Многие рассказывают, что пришли к либертарианству незаметно, просто в один прекрасный день их более эрудированные знакомые сообщали им, что вот этот вот комплекс взглядов, который они транслируют, называется либертарианством.
У меня с этим вышло несколько странно. Я знала само слово, но трактовала его чисто феноменологически, мол, либертарианцы это сторонники того, чтобы убрать государство из экономики и личной жизни граждан. Потом как-то сказала подруге, что я либертарианка, та услышала незнакомый термин и полезла в википедию. Там ещё была не нынешняя относительно сбалансированная статья, а прямо с порога заявлялось: либертарианцы, мол, это такие чуваки, которые топят за отказ от агрессивного насилия. Я, такая: чё? Какое отношение эта хрень вообще имеет к предмету моего интереса? И полезла уже детально разбираться в вопросе. С тех пор я, как та Шульман, которая не понимает, что может быть увлекательнее парламентаризма (разве что британская литература, но лучше всего британская литература о парламентаризме), не понимаю, что может быть увлекательнее экономической теории и либертарного права, но от аббревиатуры NAP и множества её производных меня до сих пор немного коробит.
Искренне считаю, что продавать либертарианство людям через NAP методически некорректно и провоцирует на отношение к нам, как к каким-то странным фрикам. За NAP чисто эстетически убедительно может топить только человек с оружием, готовый его в любой момент применить для самозащиты, потому что принцип неагрессии – это этика вооружённых людей, а не каприз невооружённых. Если ты неуклюжая тётка, фифа с ноготочками или тонконогий метросексуал, то топи за что-нибудь другое.
Извините, меня понесло, но вы же просили личных историй, их есть у меня.
“Запомните, дети: NAP – это когда каждый держит каждого на прицеле, но не стреляет”
Для разнообразия решила озвучить рассказ, может, кому-то лучше зайдёт голосом
Как бы ни хотелось всегда идти к цели прямыми путями, но если в голове собеседника уже сформировалась жопа с винтом, то вбивать туда что-то прямое бессмысленно, надо вкручивать.
Здесь нам на помощь приходит маркетинг со всеми его приёмами, направленными на увеличение продаж. Например, имеет смысл понять, какая именно боль стоит за мамиными возражениями. Потому что какой смысл рассказывать про социалку в частных компаниях на свободном рынке в зажиточном обществе, если у неё болит не от гибели советской социалки, а, скажем, от накоплений, сгоревших в какой-нибудь финансовой пирамиде, или от перестрелок на улицах. Затем работаем с этой болью.
Пирамиды
Объясняем, что важнейшей причиной бурного взлёта пирамид была потребность как-то защитить свои накопления от гиперинфляции, а гиперинфляция была вызвана бешеной эмиссией денег государством. Потребители никогда не предъявляют спроса на инфляционные деньги, им куда милее стабильность, или даже дефляция, чтобы можно было просто положить деньги в кубышку, и они сохраняли там свою ценность на десятилетия.
А это биткойн, мама. Спроектирован хардкорными анкапами специально для этой самой цели. Даже золото в качестве инструмента сохранения ценности на долгосрок работает хуже, потому что у золота можно нарастить добычу в случае взлёта спроса, а с биткойном такой фокус не провернёшь. Ну а если есть криптовалюты, то можно смело избавляться от всех этих центробанков, ура.
Перестрелки
Объясняем, что в лихие девяностые государство отнюдь не перестало регулировать вопросы гражданского оружия и устанавливать правила разрешения конфликтов. Милиция охотно прессовала законопослушных граждан, не давая им ни эффективно противостоять бандитам, ни судиться с ними, но при этом охотно пасовала перед мало-мальски наглым гопником. Естественно, это создавало мощный экономический стимул к криминальному поведению, и не давало никакого вознаграждения за стремление к мирному решению вопросов. Фактически, это означает, что государство в девяностых всей своей хилой мощью работало на агрессоров, пока не сумело худо-бедно отжать у частных агрессоров преимущественное право на бандитизм.
Вот скажи, если тебя сейчас прижмут на улице с требованием кошелька, а ты достанешь из сумочки глок и расстреляешь грабителей, может, тебя похвалят за избавление общества от опасных преступников? Нет, тебя привлекут за нелегальное ношение оружия и превышение пределов самообороны, и надолго посадят проедать в тюрьме деньги налогоплательщиков. А если не расстреляешь, а только припугнёшь, то привлекут лишь за ношение оружия, и всё равно посадят. Ну и на кой тебе такой защитничек, это вот самое государство?
А, ты не хочешь носить глок, хочешь, чтоб не нападали? А ты можешь пойти в страховую и застраховаться от ограбления? Нет. Потому что компании начнут от такого страховать лишь в том случае, если они будут иметь право следить за порядком и эффективно противодействовать бандитам. А ровно этого-то и нельзя – госмонополия. Куда ни ткнись, как ни попытайся обезопасить свою жизнь – упираешься в тот или иной государственный запрет.
Вам лучше знать, что там в голове у мамы пока что, вместо анкапа. Действуйте исподволь, подкидывайте отдельные кейсы, как по государственному беспределу, так и (это гораздо важнее!) по эффективному решению важнейших вопросов без государства или даже вопреки ему. И в конце концов она даже сама не заметит, как начнёт в разговоре с соседками обсуждать с ними эти вещи, ведь люди очень падки на тайное знание, недоступное простым смертным, как же не поделиться им с этими тёмными людишками?
Люди находятся в плену у Гоббса. Идея войны всех против всех, от которой их спасает благое государство, довлеет над умами. Даже странно, что его ещё не начали проходить в средней школе. Впрочем, пропаганде не обязательно лезть в дебри истории философии, она тычет людям в нос лихими девяностыми и пытается уверить, что вот он, ваш анкап, нравится, хотите его снова, людоеды?
Именно об этом в первую очередь и спрашивают люди, слыша о том, что нет ни единой услуги, официально оказываемой государством, которая не могла бы быть оказана качественнее и дешевле на свободном конкурентном рынке. То есть, говорят люди, вы хотите всё приватизировать, отменить всякую социальную защиту, оставить один только дикий рынок, который наводнят мошенники и бандиты, а бороться с ними будет некому.
После такого захода далеко не каждому удаётся объяснить, что новые девяностые это уж точно не цель, и даже не неизбежное следствие перехода к рыночку, и давайте посмотрим да вот хотя бы на Грузию, которая к нынешним временам куда ближе. Многие просто закрываются, то ли из-за того, что их личный опыт девяностых был слишком болезненным, то ли из-за того, что изначально не рассчитывали вести дискуссию, а просто считают это наиболее эффективным тезисом против анкапа.
Скучали по мне?
Ну а мемы про дороги и тому подобный фольклор – это уже предмет интереса тех, кто помоложе, девяностые в сознательном возрасте не застал, и для них анкап это такая абстрактная ржака из интернета
(Я хотел бы когда‐нибудь задать этот вопрос евангелисту либертарианства всея Руси Светову, но не одним Михаилом сыт простой человек!)
Не представляется ли вам ТСН (ТСЖ) как вполне неплохой, относительно близкородственный анархизму вообще, общественно симпатичный и также относительно организационно лёгкий способ замутить своё местное сообщество?
В целом ваша логика совершенно корректна: раз анкап это естественное состояние общества, то наиболее полно он проявляется именно в первичной кооперации между людьми, где государственное вмешательство отсутствует или минимально. То есть в ТСЖ, дачных и гаражных кооперативах, теневом препринимательстве, организациях совместных закупок и тому подобных объединениях. В общем, везде, где люди объединяются добровольно, руководствуются правилами, которые сами выработали, делегируют ровно те права, которыми сами обладают, и ровно тот минимум, который считают необходимым…
Конечно, ТСЖ – не самый удачный пример подобного объединения, поскольку они зарегулированы сильнее многих других. Тем не менее, ТСЖ умеют довольно эффективно сопротивляться поползновениям государства на их автономию: сами выбирают поставщиков услуг, политику использования общего имущества и тому подобного. Именно ТСЖ громче всех воняли, когда вводили обязательные сборы на капремонт, и добились-таки по большей части того, чтобы эти сборы не валились в общий котёл, а оставались на счету самого ТСЖ.
Напрашивается следующий важный шаг к усилению местного самоуправления. Закон о выборах позволяет входить в состав УИКов лицам, выбранным собраниями жильцов. Сейчас в УИКах подавляющее большинство – работники муниципальных инфраструктурных учреждений: школ, садиков и тому подобного. Кто-то – “по месту работы”. Кто-то – “от партий”. Но де факто это всё сотрудники одного и того же коллектива. Между тем, представьте себе УИК, в который входит шесть многоквартирных домов, в каждом организован ТСЖ, и от каждого ТСЖ в комиссии сидит представитель! Ну и ещё четыре-пять человек от партий, как положено. Да начнись такое – это же в муниципальные депутаты массово начнут людей выбирать, а там и до человеческих губернаторов недалеко.
В общем, мой посыл такой: первичная кооперация вокруг своих шкурных интересов – это самый надёжный и торный путь к построению гражданского общества, а сумеет ли при этом сохраниться какой-то кусочек государства, или от него удастся избавиться вовсе – это уже во многом вопрос веры.
Рыночек порешает, аминь!
Кто за то, чтобы выдвинуть Михаила Светова в члены УИК с ПРГ?
Вопрос мне напомнил споры насчёт самоопределения Либертарианской партии США: socially liberal, fiscally conservative. Примерно понятно, что имеется в виду, но выглядит попыткой собрать слово “вечность” из четырёх известных букв.
“Левые” и “правые” – это настолько расплывчатые термины, настолько легко нагружаются совершенно произвольной повесткой, что их и использовать-то стремновато.
Изначально правые представляли во французском парламенте аристократию, а сейчас ассоциируются с нацистами и христианскими консерваторами, так зачем вместо корректного “движения за экономическую свободу” использовать “экономически правое движение”? Чтобы всех запутать? Или просто для противопоставления себя экономически левым?
Социально левые топят не только за свободу употребления психоактивных веществ или за право на аборты, но и, например, за криминализацию клиентов секс-работниц, а также за ган-контроль. Так зачем называть себя невнятным термином “социально левые”, если можно сразу говорить о движении за личную свободу?
Ответить на этот вопрос не просто, а очень просто. Если в суд обращаются только добровольно, и у суда нет никаких средств принуждения к исполнению своих решений – а именно такое жалкое существование и могут влачить суды при анкапе – то у судов не остаётся иных вариантов, кроме как следовать либертарианским принципам права.
Алиса, исходя из принципа самопринадлежности, добровольно обратилась в суд для разрешения конфликта с Бобом. Суд отказывает Алисе в самопринадлежности и выносит вердикт о том, что она не имеет права на владение какой-либо собственностью, так что всем спорным имуществом, начиная с самой Алисы, право безраздельного распоряжения имеет Боб. Боб, в соответствии с решением суда, присваивает себе всё имущество, в том числе Алису, которую водит на поводке и пиздит за любое неповиновение.
При анкапе не может быть грустной тян на поводке!
Что остановит Алису от того, чтобы саботировать решение суда и деятельно противостоять Бобу, привлекая любую постороннюю помощь? Что остановит любого постороннего, который, увидя нарушение NAP, спросит, в чём дело, ему ответят, что это исполнение решения суда, а он скажет, что его не ебёт?
Раз уж в самом вопросе постулируется, что кругом анкап, значит, подавляющее большинство отношений в этом обществе – добровольные и рыночные. Именно это воспринимается всеми, как норма, а любое отступление от нормы приходится скрывать или очень тщательно обосновывать.
Можно задать вопрос “какова будет типичная реакция при анкапе на такое-то отступление от либертарианских принципов”, и тогда в ответ будут описаны те самые типичные реакции, демонстрирующие механизмы обратной связи в анархо-капиталистическом обществе, делающие невыгодным отступление от базовых принципов. Но бессмысленно ставить вопрос в виде “как при анкапе бороться с массовыми отступлениями судов от либертарианских принципов?” Раз они массовые, это уже не анкап, и надо смотреть, почему они массовые, каких механизмов обратной связи не хватило.
Вопрос о том, является ли чистый анархо-капиталистический социум устойчивым, теоретического решения на сегодня не имеет. Общества, рассматриваемые как предтечи анкапа в правовом плане (Ирландия, Исландия), исторически потерпели поражение от внешних сил, но это не является аргументом за внутреннюю неустойчивость.
Главным недостатком как либертарианской, так и анархо-капиталистической теорий является то, что их не существует.
Есть экономическая теория, разрабатываемая австрийской экономической школой и получившая относительно целостный вид благодаря Мизесу. Это праксиология, то есть теория человеческой деятельности, каталлактика, то есть теория обмена, теория денег, теория интервенционизма, теория экономического цикла, и так далее. На экономической теории строится логика изложения либертарной доктрины, ею поверяются различные фантазии по поводу возможного устройства общества. Австрийская экономическая теория не даёт количественных прогнозов и постулирует принципиальную невозможность их давать, что даёт повод многим последователям иных школ критиковать её в связи с этим за бесполезность.
Есть либертарная правовая теория, она же институциональная, она же социологическая. У российских либертарианцев в основном принято опираться в своих правовых построениях именно на неё, что не в последнюю очередь связано с тем, что она разработана Владимиром Четверниным, русским и пока ещё живым. В англоязычном мире больше в ходу теории естественного права.
Есть различные этические либертарные учения: одни берут за основу естественные права, другие выводят этику из идеи договора, третьи опираются на консеквенциализм, то есть выносят оценку поступкам по их последствиям – в общем, в области этики у либертарианцев изрядный разброд и шатание.
В результате либертарианство представляет собой довольно широкое и плюралистическое течение мысли, что можно счесть как плюсом (есть внутренняя дискуссия, есть развитие, но есть и согласие по поводу основ), так и минусом (по ряду специальных вопросов нет однозначного мнения, причём некоторые из этих вопросов весьма серьёзны, например, имеет ли право на существование такой институт, как государство).
Клёвое деревце, и это тут ещё Четвернина нету…
Update: когда пост уже был написан, на SVTV вышло видео с Алексеем Терещуком, которое как раз касается схожих вопросов.
Семья – это коммунистическая ячейка в океане свободного рынка. Снаружи частная собственность и товарно-денежные отношения, внутри всё общее, и отношения дарения. Но вот один из членов коммунистической ячейки решил её покинуть и выйти в рыночек. А что делать с собственностью? Что делать с накопленными обязательствами? При коммунизме это всё продолжает существовать, но в подспудной, неявной форме.
Один партнер вкладывает ресурсы в другого, рассчитывая, что со временем и от второго будет какая-то отдача. А вместо этого второй через некоторое время решает уйти. Или двое решают завести ребёнка, это долгосрочный творческий проект на пару десятков лет, постоянно потребляющий ресурсы. И тут один из партнёров выходит из проекта. Или, хлеще того, выходит из семьи, а вот как раз в проекте по выращиванию ребёнка желает продолжить участие.
Переход от коммунизма к рыночным отношениям – это всегда приватизация, фиксация обязательств, переход от неявных подразумеваний к чётким договорам. Два наиболее типовых договора при разводе – это договор о разделе имущества и договор о регулярных выплатах в погашение накопленных обязательств. Последнее – это те самые алименты, о которых вы задали вопрос.
Как нетрудно видеть, при государстве уклонение от уплаты алиментов носит массовый характер, поскольку те, на кого эта обязанность возлагаются, считают оную несправедливой. В самом деле, трудно считать справедливым, когда львиная доля собственности при разделе имущества достаётся той из сторон, которая вложила в её появление меньше ресурсов, и при этом вторая сторона ещё и продолжает нести перед первой финансовые обязательства.
Ну а теперь перейдём к тому, как оно будет при анкапе.
Когда я рассказывала про будущее института брака при анкапе, то вскользь коснулась и темы детей. Ребёнок при анкапе в куда большей степени сам решает, с кем ему жить, с кем дружить, у кого и чему учиться. Так что регулярные целевые выплаты на содержание ребёнка после развода при анкапе куда менее вероятны, чем сейчас, разве что кто-то согласится на это добровольно.
Так что алименты по суду при анкапе будут присуждаться преимущественно в оплату накопленных обязательств, а ребёнок тут будет вообще ни при чём. Например, жена оплатила мужу курсы ландшафтного дизайна, и после развода он возмещает ей стоимость курсов.
Единственный пример с алиментами по суду, связанный с ребёнком, который мне пришёл в голову – это если ребёнок заводится по инициативе мужа, что задокументировано, и где-то на поздних сроках беременности он передумывает. Ну, теперь придётся выплатить неустойку “по договору о вынашивании”.
Ну а какие есть при анкапе средства принуждения к выплатам? Да точно такие же, как сейчас: арест счетов и имущества.
В отличие от современного государства, в либертарианском обществе непозволительно задерживать подозреваемых, слежкой влезать в тайну частной жизни, а также угрозой насилия принуждать к свидетельствованию и запрещать давать ложные показания. Как тогда применять принцип неагрессии без всех этих крайне полезных, необходимых следствию вещей? Ведь без них просто-напросто никого не поймать, а значит вместо неагрессии нас ждёт безнаказанность для насильника, не убитого в рамках самообороны.
анонимный вопрос
Не всё настолько плачевно)
Слежка
Слежка и выяснение тайн частной жизни вообще никак не нарушает принципа неагрессии, поэтому в условиях анкапа это направление будет иметь даже меньше препятствий, чем при государстве. Все морально готовимся жить в условиях круглосуточного стрима всех и вся в общий доступ. Это уже сейчас почти так и есть, и тенденция будет только развиваться.
Принуждение к свидетельству
Как обычно, на смену государственному кнуту придёт анкаповский пряник. Да, человек имеет право не делиться ни с кем информацией, но если он материально заинтересован, то вероятность появления свидетельств возрастает. Уже сейчас это не воспринимается как нечто из ряда вон выходящее, когда некто, заинтересованный в расследовании, объявляет награду за свидетельство. Ну а принуждать к свидетельству против себя и при государстве запрещено, хотя все мы знаем, насколько трепетно представители государства относятся к таким запретам.
Задержание подозреваемых
Чем более развиты технологии слежки, тем меньше нужды в задержании подозреваемого. Просто место допросов и очных ставок окончательно займут ретроспективные исследования по открытым источникам: что же делал подозреваемый в интересующий момент времени.
Вообще, даже странно, что вас так волнует этот вопрос: мы же сейчас буквально в прямом эфире наблюдаем расследование многочисленных преступлений, совершённых российскими чиновниками, военными и сотрудниками спецслужб, по открытым источникам. Фактически, здесь почти всё, как при анкапе: задержать нельзя, принудить к свидетельству нельзя, но вопрос изучить вполне реально. Ну а как при анкапе происходит переход от следствия к суду, либо сразу к санкциям, я уже неоднократно писала.
Но как же лампа в лицо, наручники, добрый и злой полицейский? Целый пласт культуры погибнет!
Воспользуюсь вашим вопросом, чтобы немного поговорить о терминах.
Есть предложение. Один субъект говорит другому: давай совершим обмен, я тебе даю А, ты мне даёшь Б. Отказ от предложения без нарушения принципов либертарианства может стать поводом для торга (а как насчёт Б+В?), либо для пожатия плечами: ну, моё дело предложить, ваше дело отказаться.
Есть просьба. Один субъект говорит другому: дай мне А, если тебе не жалко. Отказ от исполнения просьбы без нарушения принципов либертарианства может стать поводом для перехода к предложению (а если я дам тебе Б, ты дашь мне А?) или для пожатия плечами: ну нет так нет.
И есть требование, то есть просьба с оговоренной санкцией за неисполнение. Один субъект говорит другому: дай мне А, или я сделаю тебе Б, да так, что мало не покажется. Если санкция не предусмотрена, то это не требование, а просьба. Если санкция предусмотрена, но не оговорена, это замаскированное под просьбу требование (не рекомендую такую практику, но это мои личные вкусовые предпочтения).
В принципе, можно выделить ещё одну градацию, когда требование сопровождается предварительной малой санкцией, для доказательства серьёзности намерений. Назовём такое требование, например, ультиматумом.
С точки зрения либертарианских принципов, выдвижение требования или, тем более, ультиматума, допустимо в отношении лиц, причинивших требующему ущерб. Если ущерб имущественный, в требовании допустимо указание имущественных санкций, если ущерб представляет собой простое неудобство, то и в требовании допустимо указание в качестве санкций лишь причинение неудобства.
И вот мы переходим к ответу на вопрос. Да, либертарианец вправе требовать обеспечить себе некие удобства в уважение возраста, но и угрожать за неисполнение может только причинением неудобства.
— Молодой человек, уступите место бабушке! Молодой человек игнорирует требование, замаскированное под просьбу. — До чего невоспитанная пошла молодёжь! Прыгают в автобус и сразу бегом к свободному месту. И дальше бабушка стоит над душой и бубнит, причиняя неудобство.
воспитанная молодёжь
Также либертарианец вправе требовать преференций в уважение заслуг, но и угрожать может, например, отказом от дальнейшего сотрудничества, благодаря которому эти заслуги появились.
— Я работаю на вас уже пять лет без каких-то нареканий, и вы каждый раз ставите меня на новогоднее дежурство, даже не интересуясь моим мнением. Плевать мне на двойную оплату, хочу новый год с семьёй и детьми. Либо вы проявляете уважение, либо я поищу другого работодателя, который его проявит.
