Рубрика: Ответы

Ответы на ваши вопросы

Кошерно ли с ходу бить в табло бегунам в футболках с Z? Или сперва надо уточнять “действительно ли вы являетесь частью силы, лишившей меня страны?”

VoiceInTel

Ничто не хорошо и не плохо само по себе, но всё – смотря по обстоятельствам. Давайте посмотрим, какие у нас обстоятельства.

Для начала – и мы с тобой, и упомянутые тобой зетники – эмигранты.

У нас и у зетников – конфликт. То есть мы рассчитываем использовать один и тот же объект в разных взаимоисключающих целях. Что же это за предмет конфликта? Это общественное мнение среди граждан принимающего нас государства, сиречь Черногории.

Мы планируем использовать его для того, чтобы черногорцы считали: все понаехавшие в Черногорию русы против Путина и путинской агрессии, они такие же мирные цивилизованные европейские люди, как и сами черногорцы, и их надо принимать у себя в стране с той же готовностью, что и украинских беженцев, ну или хотя бы на общих основаниях, как каких-нибудь немцев.

Зетникам требуется совершенно другое общественное мнение – чтобы черногорцы знали: все русы поддерживают Путина, он ведёт справедливую войну против напавшей на Россию в Украине НАТО, Россия всегда была другом и старшим братом для всех братских балканских народов, и вот сейчас, когда Россия прогонит НАТО с Украины, она придёт и прогонит НАТО и из Черногории, потому что эта злокозненная англосаксонская организация, вообще говоря, Черногорию бомбила, так пусть убирается. И вообще – Црна Гора е Србия. Черногорские братушки молодцы, вон, выбрали себе просербского президента, пусть продолжают в том же духе.

Казалось бы, у нас с зетниками одно и то же желание – иметь хорошие отношения с местными. Однако мы апеллируем к разным группам местных. Они – к болеющим великосербским ресентиментом. Мы – к тем, кто считает захватнические войны недопустимыми. То есть мы и зетники эксплуатируем местный политический раскол. К чему это может привести? К тому, что граждан России начнут выставлять из страны – просто за вмешательство в местную политику, поскольку это частная драка, и обе высокие дерущиеся стороны не желают эскалации.

Именно поэтому мы не бегаем по улицам с флагами БСБ и не кричим, что Путин хуйло. Бегать по улицам с флагами это привилегия украинцев, их никто из страны не выставит.

Так что, конечно, мы заинтересованы в том, чтобы зетники по черногорским улицам не бегали. Однако сходу бить им в табло всё-таки некошерно. Во-первых, зетник может вообще оказаться сербом, и это обстоятельство во избежание неловкости имеет смысл выяснить до того, как бить в табло. Во-вторых, зетник, даже будучи русом, может просто не понимать вышеизложенных умозаключений, и относиться к беганию с зет-символикой просто как к поддержке любимой спортивной команды.

Короче говоря, в нашей ситуации лучше всё-таки подходить к ним и заговаривать. И если это рус, то аргументированно давать понять, что русам не стоит размахивать на улице своей политической ориентацией, это против духовных скреп. Ну а если он начнёт на это агриться – вот тогда, конечно, стоит его раззадорить – и бить в табло уже в рамках самообороны, как учит нас великий и ужасный принцип ненападения.

Чем обеспечено функционирование NAP и защита частной собственности?

Анонимный вопрос

В конце моей книжки про анкап заботливо собраны определения разбираемых в книге понятий из либертарианского лексикона. Беру оттуда нужные:

Принцип неагрессии – никто не имеет права на безнаказанную инициацию насилия.

Право собственности – признаваемая другими претензия на эксклюзивное или преимущественное использование объекта.

NAP соблюдается людьми с самой глубокой древности и основан на понятии справедливости. Напомню, как я её определяю:

Справедливость – ощущение соразмерности наносимого ущерба и ценности предмета конфликта.

Чувство справедливости и вовсе досталось нам от дочеловеческих предков, по крайней мере, его наличие экспериментально подтверждено у обезьян.

Так что мы можем достаточно уверенно утверждать, что принцип неагрессии неявно заложен в человеческую природу в ходе эволюции. Другое дело, что исторически множество тех, на кого распространялся принцип неагрессии, и чья частная собственность уважалась, было ограничено ближним кругом. Чем более чужим ощущается человек, тем меньше окружающим дела до его претензий, а стало быть, и до его прав.

Любой вор знает, что крысятничать у своих это последнее дело. Что его останавливает? Уж конечно, не уважение к частной собственности, он уже вор. И не страх возмездия, его он успешно преодолевает, идя на рискованные преступления против собственности чужаков. Его останавливает именно чувство общности. Это свои. Не трожь. Западло. Короче, этика с моралью (вы знаете, где посмотреть определения).

Что же заставило людей начать уважать права совершенно посторонних лиц? Прежде всего – развитие глобальной торговли.

Исторически торговля долго считалась презренным занятием, потому что торговец воспринимался прежде всего как мошенник и вымогатель. Тайно выведал, где подешевле, расхвалил людям товар, продал подороже – мошенник. Или купил, пока товар был в изобилии, а затем продал дорого, когда товар стал в дефиците – вымогатель. Поэтому торговцу всегда психологически комфортнее продавать не местный ширпотреб, а заморские диковинки. На них никто не знает закупочной цены, то есть не уличит в мошенничестве, и они всегда в дефиците, у людей нет воспоминаний о том, что этот же товар когда-то продавался заметно дешевле, а потому торговец не воспринимается и как вымогатель. Просто это дорогой товар, премиального сегмента.

Чем выше объёмы торговли, тем меньше торговец трясётся над максимизацией профита с каждой копеечной сделки, зато всё больше ценит пропускную способность своих торговых точек. И вот он уже не торгуется из-за каждого пучка редиски, а публично указывает твёрдые цены на весь ассортимент. Аналогично, и закупки ведутся по всё более долгосрочным контрактам. Честное купеческое слово начинает котироваться в самых широких кругах, это ещё больше снижает издержки торговли, и ещё сильнее расширяет мировую торговлю.

Для человека, живущего в замкнутом обществе, достаточно соблюдать моральные нормы в кругу своих, а чужаков воспринимать как естественных врагов, в отношении которых всё позволено. Для торговца каждый оказывается потенциальным клиентом, или потенциальным рекламным агентом. Это перестраивает их мораль. Те, кто полагается на обман чужаков, в долгосроке проигрывают тем, кто печётся о репутации.

Ну а теперь, после всех этих рассуждений, я могу коротко сформулировать, чем же обеспечены соблюдение NAP и защита частной собственности. Они обеспечены эволюционно выработанными механизмами приспособления человека к жизни в глобальном мире.

В связи с этим неудивительно, что те, кто сегодня развязывают войны, делают это именно под знаменем борьбы с глобализмом.

Мошенник и вымогатель, двигатель прогресса

Несколько странных вопросов, не требующих развёрнутых ответов

Привет, тут такая ситуация. Читаю на английском сейчас пару книг про анкап из совсем свежих — White, Right and Libertarian и A Spontaneous Order: The Capitalist Case for a Stateless Society(сначала начал читать первую из-за мемного названия и Хоппе, который написал предисловие, а потом решил начать читать вторую, т.к. вышла она раньше и вроде как лучше читать их порядке выхода). Сначала просто читал, а потом, чтобы совсем в нынешних условиях не поехать кукухой решил делать перевод печатный(ну и английский более обстоятельно развивать начать). Предложение такое: выложить их перевода у тебя на сайте. Как идея?

Анонимный вопрос

Ничего не имею против, кидайте по главам по мере перевода, буду публиковать. Приложите свой кошелёк, и тогда читатели при желании смогут ещё и донатить вам за перевод, чего я, впрочем, не могу гарантировать. Не исключаю, что у меня потянутся лапки внести какую-либо редактуру.

Возможно ли купить рекламу на вашем канале?

Администрация телеграм канала “СПЛ”

Я работаю за донаты. Всегда можно кинуть денежку, которую считаете уместной, и задать вопрос типа “расскажи своё мнение о телеграм-канале СПЛ”, или “а вот на телеграм-канале СПЛ вышел такой-то пост, что ты о нём думаешь?” ну или что-то в этом духе. Смысл в том, чтобы вместо стандартного рекламного текста в канале вышел мой собственный уникальный пост с личным мнением, так куда прикольнее.

У вас есть emoji Анкара?

Тимофей

У меня есть эмодзи Монтелиберо.

Порекомендуй произведения, где автор с каких угодно позиций на протяжении всей книги критикует анкап.

Potaro

Конечно, Анархия, государство и утопия Роберта Нозика. На протяжении всей книги автор доказывает, что даже если анкап по какой-то загадочной причине вдруг появится, то он немедленно, согласно описываемой им логике, начнёт мутировать в государство.

Как либертарианские институты регулируют рекламу?

Будет ли рыночное регулирование рекламы эффективнее государственного? Например, реклама ПАВ, детской порнографии или азартных игр.

Анонимный вопрос

Вопрос о том, как что-либо регулируют либертарианские институты, это, по сути, вопрос о том, как что-либо регулируют рыночные институты.

Размещающий рекламу делает это, чтобы увеличить отдачу от своей деятельности. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять всех и каждого покупать его товар за любые деньги. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора потребления.

Тому, кто потребляет рекламу, хочется, чтобы в результате он получал информацию о том, какие товары представлены на рынке, как они удовлетворяют те или иные его актуальные или возможные потребности, и где эти товары достать. В пределе он хотел бы простым волевым усилием заставлять производителя делать ровно то, что ему потребителю, нужно, прямо в момент заказа, и нести в клювике прямо туда, куда потребитель укажет. Иначе говоря, он хотел бы занять позицию регулятора производства.

Наконец, есть те, кто производит рекламу и показывает её потребителю. В пределе они хотели бы простым волевым усилием заставлять производителей продуктов отстёгивать им львиную долю стоимости продукта за право продать этот товар потребителю. Иначе говоря, они хотели бы занять позицию регулятора продаж.

Как рыночные институты регулируют отношения между перечисленными группами? Через множество спонтанно возникающих обратных связей. Реклама слишком дорогая – производители стараются минимизировать её закупки, а потребитель вынужден тратить уйму усилий, чтобы отыскать что угодно за пределами повседневной корзины. Рекламы слишком много – у потребителя вырабатывается баннерная слепота, и она становится неэффективной. В результате заказчик рекламы перестаёт платить за показы, предпочитая платить за результат – и рекламный рынок вынужден перестраиваться в пользу как можно более адресных инструментов рекламы. Это оставляет довольными и заказчиков – их реклама даёт максимальную отдачу на единицу вложенных в неё средств – и потребителей – они получают информацию ровно о том, чего хотят, а ненужное не мозолит им глаза. Для каждой из групп заинтересованных лиц ситуация в итоге оказывается неидеальной, но это некий динамический компромисс, который всех более или менее устраивает. А как только перестаёт устраивать, происходит довольно быстрая перестройка рынка.

А что с государственным регулированием? Государство – это регулятор и производства, и потребления, и продаж. В пределе оно хотело бы простым волевым усилием определять каждый аспект жизни каждого из своих подданных (под “желаниями государства” я здесь понимаю некоторую упрощённую рефлексию над деятельностью отдельных его функционеров, а также лиц, составляющих его группу поддержки – “этатистов”). То, насколько государство успешно в этом своём стремлении, также определяется спонтанно возникающими обратными связями. Удалось продать потребителю необходимость бороться с детской порнографией – потребитель будет терпеть сложности с получением соответствующей рекламы, и с удорожанием соответствующих услуг. Не удалось продать необходимость бороться с употреблением алкоголя – и потребитель наслаждается тем, что его хотя бы не сажают за потребление, хотя рекламу, например, и ограничивают.

Ну а вопрос-то ваш, по сути, касался того, могут ли рыночные институты позволять третьим лицам ограничивать рекламу тех или иных продуктов, в которой заинтересованы и производители этого продукта, и его потребители. Насколько эффективно эти третьи лица могут в данном случае выполнять роль государства, не будучи таковым и не прибегая к прямому насилию.

Ответ: могут, но не настолько эффективно, как государственные. Задача группы влияния – сделать то или иное потребительское поведение предосудительным, заставить его стыдиться и, наоборот, гордиться тем, что его избегаешь. Если ваша рекламная кампания оказалась удачной – поздравляем, ваш противник маргинализируется. Оказалась неудачной – ну, тогда маргиналами оказываетесь вы сами. Всё честно.

Что делать либертарианцам, соблюдающим NAP, в таких случаях?

Черногорские рыбаки жалуются на албанских, которые перегородили реку Бояну железной сеткой и вылавливают почти всю рыбу.

В данной ситуации мы видим типичный случай вмешательства государства в рынок, что неизбежно приводит к самым неприятным последствиям. Как можно понять из статьи, это не просто какие-то там албанские рыбаки перегородили реку, а вполне конкретный предприниматель, которому албанское государство отдало ловлю рыбы в концессию.

Как решаются такие проблемы без государственного вмешательства, подробно рассказывает в своей книге Управляя общим Элинор Остром. Если вкратце, то сообщество пользователей ресурса постепенно вырабатывает правила пользования, минимизирующие конфликты вокруг этого промысла, и обычно это выглядит как некий скользящий график, кто, где и когда может промышлять, чтобы не пихаться локтями, и чтобы всем хватало.

Государство же оставило в данном случае лишь такие варианты, как терпеть, и ловить в низовьях реки ошмётки с барского стола, либо воевать – например, устраивая диверсии против той самой сетки, или против того самого концессионера, или против чиновников, которые ему покровительствуют.

Ещё один вариант, для миролюбивых, но настойчивых – вывод проблемы на более высокий уровень, то есть, по сути, апелляция к некоему внешнему арбитру. Этим, похоже, сейчас и занята черногорская рыболовецкая ассоциация. Пожелаю им успеха; я люблю угрей.

Как при анкапе защищаться бедным, которые не могут оплатить частную полицию и купить оружие?

Возможно, есть выгода для богатых от защиты бедных? А если где-то нет богатых, а только банды, крышующие районы под угрозой насилия? Или такое “гетто” со временем излечит само себя?

Анонимный вопрос

Сегодня рынок оружия крайне зарегулирован и во многом стигматизирован, в силу чего спрос на оружие заведомо ниже, чем был бы при полностью свободном рынке. Так что есть все основания полагать, что в силу расширения рынка при анкапе оружие будет доступнее как по ассортименту, так и по цене, не говоря уже об отсутствии всяких взятых с потолка ограничений. И если даже сейчас отдельные образцы оружия самообороны, вроде газовых баллончиков, стоят сущие копейки и доступны при самых скромных доходах, то при свободном рынке в этом плане будет совсем неплохо.

Что делать людям, которые не хотят платить каким-то охранным организациям за поддержание порядка на территории, где они проживают? Разумеется, делать это самостоятельно. В конце концов, мы же поддерживаем порядок в доме, если не хочется платить службам клининга. Аналогично, нет проблемы в том, чтобы по тревожному сигналу от соседа высунуть в окно ствол и проконтролировать, что в зоне обстрела все успокоились и занялись мирными делами.

По сути, единственное, для чего при анкапе в плане поддержания порядка с более высокой долей вероятности может потребоваться помощь профессионалов – так это в поисках украденного, ведь кража это тайное хищение, и пистолет в кармане по умолчанию от неё не защитит. Что ж, тут либо работает страховка, либо простое желание мести, скорректированное экономической целесообразностью. Так или иначе, потерпевший либо ищет пропажу сам, либо нанимает детективов, либо детективов нанимает страховая компания, желающая отбить затраты на выплату страховой премии.

Могут ли при анкапе достаточно стабильно существовать банды, насильно держащие под своей крышей ту или иную территорию? Вообще-то такие банды называются государствами, и единственное, что удерживает их от уничтожения – это согласие подкрышных мириться с таким положением вещей. Этим же будет определяться стабильность существования криминальных гетто при анкапе. Дополнительным фактором нестабильности для них оказывается ещё и полная свобода миграции. Слишком активные беспредельщики просто обаруживают в один прекрасный момент, что с их территории все разбежались. Это легко можно пронаблюдать в таких криминальных анклавах, как отдельные управляемые слишком рьяными демократами города США: оттуда просто разъезжаются в более спокойные места. Так что стимулы для того, чтобы такие гетто со временем излечили сами себя или исчезли, действительно есть, а единственное, что может продлить их существование – это тупая иррациональная покорность. Вот ради её изживания анкапы вроде меня и ведут свою пропаганду)))

А ну-ка вернул сумочку девушке и живо свалил нахрен!

Расскажи всё про наследство при анкапе

Как распределится очерёдность наследования без завещания? А если нет наследников? А если мои долги больше наследства и нет гаранта/страховки, они отойдут кому-то?

Непризывной

Анкап подразумевает децентрализацию процедур разрешения споров, что автоматически означает отсутствие жёстких назначенных кем-то сверху правил, регулирующих вопрос наследования. Поэтому я не могу сказать, как именно будет разделено то или иное имущество или долги, зато могу порассуждать о том, как этот вопрос будет решаться на местах по существу.

Права – это претензии, с которыми смирились. По факту смерти человека, владевшего неким имуществом, на это имущество могут возникнуть претензии у самых разных людей. Кому и в каких долях имущество в конечном счёте достанется, зависит прежде всего от того, кто и насколько легко смирится с соответствующими претензиями. В самых очевидных случаях, когда, например, покойный имел биткоин-кошелёк, и доступ к ключам имели также его домочадцы, их претензии на владение биткоинами вряд ли кто-то будет в состоянии оспорить. Аналогично, если покойный жил в своём доме, то его домочадцы после его смерти автоматически оказываются фактическими владельцами дома, и оспаривание их прав на это наследство будет означать выдвижение претензии на то, чтобы выставить их за порог, а для этого нужны крайне веские основания. Скорее всего, каким-нибудь живущим отдельно родственникам или друзьям покойного будет затруднительно обосновать свои права на какую-либо долю в том, в чём другие люди уже выступали фактическими совладельцами наследодателя.

Ну а что насчёт того имущества, которым покойный владел единолично, и к которому его сожители прямого доступа не имеют? Например, он владел компанией. Ключи от офиса компании есть у приходящей уборщицы, но вряд ли её претензии на то, чтобы завладеть офисом по факту фактического доступа в помещение будут кем-либо восприняты серьёзно. Тем не менее, если никто из родных покойного не принимал непосредственного участия в бизнесе, и никаких распоряжений относительно имущества покойным оставлено не было, то не будет ничего удивительного в том, что компанию растащат её сотрудники или присвоит себе кто-либо из менеджмента – единолично или в кооперации с частью коллег. Это будет просто означать, что права собственности на этот бизнес были плохо утверждены. Разумеется, чем более устоявшийся вокруг рынок, тем менее вероятна подобная ситуация, и скорее всего собственность на компанию давно была токенизирована, а правила перехода токенов в другие руки были расписаны в том числе и с учётом возможной смерти владельца. Скажем, фонду Монтелиберо и всей сложившейся вокруг него токеномике всего полтора года, а у нас уже кое в каких договорённостях фиксируются подобные возможности – ведь предсказуемость правил это очень важный элемент инвестиционного климата.

Наконец, поговорим о долгах. Разумеется, претензия кредитора на возврат долга – весьма сильная. Поэтому понятно, что в условиях развитого рынка и должным образом зафиксированных обязательств кредитору не составит труда взыскать в счёт долга долю имущества покойного. Если же сумма долгов заведомо превышает сумму делимых активов – тогда мы имеем кейс банкротства. В этой ситуации всем претендентам на имущество придётся договариваться, кому сколько отойдёт, а если полюбовно договориться не выйдет, то не избежать обращения в суд – не воевать же, в самом деле.

Вообще, хочу отметить, что анкап это не только анархия, но и капитализм, то есть развитые рыночные отношения. Все существующие юридические находки, особенно из сферы общего права, никуда не денутся, и в разных спорных случаях к ним, конечно же, будут апеллировать. Дурацкие тяжбы, сводящиеся к соревнованию, чей адвокат дороже и кто больше занёс судье, при анкапе маловероятны в силу децентрализованного характера правоприменения. Но само по себе стремление качать права никуда не денется, а значит, и для юристов работа не исчезнет.

К какой форме правления лучше всего стремиться при минархизме?

Левобережный

Минархизм это крайне неустойчивое состояние, когда раковую опухоль по имени государство только что максимально загнали в ремиссию, отобрав у неё максимум функций и ресурсов на их выполнение, и оставив только то, что отобрать уж совсем никак не получается – либо чиновники крепко сопротивлялись, либо народ не может понять, как же без этого, либо ещё что-то.

Поэтому вопрос я понимаю примерно так: при какой форме правления минархическое государство будет расширять свои полномочия медленнее всего? Отвечаю: акционерная демократия. Исторически достаточно близкими к этому способу управления были торговые республики, вроде, скажем, Венеции.

Смысл такой формы правления в том, что право голоса при управлении республикой принадлежит тем, кто скидывается на на её функционирование, и ровно в той мере, в которой скидывается. Современные технологии вполне позволяют проводить довольно сложные голосования пакетами акций, с возможностями делегирования голосов и отзыва делегирования.

Когда люди распределяют собственные деньги, они склонны к их максимальной экономии и менее всего склонны к тому, чтобы давать кому-либо право изымать деньги граждан принудительно. Именно это заставляет их бдительно отслеживать любые потенциальные злоупотребления со стороны уполномоченных, что работает надёжнее, чем просто формально нарисованная схема сдержек и противовесов.

Казалось бы, чем хуже схема с благожелательным диктатором, который единолично оплачивает все функции государства за свой счёт, предоставляя остальным государственный сервис? Тем, что всем остальным предстоит руководствоваться его единоличными представлениями о благе, которые могут непредсказуемо и быстро меняться. Просто сравните темп и амплитуду изменений в конструкциях Биткоина и Эфириума.

Мы у себя в Montelibero внедряем именно такую форму правления: и в одноимённом фонде, и в земельном кооперативе, строящем посёлок. (Это две разные сущности, с несколько разными механизмами учёта голосов: в посёлке мы просто голосуем квадратными метрами, а в фонде пока что действует логарифмическая формула расчёта веса голоса, чтобы никто не имел возможности получить контрольный пакет.) Так что я не только умозрительно рассуждаю о наилучшей форме правления, но и участвую в натурном тестировании той, которую считаю наилучшей.

Энрико Дандоло, председатель совета директоров Светлейшей Республики Венеция

Если судья вынес несправедливый приговор в виде смертной казни, и позже он был обжалован, то кто должен понести наказание? Судья, палач, или кто?

Vagabund

Если дело происходит при том или ином государственном строе, то ответ прост: ответственность несёт тот, кто должен её нести по закону. Обычно это оказываются судья и налогоплательщики, или только налогоплательщики. Плюс под каток могут попасть лжесвидетели и прочие вовлечённые в фабрикацию приговора лица.

Но вопрос, надо полагать, касается анкапа, то есть общественного строя, при котором правоприменение децентрализовано, и при этом действуют развитые товарно-денежные отношения.

Возможны ли при анкапе суды? Да, потому что возможны конфликты, и услуга их разрешения через вердикт третьей стороны, не вовлечённой в конфликт, может быть востребована на свободном рынке. Возможны ли при анкапе суды, выносящие смертные приговоры? В качестве процедуры, подразумевающей добровольное участие каждой из сторон – довольно сомнительно, ведь та сторона, которой может угрожать смертная казнь по приговору суда, имеет веский стимул попросту отказаться от участия в суде.

Возможны ли при анкапе суды, выносящие вердикты в условиях, когда одна из сторон не признаёт юрисдикцию над собой этого суда? Возможны. Когда я говорю о возможности, имеется в виду потенциальная рыночная востребованность в условиях анкапа.

Такой суд может функционировать двояко.

Во-первых, он может рассмотреть доказательства преступления в ситуации, когда преступник скрывается, и дать добро на его преследование и расправу любыми угодными истцу средствами. Зачем это истцу? Затем, чтобы другие люди могли ознакомиться с вердиктом и не препятствовать этому преследованию.

Во-вторых, истец может самостоятельно задержать ответчика и принудительно представить его к суду. Зачем? Чтобы та казнь, которую он намерен осуществить, была благосклонно принята окружающими и не рассматривалась как какой-то беспредел.

Может ли вердикт о виновности быть обжалован? Да, конечно. Преследуемый может предъявить доказательства своей невиновности другому суду, или даже тому же самому, и после их рассмотрения тот может вынести вердикт о невиновности в свете новых открывшихся обстоятельств. Если истец не удовлетворится этим новым вердиктом, ему придётся действовать дальше уже без той поддержки, которую ему давало судебное решение, что может оказаться критичным для возможности осуществления казни.

А что если истец уже казнил ответчика с помощью вердикта суда, и тут всплыли доказательства его невиновности? То есть, например, некое третье лицо их получило и сочло важным обнародовать, после чего один или несколько судов их рассмотрели и вынесли оправдательный вердикт. Кстати, а будут ли они это делать, если им не заплатить? Вообще-то, у них есть рыночный мотив: если они сумеют показать, что суд, вынесший вердикт о виновности, был предвзят, и провёл процедуру некорректно, они похоронят своего конкурента.

Таким образом, при анкапе и судья, и истец, и исполнители решения суда, если истец не исполняет смертный приговор лично, действуют на свой страх и риск, и несут ответственность в той мере, в которой другие заинтересованные лица готовы потратить усилия для привлечения к ответственности. Нечётко? Ничего не поделаешь, децентрализованные системы держатся на рыночных стимулах, а не на прямых предписаниях. Вон, на Биткоин посмотрите, только на них и держится, и, согласитесь, неплохо выходит.

Сколько вы готовы заплатить за энфорсмент приговора при анкапе?

Как анкап отвечает на вопрос безработицы, которая возникнет в результате автоматизации скорого интеллектуального труда машинами?

Мало того, что пропадёт нужда в самых обычных таксистах и строителях, так еще и юристы, врачи, художники и прочие будут терять работу массово.

Да, часть людей будет социальными работниками, шутами и проститутками, но зачем нужны все остальные? И на что они будут жить? Люди, у которых есть достаточная подушка собственности, даже в развитых странах – скорее исключение. И почему государству не удастся использовать этот кризис, чтобы построить тоталитарный ад?

Вьетнамец

Начну с конца. Государству не нужно никаких специальных поводов, чтобы попытаться построить тоталитарный ад, оно пытается это сделать перманентно, и ограничено в этом стремлении только готовностью подданных жить в тоталитарном аду. Осталось понять, появятся ли в рассматриваемой ситуации какие-то предпосылки к тому, чтобы огромное количество людей с готовностью согласились на тоталитарный ад.

Итак, огромное количество интеллектуального труда, который сегодня считается неотъемлемо человеческой прерогативой, автоматизировано. Допустим, на дворе анкап. Это означает свободный рынок. После автоматизации резко увеличивается производительность – следовательно, резко увеличивается предложение производимого товара или услуги. Следовательно при неизменном спросе неизбежно упадёт его цена. Технологическая революция приводит к тому, что поддержание весьма зажиточного по меркам предыдущей технологической эпохи уровня жизни требует совершенно копеечных расходов.

Те счастливчики, чей труд в рамках нового технологического уклада оказывается необходим на регулярной основе, будут зарабатывать неприлично много. Те, в ком новая экономика не настолько нуждается, смогут обеспечивать себе приемлемый уровень жизни даже редкими спорадическими заработками. Захотелось обновить обстановку в доме? Сдай кровь, поучаствуй в массовке, потренируй нейронную сеть. Не требуются какие-то серьёзные расходы? Ну, поставь галку на сайтах пары благотворительных фондов, желаю, мол, получать базовый доход – и этого хватит.

Опять же, после каждой предшествующей технологической революции в конце концов те, кто более не требовался в прежнем количестве, худо-бедно переучивались сами, а уже для их детей именно новая реальность была вполне органичной, и проблемы с поиском занятия в ней у них уже не было. Дети крестьян шли в рабочие, а дети рабочих в клерки. Дети клерков пойдут, например, в мотиваторы для тех титанов мысли, чей труд оказалось невозможно автоматизировать, или ещё в какие-то сферы, которые нам сейчас и представить затруднительно, как затруднительно было когда-то представить профессиональный киберспорт.

Ну а что поменяется, если новую реальность мы застанем ещё с государствами современного типа? Она окажется более зарегулированной. Неприлично много будут получать не те, чей труд по поддержанию нового технологического уклада необходим, а те, кто их грабят и перераспределяют средства. Останется крупный класс бюджетников. Многие будут считать положение дел если и не наилучшим, то единственно возможным. Будет ли это тоталитарным адом? Вряд ли, скорее царством апатии, а не искусственного тоталитарного энтузиазма – но от этого картинка приятнее не становится.

Что может позволить такому сценарию реализоваться? Массовое отупение и конформизм. Видим ли мы тенденции к этому? Ещё как видим! А что может позволить сделать такой сценарий устойчивым? Высокий профессионализм управленцев, позволяющий им поддерживать высокотехнологическое общество, возглавляя массу тупиц и конформистов. Сценарий оказывается принципиально нестабильным: текущие тенденции неминуемо заставят перейти к какому-то иному будущему. Это могут быть, конечно, и новые Тёмные века. А может оказаться и анкап. Ну так давайте работать над тем, чтобы это оказался анкап!

Новые Тёмные века выглядят примерно так