежит.

Но это не идеальная таблетка, а свободный рынок и децентрализация – не абсолютное лекарство от жадности и нечестности. Некоторые люди и дальше будут пытаться создавать картели, заговоры и мошеннические схемы. Но без государственного покровительства, без бюрократических «тихих гаваней» им будет намного сложнее. Постоянная открытая конкуренция сама становится регулятором.

Подведём итог: да, дерегуляция и децентрализация не идеальны. Но они точно лишают олигархию её главного козыря – поддержки государства. Они не просто лечат симптомы, а устраняют сам источник болезни. Свободный рынок – это непрерывная битва идей, продуктов и талантов, где никто не может почивать на лаврах. Конечно, решение за вами – что выбирать. В любом случае, интереснее жить в мире, где каждый имеет шанс выиграть, а не только те, кто сидит поближе к государственной кормушке.

Волюнтарист, Битарх

Моё знакомство с Максимом Франтишковым

Наконец-то получилось дослушать анонсированные мной ранее долгие и душные дебаты между Максимом Франтишковым и Алексеем Камендантом о проблемах обоснованности либертарианской теории.

Оным предшествовала беседа Богдана Литвина с означенным Максимом Франтишковым, где тот, поведал о том, какие он видит пробелы в либертарианской теории.

Основной тейк Максима из этой первой беседы был в том, что самопринадлежность – не такой уж нужный концепт, прямое применение которого наталкивается на многочисленные пограничные случаи и коллизии, вроде правового анализа взаимоотношений родителей и детей – а если мы соглашаемся на возможность безнаказанного ущемления родителями основанных на самопринадлежности прав детей во имя их же блага, то это буквально в один шаг оправдывает патернализм в любых сферах, и этатизм как его высшее проявление. У меня в книжке подобные проблемы вкратце разобраны, однако в лице Максима Франтишкова (по крайней мере, в приведённых двух беседах) мы имеем не столько теоретика, сколько эрудита, который детально изучил теоретические труды Мизеса-Ротбарда-Хоппе и уверен, что на последнем либертарианская теоретическая мысль остановилась, и теперь все либертарианцы дрочат на эту троицу вприсядку, не двигаясь в своих изысканиях дальше.

Далее Максим показывает, что нет никакого права, кроме права сильного, а либертарианские соображения об этике и праве – это просто идеология слабых. Сильный берёт, что хочет, а слабый возмущается, мол, по какому праву, однако терпит и восстания не поднимает. В заключение, он предлагает либертарианцам признать этот вывод в качестве факта, и действовать, исходя из этих соображений. Надо сказать, это кое в чём соотносится с моим определением прав как претензий, с которыми смирились, однако либертарианская идеология не будет, на мой взгляд, достаточно жизнеспособной, если она станет органично ложиться только на мировоззрение людей в слабой позиции, а едва человек становится достаточно силён, как он станет с презрением отбрасывать всяческое либертарианство. Именно в демонстрации того, что для сильных либертарианские подходы также способны улучшить жизнь, и состоит наша задача идеологической экспансии.

Что касается дебатов с Камендантом, то мне сильно не понравился формат, модератор мог бы хоть как-то бить Максима по рукам, когда тот нёс офтопик, выходя за любые разумные тайминги. С другой стороны, Максим заявил в самом начале, что вот, дескать, либертарианцы вечно выходят на дебаты лишь для того, чтобы проиграть, ну и тут же наглядно продемонстрировал, что для доминирования в дебатах важно не качество аргументации, а напор. Жанр, дескать, такой, поэтому изучайте бои без правил, может, кого и победите.

Тем не менее, мне глянулась пара тейков. Один от Каменданта, когда он сказал, что по мере универсализации правовой системы и сращивания отдельных местечковых правовых систем локальные особенности из них уходят, а та основа, которая остаётся – и есть естественное право. А либертарианская идеология на это самое естественное право отлично может опираться.

Второй тейк был от Максима, о том, что этической системе либертарианства нет никакой нужды оправдываться через другую этическую систему, например, утилитаризма; системе следует быть замкнутой на своих собственных ценностях. В принципе, нечто похожее писал и Ротбард, когда, анализируя позицию Мизеса, отмечал, что для либертарианца свобода будет предпочтительнее, даже если каким-то невероятным образом получится соорудить работающую версию коммунизма, которая будет умножать материальное благополучие людей эффективнее, чем свободный рынок. Так что либертарианец может радоваться, что законы экономики на его стороне, но его этическая позиция должна опираться не на это обстоятельство, а корениться в более фундаментальных вещах.

Так что, в конечном счёте, послушать на полуторной скорости эти беседы не было совсем пустой тратой времени, но в дальнейшем я предпочту кого-нибудь не столь говорливого.