Тег: государство

Как работают анкап-суды на оккупированных государствами территориях

Заблуждение о том, что в сфере энфорсмента решений суда сила государства непреодолима для негосударственных сообществ, чрезвычайно глубоко укоренено в головах, несмотря на регулярные практические опровержения.

Никто и ничто не может быть сильно во всём, и у государства хватает точек слабости. С одной стороны, государство это довольно-таки централизованная организация. С другой – полностью децентрализованный ментальный паразит. Слабость централизации – в долгом прохождении приказов по цепочке иерархии, помноженном на искажения приказа на каждом этапе. Слабость децентрализации – в возможности скрытной независимой атаки на любой узел.

Государство – инструмент институциализированного насилия. Однако не единственный возможный. Любой охотник за головами, кровный мститель или дуэлянт – точно такой же инструмент институциализированного насилия, просто из другого лора. Но если человечество чему и научил постмодернизм, так это конструированию лоров и переключению между ними.

И вот, представьте себе столкновение двух лоров: этатизма, с его законами, которые пишут бюрократы, принимают политики и энфорсят низкооплачиваемые служащие под командованием бюрократов, лезущих в политики – и анкапа, с его децентрализованной плюралистической правовой системой, в основе которой лежит право на возмещение ущерба, и которая энфорсится любыми заинтересованными лицами. В хорошо устроенной этатистской системе место второму лору где-то на задворках сознания, где обитают персонажи приключенческих романов. А в этатистской системе на этапе надлома?

На этом оставим теоретизирование и обратимся к практическому примеру.

Есть государство РФ, которое воюет с государством Украина. Война – глубоко антиправовое мероприятие. Ради её ведения государство грубо попирает установленные им же права собственных подданных. Подданные, которые в обычной ситуации подчиняются просто по привычке (и это наиболее энергоэффективный способ подчинять), в условиях, когда к ним предъявляют чрезвычайные требования, подчиняются благодаря более сильным стимулам, например, серьёзному вознаграждению и/или сильному страху. И деньги, и страх с каждой дозой теряют свою ценность в качестве стимула, поэтому для сохранения управляемости дозы приходится увеличивать. Люди, к которым применяются столь сильнодействующие стимулы для подчинения, осваивают навык серийного убийства незнакомых им людей.

Учтём ещё пару факторов. Во-первых, учёт оружия в условиях войны неизбежно становится крайне небрежным, и оно наводняет чёрный рынок. Во-вторых, противник, гражданин Украины, культурно близок, в совершенстве владеет русским языком и без проблем коммуницирует с любым подданным РФ. Эти факторы приводят к тому, что на территории РФ постоянно взрываются какие-нибудь военные объекты или начальственные шишки. Исполнитель может быть и украинским диверсантом, и идейным российским диссидентом, и простым российским наёмником, для которого это менее опасный и более надёжный заработок, чем гнить в блиндаже, ожидая прилёта дрона.

И вот на этом-то фоне анкап получает серьёзный шанс прописаться в головах не просто как оторванная от реальности теория, но и как вполне рабочая практика.

Выходец из Чувашии Мишши Орешников перебирается в Украину, вооружается лором, согласно которому Чувашия никогда добровольно не входила в состав РФ, а является оккупированной территорией, констатирует, что до формирования государственных правовых институтов будущей свободной Чувашии вполне уместно использование норм обычного права – и просто начинает предлагать услуги суда. В первую очередь – над теми, с кем наиболее бессмысленно судиться в государственных судах, то есть над госчиновниками. В зоне наибольшего риска здесь оказываются чиновники средней руки – те, которые принимают хоть какие-то ответственные решения, но которых слишком много, чтобы государство могло обеспечить им всем мало-мальски надёжную защиту.

В интервью Соте Мишши раскрывает механизмы работы суда и свои мотивации более подробно, ну а ведущий демонстрирует некоторые грани своего понимания явления.

Какие ещё можно отметить особенности анархо-капиталистического правового механизма на оккупированной государством территории?

  1. Судов несколько, вход на рынок формально открыт, однако механизмы приёма в ассоциацию неформальны. При этом точное количество судов в системе принципиально неизвестно, а какая-то часть публично обозначенных организаций, принимающих участие в движе – плейсхолдеры, ложные цели. Декларируется возможность апелляции на решение одного суда ассоциации в другом суде ассоциации. По факту в случае судов над госчиновниками в этом вряд ли будет возникать необходимость.
  2. Сбор средств на исполнение решений суда ведётся непубличными организациями через криптовалюты. Технически, львиную долю бюджета могут составлять средства от государства Украина, но это совершенно неважно.
  3. Исполнители приговоров – непубличные организации, формально не имеющие никакой связи с судами. Технически исполнители могут быть кадровыми украинскими диверсантами, но это совершенно неважно.
  4. Инициатор движа находится вне досягаемости от прямых угроз армии и полиции РФ, поскольку между ним и силовиками РФ находится украинская армия. Так что он может быть уничтожен разве что случайно при налёте или же в результате диверсии. Сколько человек способны подхватить знамя в случае его устранения, неизвестно. Технически этим может заниматься какой-нибудь кадровый украинский офицер, но это совершенно неважно.
  5. Приговоры госчиновникам и, что куда важнее, приведение этих приговоров в исполнение – это прежде всего реклама. Чиновник совершает преступление по работе, а потому вряд ли станет серьёзно рассматривать возможность выплаты компенсации пострадавшим из своих личных средств. Поэтому на нём удобно демонстрировать, что случается с теми, кто отказывается от выплат компенсаций. После нескольких таких демонстраций уже можно выкатывать суд в продакшн, для разбора конфликтов между частными лицами. Там уже куда более вероятно появление ответчика на заседании суда и его полноценная защита, а потому вероятны и оправдательные приговоры, и отказ по решению суда в части исковых требований, и собственно выплаты компенсаций, и прочее богатство правоприменения.
  6. Однако даже если дальше ритуализированной расправы над членами ОПГ “Государство” конкретно эта модель судов не продвинется, это всё равно значительный шаг в продвижении идей анкапа в жизнь.

В нескольких местах я оговариваю, что для нас совершенно неважно, в какой мере мы имеем противостояние анкапа и государства, а в какой – противостояние государств. Поскольку речь идёт о борьбе идей мироустройства, государство, имитирующее механизмы анкапа, работает на анкап.

Дуров

В связи с арестом Дурова в сети продолжается активная дискуссия.

Для нас, либертарианцев, позиция проста: государства по самой своей природе осуществляют агрессивное насилие, и потому не имеют права на существование. (Частные лица, предоставляющие любые мыслимые сервисы, которые предоставляет или когда-либо предоставляло государство, но делающие это на добровольных началах – право на существование имеют)

Мир, однако, состоит не из одних либертарианцев. Есть многочисленные представители идеологий, утверждающих право коллективов нарушать любые мыслимые права индивидов ради блага этих или иных коллективов, в том числе таких умозрительных коллективов, как, например, “человечество будущего”. С ними иногда можно вести осмысленные дискуссии на тему “а как именно вот это конкретное нарушение индивидуальных прав поможет достижению вашей прекрасной коллективистской цели, и не смешно ли вам самим так много ресурсов кидать на задачи со столь крохотным отношением эффективности к цене, если вот вам навскидку куда более эффективные решения вашей же задачи с куда меньшей необходимостью нарушения индивидуальных прав”. Как только собеседник начинает гневно отвергать подобный экономический анализ, разговор можно сворачивать, мол, приходи, когда поумнеешь, а пока говорить не о чем.

Наконец, есть реалисты. Они снисходительно объясняют, что ценности потому так и зовутся, что имеют цену. Что купить можно любого. Что Дуров уже неоднократно шёл на компромиссы с весьма отвратными политическими режимами. И если эти режимы путём угроз создателям Телеграма легко делают его оружием на стороне зла, то глупо требовать, чтобы менее отвратные политические режимы не использовали угрозы создателям Телеграма, чтобы сделать его оружием на стороне добра (или, если угодно, меньшего зла). Очень чётко и последовательно эту позицию выразил в своём ролике Майкл Наки.

Он, фактически, утверждает, что, во-первых, даже если Дурова действительно арестовали и будут с нарушением любых правовых норм обвинять во всей той чуши, о которой стоит столько звона в сети, то это оправдано, коль скоро результатом станет его активная помощь антипутинской коалиции в войне на стороне Украины. А во-вторых – что арест выглядит инсценировкой, и куда больше похоже на то, что это Дуров так попросился под защиту Запада и фактически сам пообещал помощь в войне в обмен на защиту от давления со стороны диктаторских режимов, и в первую голову путинского.

К чему подобное может привести, сам же Майкл вполне трезво и выводит: дальше, дескать, Телеграм начнут использовать уже против Трампа. И тут же отвечает на это соображение: а минусы-то, дескать, будут? Иначе говоря, то, что можно применять по экстраординарным поводам, легко будет применено по любому поводу. Война это продолжение политики, и если Телеграм можно брать под контроль в тотальной войне, то отчего бы завтра не брать его под контроль и для влияния на процесс выборов, что вы жеманитесь, ведь Трамп, по мнению Майкла, это фашист, и он точно так же достоин того, чтобы ему объявили тотальную войну. А послезавтра берётся на вооружение китайский опыт, и что такого, ведь честному человеку скрывать нечего. В мире столько ужасных вещей, достойных объявления им тотальной войны: наркоторговля, траффикинг, государство, правда, Майкл? А, что, государство в этот список не входит? Странно, странно.

Реалисты прекрасно понимают, что их позиция логически уязвима, поскольку непоследовательна. Им пофигу, поскольку логические построения – это идеальная конструкция, а не реальная. Одни сиюминутные хотелки объявляются ими высшей ценностью, другие – бессмысленными капризами, одни методы берутся на вооружение, о других только сладко мечтается – и единственным критерием для оправдания такого подхода оказывается результат. Хорошо, если результат заранее заявлен, но это тоже не обязательно, ведь мишень можно нарисовать уже вокруг точки попадания пули.

Что можно противопоставить реалистам? Только изменение реальности. Мы слишком долго жили в мире централизованных систем, и поэтому легко увлекаемся героями, ища надежду то в Дурове, то в Маске. Но реальную надежду приносит другой тип героя – аноним Сатоши. Тот, кто открывает новую технологию и делает её всеобщим достоянием. Мы слишком долго опирались на централизованные системы, ведь это быстро, дёшево и удобно. А ещё их можно быстро, дёшево и удобно сломать. Пора осознавать, что мы не настолько богаты, чтобы покупать дешёвые вещи.

Маленькая централизованная системка, конкурирующая на свободном рынке с миллионом схожих систем – почему бы и нет. Но когда речь идёт о глобальном обмене ценностями или мнениями – забываем про централизацию. Биткоин и его расширения – в качестве протоколов для передачи ценности. Ностр или что-нибудь в этом духе – в качестве протокола для передачи высказываний. Некая ещё не получившая распространения сущность – в качестве протокола для правовых транзакций (надо же и эту функцию Левиафана заменить чем-то децентрализованным). В новом мире будет меньше героев, а значит – меньше возможных точек отказа. На одном конкретном человеке не будет висеть чёртова уйма ответственности. А значит, Дурова не будет смысла арестовывать.

Ну а пока – поднимаем вокруг нашего героя хайп и требуем его освобождения. Зачем? Странный вопрос. Давайте будем реалистами, это же так модно. Государства как способ принудительного объединения людей должны быть уничтожены. Что больше поспособствует смерти этого института – если Дурова будут держать в заключении, пока он не согласится на навязываемые ему условия – или если в результате кампании давления французское государство будет серьёзно дискредитировано и вынуждено своего узника отпустить? Конечно, второе. Но если даже давление не поможет целям освобождения – это не повод не давить. Морально опущенное государство наблюдать куда приятнее, чем гордое и торжествующее.

Пример истинно либертарианской реакции на государственный беспредел

Не так давно я рассказывала про крупный международный теракт, совершённый властями нескольких стран в отношении небольшого криптообменника Bitzlato. Казалось, что в этой истории уже всё понятно: компания разгромлена, деньги вкладчиков потеряны.

Однако команда обменника решила сохранить сервис. Поскольку сервера захвачены, и код бота скомпрометирован, сейчас они переписывают код, с 1 марта обещают организовать возможность каждому пользователю вывести половину депозита, а далее постепенно обеспечить полный доступ и к остатку средств.

Мне нравится боевой настрой в новостях, публикуемых командой проекта. Никакого “бе, ме, мы не виноваты, форс мажор, ничего не поделаешь, пока-пока”. Вместо этого захватчики чётко называются захватчиками, и их чуть ли не в открытую посылают курсом российского военного корабля – помните, был такой древний мем.

Да, использование централизованных сервисов опасно, но полностью обходиться без доверия к тем или иным посредникам – дело весьма накладное. И поэтому я особенно ценю те централизованные сервисы, которые тем или иным образом прошли проверку на вшивость. С этим справляется далеко не каждая компания. Скажем, биржа Bitfinex сумела в своё время возместить вкладчикам потери от крупного взлома, а биржа btc-e не смогла пережить налёт бандитов в форме. Очень надеюсь, что сервис bitzlato свою проверку на вшивость пройдёт.

Как либертарианские институты регулируют рекламу?

Будет ли рыночное регулирование рекламы эффективнее государственного? Например, реклама ПАВ, детской порнографии или азартных игр.

Анонимный вопрос

Вопрос о том, как что-либо регулируют либертарианские институты, это, по сути, вопрос о том, как что-либо регулируют рыночные институты.

Размещающий рекламу делает это, чтобы увеличить отдачу от своей деятельности. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять всех и каждого покупать его товар за любые деньги. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора потребления.

Тому, кто потребляет рекламу, хочется, чтобы в результате он получал информацию о том, какие товары представлены на рынке, как они удовлетворяют те или иные его актуальные или возможные потребности, и где эти товары достать. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять производителя делать ровно то, что ему потребителю, нужно, прямо в момент заказа, и нести в клювике прямо туда, куда потребитель укажет. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора производства.

Наконец, есть те, кто производит рекламу и показывает её потребителю. В пределе они хотели бы простым волевым усилием заставлять производителей продуктов отстёгивать им львиную долю стоимости продукта за право продать этот товар потребителю. Иначе говоря, они хотели бы занять позицию регулятора продаж.

Как рыночные институты регулируют отношения между перечисленными группами? Через множество спонтанно возникающих обратных связей. Реклама слишком дорогая – производители стараются минимизировать её закупки, а потребитель вынужден тратить уйму усилий, чтобы отыскать что угодно за пределами повседневной корзины. Рекламы слишком много – у потребителя вырабатывается баннерная слепота, и она становится неэффективной. В результате заказчик рекламы перестаёт платить за показы, предпочитая платить за результат – и рекламный рынок вынужден перестраиваться в пользу как можно более адресных инструментов рекламы. Это оставляет довольными и заказчиков – их реклама даёт максимальную отдачу на единицу вложенных в неё средств – и потребителей – они получают информацию ровно о том, чего хотят, а ненужное не мозолит им глаза. Для каждой из групп заинтересованных лиц ситуация в итоге оказывается неидеальной, но это некий динамический компромисс, который всех более или менее устраивает. А как только перестаёт устраивать, происходит довольно быстрая перестройка рынка.

А что с государственным регулированием? Государство – это регулятор и производства, и потребления, и продаж. В пределе оно хотело бы простым волевым усилием определять каждый аспект жизни каждого из своих подданных (под “желаниями государства” я здесь понимаю некоторую упрощённую рефлексию над деятельностью отдельных его функционеров, а также лиц, составляющих его группу поддержки – “этатистов”). То, насколько государство успешно в этом своём стремлении, также определяется спонтанно возникающими обратными связями. Удалось продать потребителю необходимость бороться с детской порнографией – потребитель будет терпеть сложности с получением соответствующей рекламы, и с удорожанием соответствующих услуг. Не удалось продать необходимость бороться с употреблением алкоголя – и потребитель наслаждается тем, что его хотя бы не сажают за потребление, хотя рекламу, например, и ограничивают.

Ну а вопрос-то ваш, по сути, касался того, могут ли рыночные институты позволять третьим лицам ограничивать рекламу тех или иных продуктов, в которой заинтересованы и производители этого продукта, и его потребители. Насколько эффективно эти третьи лица могут в данном случае выполнять роль государства, не будучи таковым и не прибегая к прямому насилию.

Ответ: могут, но не настолько эффективно, как государственные. Задача группы влияния – сделать то или иное потребительское поведение предосудительным, заставить его стыдиться и, наоборот, гордиться тем, что его избегаешь. Если ваша рекламная кампания оказалась удачной – поздравляем, ваш противник маргинализируется. Оказалась неудачной – ну, тогда маргиналами оказываетесь вы сами. Всё честно.

#freeLegkodymov

Вчера силовики США, Франции, Испании, Португалии и Кипра совершили громкий теракт, уничтожив успешно действующий с 2016 года сервис по обмену биткоина на рубли (оборот другой крипты и фиата составлял весьма скромную часть оборота), компанию Bitzlato, а также арестовав её основателя, Анатолия Легкодымова. Об этом террористы выпустили хвастливый пресс-релиз, пообещав и дальше преследовать криптовалютный бизнес по всему миру, невзирая на формальные рамки юрисдикций.

Анатолия обвиняют в том, что он пренебрегал навязываемой государством верификацией личностей пользователей, сотрудничал с рынками даркнета и совершал иные совершенно легитимные для любого либертарианца действия, исправно удовлетворяя своих клиентов. Иначе говоря, его арестовали за то, что он делал нашу жизнь лучше. Сейчас ему грозит пять лет тюремного заключения, ну и, разумеется, его бизнес будет уничтожен, а наши с вами деньги, лежавшие для оперативных нужд на кошельках компании, будут отобраны государством.

Мне пришлось попрощаться с некоторой суммой биткоинов, а также убрать все рекомендации по использованию уничтоженного сервиса со своего сайта. Надеюсь, следующее поколение криптообменников уже будет использовать лайтнинг, и ни о каком хранении средств на сторонних счетах речи идти не будет. Ну а пока самым надёжным способом обмена криптовалют на фиат был и остаётся обмен через доверенных знакомых.

Известный этатист Леонид Волков в своём канале одобряет действия американских властей, после чего окончательно заканчивается как личность и начинается как пидорас. Его возлюбленный Навальный, которого он так трогательно требует освободить, сам лично полез сдаваться российским властям, игнорируя окрики “не влезай – убьёт”. Тут же человек старательно отмежёвывался от США, по мере возможностей потакая хотелкам тамошнего законодательства – но имел неосторожность физически объявиться на территории этого террористического государства, за что и поплатился.

Что я предлагаю?

Во-первых, разумеется, никаких донатов ФБК – они наши враги, пусть даже и выступают против Путина. Отписка и игнор.

Во-вторых, по возможности, избегайте США (понимаю, что это звучит примерно как “не злоупотребляйте чёрной икрой”).

В-третьих, мы видим, что хранение денег в централизованных сервисах чревато не только скамом со стороны этих самых сервисов, но и, напротив, конфискацией ваших денег государством, если эти сервисы будут делать свою работу по-настоящему хорошо. Так что, как бы ни были привлекательны онлайн-кошельки на всяких там биржах, давайте соблюдать гигиену и держать деньги только под собственным прямым контролем.

В тонкостях юридической возни я разбираюсь плохо, поэтому не берусь призывать к каким-либо действиям на этом поле в попытках вернуть свою копеечку. Но надеюсь, что все, кто одобряет этот теракт, испортят тем самым свою репутацию в глазах максимально широкого круга лиц, и желательно именно тех, от кого они зависят.

Как анкап отвечает на вопрос безработицы, которая возникнет в результате автоматизации скорого интеллектуального труда машинами?

Мало того, что пропадёт нужда в самых обычных таксистах и строителях, так еще и юристы, врачи, художники и прочие будут терять работу массово.

Да, часть людей будет социальными работниками, шутами и проститутками, но зачем нужны все остальные? И на что они будут жить? Люди, у которых есть достаточная подушка собственности, даже в развитых странах – скорее исключение. И почему государству не удастся использовать этот кризис, чтобы построить тоталитарный ад?

Вьетнамец

Начну с конца. Государству не нужно никаких специальных поводов, чтобы попытаться построить тоталитарный ад, оно пытается это сделать перманентно, и ограничено в этом стремлении только готовностью подданных жить в тоталитарном аду. Осталось понять, появятся ли в рассматриваемой ситуации какие-то предпосылки к тому, чтобы огромное количество людей с готовностью согласились на тоталитарный ад.

Итак, огромное количество интеллектуального труда, который сегодня считается неотъемлемо человеческой прерогативой, автоматизировано. Допустим, на дворе анкап. Это означает свободный рынок. После автоматизации резко увеличивается производительность – следовательно, резко увеличивается предложение производимого товара или услуги. Следовательно при неизменном спросе неизбежно упадёт его цена. Технологическая революция приводит к тому, что поддержание весьма зажиточного по меркам предыдущей технологической эпохи уровня жизни требует совершенно копеечных расходов.

Те счастливчики, чей труд в рамках нового технологического уклада оказывается необходим на регулярной основе, будут зарабатывать неприлично много. Те, в ком новая экономика не настолько нуждается, смогут обеспечивать себе приемлемый уровень жизни даже редкими спорадическими заработками. Захотелось обновить обстановку в доме? Сдай кровь, поучаствуй в массовке, потренируй нейронную сеть. Не требуются какие-то серьёзные расходы? Ну, поставь галку на сайтах пары благотворительных фондов, желаю, мол, получать базовый доход – и этого хватит.

Опять же, после каждой предшествующей технологической революции в конце концов те, кто более не требовался в прежнем количестве, худо-бедно переучивались сами, а уже для их детей именно новая реальность была вполне органичной, и проблемы с поиском занятия в ней у них уже не было. Дети крестьян шли в рабочие, а дети рабочих в клерки. Дети клерков пойдут, например, в мотиваторы для тех титанов мысли, чей труд оказалось невозможно автоматизировать, или ещё в какие-то сферы, которые нам сейчас и представить затруднительно, как затруднительно было когда-то представить профессиональный киберспорт.

Ну а что поменяется, если новую реальность мы застанем ещё с государствами современного типа? Она окажется более зарегулированной. Неприлично много будут получать не те, чей труд по поддержанию нового технологического уклада необходим, а те, кто их грабят и перераспределяют средства. Останется крупный класс бюджетников. Многие будут считать положение дел если и не наилучшим, то единственно возможным. Будет ли это тоталитарным адом? Вряд ли, скорее царством апатии, а не искусственного тоталитарного энтузиазма – но от этого картинка приятнее не становится.

Что может позволить такому сценарию реализоваться? Массовое отупение и конформизм. Видим ли мы тенденции к этому? Ещё как видим! А что может позволить сделать такой сценарий устойчивым? Высокий профессионализм управленцев, позволяющий им поддерживать высокотехнологическое общество, возглавляя массу тупиц и конформистов. Сценарий оказывается принципиально нестабильным: текущие тенденции неминуемо заставят перейти к какому-то иному будущему. Это могут быть, конечно, и новые Тёмные века. А может оказаться и анкап. Ну так давайте работать над тем, чтобы это оказался анкап!

Новые Тёмные века выглядят примерно так

Почему любой достаточно сильный агент при анкапе автоматически не становится государством? Как упразднить государство, не став государством?

Анонимный вопрос

Государство это порядок, определяющий, как именно в том или ином месте принято систематически грабить людей. Анархия подразумевает высокую степень децентрализации власти в обществе, когда люди в худшем случае объединяются для восстановления справедливости в ситуативные союзы, а после того, как задача решена, союз начинает испытывать трудности с целеполаганием и стремится распасться. Некоторой аналогией могут служить современные межгосударственные отношения: оборонительный союз НАТО едва не развалился от небрежения, когда исчезла угроза СССР, но немедленно ожил и готов принимать новых членов, когда оружием начала бряцать РФ. Но для того, чтобы жертва агрессии получила поддержку при анархии, ей даже не нужно формально состоять в союзе, что мы прекрасно видим на примере Украины.

Так и при анкапе: никто не будет возражать против того, чтобы тот или иной рыночный агент становился сильнее: почему бы и нет, раз он так здорово удовлетворяет своих клиентов. Но стоит ему начать проявлять нерыночную власть, как от него начинают бежать клиенты, а конкуренты начинают размышлять, с какого боку по нему сподручнее ударить.

Достаточно сильный агент при анкапе

Достаточно ли этого механизма, чтобы анкап, единожды установившись, стал процветать во веки вечные? Не могу гарантировать. Обманул нас Фукуяма: нет в истории конца. Устойчивость анкапа основана на экономических стимулах, препятствующих неэффективной централизации, но аномалий исключать нельзя. Так, например, хорошей моделью анкапа является механизм proof-of-work в Биткоине, и мы видим, что со временем децентрализация майнинга только возрастает, но история Биткоина отнюдь не была лишена кризисов, связанных с попытками майнеров диктовать держателям монет свою волю. А плохо сбалансированный PoW, как мы видим на примере эфира, и вовсе никак не мешает создателю валюты рулить ей единолично.

Либеральные демократии – это как раз и есть пример таких вот кривых систем, когда вроде сдержки с противовесами нарисованы, а по факту всё равно выходит вертикаль власти или в лучшем случае олигархия. Спроектировать разумную систему анархического самоуправления с нуля и запустить её вместо того или иного государства – это нетривиальная задача, и мне не приходит в голову, как её можно было бы реализовать в отсутствие кризисов. Однако, поскольку государство это система грабежа, в которой положительные обратные связи исторически куда сильнее отрицательных (чем больше ты награбил, тем легче тебе награбить ещё – положительная обратная связь; но тем сильнее тебя ненавидят – отрицательная обратная связь) – то и кризисы в государствах неизбежны. Время от времени я разрождаюсь какой-нибудь байкой о том, как в том или ином месте на фоне кризиса происходит переход от жёсткого государства к чему-то вроде анкапа. Вот, например, как раз про либеральную парламентскую демократию.

А расскажите про меркантилистов понятным языком

И почему многие считают, что подобная экономическая политика государства приводит к росту благосостояния граждан? И почему они на самом деле заблуждаются?

Top Kripto

Меня тут понукают высказаться по украинскому вопросу, но лучше я отвечу вот на этот.

Меркантилизм – это любая политика, основанная на идее о том, что свободная торговля недопустима, и её следует регулировать. Раньше одним из оправданий такой политики служило представление о том, что торговля это война, где один теряет, второй наживается, и если не приструнить наживающегося торговца, то он всех сгноит, а сам упьётся народной кровушкой. Это странное представление о торговле сопровождалось представлением о вреде конкуренции: при конкуренции, дескать, купцу или ремесленнику нельзя сосредоточиться на одном отведённом участке деятельности, и из-за бессмысленной войны между собой в производстве и торговле будет полный хаос. Наконец, это сопровождалось представлением о том, что низкие цены на товар вредны, равно как вредны и высокие цены на труд – потому что есть справедливые цены, и всякий производитель или торговец обязан их соблюдать.

Неудивительно что там, где подобные представления неукоснительно соблюдались, у человечества было мало шансов обогащаться и развивать технологии. Но это сопровождалось также постулатом о пользе нищеты для спасения души, так что никакой проблемы в этом не видели.

Наконец, меркантилизм подразумевал, что правителю крайне глупо позволять людям покупать зарубежные товары за деньги, потому что куда полезнее копить деньги в казне – они всегда пригодятся для покупки предметов роскоши, но главное – для оплаты войн. А это означало, что торговлю следует облагать максимально возможными пошлинами.

Более или менее систематическое изложение ошибочности меркантилистских взглядов сделал ещё Адам Смит в своём Богатстве народов, о чём <Шульман mode on>нам доложил Пушкин, повествуя об образовании в начале 19 века: бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита и был глубокий эконом, то есть умел судить о том, как государство богатеет, и чем живёт, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет</Шульман mode off>. Окончательно же почва из-под меркантилизма была выбита уже в ходе маржиналистской революции (недавно в Москве прошла конференция в честь 150-летия этого события), когда механизм ценообразования был объяснён через субъективные предпочтения, а не через себестоимость, и это окончательно сделало понятным, почему при добровольной сделке улучшается положение обеих участвующих в сделке сторон.

Почему же сейчас, через 246 лет после публикации Богатства народов и через 150 лет после маржиналистской революции меркантилизм всё ещё жив в головах и активно применяется в политике?

Потому что политика – это война. Это игра с нулевой суммой, где тот, у кого прибавляется власти, уменьшает власть остальных. Но вести горячие войны стало моветон, и вместо них активно используются торговые войны. Хочешь сказать чужому режиму своё фи – вводи против него торговые санкции.

Политика бывает не только внешней, но и внутренней. Вести горячие внутренние войны – это тем более моветон, зато представители одних отраслей могут лоббировать себе торговые преференции, а конкурентам ограничения, как внутри страны, так и вовне. Лозунг защиты отечественного производителя заходит не хуже, чем лозунг защиты родной земли, а приводит к тем же последствиям: отечественный потребитель становится беднее.

Более того, взять даже вполне либертарианский проект Монтелиберо. Мы тоже в первую очередь стараемся для работы на проект нанимать участников проекта, а не фрилансеров. Меркантилизм психологически комфортен: ты отказываешься от толики личной выгоды, зато делаешь добро ближнему, у которого покупаешь более дорогой товар, игнорируя более дешёвые аналоги от тех, кто тебе не по душе. Аналогично, агористы могут принципиально торговать только с теми, кто не платит налогов, даже если эффект масштаба и цена мер безопасности приведут к тому, что с налогами было бы дешевле. Зато государству не достанется ни единого агористского гроша.

Так в чём же разница? Почему либертарианцы считают своё поведение моральным, а государственные регуляции – преступными? Разумеется, дело в добровольности. Сами вы имеете полное право пожертвовать прибылью ради морального превосходства. Но силой требовать того же от остальных – атата!

Рыночные отношения и отношения со стационарным бандитом

Волюнтарист, Битарх

Представьте – вы заключили с кем-то контракт любого рода, будь то покупка товара или же трудоустройство. Но позже другая сторона контракта решила вас «кинуть». Каковы же последствия данного действия? На этот вопрос можно ответить исходя из того, кем собственно является ваш уже бывший партнёр. Если это был самый обычный человек или компания, то худшее, что вы испытаете – финансовые потери, ну и возможно ещё в некоторой степени моральный ущерб. Вы останетесь без денег, у вас могут обманом отнять собственность, но в целом вы всё ещё будете в порядке и на свободе. Ни один рыночный субъект, не использующий насилие как инструмент в своей деятельности, не сможет вас этого лишить.

Но что случится, если вас решит кинуть какой-нибудь бандит? А бандит может всё что угодно, вплоть до избиения с пожизненной инвалидностью, а то и убийства. Вести отношения любого рода с бандитом всегда опасно, потому что с немалой вероятностью он в определённый момент решит от вас избавиться. И государство можно отнести к категории бандитов, поскольку оно само является стационарным бандитом, который далеко не прочь совершать насилие к своим гражданам, если это позволит добиться ему каких-то целей. А значит с ним опасно вести какие бы то ни было дела, как и с любым другим бандитом. Вам достаточно чем-либо однажды не угодить или даже просто не понравиться какому-то чиновнику, чтобы за вас серьёзно взялись и вы оказались либо за решёткой, либо вовсе на кладбище.

Например, вспомним недавний случай с Group-IB – компанией, занимающейся кибербезопасностью. Её основатель был арестован, а в самой компании прошли обыски. Хотя ранее она вела тесное сотрудничество с ФСБ, но это уж точно не то, что может гарантировать отсутствие насилия с его стороны. Из более старых историй можно вспомнить дело «Седьмой студии», когда участников театральной труппы, бравшей у государства субсидии, в итоге же за якобы нецелевую трату этих субсидий и посадили. Опасно даже заниматься работой, предоставляемой государством или же сильно им регулируемой. Недавно двоих заслуженных врачей с героическим прошлым отправили в СИЗО за самое обычное предоставление медицинской помощи пожилой пациентке.

Получается, как-то рискованно работать на государственной должности или даже просто сотрудничать с государством, ведь в таком случае любая ошибка или даже просто недовольство «партнёра» будет вам стоить не только лишения средств — вы можете остаться без свободы, а то и собственной жизни. Ваши связи с государством точно не гарантируют вашей же безопасности от него самого.

Почему в России и в частности в Республике Карелия лес горит каждый год? Количество пожаров в день составляет несколько десятков, а в этом году уже более 250, а в соседней Финляндии, Швеции или Швейцарии это единичные случаи.

OpenKoder

Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо за регулярные репосты моих материалов в твиттере)))

Что касается вопроса, то, полагаю, причина примерно та же, по которой в Калифорнии от землетрясений гибнет гораздо меньше людей, чем на Гаити. От бедности, которая, в свою очередь, проистекает из дурной организации общества.

Причём я говорю даже не о размере государства, потому что трудно навскидку сказать, в какой стране государство больше вмешивается в жизнь людей – в Швеции или в России, в Калифорнии или на Гаити. Всякое общество имеет тем больше государства, чем хуже ему сопротивлялось, и в основном в тех сферах, где сопротивление было особенно неэффективным.

В России основной стратегией сопротивления государству всегда было бегство, поэтому люди тут эффективны в том, чтобы что-нибудь собрать и быстро использовать – хоть грибы из государственного леса, хоть станки с государственного завода на металлолом – а владение недвижимостью это всегда зона уязвимости, так что к ней не привязываются и её не берегут. Кто и зачем будет беречь государственные леса? Кто и зачем будет их тушить?

В той же Швеции от государства не побегаешь, и за землю приходилось цепляться. Зато в результате там государство эффективнее в сборе налогов, ведь все чинно сидят по местам, все посчитаны, все учтены. Жизнь встаёт в копеечку и вся расписана, зато леса не горят.

Я сейчас переехала в страну, где, с одной стороны, частная собственность неплохо защищена, причём дело не столько в государстве, сколько в том, что таковы интересы общества – людям выгодно задорого продавать её иностранцам. С другой стороны, государственное вмешательство терпят довольно неохотно, и довольно часто оно делает хорошую мину при плохой игре, просто легализуя со временем то, что люди сделали сами для себя на свой страх и риск. Леса здесь пока ещё время от времени горят, но постепенно бесхозного барахла становится всё меньше.

Если рассуждать именно о лесе, то для уменьшения числа пожаров очень важно, чтобы он был не просто частным, но ещё и принадлежал не слишком крупным владельцам. Крупный владелец в лучшем случае наделает квартальных просек, а если повезёт, то ещё и будет пахать противопожарные полосы. Если совсем повезёт, будет проводить выборочные рубки и вывозить сухостой. Но вообще-то для него эффективна концентрация производства и квадратно-гнездовое мышление. А мелкий хозяин сам будет жить в лесу, и проложит к своему хутору асфальтированную дорогу. Такая дорога не только выполнит роль противопожарной полосы, но ещё и позволит почти мгновенно доставить куда угодно всю необходимую технику, чтобы потушить возгорание. А раз тушить пожар будет экономически эффективно, то его и будут тушить.