Чтобы получить живое представление об анархо-индивидуализме, могу порекомендовать послушать такого анархо-индивидуалиста, как Александр Татарков. О своём мировоззрении он говорит довольно много. Ну а мы поговорим про различия с либертарианством.
Основной постулат анархо-индивидуалиста состоит в том, что именно индивид определяет для себя, как ему строить свою жизнь и свои отношения с окружающими, а любые нормы, поступающие извне, имеют для него статус благих пожеланий, и он имеет полное право исполнять их, принять к сведению, игнорировать, демонстративно нарушать и так далее. Разумеется, анархо-индивидуалист согласен с тем, что он несёт всю полноту ответственности за выбранную им линию поведения, но оставляет за собой право избегать этой ответственности. Единственное, в чём анархо-индивидуалист себя ограничивает – он не занимается построением властных институтов, это табу. Нарушение этого табу превращает его в обычного макиавеллиста.
Нетрудно видеть, что анархо-индивидуалист, не нарушая своих принципов, может существовать с окружающими и в состоянии гоббсовой войны всех против всех, и сидеть в лотосе, достигая просветления, и присоединяться к любой кооперативной деятельности, и анкапствовать, будучи частным предпринимателем.
Основной постулат либертарианства – принцип самопринадлежности. Человек принадлежит самому себе, и это довольно близко к представлениям анархо-индивидуалистов. Но ещё это означает признание института собственности, ведь если собственность отрицается полностью, то о самопринадлежности не может быть и речи, а если собственность отрицаетеся частично, то это означает допущение посягательств на самопринадлежность, например, принуждения. Поэтому либертарианец, в отличие от анархо-индивидуалиста, ограничивает себя не только в построении властных институтов, но и в посягательстве на чужую собственность.
С тех пор, как либертарианство было изобретено, сам феномен собственности подвергся анализу и сейчас обычно трактуется как целый пучок различных правомочий. Максималистский подход к собственности, когда она трактуется как абсолютное неограниченное право распоряжения объектом, очень удобен для того, чтобы рисовать карикатуры на либертарианство или ещё как-то его критиковать. Таких попыток в инфополе огромное множество, из наиболее интересных назову текст Лакси Катала Фундаментальные проблемы анархо-капитализма.
Анархо-индивидуализм – это удобная базовая рамка, в которой человек действует, строя с нуля свои отношения с незнакомым окружением, где действуют неизвестные ему правила, или же правила пока не выработаны.
Либертарианство – следующий логичный шаг к построению мирного процветающего общества, когда люди уже в целом признают правосубъектность друг друга, а значит, могут вырабатывать рамки для определения прав собственности и их передачи.
Отмечу, что либертарианство не совсем синонимично анархо-капитализму. Для понимания различий адресую читателя к соответствующей главе фридмановской Механики свободы Либертарен ли анархо-капитализм?
За что люблю либертарианцев, так это за цветущее разнообразие их идей. Особенно это, конечно, касается тех, кто соблюдает анонимность, а потому менее стеснён в своих интеллектуальных изысканиях. При этом самой опасной из возможных тенденций в либертарианском движении я, конечно, считаю использование такой древнейшей технологии доминирования, как выписывание из движа.
Либертарианцы могут не соглашаться между собой по вопросу об интеллектуальной собственности, ну и нормально: одни цитируют Кинселлу, другие Ротбарда. Могут спорить о приемлемости минимального государства, черпая аргументы с одной стороны у Мизеса, Рэнд и Нозика, а с другой у всё того же Ротбарда или, скажем, Золоторева. Могут просто увлекаться какой-то одной доктриной, потому что она им наиболее интересна, как, скажем, Александр Елесев сосредоточился на ненасильственном воспитании детей, Битарх на идее изживания агрессивного насилия множеством нетривиальных способов, Светов на люстрациях, а мой любимый Артём Ферье – на контрактном рабстве. Вся эта россыпь идей и есть прямая реализация своей свободы, без ограничения чужой.
Идее поощрения интеллектуального разнообразия часто противопоставляют идею интеллектуального пуризма. Она имеет свою очевидную привлекательность, потому что в эхо-комнате всегда находиться исключительно приятно, и знать, что твои идеи находят спрос и поддержку – обычно весьма вдохновляюще. Также можно цитировать Ленина с его известным “Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться”. Иначе говоря, ты чётко указываешь тезисы, которые составляют суть твоего учения, называешь его конкретным термином, предаёшь анафеме всех, кто пытается назваться тем же именем, имея иной набор постулатов – а затем разворачиваешь медийную кампанию, пропагандирующую именно этот очищенный от примесей продукт. Ресурсы, которые ранее тратились на поиски идей и внутреннюю дискуссию, перенаправляются на миссионерство, и учение начинает захватывать массы.
Очевидной проблемой такого подхода оказывается хрупкость. Мало того, что внутри учения регулярно образуются ереси, когда кто-то переинтерпретировал исходный набор тезисов как-то по-своему, так ещё и привлечение со стороны союзников, имеющих собственную относительно стройную доктрину, оказывается проблематичным. Ну, например, тот же Светов имеет учение, весьма родственное тому, что несёт в массы Елесев или Битарх, но он не в состоянии привлечь их к себе иначе как ценой их отказа от собственного угла зрения на проблематику. А зачем им это надо? Решительное размежевание оказывается самоподдерживающимся до тех пор, пока какое-либо учение не начинает занимать доминирующего положения. Вот тогда можно и объединяться: вчерашние интеллектуальные соперники вступают к тебе, предварительно покаявшись за свою слепоту и отрекшись от всего, что в их ранних взглядах отступало от текущего канона. У Ленина этот фокус сработал. Сейчас какие-то схожие механизмы мы видим в наступлении идеологии политкорректности. Может ли сработать ли то же самое с либертарианством? Да запросто. Это всего лишь слово, и в него можно заложить сколь угодно узкое и догматичное содержание, не имеющее отношения к собственно свободе.
Имеем вилку. С одной стороны возможность вырастить ригидное, но успешное учение, которое захватит множество умов. С другой – свобода обитания в болоте бесплодных интеллектуальных разглагольствований. Напрашивается предпочтение меньшего зла, и для весьма многих таковым оказывается вступление в отряды свидетелей напа или ещё что-то в этом духе. К счастью, эта вилка является ложной дилеммой.
Только фанаты воспринимают музыку целыми альбомами. Обычно же кто-то оценит конкретную песню, к кому-то привяжется пара фраз из припева, кто-то запомнит мотивчик. Так и с идеологиями. Идеи собираются в учения для логической связности, которая важна тем, кто сильно заинтересован в их понимании. Однако индоктринация происходит через расползание отдельных идей, или даже практик, основанных на идеях – а отнюдь не крупноблочных конструкций. Поэтому куда важнее, чтобы идеи свободы имели самую разнообразную форму и подачу, а также обрастали практиками, имеющими самую разную стилистику. Кому-то зайдёт криптовалюта как свободные деньги. Кому-то автономная энергетика. Кому-то параллельные государству координационные структуры. Кто-то будет продвигать хоумскулинг. А кто-то пойдёт в политику, отстаивая на выборных постах дерегуляцию экономики.
Идеи расползаются незаметно. Также идеи прекрасно могут рождаться независимо. Смотришь на человека, который даже слова-то такого не знает, как либертарианство – а он и сам внутренне свободен, и окружающим транслирует крайне привлекательный образ действий. И не надо немедленно экзаменовать его на соответствие заданному темнику. Просто порадуйтесь вслух: о, наш человек!
Продолжаем рубрику небрежных переводов англоязычных статей по либертарианству с популярных сайтов, просто чтобы держать вас в курсе дискурса.
Оригинальная публикация: Дэвид С. д’Амато. Перевод: André [в квадратных скобках по тексту – его ремарки]
Либертарианство – это, прежде всего, философия о Другом, философия, подчеркивающая наши обязательства воздерживаться от доминирования над остальными людьми, о ненавязывании нашего видения хорошей жизни другим людям.
В критике либертарианства обычным мотивом оказывается утверждение, что либертарианство – это ни что иное как праздник эгоизма и жадности. Согласно этой точке зрения, либертарианский идеал – это бессердечный скряга на золотом унитазе, бесстрастно взирающий на бедных свысока. Этот взгляд наиболее распространён среди левых критиков и не в последнюю очередь обусловлен сборником эссе Айн Рэнд от 1964 года, Добродетель эгоизма, в котором Рэнд пропагандировала [что бы вы думали] эгоизм. Для начала нужно отметить, что определение “эгоизма” по Рэнд, как она сама отмечала: “отличается от общеприянятого.” Её аргумент строится на очень своебразном и контринтуитивном определении эгоизма, отличающимся как от повседневного использования, так и от словарей; она прекрасно осознавала, каким спорным и будоражащим был такой шаг, именно поэтому она и оправдывает эгоизм. Несмотря на это ремарку, которая размещена уже в первых строках предисловия, Рэнд по-прежнему настаивает на том, что она просто применяет словарное определение эгоизма: «забота о собственных интересах». Но Рэнд упускает из виду очень важную составляющую словарного определения “эгоизма” – невнимание и неуважение к другим. Этот момент, как выясняется, очень важен как в обычной жизни, так и в нашей дискуссии о связи либертарианства с эгоизмом.
Либертарианство подразумевает принципиальную скромность: нам не следует быть столь ослеплёнными нашими идеалами чтобы силой принудить [привет ГУЛАГ и судебные сроки за hate speach] к ним других людей. Таким образом, важно понимать, что в каком-то смысле либертарианская идея олицетворяет собой отказ от эгоизма. Одно из главных беспокойств либертарианства заключается в том, что некоторые люди будут использовать других в качестве средства для достижения своих целей [лес рубят, щепки летят], что влечет за собой эгоизм самого омерзительного толка. Либертарианцы рассматривают всех и каждого и того парня слева, как важного индивидуума, заслуживающего автономии и достоинства, обладающего правами, которые необходимо защищать от насильственных поползновений. Исторически либертарианство было реакцией на неприкрытый, безответственный эгоизм сильных и власть имущих. Это фундаментально эгалитарная точка зрения, согласно которой все люди равны в том смысле, что совершенно независимо от наших способностей, кожной пигментации, пола и гендера [то же что и пол, но если вы так скажете, вас побьют трансформеры], языка и этнической принадлежности, мы все имеем право быть свободными и преследовать собственные представления о лучшей жизни. Это одновременно радикальная идея и здравый смысл, но это не та идея, которую можно было приравнять к “эгоизму.” Проще говоря: “никто не свободен пока мы все не свободны.”
Эгоизм – это высокомерная вера в то, что я знаю лучше всех и имею право этих всех заставить жить так, как мне захочется [церковь, идеологии, SJW, государство]. Оскар Уайлд высказался об этом, возможно, лучше чем кто бы то ни было: “Эгоизм не в том, что человек живет как хочет, а в том, что он заставляет других жить по своим принципам. И отсутствие эгоизма проявляется в предоставлении другим жить, как они хотят, а не мешать им в этом. Эгоизм непременно ставит перед собой целью создать вокруг себя абсолютное подобие себе. Неэгоистичный человек считает благом неограниченное разнообразие личностей, приветствует его, принимает безропотно, радуется ему.” [пер. Оксана Кириченко] Высокомерие и самодовольство убеждения, что я лучше других знаю, как они должны жить, уже серьёзная проблема сама по себе, но к ней ещё добавляется и опасное убеждение, что у меня есть право, или даже обязанность, применить силу, чтобы это убеждение воплотить в жизнь. Очевидно, что это неверно, но в политике – это норма. Либертарианцев воспринимают как ребячески настроенных эгоистов, когда они критикуют, с неоспоримо логичными этическими доводами, неприемлемость подобного положения дел. Мы учим детей, что бить и угрожать другим, чтобы получить, что хочется, неприемлемо, но когда дело касается строительства всех общественных институтов это становится не только принимаемым поведением, но подаётся как лучший способ организации социума. Либертарианцы всего-навсего вежливо спрашивают: “а с какого, собственно, перепугу вы решили, что среди ваших прав нашлось право на нарушение прав других?” Либертарианцы принимают за основу убеждение, что мы должны обращаться с другими, как со свободными и равными, а не как с инструментами достижения желаемого [будь то мороженное или социальная справедливость]. Иногда это называют законом равной свободы: люди заслуживают – просто потому что они люди – быть свободными и делать всё, что им захочется, пока они не нарушают такой же свободы других. Люди, поддерживающие идею, что государство должно создавать вооруженные отряды, чтобы навязать людям их понимание мира и морали, демонстрируют удивительную самоуверенность, считая свои убеждения единственно верными. Эта самоуверенность делает подобных людей опасными, склонными к превышению своих полномочий и злоупотреблением властью для достижения своих идеалов. А мы все склонны к тому, чтобы верить в истинность своих идеалов. Как отмечает Джон Стюарт Милль: “Очень немногие считают необходимым принять какие-либо меры предосторожности против возможности их собственных взглядов быть ошибочными или допускают предположение, что любое мнение, в котором они уверены, может быть одним из примеров ошибки, что само по себе является логической ошибкой.” Либертарианцы отмечают разнообразие мнений и образов жизни; эта позиция обеспечивает защиту от господства Одного Идеала, сдерживая его разрушительный потенциал.
Предположение, что либертарианцы эгоистичны, является примером недобросовестности и самообмана, интеллектуальной лени и несправедливым способом для человека избежать обязательства рассматривать взгляды по существу. Но в то время как критика либертарианства, как философии, выросшей из эгоизма, основана на несправедливом и неточном прочтении либертарианства и его мотивов, мы не обязаны отвечать той же монетой. Прогрессисты, социал-демократы, социалисты и прочая прогосударственная живность из левой части спектра, скорее всего не поддерживают государство только для того, чтобы доминировать и контролировать окружающих, даже если это неизбежный результат расширения роли государства в нашей жизни. Скорее им свойственно ошибочно принимать государство как добродетельную социальную силу, направленную на защиту и поддержку наиболее уязвимых и обделённых. Ладно бы они были фундаментально не правы лишь в том, что такое государство, как оно себя ведет, и так далее – но даже средства, к которым эта часть левых апеллирует, не дают желаемых и ожидаемых эмпирических [видимых, буквально, физически ощущаемых] результатов. Напротив, они порождают бедность и нищету, в то время как либертарианские принципы индивидуальных прав, подлинной конкуренции на рынке и частной собственности обеспечивают широкое процветание и поощряют щедрость и социальное доверие.
Либертарианство, в сущности, это и есть самый ясный, прямой и наилучший путь к тем целям левых, которые стоят того: обеспечить, чтобы как можно большее число людей во всем мире имело доступ к предметам первой необходимости, и открыть путь к экономическим возможностям и безопасности для наиболее бедных слоев общества. С технической точки зрения те, чьи заявленные цели государственной политики включают рост государства, ограничение свободной торговли (как внутри страны, так и на международном уровне) и увеличение веса налогового и регулятивного бремени, являются главными врагами бедных и угнетенных; они активно сдерживают механизмы, которые создают и распределяют материальные ценности. Таким образом, как отмечает Джейсон Бреннан в “Libertarianism: What Everyone Needs to Know” [Либертарианство: Что Должен Знать Каждый], когда либертарианцы критикуют, например, государство всеобщего благосостояния, это происходит не из-за их “бездушного безразличия к бедственному положению бедных”, а “потому что они уверены, что государство всеобщего благосостояния приносит бедным больше вреда, чем пользы.” Политический диалог часто (на самом деле почти всегда) сбивается или путает цели и средства, предполагая, что политические и социальные институты, призванные помогать бедным, работают так, как должны по проекту, а не так, как на самом деле.
Следует признать, что либертарианство в основном говорит (или, по крайней мере, должно говорить) о средствах, ставя нарушения законной сферы автономии индивидуума за пределы приемлемого поведения – совершенно независимо от целей, к которым он стремится [нельзя загонять людей палкой в рай]. “Я часто говорил, – пишет Ганди, – что если человек позаботится о средствах, цель позаботится о себе». Ганди сказал об этом, утверждая, что ненасилие является практическим путем к национальной независимости, но либертарианцы руководствуются более широкой и принципиальной трактовкой этой идеи. Вслед за Ганди либертарианцы признают, что «мы не знаем нашей цели», что цель должна ограничиваться использованием корректных средств и, следовательно, «определяется не нашими определениями, а нашими действиями». Либертарианцы стараются обращаться с другими людьми подобающим образом – уважительно и порядочно – и мы думаем, что это составляет гораздо лучшую политическую программу, чем различные способы авторитаризма, что оставили столько шрамов в истории человечества. Те, кто видят в либертарианстве только отражение или рационализацию эгоизма, не понимают либо его историю, либо философские позиции, которые его характеризуют. Либертарианцы утверждают, что нет ничего дурного в том, чтобы заботиться о себе и преследовать свои интересы, но что наши действия при этом ограничены социальной взаимностью, признанием Других и присущей им человеческой ценности.
Сегодня у нас в программе обещанная глава из книги Эрика Мака “Либертарианство”, посвящённая взглядам Дэвида Юма, как ещё одного из предтеч этой идеологии. Несмотря на то, что Юм, оппонируя разобранному в предыдущей главе Локку, отрицал и общественный договор, и естественные права, он довольно толково дополнил его взгляды на общественное устройство своим описанием морали, которая возникает у человека как общественного животного. Также Юм формулирует следующие из этого принципы справедливости, которые приводят к взаимовыгодному общественному сотрудничеству.
Считается, что Россия довольно левая страна, однако почему-то такое явление, как левое либертарианство, в ней приживается довольно плохо.
Чем оно интересно? Для классического либертарианца ценности свободы и, соответственно, добровольного взаимодействия с другими членами общества, имеют абсолютный приоритет, и если кто-то выбирает социальный дарвинизм, то это его право. Для левых либертарианцев желание добиваться того, чтобы другие люди не оказывались в отчаянном положении – мощный моральный императив. Да, он противоречит ценностям полной свободы, но нет никакой проблемы в том, чтобы иметь моральные императивы, которые время от времени входят в противоречие между собой (у меня об этом, кстати, будет вскользь упомянуто в новом ролике – следите за анонсами). Поняв, что его легитимное стремление к самореализации может кому-то сильно помешать, левый либертарианец ограничит свою свободу, и даже не будет считать это каким-то выдающимся подвигом. В конце концов, когда здоровая молодёжь добровольно соблюдает самоизоляцию ради безопасности стариков – это как раз пример поведения нормального левого либертарианца.
Так почему же у этого направления мысли так всё плохо в России? Да просто у нас очень бедная и зарегулированная страна, а для того, чтобы чем-то жертвовать, надо, чтобы это что-то – было. А у русских в основном критический недостаток и денег, и свободы.
С доктринами левого либертарианства на русском языке нас начал понемногу знакомить Михаил Пожарский, но это для него побочное направление деятельности, как и для меня. Поэтому я бы хотела порекомендовать желающим покурить эту тему поближе несколько специализированных русскоязычных ресурсов на эту тему.
Альянс левых либертарианцев. Карликовый телеграм-канал (40 подписчиков на момент моей публикации) с пышным описанием, в котором перечисляется, представителей каких движений он объединяет – и это настолько длинный список, что создаётся ощущение, будто там как раз всех по одному человеку. Тем не менее, они развили очень продуктивную деятельность и напереводили уйму статей по сабжу, так что на канал стоит не только подписаться, но и хорошенько прошерстить его историю, там много интересного.
Libertarian Social Justice. Это самые пронзительные леваки из всех либертарианцев, сторонники БОД и прочего перераспределительного разгула. Потреблять с осторожностью. Знание этого дискурса особенно полезно в спорах с коммунистами – сюда переубеждённым коммунистам будет мигрировать достаточно комфортно. Канал на момент моей публикации имеет 41 подписчика.
Поваренная книга агориста. Чуть менее карликовый канал (68 подписчиков на момент моей публикации), посвящённый агоризму – направлению либертарианства, которое по какой-то загадочной причине причисляется к левым, но стоит совершенно наособицу. Агоризм я и сама намерена плотно поковырять – следующий цикл видео Libertarian Band будет посвящён именно ему. Так что всецело рекомендую подписываться.
Все три канала частично пересекаются контентом и, возможно, редакциями, но предпочитают сохранять автономию, что для либертарианцев совершенно естественно и удобно.
Ведущий канала Правый аргумент за 14.88р попросил покритиковать 12 пунктов, опубликованные у него в канале: Часть 1. Часть 2.
Пункт №1: Идее достаточно 10% убежденных сторонников, чтобы сконвертировать остальные 90% общества на свою сторону.
По Талебу довольно будет и 4%; есть исследования, что нужно и того меньше. Если есть активное радикальное меньшинство, его идеи начинают учитывать. Но в обществе может оказаться два таких радикальных меньшинства. Это чревато гражданской войной. Повод ли это отказываться от своей идеи? Нет, но учитывать это соображение стоит.
Пункт №2: Идеология обязана пересекаться с мейнстримом.
Предлагается транслировать наружу простые и понятные лозунги, оставив заумные штудии для внутреннего круга, иначе агитация будет легко парироваться дурацкими мемами про суды при анкапе.
Пункт №3: Если в движении состоит больше интеллектуалов, то идеология и культура внутри движения будет более развитой и привлекательной.
Это антитезис к пункту 2. Без интеллектуалов движение по преобразованию мира вырождается в тусовку буйной школоты, отторгающую мало-мальски адекватных людей. Агитатор при получении сложного вопроса должен ответить на должном уровне, либо признать, что лучше обратиться к тому-то.
Пункт №4: Споры об аксиомах и краеугольных камнях теории между либертарианцами и левыми/этатистами — это пустая трата времени.
Если это не публичный спор для завоевания симпатий публики и не тренировочные дебаты для оттачивания риторических навыков.
Пункт №5: Внутренние враги в тысячу раз опаснее внешних.
Когда организация начинает бороться со внутренними врагами, это означает, что внешние победили без борьбы. Вообще, не следует путать конкуренцию идей с происками врагов.
Пункт №6: Следите за своим внешним видом.
Не стоит впадать и в противоположную крайность, а то получится путинская линейка губернаторов-технократов.
Пункт №7: Держитесь подальше от слишком старых людей.
Самая массовая аудитория – сорокалетние женщины, без их одобрения далеко не уехать. Так что вам необходимы зрелые люди, имеющие историю успеха, и именно они должны выставляться на витрину, в то время как задача молодёжи – активный движняк.
Пункт №8: Держитесь подальше от российских социальных сетей, но активно используйте иностранные.
У каждой соцсети свои подводные камни. Фейсбук с ютубом – цензура. ВК – посадки. Важно понимать, где сидит целевая аудитория, как с ней говорить, и какие меры предосторожности соблюдать.
Пункт №9: Убеждайте людей прочих политических взглядов и неопытных новичков в последовательности и жизнеспособности либертарианства.
Нет нужды упарываться, пытаясь непременно обратить оппонентов в своё учение. Важнее своим примером создавать либертарианцам репутацию договороспособных и последовательных людей, с которыми можно сотрудничать по конкретным вопросам. А там уже и идеологический дрейф в вашу сторону неизбежен.
Пункт №10: У нас нет хороших медиаресурсов, а те, что есть — ужасны с точки зрения эффективного продвижения идей в массы (это касается и этого канала).
Непонятно, что этот пункт делает в списке, он не образует позитивного утверждения.
Пункт №11: Следите за прогрессом.
В понимании авторов речь о прогрессе в метриках: число подписчиков, просмотров, лайков и так далее. Я бы предложила понимать этот пункт более общим образом.
Пункт №12: У нас не очень много времени для реализации наших амбиций.
Это демонстрация высокого временного предпочтения авторов. Обычный молодой активист быстро выгорает, если не добивается значимых успехов, после чего переключается на то, что успех приносит – это обычно деловая карьера и семейная жизнь. Но общественные изменения – более долгий процесс, чем эволюция приоритетов конкретного активиста. Движение, которое этого не учитывает, может победить разве что случайно.
Большое спасибо Михаилу Пожарскому, попиарившему наш проект по переводу Либертарианства Эрика Мака. В результате мы получили всплеск посещаемости сайта, двух новых переводчиков, но вот дождь донатов пока как-то не пролился. Тем не менее, работа идёт.
Автор рассказывает, каким существовавшим на тот момент доктринам оппонировал Локк своими идеями, откуда их выводит, какие делает выводы, какой парой оговорок сопровождает концепцию первичного присвоения собственности, ради чего люди формируют себе правительство, в какой момент им стоит начинать против него бунтовать – и почему это будет справедливый бунт.
Обязательно шлите ваши донаты на адрес 1AFkD2bazCs5YZBBrSD7HsRMWLmRbg6QBo – и в следующий раз мы сможем рассказать вам, что же такого писал Юм о принципах взаимовыгодного сотрудничества.
P.S. Обнаружилось, что помимо спираченного нами текста к книге прилагается ещё один бонусный раздел, открытый для всех желающих. Но мы его для единообразия тоже выложили к себе на сайт, и со временем переведём. Поэтому в нашем прогресс-баре поменялось общее число глав.
Мир отправляется на карантин, и это хорошее время для того, чтобы уделять поменьше внимания новостям, и вместо этого заняться чем-нибудь более фундаментальным. Если вы свободно читаете по-английски, рекомендую познакомиться с книгой Эрика Мака Либертарианство, которую наша команда спиратила и выложила, не спросив автора, у меня на сайте. Но если вы предпочитаете читать по-русски, то у вас есть отличная возможность проспонсировать перевод книги. Пока что выкладываю введение, чтобы вы могли примерно составить впечатление о тексте.
Книга описывает, как мировая философская мысль добралась до идей либертарианства, как эти идеи формулировались, какую встречали критику, и как этой критике противостоят. Если Механика свободы Фридмана или Практическая анархия Молинью – это более прикладные труды, которые могут быть спорны в каких-то деталях, то здесь мы с вами находимся в пространстве более или менее чистой теории.
Язык книги довольно тяжёлый, но мы делаем не академическое издание, так что по мере возможности будем адаптировать речь автора, чтобы она оставалась мало-мальски читаемой.
Всего на перевод потребуется примерно 75 тысяч рублей. Пока что я готова принимать только биткоины, на уже известный вам адрес 1AFkD2bazCs5YZBBrSD7HsRMWLmRbg6QBo , но по мере сил также разбираюсь с анонимными фиатными платёжными системами и, возможно, вскоре у вас появится относительно простая возможность закинуть денег в фиате.
Помогла miss Liberty отредактировать статью по истории правого либертарного феминизма для её канала. Очень приятно время от времени переключаться на смежную повестку, тем более, что здесь я весьма поверхностно разбираюсь в матчасти.
Я, конечно, угораю с обилия феминитивов, но вполне допускаю, что это выглядит с моей стороны, как “право же, леди в брюках выглядит очень странно и почти непристойно”.
Всё-таки зря вы так активно голосовали против приглашения её на мой канал в качестве колумнистки: контент в её собственном канале появляется довольно редко, а вот для авторской колонки такая периодичность была бы в самый раз. Но раз уж поддержали размежевание, то подписывайтесь на каждый канал в отдельности.
Правый либертарный феминизм часто путают с индивидуалистическим, который возник гораздо раньше и во многом заложил основу для правого либертарного феминизма. При поиске информации об истории феминизма стоит иметь это в виду.
На заре анархо-индивидуализма и индивидуалистического феминизма огромный вклад в их становление внёс американец Эзра Хейвуд (1829–1893). Он издавал журнал «Слово», в котором печатал одну из наиболее известных суфражисток того времени Викторию Вудхалл, писал про важность распространения избирательного права на женщин, обличал рабский гнёт домохозяек и женские общественные стигмы, проповедовал свободную любовь. Вот за последнее-то его и упекли, усмотрев в нападках на институт брака непристойность. Это вызвало массовые протесты, и президент Хейс был вынужден подписать ему помилование. По нашим понятиям, Хейвуд был тот ещё левак: выступал против частной собственности и за регуляцию аренды, против классового неравенства и за право захвата неиспользуемых частных земель. Впрочем, все ранние феминисты были левыми, однако основные их идеи о том, что женщина вольна выбирать условия, в которых она живёт, работает, вольна выбирать себе тип семьи или не заводить семью вовсе, что она, как и мужчины, никому ничего не обязана и должна быть свободна от государственного произвола – всё это в полной мере разделяется и современным правым либертарным феминизмом.
Карикатура 1872 года: Жена, несущая тяжёлое бремя детей и пьяного мужа, обращается к Виктории Вудхалл (миссис Сатане): «Я скорее пройду по тяжёлому пути в браке, чем последую за тобой.» Виктория держит плакат, на котором написано: «Спаситесь свободной любовью».
Правый либертарный феминизм – плод второй волны феминизма. Многое взяв из индивидуалистического феминизма, он возник вместе с либертарианской партией США. Партия появилась в 1971г. в результате массового возмущения реформами Никсона (заморозка цен, зарплат, отмена привязки доллара к золоту). В 1972 году либертарианской партией впервые в истории США на президентских выборах в вице-президентки была выдвинута Теодора Б. Натан, продвигающая либертарную феминистическую повестку. Тони Натан была активисткой партии почти до конца жизни, регулярно выдвигалась от партии в сенат и палату представителей, и скончалась в 2014 году в возрасте 91 года. Она основала «Ассоциацию либертарианских феминисток», которая раньше других начала выступать с критикой третьей волны феминизма – движения левого и этатистского. Натан критиковала активисток за то, что они требуют государственного вмешательства в частную жизнь и трудовые отношения, не видя в государстве куда более серьёзной проблемы.
Теодора Б. Натан — идеологиня правого либертарного феминизма, одна из первых членесс Либертарианской партии США
Тогда, в 70-80х годах, никто не воспринимал правый либертарианский феминизм как нечто удивительное и противоречивое. До тех пор, пока левые не перехватили повестку, феминизм был естественной и органичной частью общелибертарианского дискурса. Сейчас же слово «правый» ассоциируется с расизмом и прочими консервативными убеждениями, а потому феминизм многими считается абсолютно несовместимым с либертарианской идеологией.
Тони Натан была не единственной основательницей либертарного феминизма. Можно вспомнить ещё как минимум двух: Венди Макелрой (канадская Залина Маршенкулова на максималках, защитница порно и секс-свободы, сторонница анкапа по Ротбарду, основательница журнала «The Voluntaryist») и Кристину Хофф Соммерс (которая так активно ещё с 80х топит против левых, что её чаще называют антифеминисткой, хотя она просто выступает за полное равноправие и против госрегуляций, показывая, как вредят женщинам реформы, проталкиваемые левыми феминистками).
Для меня было большим удивлением узнать, насколько мощные корни были у правого либертарного феминизма полвека назад, и как сегодня это движение почти сошло на нет. У меня создаётся ощущение, что это связано со спецификой политической повестки в США. С одной стороны там республиканцы, которые сочетают стремление к уменьшению государства с ярым консерватизмом и патриархальными ценностями. С другой стороны демократы, с их почитанием свободы самовыражения, но одновременно – с махровым этатизмом. Либертарианцы, которые пытались взять лучшее у обеих сторон, оказывались в неустойчивом положении, и в результате сами разделились надвое. Сегодня среди американских либертарианцев множество полнейших фриков, а также очень выраженное палеоконсервативное крыло. И вот уже профессор Хоппе мешает в одну кучу геев, феминисток и коммунистов, заявляя, что у них низкий горизонт планирования, а потому они оказывают на общество децивилизующий эффект, и должны быть physically removed.
Таким образом, в США феминистский дискурс был почти полностью отдан на откуп левакам, которые сделали из движения за равенство карикатуру на само себя. Но сейчас, когда либертарианство на подъёме, можем ли мы make libertarian feminism great again? Yes, we can.
Предложение выделить мисс Либерти колонку на моём канале заставило мнения разделиться почти пополам, при этом в голосовании поучаствовала необычно большая доля читателей – обычно лайкнуть или дизлайкнуть тянется не так уж много народу. Так что она решила не нервировать публику офтопиком и завела собственный телеграм-канал Правый либертарный феминизм.
Заглядывайте, знакомьтесь со вводной статьёй, подписывайтесь, если появится желание, зовите друзей подписаться, если полагаете, что им будет интересно.
