Понедельник у меня начался с новости о победе Хавьера Милея на президентских выборах в Аргентине. На столе как раз оставалось немножко просекко в бутылке, хватило на символический тост в ознаменование светлого будущего. Вот о будущем и хочется сказать пару слов.
Одни смотрят на Милея с надеждой: вот, мол, Аргентине предстоит демонтаж изрядной части государства, аргентинцы заживут как люди, а там, глядишь, другие захотят, может, и нам чего достанется.
Другие смотрят на него с подозрением: вот, мол, дорвался популист до власти, Зеленский тоже называл себя либертарианцем, а теперь готовится стать военным диктатором, так и этот ничего толком не сделает в экономике, только аборты запретит, и дискредитирует наше любимое либертарианство перед широкими народными массами.
Обе точки зрения излишне фокусируются на собственно Аргентине. Между тем Аргентина для большинства из нас – это далёкая сказочная страна в другом полушарии, и тамошние либертарианцы либо справятся, либо облажаются сами, без нашего участия. Нам же, по крайней мере тем, кто намерен сохранить свою субъектность, предстоит не только следить за новостями из-за океана как за спортивным матчем, но анализировать, выносить для себя уроки, популяризировать нарабатываемый аргентинцами опыт – короче, нужно по полной программе воспользоваться таким подарком судьбы, как появление либертарианства, в самом его радикальном анархо-капиталистическом изводе, на большой политической сцене.
Так-то оно понятно, что либертарианские реформы лишь тогда поднимаются на знамя большинством, когда государство успело облажаться по полной, и решительно всем видна полная безнадёжность дальнейших попыток жёстко рулить обществом. Поэтому даже при самом благоприятном раскладе аргентинцам предстоит в ближайшее время всего лишь выползать из той нищеты и того бардака, куда их загнал предыдущий режим. Когда общество станет более зажиточным, идеи активного перераспределения богатства как важнейшей государственной функции вновь вылезут из-под лавки. Поэтому очень важно, чтобы многие другие народы сумели поймать аргентинский кураж и подхватили идеи сокращения государства. А для этого уже нам придётся хорошенько поработать.
Готов перевод очередной главы книги Баладжи Шринивасана Сетевое государство. Очень, очень муторно шёл перевод. Всё-таки эта традиция тщательного разжёвывания материала мне несколько чужда. В тексте слишком много фактуры и слишком мало мыслей, такие вещи я бы утрамбовывала в приложения, фактуре место там.
Можно было бы предположить, что проблема в том, что фактура тут американская, а нам многое из упоминаемого не особенно близко. Но нет, возьмись он пережёвывать китайский или российский материал, вряд ли мне было бы интереснее.
В общем-то, краткое содержание этой главы полностью исчерпывается её названием, но ваши вкусы могут отличаться от моих. В конце концов, меня тоже время от времени просят рассказать именно каких-нибудь исторических баек в подтверждение своих мыслей, так что вполне допускаю, что многим для убеждения нужны именно байки. Их тут есть.
Не так давно слушала одну из субботних проповедей Владимира Золоторева на канале Libertarian.site (искать конкретную проповедь лень – навигация по каналу очень посредственная), и там он отметил, что в либертарианстве плохо разработана теория войны. Замечание показалось мне справедливым, а значит, стоит подумать в этом направлении.
Война это такой конфликт, в котором необходимость выживания противника не является для как минимум одной стороны сдерживающим фактором. Если одна из сторон конфликта уничтожена, это означает, что конфликт, в общем-то, разрешён. Правда, это может породить новые конфликты – с теми, кто счёл такую манеру разрешения конфликтов со стороны победителя поводом для себя обозначить в его адрес какие-либо претензии.
Для минимизации подобных претензий человечеством были выработаны некоторые обычаи войны. Так, если перед вступлением в войну предъявить надёжный казус белли, а в ходе войны минимизировать сопутствующий ущерб, стараясь уничтожать только легитимные военные цели, то согласно обычаям такая манера ведения войны не должна повлечь никаких санкций, а то и вовсе поспособствует приобретению союзников.
Однако это всё эмпирика, оперирующая такими коллективными субъектами, как государства, армии, народы и всё такое. Либертарианство же – про методологический субъективизм и индивидуальную ответственность. То, что какие-то коллективные умозрительные сущности находятся в состоянии войны, не образует для конкретного человека никаких моральных обязательств по вступлению в войну на любой из сторон. Вместе с тем, либертарианская мораль предполагает вступление в конфликты на справедливой стороне, а значит, либертарианцам могут быть не чужды войны, даже те, где они не являются стороной, подвергшейся непосредственному нападению.
Владимир Золоторев предлагает для описания войны в рамках либертарианства обычный правовой подход мирного времени: причинившему ущерб предъявляется иск; в случае коллективных действий иск распространяется на весь коллектив пропорционально вкладу; суды принимают решения, активы причинившей ущерб стороны арестовываются, реализуются на рынке, выручка передаётся истцу – ну и так далее. Увы, эта модель, которая бы отлично сработала для родоплеменного общества из исландских саг или, с поправкой на капиталистические реалии, на каком-нибудь условном Диком Западе, начинает сильно буксовать в обществе, где система родственных связей и личных обязательств заменена системой формальной иерархии и разных там групповых идентичностей, таких как религия или нация.
Понятно, что в этой ситуации у либертарианца напрашивается очевидное решение – упростить себе задачу. Мол, давайте мы отменим государства и всякие прочие умозрительные коллективные сущности, и тогда анализ конфликтов изящно сведётся к простому и понятному базису имущественных споров. Отменить этих ментальных паразитов в реальности – это, безусловно, благо для всего человечества, однако если прямо сейчас закрыть глаза на их существование и анализировать реальность так, как будто этих сущностей нет, они от этого мгновенно не исчезнут.
Это было просто указание на некоторые трудности при рассмотрении такого феномена, как война, разумеется, далеко не полное.
Работоспособная теория войны в либертарианстве должна отвечать на несколько разноплановых вопросов:
Как определить, когда стоит начать войну?
Как определить справедливую сторону в войне?
Как определить уместную степень собственного участия в войне?
Как определить, что против тебя ведётся война?
Как определить, кто ведёт против тебя войну?
Как определить, какой сопутствующий ущерб допустим?
Как определить уместную компенсацию прямого и сопутствующего ущерба?
Как определить, что стоит заканчивать войну?
Как определить, на каких условиях следует заканчивать войну?
У меня пока нет искомой теории, хочу подумать на досуге над нужными формулировками. Ваши комментарии могут оказаться весьма полезными. Надеюсь, вскоре получится поделиться результатами размышлений.
Закончен перевод новой главы книги Баладжи Шринивасана Сетевое государство. В ней он развивает тему, затронутую в предыдущей главе, показывая, как взаимодействуют Левиафаны, на примере современного общества в США. Честно говоря, это была не самая интересная глава. Если вкратце, то автор указывает, что если раньше конфликты в американском обществе были в основном между правыми и левыми, то сейчас, с точки зрения известной метафоры с двумерным политическим компасом, конфликт идёт между верхом и низом, авторитариями и либертариями.
В принципе, у себя мы наблюдаем примерно то же самое. В народ Монтелиберо легко интегрируются и правые, и левые анархисты, а вот этатистам приходится куда труднее.
Недавно сидели в кафане с одним из подписчиков, и зашёл стандартный разговор о том, как же надоели однообразные битарховы посты об ингибиторе насилия, психопатах и стремлении поспорить на миллион о поведении человека при личной встрече, не раскрывая при этом своего инкогнито. Кажется, у меня получилось построить некоторую линию аргументации, зачем это всё, привожу её тут в развёрнутом виде.
Первый тезис будет, в сущности, офтопиком, и касается он того, что Битарх готов платить за право размещать свои посты в моём канале 5000 рублей в месяц в биткоиновом эквиваленте, но ни один из его критиков не готов перебить эту цену, чтобы его посты в канале не появлялись. Хотя, казалось бы, кооперативу битархоненавистников это было бы сделать несложно и недорого. Это отсылает нас к Дэвиду Фридману и его экономическому анализу права.
Однако этот тезис ничего не говорит по сути, поэтому оставим его и перейдём к битарховым концепциям.
В свежем посте Пожарского, где он обсуждает то, как лихо демократии мочат туземных гитлеров, под конец говорится, что всё равно внутричеловеческая война это какое-то говно, а для объединения человечества неплохо бы добыть космического жука, против которого далее и воевать. В свежей беседе Латыниной и Арестовича тоже возникает тезис о том, что человечеству нужен внешний объединяющий фактор, и если Латынина вторит Пожарскому, заявляя о желательности нападения на Землю космических жуков, то Арестович расширяет тезис, мол, гипотетические жуки, будучи разумными тварями, всё равно нам братушки, и воевать с ними несолидно, наша миссия в преобразовании природы.
Либертарианство в том его изводе, который даётся в моей книжке, предписывает мирное сотрудничество – и вступление в конфликты на справедливой стороне. Без этой моральной нормы либертарианское общество неустойчиво перед лицом той самой внешней угрозы, потому что не даёт кооперироваться в самозащите.
Для вступления в конфликт либертарианцу важно понимать, почему ему есть дело до этого конфликта. Но достаточно развитое чувство справедливости велит человеку вмешиваться практически в любой конфликт, лишь бы было понятно, на чьей стороне справедливость. Какое его собачье дело? Да он может, в самом деле, как какой-нибудь Арестович, считать драки между разумными существами пустой тратой дефицитных ресурсов, потребных для преобразования природы и освоения Космоса. А потому и пресекать их со всей мощью своих технологий преобразования природы. В том числе – человеческой природы.
Отмечу, однако, что из либертарианских исходных посылок можно вывести любую этатистскую конструкцию. Это очень хорошо видно на примере Карла Франко, который, именуя себя православным либертарианцем, оправдывает налоги и тому подобное государственное вмешательство в экономику, ну и прочее принуждение заодно. Да и все левые либертарианцы в разной степени грешат чем-то подобным. Секрет прост: достаточно на минутку забыть, что ценности субъективны. Далее объявляешь свои собственные ценности имеющими наиважнейшее значение для всех, а значит, ради их насаждения допустимо топтаться по чужим ценностям. (Именно поэтому очень полезно дополнить знание либертарианской доктрины знанием экономической теории, а не пытаться заменить её какой-нибудь аналитической философией)
Этим порой грешит и Битарх, но, по счастью, не настолько бескомпромиссно. Поэтому, хотя он, может, и рад бы был избавить разом всё человечество от вредного мозговируса, разрушающего ингибитор насилия, но в основном довольно последовательно работает именно над новым типом оружия самообороны – которое призвано не убивать агрессора, а лишь усиливать в нём ингибитор насилия.
Также меня радует, что он в последнее время оставил в покое свою гипотезу о возможности решения задачи путём генетической коррекции, и переключился на гормональный уровень. Я с нетерпением жду, когда он в своих опытах перейдёт уже от мышей к людям. Тем более, что сейчас в РФ бродит достаточно отморозков с ПТСР. С одной стороны, кто-то из них мог бы согласиться поучаствовать в испытании экспериментального лекарства добровольно. С другой стороны, многие такие ребята легко дадут повод, чтобы на них испытали средства усиления ингибитора насилия уже в форм-факторе оружия самообороны.
Чего Битарху с Волюнтаристом не хватает, так это более аккуратной и привлекательной подачи на публику своих тезисов. Увы, тут моя помощь может носить лишь весьма ограниченный характер: мы это уже проходили – при попытках согласовать текст начинаем ссориться. Мне важно убрать кринж, ему важно оставить неизменными главные тейки. Поэтому имеем, что имеем.
Надеюсь, мне удалось донести своё видение ситуации, и вы сумеете отнестись к его работе с более глубоким пониманием. А эмодзи с клоуном любой дурак может поставить.
Михаил Светов – известный блогер со времён расцвета ЖЖ, старый активист Либертарианской партии РФ. Постепенно набрал медийный вес больше, чем сама партия, после чего решил провести в ней реформы на свой вкус, что привело к расколу ЛПР надвое. Далее он попытался вместо ЛПР раскрутить зонтичную организацию Гражданское общество, в чём не преуспел. Потом открыл в Москве клуб “Новая искренность”, но российские власти довольно быстро его закрыли, что было чертовски ожидаемо. Сейчас живёт в Рио и занимается преимущественно своим медиапроектом СВТВ.
В течение всего времени жизни Монтелиберо наши активисты периодически стучались к Михаилу на стримы с платными комментами и спрашивали про его отношение к Монтелиберо. Михаил сперва отвечал, что относится отрицательно (в одном из выпусков новостей Монтелиберо я разбирала его тейк), а после начала мобилизации сказал, что езжайте из РФ хоть к чёрту лысому, а хоть бы даже и в Монтелиберо, всё лучше, чем оставаться. В общем, я была несколько удивлена, когда наши ребята сказали, что, мол, Светов сразу согласился приехать на фест. Правда, он хотел заодно устроить большой тур по местам концентрации антивоенной русской диаспоры, однако тут на него завели уголовку, стало непонятно, какие страны он может безопасно посетить, и приезд на фест оказался под вопросом.
Лишь когда случился целевой донат на билет Светову в Черногорию, он дал окончательное согласие. Надо было отбивать деньги по максимуму, поэтому Михаилу поставили в сетку сразу два доклада, плюс бонусом должно было идти интервью в подкаст-студии Монтелиберо. Тем не менее, всё это не гарантировало того, что будет получен достойный медийный выхлоп: я, скажем, давала прогноз, что по итогам феста Светов упомянет у себя в канале: прочитал крутую лекцию в Черногории, обязательно послушайте – и ни слова ни про фест, ни про Монтелиберо. К счастью, прогноз не сбылся.
Основные тезисы обоих световских выступлений были таковы:
Не хочу сказать ничего дурного про Монтелиберо, вы молодцы, но вообще-то пытаться бежать от государства и строить свой маленький анкап на задворках – провальная идея, надо лезть в политику, не бояться популизма и приходить к власти. Напомню, что тема выступления была “что делать русскому либертарианцу в эмиграции”, так что актуальная для каких-нибудь аргентинцев или даже черногорцев идея конкретно для русских была полностью нерелевантна.
Либертарианцы природные индивидуалисты, знать не знают о том, что творится за околицей, а нам нужен либертарианский интернационал. Тут как бы никаких возражений – нужен, делаем. Фест – в том числе про этот самый интернационал. Теперь в рамках интернационала сможем требовать от Светова освещать и проблемы и успехи не только сисястых трудовиков, но и наши.
С людьми надо разговаривать на языке любви, уберите вашу логику, она мешает. И вообще, читайте больше леваков, они секут в политике, не зацикливайтесь на этой вашей экономике, публике она скучна. Сказал – и пошёл давать интервью на Рабфак, к левакам, похвальная последовательность. Увы, следуя левацким рецептам, Михаил успел за свою политическую карьеру оттолкнуть от себя довольно много единомышленников, и это немножко демотивирует изучать, что там эти ребята советуют. Вместе с тем, отталкивать вменяемых леваков действительно не надо, с ними прекрасно налаживается сотрудничество. Критерий вменяемости – неприязнь левака к государству должна быть сильнее неприязни к неравенству, частной собственности и тому подобным левацким жупелам.
Так вот, мой прогноз не сбылся: Светов не просто остался доволен организацией феста и теми участниками проекта, с которыми успел пообщаться – он переменил своё мнение о проекте в целом и во всеуслышание на нескольких площадках об этом заявил: мол, был неправ, хорошие люди, хороший проект, зря боялся. Уважуха, чё. Свой билет он отработал процентов так на сто двадцать.
Нам, конечно, очень хотелось бы иметь в своих рядах спикера такого уровня, но вообще-то наш путь это децентрализация. Так что скорее имеет смысл добиваться появления десятка спикеров уровня Соза и сотни моего уровня, чем искать единственного чемпиона.
Не думаю, что где-то есть чёткая типология, но вопрос интересный, давайте порассуждаем.
Ротбардовский вариант: выводится из естественных прав, а потому предполагает некую единую этико-правовую систему, описанную в “Этике свободы”, или как-то иначе выведенную на этой же методологической основе (например, в этом же ключе излагает свои взгляды Молинью в своей Практической анархии). К ней, соответственно, возникают вопросы: кто заставит всех руководствоваться единой правовой системой.
Фридмановский вариант основан на экономическом анализе права, причём на базе чикагской экономической школы, подразумевающей возможность до известной степени заниматься межперсональным сравнением полезностей. Соответственно, во фридмановском изводе анархо-капитализма разные правовые системы торгуются на рынке, захватывая те его сегменты, где именно они оказываются наиболее эффективны.
Тем не менее, оба варианта организации общества подразумевают в качестве своеобразного преемника ключевой государственной функции энфорсмента собственных решений некие правоохранные агентства, как у Фридмана и супругов Таннахилл, или же строго ненасильственные агентства по разрешению споров, как у Молинью, обладающие, однако, поистине тоталитарной регуляторной мощью – короче, некие личинки государства, про которые приходится как-то объясняться, какие причины не дадут этим личинкам вырасти в полноценные государства.
Я, вслед за Владимиром Золоторевым, придерживаюсь праксиологического подхода к анализу права и, вполне независимо от него, делаю прогноз о том, что в анархическом обществе с развитыми рыночными отношениями эффект разделения труда вышвырнет с рынка громоздких монстров, пытающихся собрать под одной крышей совершенно разнородные функции, которые сегодня присвоены государством. Нет никаких оснований полагать, что услуги детективов, криминалистов или блокчейн-анализа должны непременно оказывать те же фирмы, что предлагают услуги охраны, сбора долгов, разбирают экономические споры, обслуживают кадастры, страхуют жизнь и имущество, выдают сертификаты о том, что человек умеет водить автомобиль или, допустим, стрелять из пистолета.
Практика жизни в либертарианском сообществе Монтелиберо ещё сильнее укрепляет меня в моих изначально чисто теоретических воззрениях о том, что людям не так уж сильно нужны подробно прописанные правовые институты. Напротив, в анархическом обществе люди склонны решать конфликты на месте, при необходимости образуя ситуативные коалиции. Потребность в сложных специализированных услугах в области правовой защиты возникает у них достаточно редко, поэтому на свободном рынке эту потребность скорее будут закрывать сравнительно мелкие по размеру компании, имеющие, тем не менее, широкий географический охват – иначе не наберётся клиентская база.
Если вернуться к вопросу, то мы видим, что разные описания анкапа в основном сводятся к тому, как в таком обществе будут разрешаться конфликты – потому что по вопросам, например, функционирования свободного рынка у либертарианских теоретиков особых разногласий нет. Соответственно, если вам в голову придёт какая-нибудь ранее никем не развиваемая идея о том, как ещё могло бы функционировать право – поздравляю, вы добавите ещё один вариант анкапа в копилку к уже существующим.
Война войной, а книжка сама себя не переведёт. Выкладываю очередную главу Сетевого государства: Бог, Государство, Сеть. В ней автор развивает гоббсовское определение Левиафана как искусственного субъекта, стоящего над человеческим сообществом, и указывает, что вообще-то в эту метафору прекрасно помещается не только Государство, но и тот искусственный субъект, который ему предшествовал, сиречь Бог, а также тот искусственный субъект, который ему наследует, сиречь Сеть.
Метафора вышла ёмкой, и автор довольно подробно развивает эту тему, описывая тоном естествоиспытателя, как скрещиваются левиафанчики. Глава получилась, на мой вкус, довольно свежей и интересной, люблю грамотную упаковку смыслов.
Павел Усанов – экономист из Питера, сторонник австрийской школы, преподаёт в Европейском университете, плюс собственный институт Хайека. Многие курсы своих лекций выкладывает у себя на ютубе. На фесте он появился так. Сперва хотели пригласить Григория Баженова – это тоже экономист, только мэйнстримный, и тоже преподаватель, не помню, где именно, кажется, в ВШЭ, плюс работа на союз независимых производителей топлива. У Григория также есть видеоблог, примерно вчетверо более раскрученный, чем у Павла, в связи с чем приоритеты организаторов феста вполне понятны. Однако Баженов в какой-то момент слился, сославшись на заседание кафедры, поэтому его и заменили на Усанова.
Тема лекции Баженова предполагалась: “Денежно-кредитная политика при либертарианстве: между золотым стандартом и криптой”. Когда спикера поменяли, то встал вопрос о новой теме. Зная, что Павел прежде всего экономический историк, я предложила модифицированный вариант: “Негосударственные денежные системы: теория и история”. На ней и сошлись. Мне хотелось получить хорошую подводку под нашу монтелиберовскую токеномику, из которой бы становилось понятно, почему сложившаяся у нас финансовая система имеет именно такие очертания.
На монтелиберовском канале лекция пока доступна лишь в качестве фрагмента стрима, ну а у себя Павел уже её выложил.
В лекции действительно можно увидеть подводку под нашу токеномику: Павел констатирует, что хотим мы или нет, но сегодня деньги как универсальное средство обмена – это всё ещё доллар и в меньшей степени евро, биткоин же хорош своим потенциалом, но его ещё нужно реализовать. Вот и в токеномике Монтелиберо всё меряется при помощи стейблов на евро, доллары и биткоины, никакой собственной экзотики вроде либерлендовских меритов мы изобретать в качестве денег не стали.
На следующий день после фестиваля мы с Павлом записали отдельное видео, уже про мою книжку, и он его тоже выложил у себя на канале. Надеюсь, через некоторое время запишет также и небольшой обзор на неё. По крайней мере, рубрика с обзорами книг у него там есть.
В целом человек оказался вполне простым и компанейским, и это явно не последний эпизод его сотрудничества с Монтелиберо. У меня нет уверенности, что Григорий Баженов справился бы лучше, впрочем, будущее покажет.
Вчера сидели в клубе, и меня спрашивают: вот, дескать, тут на МТЛ-ланче мучили Светова вопросами, и он не ответил на сабж, а ты, дескать, что думаешь на этот счёт?
В оправдание Светова сразу отмечу, что если ему инкриминируют общение заготовками, то и я как правило основываю свои ответы на своих же предыдущих ответах на схожие вопросы, ну или ранее сформулированных мною более общих концепциях. Поэтому, вот, извольте, для начала ответ на родственный вопрос о том, что делать ребёнку, когда он подвергается домашнему насилию. Ну а дальше уже разверну мысль о том, что делать третьим лицам, когда они встречаются с насилием в адрес чужих детей.
Либертарианская мораль велит вмешиваться в конфликты на справедливой стороне. Справедливость это ощущение соразмерности ценности предмета конфликта и нанесённого в ходе конфликта ущерба. Поэтому первым делом, видя конфликт, приходится быстро на глазок выяснять, в чём предмет конфликта, сопоставлять с ущербом, которые понесли стороны конфликта, и дальше принимать для себя решение о вмешательстве или невмешательстве.
Однако в случае с детьми ситуация осложняется тем, что ребёнок не полностью правосубъектен, находится в юрисдикции родителя, а для вторжения в чужую юрисдикцию требуются чертовски веские основания. Поэтому лучшая тактика, которой может придерживаться наш гипотетический либертарианец – это привлечь на свою сторону достаточно солидную группу поддержки. Это могут быть другие соседи (сосед легче всех обоснует, почему этот конфликт его вообще касается – он его слышит, видит и испытывает раздражение), но можно привлечь и просто посторонних, лишь бы они были готовы выразить своё независимое мнение о происходящем.
Чем-то этот процесс похож на биткоин-майнинг. В условиях конфликтующих цепочек истинной считается та, за которой стоит больше накопленного хэшрейта. Вот и в нашем случае – родитель приводит обоснования своей правоты и привлекает сторонников своей позиции – а сосед, выступающий против насилия над ребёнком, приводит свои доводы и привлекает своих сторонников. Каждый сторонник выступает узлом в сети со своим хэшрейтом, то есть способностью обеспечить противной стороне издержки. Если те, кто выступает против домашнего насилия, способны обеспечить серьёзные проблемы, это становится веским доводом прекратить насилие или избежать проблем как-то иначе, например, переездом.
Разумеется, столкновение позиций не обязательно будет настолько жёстким, вполне вероятно, что стороны придёт к компромиссу. Например, будет достигнута договорённость, что в день получки ребёнок уходит ночевать к соседке, а дальше родители могут пьянствовать в своё удовольствие, пока ребёнок в безопасности. Или соседями будет предложена система ненасильственных взысканий в адрес ребёнка, если он действительно склонен наносить окружающим серьёзный ущерб.
Тем не менее, сценарий возможной эскалации всегда полезно держать в уме, чтобы вмешиваться в чужие конфликты с оглядкой на свои возможности. Ну и чтобы прокачивать возможности заранее.
